А
— Прости, что была хреновой подругой последние пару месяцев. Отвожу бокал ото рта, так и не сделав глотка. — Даже не вздумай извиняться за это, я прекрасно понимаю, что тебе нужно было время, но я очень рад, что мы можем снова вот так вот вдвоём посидеть и поговорить. После очередного неудавшегося ЭКО Анна взяла отпуск почти на месяц и, словно намеренно избегая какого-либо общения, улетела в тур по северной части Европы, но даже когда вернулась в больницу, предпочитала придерживаться чисто рабочих вопросов, давая понять, что пока не готова разговаривать о личном. Я не давил и не настаивал, хорошо зная её и зная, что она обязательно сама сделает шаг навстречу, когда будет к этому готова. И вот, последний день февраля, и она, как и раньше, просто невзначай предлагает после работы засесть где-нибудь и выпить по бокалу вина. Тимоти в этот день дежурит в ночь, поэтому даже не пришлось менять никаких планов. — Давай выпьем за нашу встречу, а после ты расскажешь мне о вашей поездке, — поднимаю бокал, протягивая руку в её сторону, и она с лёгким звоном стукается своим о мой. Делает глоток и проходится кончиком языка по верхней губе, ловя каплю терпкого напитка, а я, в который раз, отмечаю, какая же она красивая в своей натуральности. — Это было потрясающе, Арми! Если честно, я до последнего сомневалась, нужно ли ехать, и очень рада, что Энтони всё же настоял на поездке. Начали мы с Нидерландов, правда мы не учли время, когда едем туда, поэтому были немного не готовы к количеству туристов, нагрянувших на новогодние каникулы. Но по мере продвижения на север, праздничная суета уже спала, и было намного спокойнее и тише, чего, в общем-то, и хотелось. Норвегия меня поразила своими жителями, с одной стороны, чувствуется их какая-то врождённая размеренность и прагматичность в решении любых вопросов, и в то же время, они, словно лишь физически выросшие дети, с абсолютной уверенностью и блеском в глазах рассказывают о мохнатых троллях, живущих не только в горах, но и вблизи городов, и о горной ведьме Хульдре - молодой красотке с коровьим хвостом, которая, словно сексуальная маньячка, соблазняет земных мужчин и утаскивает их к себе в гору. Короче, пришлось на экскурсии в горы внимательнее следить за своим мужчиной и засматриваться на задницы всех красоток в поисках хвоста, — смеётся и отпивает из бокала вино цвета рубина. — Но больше всего мне, конечно же, запомнится Финляндия, даже не как страна в целом, или её жителями, а одним явлением, которое я видела впервые в своей жизни. В Хельсинки мы побывали только, когда уже собирались улетать обратно в штаты, а изначально мы полетели на север страны и поселились в небольшом курортном городке Какслауттанен. Чёрт, язык сломать можно от их названий. — Ну если уж тебе сложно, человеку свободно владеющему четырьмя языками, то что уж говорить о нас, простых смертных, — развожу руками, признавая свою никчёмность. — No necesitas menospreciarte, amigo mío. — ¿Quieres humillarme con tu pronunciación limpia? — Solo necesitas más práctica, querida, — ловит моё скептическое выражение лица и продолжает. — Так вот, там мы арендовали небольшой деревянный домик, но не простой, а с особенностью: из жилой комнаты у него был выступ со стеклянной крышей в виде полукупола. Знаешь, для чего он? — только молча покачиваю головой, желая чтобы она продолжала говорить, соскучился по ней такой, вдохновлённой. — Конечно же, чтобы любоваться совершенно восхитительным звёздным небом, не занавешенным ни городскими выбросами, ни излишней иллюминацией, но самое главное, если повезёт, то там можно наблюдать и северное сияние. И нам повезло! — чуть не подпрыгивает от возбуждения, и из меня вырывается искренний смех от радости, что моя Анна вернулась. — Арми, это что-то невероятное, — делает паузу, снова погружаясь в воспоминания. — Не получится описать словами, насколько это восхитительно, все эти переливы фантастических цветов, то медленное мерное покачивание, то вдруг резко прорисовывающаяся белая кайма или луч, словно лезвием вошедший в массу. И ты лежишь, будто заворожённый, под этим монументальным великолепием, и чувствуешь себя чем-то таким же большим и внушительным, и наимельчайшей пылинкой этой Вселенной одновременно. Не знаю, не смогу объяснить понятнее. Просто лежала под этим танцем света, и говорить не было никаких сил, а потом меня как пробило на слёзы из-за всего сразу, и из-за красоты, что вижу, и из-за Энтони, что так сильно его люблю, но не могу подарить ему нашего ребёнка, и просто из-за жалости к себе, — говорит, и глаза наполняются слезами, но приподнимает лицо немного вверх и загоняет их обратно, так, что не проливается ни одной. Пальцами подныриваю под её ладонь, машинально обхватывает меня вокруг большого пальца, и ответно стискиваю её аккуратную кисть. — Как у вас с Энтони? — Да как, трясётся надо мной, как над фарфоровой куклой, будто от любого дуновения упаду и разобьюсь. А я, если быть до конца честной, даже не то чтобы всегда мечтала о детях, но мысль о ребёнке с его генами казалась настолько правильной и необходимой, что даже сомнений не возникало в вопросе нужен он нам или нет, — хмыкает невесело. — У нас тут чуть до развода не дошло, когда я ему предложила подумать о суррогатном материнстве, Тони так взбесился, что думала - пиздец нашему браку. Два дня со мной вообще не разговаривал, потом усадил напротив себя и заставил выложить всё, что думаю и чего на самом деле хочу, после меня сам рассказал все свои мысли. В общем, пришли к выводу, что оба хотели именно нашего ребёнка, без компромиссов, и если так не получается, то другие варианты мы оба не принимаем. Будем работать, путешествовать, следующая у нас в списке желаний Япония, ну и трахаться, лишая латексные производства наших материальных вложений, глядишь, и произойдёт во Вселенной какой-нибудь сбой и наградит нас дитём под старость лет, — улыбается хоть и грустно, но видно в глазах некое успокоение. — Так, Хаммер, это не честно, пока я трещу до онемения языка, ты уже всё вино выхлебал, — выразительно указывает взглядом на мой пустой бокал и её - почти нетронутый. — Давай-ка, твоя очередь рассказывать всё, что произошло за последние два месяца. Беру бутылку, наливая себе вино и подливая ей немного для видимости. Новости у меня, конечно, есть для неё, но определённо не всеми смогу поделиться. — Ник совершенно с головой и всеми остальными конечностями ушёл в отношения, и я не удивлюсь, если совсем скоро нам всем предстоит погулять на свадьбе, — решил начать с самого безобидного. Приподнимает удивлённо бровь, при этом отпивая напиток. — Наш Ник? Ник, у которого отношения ни разу не заходили дальше первого проведённого вместе отпуска? — Ага, этот этап, можно сказать, был успешно пройден, они вместе провели неделю в Нью-Йорке на Новый год, и что-то после этого я не увидел у него желания взять перерыв и “отдохнуть” от Дри. — Слушай, да, я же видела его пост в инстаграм с Таймс-сквер в этом дурацком светящемся ободке с цифрами наступающего года, где он выглядит как полный болван, а Дри - как принцесса, снисходительно терпящая причуды своего любимого болвана. Они красиво смотрятся вместе, — делает ещё глоток и смотрит на меня с прищуром, словно способна мысли прочитать. — А как дела у тебя? — Хорошо, — такой ответ ожидаемо привёл к тому, что закатила глаза и нетерпеливо помахала рукой, подгоняя меня с нормальным ответом. — Я в отношениях. — Я надеюсь не с…? — Нет. Но его ты тоже знаешь. Это твой интерн. Наблюдаю по её лицу, как перебирает в голове все варианты, а потом по кругу возвращается к первому, о ком подумала. — Тимоти? — киваю утвердительно. — Ах ты, Хаммер, старый развратник, растлитель молодых мальчиков. — Фу, блять, Анна, ему двадцать пять! — лицо, по всей видимости, реально перекашивает от её слов, что она начинает в голос смеяться, веселясь от моей реакции. — Ладно-ладно, оправдывай себя, только выглядит он от силы на двадцать, — откидывается на мягкую спинку диванчика. — Слушай, так-то он и твой интерн, у тебя не будет из-за этого проблем? — В больнице пока не знают о нашей связи, но если будет необходимость, подпишем официальное заявление. Но всё же лучше продержаться инкогнито до начала ноября, пока не пройдут выборы в сенат. — То есть настолько всё серьёзно, что ты согласен на официальные статусы? — Анна, ты как будто не слышала меня, я же сказал, что в отношениях, а не то, что я перепихнулся с твоим интерном. — Так, погоди-погоди, — видимо, информация только начинает доходить до неё. — А сколько уже длятся ваши отношения? Готовлюсь к бурной реакции. — Два месяца. — Dannazione! Ты серьёзно?! Хочешь сказать, я настолько слепа, что за месяц не увидела ни одного сигнала ни от тебя, ни от Тимоти? Развожу руки в стороны, пожимая плечами. — Мне кажется, своей реакцией ты сама ответила на вопрос. — Обалдеть! — садится ровнее, а потом и вовсе заговорщически склоняется над столом, придвигая ко мне свой бокал. — Наливай вина, и я жду подробностей. Очень кратко и не так подробно, как ей хотелось бы, пересказываю события, начиная со дня рождения Тимоти, ну и, конечно же, полностью опуская факт, который уже месяц как сам пытаюсь окончательно принять. Недовольно цыкнув и обвинив меня в “сухости” рассказа, всё-таки не делает попыток вытянуть из меня пикантных деталей, вместо этого задаёт вполне предвиденный вопрос. — Тебе хорошо с ним? — Да, он замечательный. И мне впервые так легко и комфортно рядом с человеком, без каких-либо условностей. — Но? — Без “но”. Почему ты решила, что оно должно быть? — спрашиваю, и тут же жалею об этом. — Потому что ты так тепло говоришь о нём, а во взгляде всё равно печаль, значит всё же что-то не так. — Анна, всё хорошо, — чувствую, что нужно срочно сворачивать на другую тему, но не успеваю придумать предлог, как наседает сильнее. — Арми, ты что-то недоговариваешь, и если не скажешь что, то, во-первых, буду думать, что я всё-таки за последние два месяца утратила статус твоего доверительного лица, а во-вторых, надумаю себе таких страшностей, что любая правда покажется цветочками. — Слушай, я не могу… — Нет, ты слушай, много лет я знаю, что мы можем чем угодно поделиться друг с другом, даже если это что-то постыдное и такое, что никому другому не расскажешь, ты рассказывал мне то, что даже Нику не всегда говорил, а я знаю, насколько крепкая у вас связь. Сейчас я точно вижу, что тебя что-то грызёт, и могу предположить, что если ты не говоришь мне, значит и ни с кем другим ты не поделишься, а соответственно будешь продолжать вариться один на один со своими переживаниями. Ну же, Арми, ты же знаешь, что я надёжный хранитель секретов. Конечно знаю, а так же знаю, каким хорошим она бывает советчиком, и, наверное, даже рассказал бы ей, если бы не её собственная ситуация с невозможностью забеременеть. — Просто скажи. Вдруг, я смогу помочь, — это вряд ли. — Что бы ты не сказал, это будет не так страшно, как я себе надумаю. — Это, скорее всего, расстроит тебя, — чувствую, что сдаюсь её натиску. — Ладно, значит я готова расстроиться. — Шеннон беременна от меня, — не знаю, как можно подготовить к этой новости, поэтому просто говорю. Раскрывает в удивлении рот. — Да ты гонишь! Качаю отрицательно головой, и ещё несколько секунд неверяще смотрит на меня, а потом вижу, что всё-таки поверила, потому что глаза моментально наполняются слезами, и плачет не из-за меня, а из-за себя. Быстро поднимаюсь и пересаживаюсь на её сторону, тут же обнимая за плечи. — Чёрт, прости, вот знал же, что не нужно тебе говорить. Утыкается мне в грудь, и кожей чувствую как на футболке образовалось два влажных пятнышка. — Нет, это ты меня прости за неадекватную реакцию, просто как-то совсем не ожидала такого, — поднимает лицо и немного отстраняется, чтобы посмотреть на меня. — Это получается, ты спал с ней? — а во взгляде до сих пор неверие, и кажется, что легче бы поверила в историю, что я сдал биоматериал в банк спермы, и именно он достался Шеннон. — Получается, что так. — В смысле? — Я не помню этого. Отодвигается ещё больше и сканирует взглядом. — Не помнишь, как переспал с Шеннон? — Да, — накрываю лицо руками и круговыми движениями растираю кожу. — Это случилось после вечера благотворителей. Всё, что я помню сам, это то, что Шен меня раздевала, и что проснулся я в её постели абсолютно голым. Тогда она мне сказала, что между нами ничего не было, а через полтора месяца огорошила отцовством и фактом полового акта между нами. — Пиздец, — молча соглашаюсь с таким заключением. — Я ж тогда как чувствовала, что не нужно было тебя с ней отпускать, ещё боялась, что ты в таком состоянии ей что-нибудь ляпнешь лишнего. А получается, совсем другого нужно было бояться, — берёт паузу, переваривая всю информацию. — Всё равно не понимаю, как можно забыть, что у тебя был секс. Ты уверен, что она… ну… не подставляет тебя? Извини, я знаю, что она твоя подруга, но это всё реально как-то странно. — Мы знаем друг друга с тринадцати лет, и за всё время не было ни одного инцидента, из-за которого я бы усомнился в её честности. К тому же, мы сделали тест на отцовство. — Подтвердилось? — Только вчера сдали, результат будет через десять дней. — А что так долго? Есть же экспресс-тесты за пару дней. — Не хочу я экспресс, после которого всё равно буду сомневаться, лучше подожду, но получу более точный результат. Кивает понимающе. — А как Шеннон отреагировала на тест? — Совершенно адекватно, что ещё раз доказывает, что она не врёт. — Арми, и что теперь? — задаёт вопрос и льнёт опять ближе. “И что теперь?” - слишком глобальный вопрос, душащий невозможностью найти на него ответ, при котором никто не будет ущемлён. Прикрываю глаза и падаю лбом ей на плечо. — Не знаю, может у тебя найдётся какой-нибудь совет для меня? — Так, надо подумать. Но для начала, — краем глаза вижу, как вскидывает руку вверх, привлекая внимание официанта. — Нам нужно ещё вина.***
“Исходя из результатов исследования, полученных путём анализа перечисленных локусов ДНК, вероятность отцовства составляет 99,9998%.” Перечитываю заключение внизу страницы на двадцатый раз, но смысл от этого не меняется. Я отец. Чёрт-чёрт-чёрт! Ведь знал же, что так и будет, и всё равно, независимо от моих рассуждений, теплилась предательская надежда, что всё это окажется недоразумением, что придёт отрицательный результат, и моя жизнь вернётся в прежнее русло. Не могу сказать, что она сильно уж изменилась за последний месяц, разве что стал чаще обедать с Шеннон и выработал привычку интересоваться её состоянием, но теперь, после подтверждения отцовства, и по мере приближения срока появления ребёнка на свет, многому суждено будет поменяться. И одно из первых, что меня ждёт - это совместная с Шен поездка к её родителям, при которой мне нужно будет объявить, что я обрюхатил их дочь, но при этом жениться на ней не собираюсь. Откидываюсь на спинку сиденья и максимально, насколько позволяет пространство машины, вытягиваю ноги, прикрывая при этом на несколько секунд глаза. Полтора часа до Филадельфии, чтобы забрать этот злополучный конверт, теперь столько же или больше, если встряну в пробку, обратно. У нас же конспирация, мать её. Хотя уверен, реши я потащить Шеннон в суд, чтобы оформить нас как новую ячейку общества, так Алекс моментально бы повернул это событие на пользу своей избирательной кампании. Боже, побыстрее бы прошли уже эти грёбаные выборы, боюсь, ещё пара его лекций о том, как быть хорошим человеком, и я сорвусь нахер и покажу ему совершенно нехорошую сторону себя. Прежде чем тронуться с парковки, набираю Тимми, так как обещал ему отзвониться сразу, как получу результаты. Два гудка и вместо третьего воздух в автомобиле наполняется его голосом, слегка простуженным, потому что пару дней назад кое-кто наивно поверил в искренность мартовского солнца и выбежал на крышу в одной робе. Совершенно не к месту вспоминаю его сорванное хрипловатое дыхание в самое ухо, когда кончал вчера подо мной и прижимался предельно тесно своим влажным желанным телом. Воспоминание-миг, а на лице машинально растягивается улыбка. — Привет, — человек, несущий счастье, вот кто он для меня. — Привет, не отвлекаю? — Нет, только закончили обход. — Как твоё горло? Не забываешь полоскать по возможности? — Всё хорошо, я не забываю полоскать, и пью много жидкости, — можно ли по интонации голоса услышать, что говорящий закатывает при этом глаза? Кажется, да. — А вот ты похоже забываешь, что я тоже прошёл пять лет медицинской школы. И вообще, хватит уходить от темы. Ты получил результаты? — Получил, Тим. Подтвердилось, — молчит, и то, что ещё на связи, понимаю по больничному шуму, доносящемуся до микрофона его телефона. — Тим. Прочищает горло, и фоновый шум пропадает, словно спрятался в какое-то укромное ото всех место. — Арми, ну мы же другого в принципе и не ожидали, — ждали. Я ждал, уверен, и он тоже. — И что теперь по плану? — Ближайшие пару недель ничего, потом Эрин вернётся с отпуска, и как раз срок у Шеннон будет приемлемый для авиаперелётов, тогда полетим с новостью к её родителям в Шарлотт в Северной Каролине. Ну а после, по всей видимости, нужно будет обращаться к риэлтору и искать квартиру в том же доме, что у Шен, или рядом. — Понятно. В общем, всё то, что мы уже обсуждали, — голос спокойный и размеренный, а мне всё равно хочется его успокоить. — Ты сейчас сразу в больницу? — Да, если честно, уже опаздываю на консультацию, но Саманта должна меня прикрыть. — Давай аккуратней на трассе, не гони сильно. И как приедешь, напиши мне, я буду в это время в операционной, но как освобожусь, хотя бы увижу, что ты добрался и всё нормально. — Хорошо. А ты напиши, если у тебя будут свободные окна, может получится увидеться. И это, Тим, не забывай полоскать горло. Цыкает, а мне досадно, что не по видеосвязи говорим, так бы лицезрел его искусственно-недовольную мордашку. Понижает голос и словно включает мурлыкающий эффект, от которого у меня мурашки по всему телу. — Доктор Хаммер, а вы дадите мне леденец, если я буду прилежным пациентом? — Тимми, мальчик мой, у меня всегда для тебя найдётся что пососать, — мурашки, кажется, добежали и до мозга, потому что приходится буквально проговаривать про себя, останавливаясь на светофоре, “красный - стой, сейчас красный, загорится зелёный - поедешь”. — Я запомню ваши слова, доктор, — смеётся, и от этого звука так внутри хорошо становится. — Ладно, мне пора бежать. До встречи. — До встречи, Тим.Т
Сворачиваю с трассы, и проехав совсем немного, замечаю Монифу, подпирающую плечом открытую створку ворот. Машет, чтобы сразу проезжал во двор, что и делаю, и только припарковавшись и убрав шлем в кофр, подбегаю к ней. — Привет! — Доброе утро, Тимоти, — приобнимает за плечи и не отпускает какое-то время. — Ты меня что ли ждёшь? Театрально закатывает глаза, воздевая одну свободную руку вверх. — Ох уж эти врачи с их заоблачным самомнением! Прости, но нет, моё внимание сегодня отдано доставщикам из строительного, вовремя не уследишь, и выгрузят всё за воротами, а потом перетаскивай самим во двор, — чуть отстраняется, заглядывая мне в лицо. — Арми предупредил, что ты один будешь. У него всё нормально? — Да, всё хорошо, просто уехал из города на пару дней по делам. Попрощались с ним сегодня в шесть утра, и только он вышел за порог своей квартиры, как меня стала накрывать паника, что обязательно что-то случится. Нет, не с самолётом или типа того, а что эта поездка изменит отношение Арми к сложившейся ситуации, что его там, одного, вдали от меня, уговорят, что ребёнку, конечно же, нужна полноценная семья, и что они и так далеко не чужие друг другу люди, и будет совершенно закономерно и правильно попробовать эту семью создать. Уходя, он абсолютно привычно уже обнял меня у порога и поцеловал, в губы, а потом в висок, и с тех пор в этом самом виске лихорадочно пульсирует мысль, что это был последний его поцелуй. Знаю, что нагнетаю, и скорее всего необоснованно, но ничего не могу с собой поделать. Отпускает меня, похлопывая по плечу. — Ты пока покарауль, а я выведу Рока. Лучше вам угулять до приезда машины, а то лишние шумы и движуха заставят его нервничать. По мере удаления от приюта все лишние звуки в лесу постепенно стихали, а вот громкость рассуждений в голове, наоборот, лишь усиливалась, поэтому даже не заметил поначалу, как начал проговаривать их вслух. — Надо просто выдохнуть и перестать себя накручивать. Арми ни разу не давал мне повода усомниться в его словах, — видимо, услышав знакомое имя, Рок отвлекается от своих дел и подбегает ко мне, тыкаясь носом в бедро. — Что, тоже скучаешь по нему? — почёсываю мягкую шкурку за пеньками ушей, на что тихонько фыркает, то ли соглашаясь с вопросом, то ли просто от приятных ощущений. — Я понимаю, но всё, что нам остаётся, это ждать. Ненавижу ждать. Доходим как раз до нашего камня, и усаживаюсь на прохладную, лишённую доступа к солнечным лучам, поверхность. Рок вместо того, чтобы завалиться на бочину или же пойти исследовать недельные изменения близлежащей местности, уселся рядом и сложил мне на колени свою тяжеленную голову, будто чувствовал, что я нуждаюсь сейчас в компании, а точнее в слушателе, даже если в безмолвном. — Страшно мне, псина, страшно, что оставит меня, а я уже совсем-совсем не представляю, как жить без него. И даже если сейчас всё хорошо, меня до чёртиков пугает мысль, что когда ребёнок родится, и он увидит его, то, знаешь, все его установки и принципы могут тут же перестроиться, лишь бы этот новый человек, который станет для него самым любимым, был счастлив, — продолжая обнимать обеими ладонями морду Рока, вскидываю своё лицо вверх, подставляя под едва ощутимый ветерок. Боже, как ненормальный, сижу и разговариваю с собакой. Ну а как быть, если больше не с кем? Не к доктору же Палуцци идти плакаться, а кроме неё никто и не знает о нашей ситуации. И хоть Арми уже не раз напоминал, что с ним я могу поговорить о чём угодно, обо всём, что может меня беспокоить, но я не представляю, как я ему скажу, что меня пугает, что он полюбит своего ребёнка больше всего на свете. — Загрузил я тебя, да? — смотрит на меня своими грустными глазищами, а мне кажется, что у меня в данный момент точно такие же. — Не переживай, всё будет хорошо, — силу самовнушения никто не отменял. — Давай-ка лучше сделаем селфи и отправим его Арми, чтобы он про нас, хороших, не забывал, — на имени обрубочки ушей снова навостряются. Делаю несколько фото, и выбрав самое симпатичное, отправляю ему, только сообщение не доходит, так как прямо сейчас он летит на высоте несколько километров над землёй. Зато по прилёту будет приятное, я надеюсь, напоминание о тех, кто его очень ждёт здесь. — Ну что, ещё пара минут и двигаем обратно? Или пойдём сегодня подальше? — гулкое “тявк” воспринимаю за согласие продолжить прогулку. — Дальше так дальше. Надеюсь, Мо меня не прибьёт.А
Погода стоит шикарная, и хотя уже вечер, но воздух прогрелся настолько, что достаточно накинуть поверх футболки лишь тонкую олимпийку, чтобы чувствовать себя на улице комфортно. В Балтиморе такого ещё как минимум месяц ждать. И мне бы насладиться долгожданным теплом, вот только всего до сих пор потряхивает от того пиздеца, с которым внезапно пришлось столкнуться за последние несколько часов. Делаю последнюю глубокую затяжку, пробегаясь взглядом по достаточно оживлённому скверу, и выкидываю окурок в рядом стоящую урну. Встретили нас родители Шеннон, как самых дорогих гостей, радостно причитая что-то о нашей молодости и красоте, а мы, как и договорились заранее, не стали затягивать с объявлением новости, а выложили сразу, как только все устроились в гостиной. Тогда произошёл первый диссонанс, потому что вместо негодования и последующих вопросов, нас снесло волной ещё более радостных восклицаний и поздравлений. Шен широко улыбалась и беспечно принимала эти самые поздравления, будто позабыв, что ещё не всё рассказано. Поэтому, когда все немного успокоились, пришлось брать на себя объявление второй части новости, после чего в комнате повисло изумлённое молчание, а на лице подруги отразилась такая откровенная обида, будто она сама впервые слышит, что совместная жизнь отменяется. Вот тогда последовало и негодование, и поток всяческих, не всегда тактичных, вопросов. И всё бы ничего, я был готов к такой реакции, но вот поведение Шеннон для меня оказалось полной неожиданностью, она отмалчивалась, поджимала губы и в целом вела себя так, словно и не было между нами всех тех адекватных разговоров, при которых наши мнения, что ребёнок не повод сходиться как пара, совпадали. — Арми, вы знаете друг друга большую часть жизни, у вас замечательные отношения, и мы не понимаем, почему бы вам не попробовать? — этот вопрос от миссис Дэйл после продолжительного разговора, когда мне казалось, что мы наконец-то приходим к какому-то пониманию, в очередной раз выбил меня из колеи. Не успеваю ничего ответить, как наседает ещё сильнее. — Ребёнок это огромная ответственность и нагрузка, вы это поймёте только когда он родится. Поэтому, — смотрит на своего мужа, получая от него немую поддержку. — Поэтому мы предлагаем подумать вам над вариантом переехать сюда. Климат здесь намного приятнее, мы сможем помогать с ребёнком, а вы вообще можете открыть свою практику, частную детскую клинику, финансово мы, если что, поможем. Где нахуй спрятаны камеры? Ведь я определённо в программе “Розыгрыш”. Без особой надежды бросаю взгляд на Шен и не нахожу в ней никакого протеста. — Можно нам с Шеннон переговорить наедине? — понимают мою просьбу явно по-своему, потому что ретируются из гостиной с нескрываемым воодушевлением, скорее всего уже в красках представляя, как мы тут сидим и выбираем себе дом на сайте недвижимости, такой, чтобы обязательно с задней лужайкой и местом под детский бассейн. — Шен, какого чёрта происходит? — налетаю с вопросом сразу, как остаёмся в комнате одни. — Какие нахрен переезды и частные практики? И почему ты себя ведёшь, будто совсем не против этого? — Арми, слушай, а может это и не такая уж плохая идея? — придвигается ближе, и совершенно не обращает внимания на мои вытаращенные от шока глаза. — Ведь в Балтиморе нас особо ничего не держит. И даже если мы не будем вместе, здесь мы можем попробовать создать своё дело, и родители нам помогут. “Даже если не будем вместе?”. Что это вообще означает? Мы не будем вместе. Точка. Смотрю на подругу и не понимаю, в какой момент перелёта её перекинуло в альтернативную реальность. — Я не собираюсь никуда переезжать, и вообще не понимаю, почему такая тема поднимается. Шен, мы же всё обсуждали. — Я понимаю, — опускает взгляд в пол и продолжает тише и будто неуверенней. — Но ты не отметай эту мысль не обдумав, может, взвесив все “за” и “против”, ты решишь, что стоит попробовать. К чёрту все эти пляски вокруг да около. — У меня есть любимый человек, — впервые его так называю, но звучит совершенно правильно, к тому же, во избежание дальнейших недоразумений, хочу, чтобы она сразу поняла, что это не какая-то мимолётная интрижка. Отшатывается непроизвольно, словно физически толкнул её. — Что? Ты ничего не говорил. — Потому что это моё личное, и на нашу ситуацию не влияло. Но теперь я чувствую, что нужно более чётко проговорить наши позиции. Я в отношениях, серьёзных и, надеюсь, очень длительных. Я готов тебя поддерживать, помогать максимально как смогу, но мы не будем жить вместе и тем более переезжать сюда. Извини, если в какой-то момент я ввёл тебя в заблуждение. Обхватывает себя за плечи руками, и, кажется, на грани слёз. — Ладно. — Прости, Шен, — должен наверное её как-то успокаивать, но чувствую себя абсолютно выдохшимся этим грёбаным непониманием. Потом последовал второй круг, нет, не ада, но тоже не очень приятных разговоров. И вот спустя, кажется, вечность, наконец-то вырвался на воздух. Подышать, покурить, и позвонить моему Тимми, знаю же, что места себе не находит и ждёт звонка. Набираю его, одновременно вытягивая вперёд ноги и слегка стекая вниз по спинке скамейки. Отвечает после первого гудка. — Арми. — Привет, мой хороший. — Привет. Как дела? Вы рассказали? Как они отреагировали? Ты где сейчас? — частит, и голос заметно дрожит. — Чшшш..Тим, помедленнее. Всё нормально, — условились с ним ничего не скрывать друг от друга, поэтому нужно всё же как-то рассказать ему о том бреде, с которым пришлось столкнуться, но не хочу, чтобы он лишний раз переживал, поэтому стараюсь преподнести всё с долей шутки. — Рассказали, сначала восприняли даже слишком хорошо, вплоть до планирования нашего переезда к ним и полцарства, точнее половины частной практики в подарок, но когда я отказался, ссылаясь, что меня дома один очень дорогой мне человек ждёт, то они слегка расстроились, но, думаю, мы с этим справимся. Тишина в трубке полнейшая, что приходится отнести её от лица и проверить, активен ли ещё звонок. Жду ещё несколько секунд и не выдерживаю. — Тим? Сначала слышу лишь громкое сопение, а потом его словно прорывает. — Я так и знал, я чувствовал, что будет что-то подобное, что найдутся аргументы забрать тебя! Но я даже не подумал про переезд! Пиздец, а мне нечего тебе предложить. — Тим. — Арми, я не смогу без тебя здесь! Если надо, я переведусь куда угодно, только не оставляй меня вот так! — повышает голос до сиплоты и по-настоящему пугает меня своей реакцией. — Тим. Совершенно не слышит меня, и всё это попахивает уже полномасштабной паникой. — Если не получится перевестись, то я возьму перерыв в год и обязательно что-нибудь придумаю. Я придумаю… — Тим, блять, замолчи! — ловлю осуждающий взгляд мамочки, прогуливающейся мимо со своим чадом на самокате. Упираюсь локтями в колени и опускаю лицо вниз, накрывая глаза свободной ладонью. — Ты меня будто не слышишь, — выравниваю тон и говорю как можно спокойнее. — Я никуда не собираюсь переезжать. Они предложили, я отказался, всё, на этом вопрос закрыт. И тебя оставлять я не собираюсь, просто поверь мне уже наконец, и прекрати надумывать всякой херни. Я с тобой. Ты слышишь меня? — Да, — после долгой паузы и совсем тихо по сравнению со всей тирадой до этого. — Не слышу, скажи громко и чётко. — Ты со мной. — Что? — Ты со мной! И ты меня не оставишь! — намеренно громко кричит и фыркает в конце, не сдержав то ли смешка, то ли плача. — Вот именно, Тимми. И прошу помнить об этом.***
Открываю дверь и захожу в совершенно тихую квартиру. После прилёта мы не созванивались, но вроде как изначально договаривались, что будет у меня, когда вернусь. Может вызвали в больницу? Но тогда бы точно написал мне и предупредил. Разуваюсь, оставляю рюкзак возле обуви и, зачем-то стараясь идти бесшумно, прохожу сначала к спальне. Кровать заправлена, хотя это и неудивительно, время только четыре дня, а ночевал он сегодня у себя, но поверх покрывала валяется кучка одежды - уже хороший знак. Прислушиваюсь, отмечая мерное гудение вентиляции в ванной через приоткрытую дверь, но света там нет, поэтому иду дальше на поиски. Прохожу пустую гостиную и обнаруживаю его в закутке кухни, и лишь увидев его, чувствую, как сбрасывается внутреннее напряжение и вдох делать намного легче. Стоит у столешницы ко мне спиной, абсолютно голый и манящий, и абсолютно игнорирующий моё присутствие, хотя однозначно слышал шаги. Ещё пару секунд вылизываю его взглядом и подхожу ближе, потому что смотреть - хорошо, а прикасаться - ещё лучше. Почти незаметно вздрагивает, когда руки ложатся чуть выше ягодиц и скользят вперёд, накрывая тазовые косточки. — Привет, — поцелуй в седьмой шейный позвонок, и утыкаюсь подбородком ему в надплечье, заглядывая, чем же таким важным он занят, что не может отвлечься на меня. А - нет, деятельность явно фальшивая, всего лишь ковыряется ложкой в сахарнице, которая каким-то незаметным путём вдруг завелась у меня в квартире. Продолжает отмалчиваться, и я бы наверное начал волноваться, если бы не его задница, так чётко вписавшаяся в мой пах и потихоньку потирающаяся о ширинку. Поворачивает ко мне голову и носом чертит штрихи по моей щетине. — Поздоровайся со мной без слов, — и провокационно вдавливается в меня сильнее. Нужно ли меня просить дважды? Нет. Одной рукой обхватываю его за талию, второй, пустив по лобку и обогнув основание члена, накрываю промежность и надавливаю, так, что ему приходится подняться на самые носочки и почти оторваться от пола. На автомате упирается сильнее руками в столешницу и, не рассчитав силы, проезжается чуть вперёд, опрокидывая открытую банку с сахаром. Оба не обращаем на это внимание, полностью сконцентрировавшись на тех участках наших тел, что соприкасаются. В поисках опоры встаёт на мои ноги, достаточно болезненно впиваясь пальцами, но одновременно с этим с такой настойчивостью вжимается в меня, будто надеется насадиться на член прямо через плотную ткань брюк, что любые дискомфортные ощущения просто тонут в массе удовольствия. Кайфую от его гибкого тела, от мягкой кожи, что хочется сжимать до красноты, от его неровного дыхания, теплом вырывающегося из приоткрытых губ. Губы, нежные и в то же время твёрдые в своей напористости, сладкие, вкус которых не чувствовал, кажется, слишком давно. Разрываюсь между желаниями, но всё же тяну его за плечо, разворачивая полностью к себе. Взгляд дикого прирученного животного, лишь играющего в покорность и способного в любой момент напасть на тебя, а я совсем и не против атаки. Кончиками пальцев прохожусь по скуле, уводя на висок и дальше зарываясь в волосы, на что он немного склоняет голову навстречу касаниям, руками же уже пробирается под футболку, шаря по рёбрам, как пианист, дорвавшийся до любимого инструмента. Давлю на затылок и просто сминаю его губы, невозможно пленительные, любимые. Каждый на своём нерве, со своим ворохом переживаний и сомнений, но когда вместе, когда рядом, можем всё это отпустить, полностью отдаваясь друг другу, целоваться, гладясь языками, обниматься, чтоб почти что до боли, любить, языком тела говоря всё важное без слов. Обхватывает одной ногой моё бедро и усиливает хватку на плечах, отчего понимаю, что хочет и вторую закинуть на меня, поэтому вовремя подхватываю его под задницу, буквально усаживая на свой колом стоящий, но закованный в плену брюк, член. Кончать в штаны у меня в планы не входило, поэтому делаю полшага, и быстро смахнув ребром ладони рассыпанный сахар в сторону, усаживаю его на столешницу. Морщится от скорее всего впившихся в нежные ягодицы сладких кристаллов и сдвигается на самый край, широко разводя ноги и откидываясь назад, пока макушка не упрётся в навесной шкаф. Такой красивый и открытый для меня. Рассматриваю всего, и вслед за взглядом ласкаю и рукой: лоб с прилипшей к испарине прядкой волос, глаза, сейчас почти карие с вкраплениями золота, совершенно любимый нос с горбинкой, и губы, налившиеся цветом от поцелуя. Спускаюсь ниже - шея с россыпью заученных наизусть созвездий родинок, две ровные выступающие ключицы, опасно-щекотливые соски, которые обхожу стороной, и от пупка по редкой тёмной дорожке прихожу к члену, гордо смотрящему вверх и прямо в этот момент выпускающему очередную прозрачную каплю предэякулята. Подхватываю её пальцем и слизываю, глядя прямо ему в глаза. Весь такой сдержанный и молчаливый, не удерживает в себе глубокого стона, и призывно разводит ноги ещё шире. Нет желания сейчас дразнить его, поэтому наклоняюсь и, придержав у основания, сначала слизываю ещё одну крупную каплю, а после вбираю его член наполовину. Тут же его рука оказывается на моей голове, сначала ненавязчиво перебирая пряди волос, но после нескольких качаний давит на затылок, настойчиво прося взять глубже. На выдохе медленно опускаюсь ниже, и когда носа касаются короткие жёсткие волоски, задерживаюсь в таком положении на несколько секунд. Вверх - подышать и вылизать бархатисто-нежную головку. И снова на выдохе вниз до предела. И так несколько раз. Когда же в очередной раз сдавливая его в своём горле, слегка покачиваю головой, будто пытаясь насадиться ещё, всхлипывает и тянет меня за волосы вверх, вынуждая полностью выпустить изо рта его член, плотно покрытый моей слюной. Выпрямляюсь, лишь мельком успевая подумать, что поза была, мягко говоря, неудобная, как нападает на меня жадным пожирающим поцелуем. Вылизывает себя из меня и льнёт разгорячённый и голый ко мне, почему-то до сих пор одетому. Сам скрещиваю его ноги у себя за спиной, и крепче обняв за поясницу, стягиваю его со столешницы и уношу на диван в гостиной. Пока раздеваюсь, устраивает мне небольшое эротическое шоу с перекатыванием со спины на живот, после чего вытягивает почти прямые руки вперёд, а слегка разведённые колени подтягивает к себе, полностью раскрываясь для меня. Анус блестит от смазки, чему я безмерно рад, потому что вставить хочется уже до звёздочек в глазах. Пристраиваюсь сзади, с нажимом провожу обеими ладонями от лопаток к пояснице, прогибая его ещё сильнее. По ягодицам уже легонько, одними подушечками пальцев, под которыми чувствую, как осыпаются сахаринки, оставляя после себя маленькие красные квадратики. Хочется их расцеловать, но потом, всё потом, сейчас надо в него, ощутить собой его тесноту и тепло. Головка входит плотно, но без излишнего сопротивления, стараюсь быть аккуратным и двигаться медленно, но это исчадие нетерпеливости само насаживается до предела, врезаясь пострадавшими полупопиями мне в пах. Ну раз так, то уже не сдерживаю себя и сразу беру быстрый размашистый темп, вколачиваясь в него с совершенно пошлыми звуками, ещё больше сводящими с ума. Практически опираюсь одной рукой ему между лопаток, вдавливая грудью в диван, и подтягиваюсь выше, слегка меняя угол входа. Реакция следует незамедлительная - его тело охватывает судорога удовольствия, и докатившись до верха, выплёскивается горловым сиплым стоном. Ещё несколько таких манипуляций, сопровождаемых звуковыми эффектами, и чувствую, что долго не продержусь. Тянет руку ко мне и хлопает по бедру. Да что б её, эту игру в молчанку! Голова сейчас в полной отключке, чтобы догадываться, чего он хочет, поэтому просто останавливаюсь, остальное делает сам - подаётся вперёд, снимаясь с меня, и переворачивается на спину, сразу же закидывая одну ногу мне на плечо. Смотрит на меня призывно и даже требовательно, а я бы ему сказал, как мило это выглядит вкупе с его раскрасневшейся правой щекой, которой только что упирался в диван, но мы же не разговариваем. Вхожу в него, начиная неспешные толчки, и плотным кольцом обхватываю его член, начиная синхронные движения. Закрывает глаза, жмурится, а я неотрывно смотрю на него - как слегка хмурит брови, образуя неглубокую складочку между ними, как ресницы мелко подрагивают, как веснушки будто вспыхнули и проявились сильнее… Распахивает резко глаза, и кончает мне в руку и себе на живот, пульсирующе сжимая меня в себе, отчего приходится остановиться, чтобы тут же не последовать за ним. Глаза в глаза, пока не выплеснет всё до последней капли, после чего уже собираюсь выйти из него и довести себя до конца рукой, испачканной в его сперме, но хватается за бедро и тянет на себя, только легонько кивая на мой вопросительный взгляд. Опускаюсь на него, опираясь на предплечья и вынуждая его согнуться почти пополам, благодаря ноге, что всё ещё у меня на плече, и двигаюсь быстрыми короткими рывками, так, как нужно сейчас именно мне. Впервые кончаю в него, не на него, не в латекс, а в него, и осознание этого импульсом выталкивает ещё одну дополнительную порцию спермы. Обхватывает ладонями моё лицо, целует в губы, а после полностью укладывает меня на себя, утыкаясь носом мне в висок и шепча на ухо. — Привет. Здравствуй, моё сокровище.Т
— Крис, поговори с доктором Зло! Ну не хочу я свои драгоценные выходные проводить в его обществе! Пусть выберет кого-нибудь другого. Сегодня утром доктор Хейс объявила, что в следующие выходные Саманта и Крис едут вместе с доктором Майерсом в Нью-Йорк на конференцию посвящённую детской травматологии и ортопедии. И вот сейчас, на обеде, когда нам в кои-то веки получилось пересечься хотя бы втроём, подруга решила всё время потратить на нытьё и недовольства. — Крошка моя, ты забываешь, что там буду и я, — придвигается к ней ближе и сгибается в три погибели, чтобы положить подбородок ей на плечо. — Брось, будет весело. — Что угодно, где присутствует Майк Майерс, по определению не может быть весёлым, — бурчит и чуть дёргает плечом, будто хочет стряхнуть поселившуюся там головёшку. — Обещаю все его неостроумные удары взять на себя, — Крис, как при клятве, кладёт руку на грудь, вот только не на свою, а на грудь Саманты. Реакция следует незамедлительная - одаривает звонким шлепком сначала руку, а потом и лоб посягателя. — Дурак что ли!? — Представь, детка, — невозмутимый Крис продолжает как ни в чём не бывало. — Вечером пройдёмся по улицам Нью-Йорка. — Угу, полюбуемся переполненными мусорками. — Погуляем в Центральном парке. — В компании жирных крыс. — А потом закажем в номер шампанское с клубникой, налепим на лица тканевые масочки и будем смотреть “Красотку” с молодой шлюховатой Джулией Робертс, — наблюдаю за ними двумя со стороны и вижу, что Крис попал в самое яблочко. Подруга лишь жуёт губу, не находясь с язвительным ответом. — А если захочешь, можем вообще устроить киномарафон по всем частям “Сумерек”, — бам! Шах и мат! — Ладно, тем более как никак конференция связана с детской хирургией, значит мне будет полезна, — Саманта выдаёт с абсолютно серьёзным лицом, а мы с Крисом обмениваемся понимающими улыбками. — Вот и отлично! — чмокает её в висок и поднимается, захватывая свой поднос с пустой посудой. — Пойду делать этот мир ещё лучше и здоровее, а вы, халявщики, сидите дальше. — Так, у меня осталось не больше пяти минут, быстро рассказывай чего у тебя новенького? — подруга моментально переключается на меня, как только Крис отходит на пару шагов. — Нуу, в пятницу меня ждёт почти самостоятельная операция Бенталла, Анна говорит, что я готов, но, конечно же, она будет рядом контролировать весь процесс. А ещё я думаю, что пора писать заявление на следующий год на уже конкретную специализацию. Ты уже точно решила выбрать детскую хирургию? — смотрит на меня испытующим взглядом и молчит. — Что? — Ты потратил минуту моего свободного от работы времени на рабочие вопросы, Тим. Вообще-то я ждала, что ты расскажешь что-нибудь о вас с доктором Хаммером. — У нас всё отлично. И не смотри так на меня, я правда не знаю, что ещё сказать, — бросаю взгляд ей за спину и непроизвольно улыбаюсь, наблюдая, как к нам приближается моё спасение. Замечает мою реакцию и оборачивается. — Ну поняяятно, — демонстративно закатывает глаза и хватается за сердце. — “Сильнее красоты твоей моя любовь одна. Она с тобой, пока моря не высохнут до дна.” — Чшш… замолчи, — угрожающе направляю на неё вилку, но тут же опускаю, когда Арми подходит вплотную к нашему столу. — Добрый день, доктор Хаммер. — Здравствуйте, доктор Шаламе. Саманта не сдержавшись, фыркает, хотя звук больше напоминает сдавленное хрюканье. — И тебе, Саманта, здравствуй, хотя с тобой мы уже сегодня виделись, — снова переводит взгляд на меня. — Тим, можно тебя на минуту? — отходим немного в сторону. — У меня к тебе просьба. Я только что подписал документы от юриста о том, что буду являться доверенным лицом Шеннон в медицинских вопросах, если что-то пойдёт не так, а также всего, что будет касаться ребёнка, если она будет не в состоянии принимать решения. Обещал сразу передать их ей, но вызвали на срочную консультацию, если у тебя сейчас есть время, сможешь отнести их Шеннон? — Я? Шеннон? — Просто передать, Тим. — Ладно, хорошо, я могу. — Спасибо, мой хороший, — отдаёт мне жёлтый конверт. — Терапевтический корпус, кабинет двести пятнадцать. Я напишу ей, что документы занесёт кто-нибудь из интернов. Всё, я побежал, ещё раз спасибо. С минуту ещё стою на месте, настраиваясь на незапланированную встречу, ведь по факту, как бы тесно мы сейчас не были связаны, единственный реальный контакт между нами был, когда мы вскользь познакомились на бейсболе. А последние пару недель, после поездки к её родителям, я и вовсе её не видел, ни на общих обедах с Арми, ни в целом в коридорах нашего корпуса. Стучусь в дверь под нужным номером и несмело заглядываю внутрь, сразу сканируя на наличие пациента. — Проходите, — останавливаю взгляд на женщине за столом и не сразу узнаю её. Образ, в котором я всегда видел её, строгий и какой-то “острый”, если так можно выразиться, совершенно изменился. Лицо стало немного более округлым, что делало его более мягким и приятным, ярко-алая помада на тонких губах сменилась нежным нюдовым оттенком, а самое главное - волосы. Волосы, что до этого я видел только в туго-собранном пучке, сейчас ниспадали на плечи совершенно очаровательными мелкими завитками. Она красивая, действительно красивая, лишь только одна деталь немного портила образ - её нездоровая бледность, не благородная аристократическая, а именно нездоровая, будто она совсем не бывает на свежем воздухе, а ведь погода в Балтиморе уже который день балует нас ярким солнцем и почти безоблачным небом. — Здравствуйте, доктор Хаммер просил вам передать, — протягиваю ей конверт и собираюсь тут же уйти, но зачем-то говорит со мной. — Ты Тимоти, да? Мы знакомились ещё летом, на игре. Киваю. Теперь мне можно уйти? — Это ведь ты? — не понимаю её повторного вопроса, ведь точно видела мой кивок, но она сама решает уточнить. — Это ты с Арми? Стою, поражённый её вопросом, и первая мысль, что появляется в голове - просто развернуться и вылететь за дверь. Чёрт, Арми, почему ты не дал мне инструкций для таких непредвиденных ситуаций? Молчу, не находясь с ответом, но она продолжает сама. — Можешь не отвечать, твоё лицо всё уже и так сказало, — поднимается с кресла, и теперь даже немного выше меня. Делает несколько неспешных шагов вдоль стеллажа, опирается на него ладонями, скрещенными на пояснице, и после небольшой паузы выдаёт ещё порцию неожиданностей. — Тимоти, я понимаю, у вас отношения и всё такое, но ты не думал, что у Арми появился шанс иметь самую настоящую полноценную семью? Ваши отношения продлятся... сколько? Полгода, год, до конца твоей практики? После которой ты, вероятнее всего, уедешь в другой город проходить ординатуру. А его шанс будет упущен. Может быть, стоит посмотреть немного вперёд и не держать его эгоистично для своих сиюмоментных потребностей, а дать возможность построить правильное будущее? Самая первая реакция, глядя на её уставший подавленный вид, это начать оправдываться, что я не удерживаю Арми насильно, и что у нас всё не так уж и легкомысленно, как ей кажется. Но потом приходит осознание, а какого собственно хрена? Какого хрена, она посчитала, что вправе вот так внезапно нападать на меня и отчитывать, бесцеремонно влезая в мою личную жизнь? Разве я суюсь к ней с вопросами, насколько по её мнению этично пользоваться невменяемым состоянием своего друга, который тебе доверяет, и лезть ему в штаны? Заниматься с ним сексом без контрацепции, самой при этом будучи в трезвом состоянии, а потом привязывать его навсегда к себе ребёнком? Возмущение, нарастающее внутри, уже такое большое, что боюсь не сдержаться от резкостей. Ногти, хоть и короткие, впиваются в ладонь, когда сжимаю руку, находящуюся в кармане, в кулак. — Вы ничего не знаете о наших отношениях, чтобы вот так запросто судить. И, похоже, не очень хорошо знаете Арми, если считаете, что его можно насильно удерживать. Он свободный и самодостаточный, и сам решает, что ему нужно и хочется. Прошу меня извинить, но мне нужно вернуться к работе, — не дожидаясь от неё хоть какой-то реплики, разворачиваюсь и выхожу за дверь, и лишь дойдя до хирургического родного корпуса, разжимаю пальцы, всё это время стиснутые в кулак.А
По второму кругу прослушав длинные гудки и вновь дождавшись предложения оставить сообщение на автоответчик, сбрасываю вызов, и тут же поступает входящий от Ника. Нажимаю “ответить” на руле. — Привет, дружище. — Привет. Ну что, отработал братскую повинность? — в голосе нескрываемая насмешка. — Да, уже в город заехал, — смокинг брошен на заднее сидение, бабочка смята в правом кармане брюк, верхние пуговицы рубашки, наконец, расстёгнуты, позволяя дышать в полной мере. — Как прошло? — Знаешь, прошло - и слава богу. — Всё так плохо? — Алекс как-то умудрился простыть перед самым мероприятием, и не желая лишний раз светить своим осипшим голосом, прикрывался мной почти в каждом разговоре. Если бы не это, то было бы вполне терпимо. — Ясно. Слушай, я хотел предложить, может на днях встретимся вдвоём? Я бы хотел с тобой посоветоваться кое о чём. — О, мой друг, неужели я слышу нотки неуверенности в твоём голосе? Не о делах ли любовных ты хочешь поговорить? — Блять, Арми, я, кажется, попал, — изображает стон, только страдания в нём не слышится. — Мне кажется, я готов сделать ей предложение, но думаю, может, стоит для начала попросить её переехать ко мне? Ну, чтобы полноценно пожить вместе и уже точно быть уверенными, хотя я и так уже уверен, что она та, кто мне нужен. — Если ты хочешь услышать моё мнение, то я думаю, что совместное проживание перед тем, как официально менять свои семейные статусы, совсем даже неплохая идея. Вдруг она не сможет ужиться, например, с твоей привычкой оставлять по всему дому кружки с недопитым кофе, и сбежит от тебя. — Даже не шути так! Я уже совершенно не представляю своей жизни без неё. Совсем не свойственные для друга слова, и очень рад таким его изменениям. — Не переживай, всё у вас будет отлично, я уверен. — Спасибо. — Если честно, я тоже думал предложить Тиму съехаться, но, наверное, уже когда подберу новую квартиру. — Судя по тому, что говорит Дри, он и так почти всегда у тебя. — Да, и мне это нравится. Так что, может, тогда я к тебе приеду послезавтра вечером? Поговорим нормально, заодно и мотоцикл, наконец, заберу из гаража, а то давно пора сезон открывать. — Договорились. Тогда до встречи. И аккуратней там за рулём. — Да я уже к дому подъезжаю. Пока, Ник. — Пока. Паркуюсь у дома, забираю одежду с сидения и направляюсь к подъезду, на ходу пытаясь нащупать ключи в кармане брюк. Уже почти у самой двери вспоминаю, что ключи от квартиры в бардачке, чертыхаясь, разворачиваюсь обратно к машине. Не глядя вперёд, чуть не врезаюсь в кого-то, на автомате извиняюсь и хочу обогнуть, но человек вновь преграждает мне путь, и только тогда я поднимаю глаза и вижу перед собой офицера полиции. — Мистер Арманд Хаммер? — Да, — перевожу растерянный взгляд на второго полицейского, стоящего немного в стороне. — Вы задержаны по подозрению в совершении тяжкого преступления. Вы имеете право хранить молчание. Всё что вы скажете может и будет… — уши заложило словно от сильного удара по голове. Какой-то нескончаемый поток пиздеца.