Т
Будильник. Звенит своей паршивой стандартной мелодией. И кажется какой-то ошибкой, ведь буквально же, только что закрыл глаза. Открываю их. Темнота. Темнота такая, что кажется пробирается и внутрь, впитываясь через поры. Свешиваюсь с кровати, чтобы дотянуться до телефона, лежащего на полу, выключаю будильник и решаю ещё пару минут полежать с закрытыми глазами. Придвигается ко мне сзади, грудью к спине, нос упирается в макушку, а тёплая рука, огладив бедро, тут же пробирается в трусы и накрывает утренний полустояк. Сдавливает его, а потом, обхватив пальцами, двигает несколько раз туда-сюда. Приятно, и глаза открывать не хочется. — Ммм… кто-то уже не такой уставший, как вечером? — прижимается ко мне сильнее, и чувствую его возбуждение. Слова действуют эффективнее будильника, и то ли обижают, то ли злят. Накрываю его руку своей и вытягиваю из трусов, разворачиваюсь к нему лицом. — Мне пора собираться, нельзя опаздывать. А ты спи, ещё рано. — Ладно, — не спорит и, кажется, не собирается заводить очередной разборочный разговор, и это хорошо, иначе я просто не выдержу. — Сегодня после дежурства приедешь ко мне? — Нет, поеду к себе, Дри в кои-то веки ночует дома, выпросила этот вечер только для тёти и племянника. — Хорошо. Тогда до завтра? — Посмотрим, не могу пока сказать, — целует меня мягко в губы. — Спи, Дин, я постараюсь не шуметь. Выскальзываю из кровати и, прикрыв за собой дверь в спальню, ухожу в ванную. Яркий свет режет глаза, открываю левую половинку зеркального шкафчика над раковиной, где стоит зубная паста и стаканчик с щётками, двумя: Дина и моей постоянно-гостевой, перевожу сощуренный взгляд на себя, отражённого в правой дверце. Как? Почему всё получилось вот так? В который раз экспрессом пролетают воспоминания того вечера. Вот я, стоящий на крыше и не верящий в то счастье, что в меня только что прилетело. Улыбка, кажется, разрывает лицо, но не могу остановиться или хоть как-то усмирить её. Сажусь обратно на бетонный выступ, но тут же подрываюсь вновь, потому что ноги буквально дёргает как от повышенного тонуса. Хожу туда-обратно с абсолютно пустой головой. А вот на телефон приходит сообщение. Читаю его всё с той же широченной улыбкой: “Прости. Не нужно было этого делать. Давай просто забудем. Дин ждёт тебя внизу”. Улыбка исчезает после первого прочтения, смысл написанного доходит только после третьего. Блядство! Дин! Я совершенно забыл о нём. Тут же набираю Арми, но абонент недоступен. Пишу Дину на автомате какую-то чушь, что меня оставили на внеплановую операцию, что буду не скоро, и чтобы не ждал меня. Не уйду из больницы, пока не поговорю с Арми. А потом наш разговор, если можно это так назвать. Он правда слушал меня, но слышал ли? Сомневаюсь. К тому времени, когда я его перехватил, думаю, он уже всё решил, и проще было достучаться до бетонной плиты, чем до него. Горечь несправедливости всей этой ситуации травила меня изнутри, итогом чего стало то, что, сорвавшись, наговорил Арми какого-то дерьма, а потом уехал к Дину и трахнул его. Думал, что назло Арми, а оказалось, что назло себе. Так и начались эти отношения, фундаментом к которым стало не желание быть с человеком, а желание забыть другого. Дин смотрел на меня влюблённо-восхищённым взглядом, а я в этот момент мысленно обращался к другому: “Ну что, доволен, говнюк? А я мог бы смотреть на тебя так же. Мог бы сделать так, чтобы ты чувствовал себя самым желанным и любимым.” Первое время такое благоговейное отношение Дина очень льстило и помогало забываться хоть на короткие мгновения, но чем дальше, тем чаще вся эта забота, ласка и желание во всём мне угодить вызывали раздражение и чувство отторжения, а вследствие этого ещё и вину. И вот итог, спустя два месяца я стою в его ванной и не могу понять, почему я всё ещё здесь. Ведь даже физическое удовлетворение, за которое ещё можно было уцепиться в самом начале, сошло почти на нет. Никому и никогда не признался бы, но иногда, соглашаясь на секс, ловлю себя на мысли, будто успокаивающей, что после этого несколько дней от меня ничего не будут ждать. Это мерзко и ужасно неправильно, мне двадцать четыре, ему двадцать девять, а по ощущениям будто многолетние супруги, не сумевшие сохранить и толику огня друг к другу. Хотя несправедливо приписывать этот грех обоим, вина в этом полностью на мне. Так почему же я всё ещё здесь? Потому что вначале надеялся, что получится переключиться с недоступного на то, что мне дано. Потом, спустя какое-то время, пришло осознание, что этого не будет, афёра с заменой не прокатит. С принятием данной реальности моими повседневными спутниками стали апатия и безразличие, а наступивший ноябрь, со своим вечно хмурым, затянутым грязно-серой пеленой, небом и дождями, периодически прорывающимися через эту ахроматическую завесу, лишь усилил нежелание что-либо делать и решать. Просто плыть по течению и ждать, когда оно уже прибьёт тебя к какому-то берегу. Эта отрешённость никак не распространялась на работу, совсем наоборот, она стала моим спасением и целью. Пока улица окутывала тебя во все депрессивные оттенки серого, больница радовала своей стабильной погодой: ярким светодиодным освещением, поддерживаемым климат-контролем комфортным уровнем температуры и чётко-поставленными задачами. С доктором Хаммером после полуторанедельного обоюдного игнора мы пришли к сдержанно-профессиональному общению, больше ни разу не поднимая тему того, что случилось на крыше. А потом случилось и вовсе непредвиденное. Саманта, которая, кажется, уже определилась с направлением, в котором ей хотелось бы работать в дальнейшем, всё больше пропадала в детском отделении с доктором Филбин и, конечно же, доктором Хаммером. Недели за три до Хэллоуина подругу вдруг осенило, что детишек, лежащих в отделении, ни в коем случае нельзя обделять, поэтому она напрягла организацией праздника всех от администрации госпиталя до медсестёр. И, казалось бы, можно только порадоваться за подругу, что у неё есть силы ещё и на это помимо основных своих обязанностей, но тут-то её организм и дал сбой, сезонной простудой на неделю выбив из рабочего состояния. Уверенный, что не без её наводки доктор Хейс направила именно меня на это время в детское, написал ей. Тим: “Ну спасибо, подруга” Надо же, поняла меня сразу. Саманта: “Ну а кто, если не ты? Сам знаешь, как Стивен с мелкими не ладит” Тим: “Есть ещё Крис и Вэл” Саманта: “У Криса там какой-то интересный случай с доктором Зло, он бы мне не простил” Тим: “Вэл” Саманта: “Нет” Тим: “Так и не расскажешь мне, какая кошка между вами пробежала?” Почти с самого начала, как Вэл присоединилась к нам, общение между ними не заладилось, причём неприятие было именно со стороны Саманты. Саманта: “Такое бывает, Тим, что человек просто не нравится. Держи меня, пожалуйста, в курсе по организации” В который раз ушла от ответа. Тим: “Ладно, а ты быстрее выздоравливай. Если чего понадобится, пиши” Саманта: “Хорошо. Удачи с доктором Х” Не знаю, что стало причиной, может быть то, что прошло достаточно времени с того инцидента, а может быть то, что мы оба соскучились по общению друг с другом (второй вариант я, конечно же, гнал от себя, боясь обнадёживать, но он настойчиво вставал впереди остальных), но в ту неделю мы разговаривали и не могли остановиться. Началось всё с рабочих и организационных вопросов, но потом он спросил меня про мотоцикл, а я его про Рока, потом он меня про кардиологию, эту ли я специализацию выбрал для себя, и из этого я понял, что он говорил обо мне с доктором Палуцци, потому что да, не так давно у нас с ней состоялся разговор на эту тему, а потом я спросил его про Ника, который буквально похитил у меня мою тётю, и я интересовался, какой размер выкупа его устроит. Пришли к обоюдному решению, что я такой не потяну. Мы тогда смеялись, и я чувствовал, как что-то больное и отравляющее выходит из меня, ослабляя давление накопившегося негатива и безнадёги. Вот так просто, от обычного разговора, от посредственной шутки. В субботу, когда наша совместная неделя была окончена, и в понедельник к нему должна была вернуться Саманта, и наши пути могли вновь разойтись на неопределённое время, он прислал мне фото Рока с их прогулки с подписью “шлёт тебе привет”, а мне безумно захотелось в этот момент оказаться рядом с ними, идти бок о бок по прохладному лесу, говорить о всякой ерунде и умиляться очаровательной непосредственности пса, когда ему уделяют внимание. В тот же вечер я прислал ему фото боксеров, лежащих поверх кучи постиранного белья с припиской “Не мои. У твоего друга нет дома стиралки?”. Так началась наша переписка. Тим: Фото порванной цепи ГРМ. Доктор Х: Пара контактов мастерских. Доктор Х: “Хэллоуин только прошёл, а твоя подруга уже что-то замышляет на Рождество. Забери её, иначе я за себя не отвечаю” Тим: “Ты сильный, ты справишься” Тим: Ссылка на тест “Какая ты принцесса Дисней?” Доктор Х: “Жасмин. В душе не ..у кто это” Тим: “Спроси у племянницы 😜” Пару дней назад в пять утра: селфи с поднятым вверх большим пальцем на фоне двери в родильное отделение “Дважды дядя”. Тим: “Поздравляю! 🎉 С меня коробка милки вэй!” Только отправив сообщение, до меня дошло, к какому событию оно отсылает. Хотел удалить, но было уже прочитано. Доктор Х: “Идёт 🙂” Ни разу, ни в одном его сообщении не было и намёка, намёка на какую-нибудь непристойность, намёка на желание. Если бы да, хоть малейший, уверен, я тут же нашёл бы в себе силы и мотивацию порвать с Дином. Но ничего подобного не было, поэтому я продолжал просто плыть, эгоистично игнорируя чувства человека, что был рядом. Захлопываю дверцу, пряча за ней стаканчик с двумя щётками, и иду одеваться.***
Захлопываю дверцу шкафчика в раздевалке. — У миссис Рикеттс сегодня в десять заканчивается Холтер-ЭКГ, доктор Палуцци просила сразу же ей отправить все данные с регистратора, возможно на сегодня же и назначат установку кардиостимулятора. Мистер Хайнс из двести десятой очень просил не тянуть с выпиской до завтра, и если придут хорошие анализы, отпустить его сегодня к вечеру, у них завтра с женой годовщина, и он хотел ей сделать сюрприз. Я тебе ещё вчера хотел всё передать в конце смены, но ты как-то резко пропала и на звонок не ответила, — поднимаю вопросительный взгляд на Вэл, одновременно завязывая шнурки на кроссовках. — Да, задержалась вчера в учебном классе, — отворачивается к зеркалу, стягивая волосы в хвост неизменной красной резинкой-пружинкой, которых держит в шкафчике целую упаковку, так как постоянно умудряется их где-то терять. Со стороны Саманты прилетает скептическое хмыканье, и отвлекаюсь на неё, Валери же не обращает на это внимания, по крайней мере внешне, берёт стетоскоп, и уже на выходе из раздевалки добавляет. — Я всё поняла, сделаю, как ты сказал. Когда дверь с мягким щелчком захлопывается, оборачиваюсь вновь к подруге. — И что это было? — Просто не люблю, когда врут. — И больше ты мне, конечно же, ничего не скажешь? — Спроси у неё, если вы с ней действительно друзья, она скажет правду, — встаёт и отряхивает с брюк невидимые соринки. — Готов? Ну пойдём тогда. Выйдя в коридор, берёт меня под руку, практически повиснув на ней. — Рад, что три дня будем работать вместе? Я вот, если честно, очень. Соскучилась по тебе, хоть и видимся почти каждый день, а нормально поговорить не получается. Ты вообще стал каким-то закрытым. Как у вас дела с Дином? Совсем ничего про вас не рассказываешь, будто и нет у тебя парня. А у меня вот совсем никакой личной жизни, поэтому хоть про твою бы послушала. О, слушай, а ты уже придумал в чём пойдёшь на вечер? Замолкает, но и я продолжаю молчать. Оттягивает мою руку чуть назад и заглядывает в лицо. — Эй, ты чего со мной не разговариваешь? — Оу, то есть теперь ты ждёшь ответа на вопрос? Потому что на пару предыдущих они тебе явно были не нужны. Пихается так, что чуть не врезаемся оба в медицинскую тележку, стоящую у стены. — Нужны! И можешь начать отвечать с первого. — Я очень рад с тобой поработать, и тоже очень соскучился, настолько соскучился, что думаю, не пора ли нам куда-нибудь выбраться вдвоём, посидеть, поболтать. — Я за! Только не сегодня. — Только не сегодня, — произносим одновременно, после чего переглядываемся и начинаем смеяться. — Тогда по обстоятельствам, а то, может, у Хейс на нас такие планы, что в ближайшие дни и света белого не увидим. — Мы его и без её вмешательства не видим. Идёшь на работу – темно, выходишь с дежурства – снова темно, выбегаешь посреди дня на улицу подкрепиться витамином D, а там серая хрень вместо неба. Ненавижу ноябрь, — передёргивает плечами, будто та противная морось, что висит сейчас на улице, добралась и досюда. — Ну да ладно, что там с остальными моими вопросами? — Если честно, я не понял, о каком вечере ты говоришь. — Ты серьёзно? — развожу лишь руками в ответ. — Была рассылка четыре дня назад, что в первую субботу декабря состоится ежегодный вечер для благотворителей больницы, шеф будет кланяться им в ноги, рассказывать сколько жизней удалось спасти благодаря оборудованию, купленному на их деньги, и всё такое, ну и конечно же намекать, что можно сделать ещё больше с их помощью. — Ладно, а мы-то тут при чём? — Немалая часть спонсорских денег идёт на оснащение учебных классов, поэтому интерны там тоже должны быть, светить среди богачей своими светлыми умами и ясными взорами, показывая, так сказать, лицом, на что и кого уходят их кровно-заработанные. — Это обязательно? Я имею в виду присутствие там? — Насколько знаю, да, кроме тех, кто будет на дежурстве, — тут же реагирует на мой мученический стон. — Что?! Это же классно! Большинство, конечно, там будут какие-нибудь скучные бизнесмены, но я уже пораспрашивала и узнала, что почти всегда бывает кто-то из знаменитостей, актёры, музыканты, телеведущие. Посмотрела на сайте список постоянных спонсоров, и, знаешь ли, есть там несколько личностей, которых я бы очень хотела увидеть вживую. О, о, о! — чуть ли не подпрыгивать начинает. — Тот, актёр, про которого я тебе ещё говорила, помнишь, что вы с ним похожи, особенно после того, как ты отрастил волосы, Хэл Флендер, он тоже есть в списке, причём уже больше семи лет помогает больнице. — Какой молодец, рад за него. — Прикинь, если он приедет, и ты сможешь с ним сфотаться? — Прикинь, что мне пофиг? — Да ну тебя, можно было бы проявить и побольше энтузиазма! Кстати, цветовой дресс-код в этом году чёрный-белый-серебро. — То есть, если я приду, например, в розовом бархатном костюме, то меня не пустят? Смотрит на меня, подозрительно прищурив глаза. — А у тебя такой есть? — У меня есть Дри, ей только намекни, что я готов надеть что-то кроме джоггеров и худи, и она тут же нароет с дюжину каких-нибудь вычурных нарядов. — Клёво, но лучше всё-таки придерживаться озвученной цветовой гаммы. Кошусь слегка удивлённо на подругу. Неужели и правда решила, что я всерьёз про розовый костюм? Открываю перед ней дверь, в приёмное отделение, куда нас вызвала доктор Хейс. — Прошу. Проходит мимо меня, изображающего швейцара. — И не думай, что я не заметила, как ты обошёл вопрос про Дина.***
Зал для лекций почти полон, желающих послушать ежемесячный доклад от ведущих хирургов, как и обычно, много. На двух креслах справа от меня лежат планшеты, обозначая, что места заняты, слева сидят Саманта и Крис. Ну как сидят, Саманта – да, а Крис буквально стёк с сидения, лицом уткнувшись чуть ли не в подмышку подруге, и посапывает. Кидаю ей немой вопрос одним взглядом. — Он с вечера дежурит, пусть поспит немного, а то Майерс его совсем загонял. Если будет что-то интересное, разбужу. — Ладно. Обвожу медленно комнату глазами, а вернувшись взглядом к Саманте, понимаю, что наблюдала за мной всё это время. — Его нет в больнице, сейчас смена Филбин. — Да я не… — Ой, мне-то уж можешь не сочинять. Ещё скажи, что подружку свою искал. — Кстати, где она? — пользуюсь случаем, чтобы перевести тему. — И Стивен опаздывает, что ему совсем не свойственно. Смотрит мне через плечо чуть вверх и указывает туда кивком головы. — Вот и опоздуны. Оборачиваюсь, когда пробираются уже к нам по ряду. Валери садится рядом, отдавая мне мой планшет с сидения. — Спасибо, Тим. Стивен устраивается на второе занятое место и протягивает руку с планшетом через Вэл и меня своей сестре. Смотрю на эту протянутую руку, от силы секунды три была перед глазами, и не сразу доходит, что не так. Вот и убрал уже. А потом с задержкой доходит. Рукав халата приподнялся на вытянутой руке, открывая запястье, на котором браслетом держалась красная резинка-пружинка. Бросаю быстрый взгляд на Вэл, отмечая её распущенные волосы, но тут же отворачиваюсь в противоположную сторону к Саманте. Вид у меня, по всей видимости, примерно как у Джоуи из сериала «Друзья», когда он узнал про Монику и Чендлера, потому что подруга тут же всё понимает и сжимает моё бедро пальцами, как бы молча говоря: “Я в курсе, а теперь перестань так таращить глаза. Потом поговорим”. — И как давно? — пристаю к ней, как только остаёмся наедине после доклада. — Давно, насколько понимаю, с того совместного похода в клуб. — Чего?! Это же два с половиной месяца! — Да не кричи ты. — Почему она мне ничего не рассказала? — Не знаю, Стивен мне сказал, что они обоюдно решили пока не распространяться об отношениях, но мне кажется, это она его уговорила. Я вообще не понимаю, вот если тебе человек действительно нравится, и тебе вдвойне повезло, что ваши желания быть друг с другом совпадают, то какого хрена скрываться, как преступники? Не доверяю я ей, не удивлюсь, если она его просто использует в каких-нибудь своих целях. — О да, могу предположить парочку целей, но они тебе явно не понравятся, — намекающе поигрываю бровями. — Фу, какая гадость! — толкает меня в плечо, когда начинаю смеяться. — Он же мой брат! — И что-то мне подсказывает, что говорит в тебе как раз таки сестринская ревность, — обнимаю её за плечи, пока идём к лифту. — Слушай, Вэл нормальная, она умная, сильная, искренняя. — Да уж, такая искренняя, что её друг даже не знал, про то, что у неё есть парень. — Значит, у них есть причины пока не делиться со всеми своими отношениями, и надо уважать их желание. Уверен, Стивен не дурак и не позволил бы собой крутить. Больше веры в своего брата, Саманта. Закатывает недовольно глаза. — Знаешь, как он её называет? Лееера, — почему-то мне кажется, что специально искажает имя, протягивая больше положенного первый слог. — Когда узнал, что так её в основном звали в России, весь вечер репетировал произношение, чтобы звучало правильно. Ведёт себя как дурак. — Как влюблённый дурак, и между прочим, это очень мило, даже не ожидал от Стивена такого. А ты прекращай к ней придираться, фигово если заставишь его разрываться между сестрой и любимой девушкой. Я, если честно, видя твоё отношение к ней, подумал, вдруг у неё что-то с Крисом было, и поэтому ты злишься на неё, — подходим к лифту, нажимаю кнопку вызова. — Ой, я тебя умоляю, злиться на каждого, кто переспал с Крисом, это никаких запасов не хватит, да и нет у меня ревности к его пассиям. Мне действительно нравится какие у нас с ним отношения сейчас складываются, он мне доверяет, прислушивается к моему мнению, не думаю, что мне на самом деле нужно большее от него. О! — вскидывает указательный палец вверх. — Тем более, - не думаю, что это секрет, но, если что, я тебе ничего не говорила - у нашего Криса, кажется, наметились самые долгие отношения за всё время, он уже три раза встречался с одним мальчиком, и это без других потрахушек в промежутках, прикинь! — Из всего услышанного меня больше всего напрягло: “не думаю, что это секрет, но, если что, я тебе ничего не говорила”. И как много ты рассказываешь Крису про наши с тобой разговоры с такой же ремаркой в начале? Изображает из себя обиженку. — Вообще-то, я умею разобрать, о чём можно говорить, а о чём нет. Двери лифта распахиваются. — Здравствуйте, доктор Палуцци, — произносим синхронно.***
— Господи, это было божественно! — откидываюсь на спинку стула, довольно похлопывая себя по животу. — Скажи, кого я должен убить, чтобы получать такой ужин каждый день, а не раз в две недели, когда тебя начинает мучать совесть, что бросила своего бедного племянника на растерзание пустого холодильника. — Ой, вот не преувеличивай, меня не было максимум пять дней, и если бы ты заглядывал в холодильник, то увидел бы, что не такой он и пустой, просто иногда нужно проявлять смекалку и пользоваться плитой. — Неее, это не для меня, ты же знаешь, я и готовка совершенно не совместимы. — Единственное, что я знаю, что ты ещё та ленивая жопка для всего кроме медицины. И мне страшно представить, что с тобой станет, когда меня рядом не будет. — Что? А почему тебя не будет рядом? — Ну, Тимми, я же когда-нибудь могу выйти замуж, завести детей… — Говоришь как про собак, — слабая попытка отшутиться, пока догоняет осознание, что да, так не будет всегда, в общем-то, уже не так, как раньше. Она всё чаще пропадает у Ника, и я по большей части теперь в квартире один, а когда становится совсем тоскливо, еду к Дину. Никогда специально об этом не думал, но сейчас вдруг понял, что ни разу его не звал к себе, не говоря уже о том, чтобы он здесь ночевал, будто подсознательно оберегал это место, стараясь сохранить его только для себя и Дри. — Собак я бы тоже не против завести, лучше сразу парочку. И по поводу «не будет рядом» у меня два объявления. — Ты беременна и выходишь замуж? Пытается ущипнуть меня под рёбра, но успеваю увернуться. — Да, именно поэтому пью уже второй бокал вина, вы такой проницательный, доктор Шаламе. Нет, на самом деле, первое, что с двадцатого декабря и по начало января я уеду в Нью Йорк, сначала по работе, а потом хочу побыть с мамой, ну и с друзьями повидаться хотелось бы. Прости, что кидаю тебя на все праздники и день рождения, просто другого времени не будет побыть там подольше. — Это, конечно, печально, но я понимаю, тем более с вероятностью девяносто процентов всё равно буду работать в эти дни, так что, не переживай. Какое второе? — Думаю, оно тебе не понравится. — Мне и первое не очень, так что давай уже добивай, пока я сыт и расслаблен. — В эти выходные у одного из друзей Ника день рождения, они собираются выехать за город с ночёвкой, и он хочет, чтобы я поехала с ним, чтобы уже со всеми меня познакомить. — И почему мне это должно не понравиться? Смотрит на меня в упор, и поняв, что я не догоняю, объясняет. — Ну, Арми там тоже будет. И я просто подумала, а вдруг он будет там с кем-то, я даже не знаю, как себя вести тогда, и вообще, если честно, ощущение словно я тебя предаю… — Эй-эй-эй, остановись! Вот чего я точно не хочу, так это чтобы моя неудача с Арми влияла хоть как-то на твои отношения с Ником. Он хочет познакомить тебя со своими близкими людьми, значит ты ему действительно дорога. И если они нормальные ребята, а что-то мне подсказывает, что так и есть, то общайся ради бога, если же нет, то шли их нахер и возвращайся ко мне. И даже если Арми будет там не один, — не представляй, не представляй, не представляй. — Это его право, мы с ним не вместе, и никогда не были. Тем более у меня вообще-то есть Дин. Приподнимает одну бровь. — Дин, несколько сообщений которого за последние полчаса ты настойчиво игнорируешь? Вот этот Дин? — Да, вот этот Дин. Смотрит на меня задумчиво, и вижу по лицу, что решает, нужно ли поднимать эту тему сейчас или всё же не стоит. — Тим, вот давай только без криков и срывов. — ну конечно, на что я надеялся, Дри была бы не Дри, если бы упустила возможность “разговора по душам”. — Можешь мне сказать, почему ты всё ещё с Дином? Мне правда хочется понять. Глубоко вдыхаю и на медленном выдохе прикрываю глаза, мир не рухнет, если я немного в этом снова покопаюсь, открываю глаза. — Ладно. Во-первых, Дин хороший, действительно хороший, он добрый, образованный, целеустремленный, и ко всему прочему он очень привлекательный мужчина. Да, у него есть раздражающие черты, например, навязчивость или неумение вовремя остановиться, поэтому иногда мне проще просто проигнорировать его сообщения, чем пытаться донести, что сейчас мне не до него, потому что если я так отвечу, он пришлёт ещё несколько уточняющих вопросов. Во-вторых, я ему правда нравлюсь, очень сильно, это видно и в его взгляде, и в заботе, которой он меня окружает, и в желании сделать мне хорошо. В-третьих, я устал быть один, я не хочу искать отношений на ночь, чтобы удовлетворить свои физиологические потребности, постоянное партнёрство для меня более подходящий вариант. В-четвёртых, реши я расстаться с ним, я знаю, что причиню ему большую боль, а он этого не заслужил. Ну и пятое: я всё же надеюсь, что в конце концов у меня получится забыть об Арми в этом ключе, и тогда, возможно, я смогу больше предложить Дину. Как-то так. Думаю, я ответил на твой вопрос. — Тим, ты сейчас сказал много слов, и я благодарна тебе, что ты действительно попытался ответить на мой вопрос. Но видишь ли в чём дело, при правильных причинах, для ответа понадобилось бы всего несколько слов: “Потому что я хочу”, а ты рассказал что угодно, и какой партнёр хороший, и как жаль его, и эфемерные надежды, что со временем что-то изменится, но только не о своём желании быть с этим человеком. — С Арми у меня сейчас установилось хрупкое, но всё же мирное, почти дружеское общение, и я не хочу этого терять. А я точно знаю, что если буду один, мысли о несбыточных отношениях с ним меня просто сожрут, и я снова начну вести себя как влюблённый идиот, и тем самым испорчу всё к ебеням. — Может всё не так и несбыточно, как ты думаешь, ведь Арми тогда тоже… — Нет! — перебиваю её, как только понимаю, к чему ведёт. — Хватит с меня ложных надежд! Я реально себя таким кретином тогда чувствовал. Дри, он отшил меня не раз и не два, тут даже дурак уже догадается, что пора отступить. Всё, пожалуйста, давай закроем эту тему. Есть у него кто-то - что ж, флаг ему в руки, а у меня есть Дин, на этом и закончим. Недовольна, но на продолжении дискуссии не настаивает. — Как скажешь. Надо как можно скорее перевести тему, пока у неё не родился ещё какой-нибудь гениальный вопрос о моей личной жизни. — Кстати, сегодня узнал, что моя подруга больше двух месяцев умудрялась скрывать свою бурную личную жизнь прямо у меня под носом. Делает глоток вина и одновременно вскидывает удивлённо брови. — Неужели Саманта сдалась-таки обаянию Криса? Качаю слегка головой. — Ещё варианты? Задумывается, глядя на мою загадочную улыбку, и предполагает уже не так уверенно. — Крис и Валери? Поджимаю губы, давая понять, что снова мимо. — Валери и Стивен? Серьёзно?! — Представляешь! И почти с самого начала, как Вэл пришла. — Ай да Стивен, тихий плут! Пришёл, увидел, заполучил. Теперь он мне нравится ещё больше. — Только не понимаю, почему Вэл мне ничего не сказала за всё это время, я и узнал-то случайно, она до сих пор сама не призналась. — Возможно, они сами не чувствуют пока той устойчивости в отношениях, чтобы раскрывать их, или же в принципе из тех людей, кто личное предпочитает оставлять только при себе. — Да, я понимаю, сам Саманте так примерно и сказал, но всё-таки хотелось бы думать, что Вэл доверяет мне достаточно, чтобы делиться и таким. — Саманта в курсе? — Ага. — И как она отнеслась? — Ну, там на лицо ревность сестры-близнеца. Пытается выявить в Валери какие-то корыстные цели, но, кажется, пока безуспешно. Кстати, заговорили о Саманте, и вспомнил: она сегодня сказала, что в начале декабря нам предстоит участвовать в торжественном вечере, посвященном благотворителям госпиталя. В общем, хотел тебя попросить помочь с костюмом, нужно что-то сдержанное в чёрно-белой гамме, — про серебряный я решил умолчать, опасаясь, что творческая фантазия Дри может слишком далеко завести. — Божечки, неужели я этого дождалась, когда мой племянник попросил меня о наряде! — издаёт торжествующий писк. — Мы тебе такой бомбический костюм забабахаем, что корона короля вечера тебе будет обеспечена. — Дри, это же не школьная вечеринка. Я тебя очень прошу, давай ничего вызывающего, я понимаю, что тебе очень бы хотелось, но это всё же больница, а не Мет Гала. — Тимми, за кого ты меня принимаешь? Уж в чём в чём, а в том, как подобрать наряд соответствующий событию, я разбираюсь. Так что, можешь полностью довериться мне. Вижу, как загорелись её глаза, и мыслями словно уже не здесь, а на страницах каталогов с последними модными коллекциями. Хоть кого-то я смог сегодня сделать немного счастливее. И словно в противовес этому, на перевёрнутый экраном вниз телефон приходит очередное сообщение, которое я вновь не прочитаю.А
Останавливаюсь на балконе второго этажа, выступом выходящего в огромный холл, и с которого открывается вид на весь зал, со вкусом украшенный и уже постепенно заполняющийся гостями. Руки вцепляются в стеклянные перила, и влажные, слегка прокручиваются по гладкой поверхности. Нервничаю? С чего бы мне нервничать? С того ли, что картинка перед глазами так сильно напоминает ту, что была несколько лет назад, когда моя жизнь совершила крутой поворот. Или с того, что виновник этого манёвра, которого не видел и не слышал, кажется, очень и очень давно, сегодня вновь будет здесь и вновь, как и тогда, будет притягивать к себе внимание всех окружающих. Ещё неделю назад узнал, что он в списке подтвердивших свой приезд, но не написал ему, в общем-то, как и он. Да и что писать? Мы два взрослых, рациональных человека, которые когда-то спали вместе, каких-то почти семь лет спали вместе, и прекратили лишь три месяца назад. Неужели не сможем адекватно справиться с этой ситуацией? Вполне возможно, если учесть сколько желающих будет с ним пообщаться, весь наш контакт ограничится и вовсе взаимным кивком приветствия из разных углов зала. Да, так, определённо, было бы проще, проще не сорваться. Потому что подленькие мыслишки уже капля за каплей подтачивали твёрдую уверенность, что расставание с ним было верным решением. Ну и что, стало тебе лучше? Почти всегда один теперь, не считая редких встреч с друзьями; Ник смотрит глазами побитой собаки и извиняется, что не сможет встретиться, но ему простительно, никогда ещё не видел друга таким влюблённым; Анна по мере приближения сроков очередного ЭКО тоже больше замкнулась в своих переживаниях и предпочитала уединение. Понятно, что и останься я с Хэлом, не было бы кардинальной разницы, но были бы хотя бы регулярные созвоны, дарящие ощущение, что ты нужен и дорог человеку, и были бы редкие, но яркие встречи. А так у меня осталось сплошное серое ничто и работа. Знаю, чего бы хотел и с кем бы хотел быть в действительности, но шанс свой по-идиотски просрал, поддавшись своим вечным заёбам и сомнениям. А когда осознание своей ошибки пришло, было уже поздно, и оставалось лишь наблюдать со стороны, как Тимоти после смены встречает его парень-счастливчик. И в ту неделю, когда мы вновь начали нормально общаться, я был так рад, а под конец недели так напуган, что это закончится, что эта тонкая, некрепкая ниточка снова оборвётся, что решился ему написать. Рок стал поводом, специально отправил фото только его, без себя, предполагая, что парень Тима может смотреть его переписки, но в тайне надеясь, что сам Тим, благодаря этому фото, вспомнит ту нашу совместную прогулку, которую лично я воспринимал, как некий переломный момент в своём отношении к этому парню. И когда он в тот же день прислал мне фото трусов Ника, я долго не мог усмирить улыбку на лице, не потому, что меня так обрадовал вид нижнего белья друга, а потому, что он написал, и написал не по рабочим моментам, а просто так. С тех пор эта не такая уж и частая переписка стала моей отдушиной, и в каждом его сообщении я искал хоть какой-то намёк, хоть какую-то зацепку. Хотелось написать: “только дай знать, что нужен тебе, и я тут же приду и заберу тебя”, а в действительности писал о том, как Анна им восхищалась после последней операции, с припиской в конце “под грифом секретно 😉”. По-ребячески глупо, но радовался даже такому. — Ну что, готов к этому адищу? — Анна неожиданно появляется сбоку и тоже осматривает холл внизу. — Да уж, все варианты милых и благодарных улыбок отрепетированы, надеюсь, всё пройдёт быстро и безболезненно. — Он уже здесь? Не сдерживаю смешка. — Когда он здесь появится, думаю, ты сразу это увидишь по изменившейся атмосфере. Слушай, может поторчим здесь необходимое время и свалим куда-нибудь выпить? Знаю, что тебе сейчас нельзя, но хотя бы проведём вместе время. — Так уверен, что не уедешь в итоге с ним в конце вечера? — Я на это надеюсь, — только сейчас поворачиваюсь к ней. — Вау! Выглядишь просто божественно! — Скажи ж!? — смеётся довольно и делает один оборот, показывая своё восхитительное платье со всех сторон. — Жаль, что Энтони не с тобой. — Ну я ему уже отправила пару десятков фоточек со всех ракурсов, пусть локти кусает. Тем более, если мы куда-нибудь поедем, то и он уже сможет к нам присоединиться после смены, так что ещё налюбуется. Ну что, дружище, давай свою руку, побудешь сегодня моим кавалером, — берёт меня под локоть, и направляемся к лестнице, ведущей вниз. — Кстати, ты тоже выглядишь шикарно, чёрно-белая классика тебе очень идёт, кое-кто точно искусает свои ухоженные ногти, что потерял такого мужчину. Спустившись вниз, подруга останавливается и несколько секунд высматривает кого-то. — О, вон они, пойдём. Так как Сандра сегодня на дежурстве, попросила меня приглядеть за её интернами, надо им кое-что сказать. Найдя взглядом объект её поисков, в который раз убеждаюсь, что вечер будет непростым, а вот, собственно, и первое испытание. Тимоти во всём чёрном, чёрной рубашке, чёрном приталенном костюме, сидящем на нём идеально, вот кто выглядел действительно шикарно. Пока шли к ним, не мог отвести от него взгляд, но и приблизившись, с трудом заставил себя посмотреть на Криса и Саманту, стоящих рядом с ним, от силы секунды три, и взгляд снова, как намагниченный, вернулся к Тиму. Какой же красивый, весь такой в строгом, а выглядит всё равно очень юным, и безумно сексуальным. И этот румянец, прямо у меня на глазах растёкшийся по его скулам, и то, как нервно перебирает пальцами серебряный браслет на запястье, и взгляд, болотный с увеличенными зрачками, смотрящий снизу вверх неуверенно, но всё же глаза в глаза, всё это только усиливало моё желание обладать им. И образ его, обнажённого, в моей кровати, пронёсшийся в памяти, в который раз напомнил, какой шанс я упустил. — И ещё, — Анна вдруг говорит громче, чем что-то до этого, поэтому выплываю из транса, возвращая внимание к происходящему рядом. — Никакого алкоголя, пьёте только содовую или соки, — Саманта, которая в этот момент сделала глоток своего напитка, выпускает его обратно в бокал. — Да господи боже, Саманта, ну не настолько же! Смешно всем, кроме Анны. Приобнимаю подругу за плечи. — Всё, они поняли, что надо вести себя прилично, и что всевидящее око Хейс узнает о любом их косяке. Да? Да. Пойдём, надо поздороваться с Чарли. Утягиваю её от этих невозможных практикантов, особенно одного, рядом с которым становится невозможно стоять и не пожирать взглядом.***
Явление Хэла народу произошло именно так, как я и предполагал. В какой-то момент по залу прокатилась волна затихающих голосов, и не нужно было искать его местоположение, можно было лишь посмотреть куда устремлены почти все взгляды. Приехал не один, а со своим другом рэпером, которого тоже привлёк к благотворительности несколько лет назад. Рад, что оказался в отдалении в этот момент, получив возможность порассматривать его издалека. Образ, как и всегда, идеален, но, конечно же, намного более сдержанный, чем при большинстве его выходов. Для больницы ограничился чёрным костюмом и чёрной водолазкой, по которой ближе к левой стороне тянулась серебристая вышивка, вертикальной волнистой линией поднимающейся вверх и уходящей через ключицу за плечо, словно стебель какого-то цветка. Кто-то из администрации больницы сопровождает их и рукой указывает к группе людей, стоящих рядом, Хэл неизменно приветлив, жмёт всем руки и одаривает своей безупречной улыбкой. И бесспорно моментально влюбляет в себя каждого. Таков уж Хэл Флендер.***
По изменившемуся взгляду Анны мне за спину, понимаю, что встречи не избежать. А хочу ли? — Добрый вечер, Анна. Здравствуйте, доктор Хаммер, — приближается с хищной грацией и тут же атакует своей улыбкой. — Добрый вечер, Хэл, рада вас видеть. — Спасибо, я тоже рад нашей встрече. Выглядите, кстати, сногсшибательно. — Благодарю. — Вы здесь с мужем? С радостью бы с ним познакомился. — К сожалению, нет, он сегодня работает. Прошу меня извинить, но я покину вас на время. Бросаю на подругу ищущий спасения взгляд, но не смотрит на меня. — До встречи, доктор Палуцци, приятно было пообщаться. — Взаимно, мистер Флендер. Провожает её взглядом несколько секунд, а потом переводит на меня. — А вы так и не поздоровались со мной, доктор Хаммер. Берите пример с вашей подруги, как бы она меня терпеть ни могла, а несколько вежливых фраз всё-таки осилила. — Привет, Хэл. — Привет, Арми. — Рад тебя видеть. — Это ты сейчас искренне или тоже играешь в вежливость? — чуть прищуривается, склоняя голову набок. — Искренне. Думаю, ты знаешь меня достаточно, чтобы понимать, что игры это не по мне. — Знаю, — не сводит с меня пристального взгляда, прямого, без наигранного флирта и кокетства. И именно под таким тяжелее всего. — Как ты? — Всё хорошо. — В отношениях? — правда что, зачем ходить вокруг да около? — Разве что с работой, — улыбаюсь ему и вижу, как слегка приопустил плечи, словно позволил себе немного расслабиться. — Я целый час кружил среди людей, думая, когда же уже смогу к тебе подойти. Ты отлично выглядишь, и вот эта твоя небритость, — взмахивает рукой между нами. — Тебе очень идёт. — Спасибо, Хэл. — Доктор Хаммер, — почти перебивает меня. — Не могли бы вы провести мне экскурсию по больнице? Зал наполнен сотнями голосов, шумно и уже немного душно, голова начинает болеть, и вообще в костюме некомфортно. Чуть двигаю узел галстука, чтобы ослабить петлю вокруг шеи, словно удавкой сжимающей горло. Ещё минут тридцать и, думаю, можно будет сбежать. — А это, доктор Хаммер, очень перспективный детский хирург, сейчас проходит ординатуру в нашей больнице, — Чарли подходит ко мне с Хэлом Флендером, о котором только и были разговоры среди всего женского коллектива в преддверии вечера благотворителей. — Приятно познакомиться, — протягивает мне руку для пожатия. — Взаимно, — жму его руку, отмечая, какая тонкая, словно женская. — Ладно, я вас оставлю, а вы пообщайтесь, — шеф суетливо извиняется и убегает к другой группе людей. Общение особо не клеится, больше напоминая какой-то глупый пример вежливого диалога из учебника по этике. Но когда к нам присоединяется доктор Хейс, Хэл вдруг обращается ко мне с просьбой. — Доктор Хаммер, не могли бы вы провести мне экскурсию по больнице? — Если хотите, я могу позвать доктора Филбин, она сможет более подробно рассказать о госпитале? — Сандра искренне предлагает ему более знающего врача. — О, не волнуйтесь, я уверен, доктор Хаммер справится, так ведь? — приподнимает брови, вопрошающе глядя на меня. — Да, — получается как-то растерянно. — Сейчас? — А почему нет? — разворачивается к лестнице и идёт впереди, будто и не я, а он, будет проводить экскурсию. Проходим второй и почти весь третий этаж учебного корпуса, где я, как ответственный ученик, которому предоставлена честь рассказывать про школу какой-то важной делегации, стараюсь рассказать для чего предназначен каждый класс, не забывая упомянуть, какое оборудование и для чего приобретено на деньги спонсоров. Ближе к концу третьего этажа, заканчивающегося переходом в хирургическое отделение, решаюсь предупредить. — Не думаю, что стоит идти в лечебный корпус, вам там прохода не дадут. — Да, вы правы. А это что за дверь? Сюда мы ещё не заглядывали. — Это просто техническая комната, там хранится всякий инвентарь для учебного процесса, ничего интересного. — Я хочу посмотреть, — смотрит на меня в упор, а у меня мурашки от этого взгляда по спине. — Ладно, — неуверенно. Странные эти звёзды. Открываю дверь своей картой-ключом, захожу и щёлкаю выключателем. Яркое светодиодное освещение слепит после полутёмного коридора, тоже щурится и заходит внутрь, прикрывая за собой дверь. Вся комната состоит из трёх рядов стеллажей, на полках которых всё, от коробок с шовными материалами до тренировочных медицинских манекенов в полный рост. Проходит два ряда, но будто даже и не смотрит по сторонам, я же продолжаю стоять у стены возле выключателя. Возвращается и встаёт слишком близко. — Доктор Хаммер, скажите, а вы давали клятву врача, ну та, что про неразглашение? — Да, конечно, — понимаю, что совсем ничего не понимаю рядом с этим человеком. — А можете мне процитировать эту часть? Быстро пробегаюсь от начала клятвы и дойдя до нужного момента, озвучиваю вслух. — Я буду уважать личную жизнь своих пациентов, поскольку их проблемы раскрываются мне не для того, чтобы о них мог узнать весь мир. — То есть это касается только ваших пациентов? — На самом деле, под пациентом здесь может подразумеваться любой человек, которому понадобилась моя помощь. Медицинская, — уточняю зачем-то с задержкой. — Ладно, будем считать, что подходит, — говорит тихо, словно больше себе, чем мне. — Я хочу вам кое-что сказать, но можно я выключу свет, иначе мне будет сложно? — не дожидаясь моего ответа, тянется к выключателю, что за моей спиной, отчего буквально наваливается на меня. Щелчок, и вмиг окутывает такой мрак, что лишь яркие световые пятна скачут памятью перед глазами. — То, что у меня, во многих странах считается болезнью, да и в нашей стране это перестали воспринимать как заболевание не так уж и давно, поэтому я, открываясь вам, надеюсь на вашу профессиональную анонимность, — так темно, что лица его совсем не вижу, но голос настолько близко, что как будто обволакивает мою голову. — Доктор Хаммер, — чуть срывается на имени. — Я гей. И последний час я провёл, борясь с желанием подойти к вам и поцеловать, — подобные признания уже были в моей жизни, поэтому сам факт не поверг меня в шок и не вызвал каких-то бурных реакций, то, что я застыл в ступоре, больше было из-за того, кто мне это всё говорил. — Я знаю, что наглею, и прошу слишком многое, но пожалуйста, пожалуйста, воспримите это как просьбу о помощи. Пожалуйста, разрешите мне вас поцеловать, — чувствую движение воздуха из его рта на своём лице, и мурашки атакуют буквально всю спину, предательские мурашки. На каком-то автомате кладу руку ему на бедро, сам не зная, то ли ища опоры, то ли для того, чтобы оттолкнуть, для него же это однозначный зелёный свет к действию. Меньше секунды и его губы на моих, а меня удивляет не это, а то, как так чётко он смог нацелиться в полной темноте. Целует сначала совершенно невинно, не разжимая губ, просто прижавшись. Когда же с моей стороны не прилетает никакого сопротивления (почему я не противлюсь?), проходится кончиком языка по щели между губ, прося приоткрыть, и когда немного поддаюсь, всасывает мою нижнюю губу себе в рот, а мне ничего не остаётся, как обхватить его верхнюю. Выстанывает так сладко, что меня будто простреливает в районе копчика. С силой прижимаю его к себе, наши языки встречаются, и я полностью отдаюсь восхитительному, всепоглощающему поцелую. Пальцы путаются в его кудрях и слегка царапают кожу. Почему так хорошо как никогда? Почему его возбуждённый член упирающийся в мой не вызывает отторжения? Почему я возбуждён? Опускаюсь поцелуями на шею, злюсь, утыкаясь в ворот рубашки. Что со мной? Что со мной? — Арми, Арми, — берёт моё лицо в свои ладони и смотрит на меня, в темноте только глаза немного и видно. — Позволь мне сделать тебе хорошо. Чувствую себя пьяным, хотя не пил. Совсем слегка киваю, и глаза перед лицом исчезают, уплывая вниз. В тот вечер мы больше не вернулись к остальным. Было нельзя. Губы налились кровью и припухли от поцелуев, шалые глаза намекали на немерянную дозу дури, а сумасшедшие улыбки, которые были не в силах скрыть, только усиливали это впечатление, хотя ничего не принимали. — Доктор Хаммер, так что насчёт экскурсии? — возвращает меня из прошлого. Смотрит выжидающе и слегка сжимает моё предплечье. — Хэл, — смотрю на него, и всё понимает без слов. Понимает, но всё равно стоит на своём. — Арми. Хочу экскурсию. Сдаюсь, всё ещё обманывая себя, что просто пройдёмся по этажам. Уходим наверх. Терпеливо проходит второй этаж, на третьем почти тянет меня к той двери. Заходим внутрь, и думаю не включать свет, но сам просит. — Включи, хочу, чтобы ты меня видел. Свет загорается, заставляя нас на секунды зажмуриться. Не теряя времени прижимается и теснит меня к двери. — Привет. — Привет, сладкий, — выходит само собой. Поцелуй получается действительно сладким (не знаю, что он пил) и таким родным. Открывать глаза не хочется, а хочется чтобы вот это “хорошо” было всегда. Отрываемся на подышать, и выцеловывает мне всё лицо короткими поцелуями. — С семилетием, мой хороший. У меня для тебя небольшой подарок. Тебе нравится мой образ? — Ты и сам знаешь, что хорош в любых образах, — оглаживаю его бёдра. — Но если тебя интересует моё мнение именно по этому, то да, строгий, сдержанный стиль мне очень нравится. Улыбается, видимо, оставшись довольным моим ответом, и отходит на два шага от меня. — А если так? — расстёгивает единственную пуговицу на пиджаке, и медленно снимает его, открывая вид на обнажённые подкачанные руки. — Ммм, неожиданно, но мне нравится. — Отлично. А так? — откидывает пиджак на ближайший манекен и разворачивается ко мне спиной. — Вау! — всё, что могу сказать, рассматривая практически обнажённую спину, на которой той серебряной нитью, что уходила спереди за плечо вышит, словно прямо на его коже огромный цветок, что-то вроде мака. — Тебе нравится? — ведёт слегка плечами, заставляя цветок шевелиться, как на ветру. — Это очень, — не могу подобрать особенных слов, поэтому отвечаю банально. — Очень красиво. — Подойди, потрогай его. Как заворожённый, делаю шаг и протягиваю руку, кончиками пальцев следуя по серебристым линиям. Поднимаю глаза выше и резко отшатываюсь, словно обухом по голове пришибленный. Макушка. Макушка в точности та, за которой украдкой наблюдал весь вечер. Не Хэла. Не Хэла ведь в действительности хочу видеть сейчас перед собой. Не о Хэле все мои мысли и желания. Что я творю? Ещё раз смотрю, будто чтобы удостовериться, и вижу Тимоти. Сколько раз и Анна и Ник намекали мне на похожесть Хэла и Тимоти, но я не понимал, видя их совершенно разными, потому что они на самом деле очень разные, так, что сравнивать их для меня было совершенно бессмысленно. А теперь я смотрю на макушку одного, и вижу другого. Чертовщина, или скорее проклятье, потому что не суждено мне быть ни с тем, ни с другим. Хэл делает попытку прижаться ко мне спиной, но придерживаю его за бёдра и отодвигаю. Уж лучше бы он не просил включать свет. Разговор вышел скомканным, я видел, как сильно обидел его, и чувство вины и перед ним, и почему-то перед Тимоти, топила меня, не давая сделать полноценного вдоха. Тогда было принято “мудрое” решение топить это чувство в алкоголе. Забрав с вечеринки Анну и Шеннон, и дождавшись, когда к нашему корпусу подъедет Энтони, мы отправились такие красивые в “Коленки чайки”. Пили много, все или только я, уже не помню. Последнее, что маячило на границе сознания, как меня куда-то ведут, и кажется голос Шеннон: “Всё нормально, я его отвезу”.