В чужой шкуре

Чонгук долго мялся возле дома Тэхена. На улице моросило, волосы прилипли ко лбу и щекам, а в голове творилась полная неразбериха. Многих горшков с инопланетянами около дома омеги не было. Какие-то цветы убило первыми морозами, а какие-то парень поставил в дом зимовать в тепле. Чонгук из чистого любопытства искал глазами приглянувшиеся в прошлый раз колокольчики, но, к сожалению, даже приблизительно на них похожих не нашёл. Именно за этими поисками его и застал Тэхен: -Инсок? Омега открыл окно настежь и, закутавшись в большой тёплый кардиган, удивлённо смотрел на промокшего до нитки парня. -Да, я.. пришёл спросить… Как ты? Альфа переступал с ноги на ногу, чувствуя жуткую неловкость и отчасти неприязнь. Он здесь, потому что играет отведенную ему роль, не более. И не прийти к Тэхену - справиться о его здоровье - было бы верхом идиотизма. -Мы так и будем общаться через окно, пока ты зарабатываешь пневмонию? Чон долго перерабатывал информацию в голове, пока до него не дошло, что его пригласили в дом, и мужчина, ещё немного постояв под мелким колючим дождем, медленно двинулся ко входу. Тэхен ждал его с распахнутой дверью и задумчивым видом, и, как только Чонгук пересёк порог чужого жилища, его окутало атмосферой, всем своим видом и теплом отражающей слово «уют». Деревянный домик был снабжен аккуратным камином, на котором стояло множество фотографий с членами стаи и не только. На специальных подставках вдоль окон стояла куча горшков самых разных размеров с цветущими и просто вечно зелёными растениями; на столике в самом центре гостиной лежал потрепанный лавандовый блокнот, рядом с которым небрежно валялась раскрытая старая книга, и весь этот антураж окружали полупустые кружки с неизвестными жидкостями, сомнительной даты розлива. -Прости за беспорядок, мне тяжело убираться пока… Только сейчас альфа перевёл глаза с аккуратного и привлекательного жилища на Тэхена, что немного хромал и поджимал раненую ногу. -Будешь какао? Или могу сварить глинтвейн… - щеки парня были подозрительного розового оттенка – ну, может, и не смогу... Я выпил все вино, пока читал рецепт, если честно… После своего признания омега неуклюже сел в свое любимое кресло и вытянул ноги. -Алкоголь препятствует заживлению ран - выпалил Чонгук, и, только потом прикусил язык. Не за тем он пришёл, чтобы делать замечания и раздавать советы, но Тэхен, казалось, пропустил его фразу мимо ушей и махнул рукой указывая на диван, предлагая таким образом присесть. -Мы – волки, Инсок, не глупи! - и потянулся к одной из кружек - Заживёт как на собаке! После чего Тэхен щедро отхлебнул остатки вина, а затем немного поморщившись, поерзал в кресле и устроился полулежа с закрытыми глазами. Что-то было в голосе парня непередаваемо горькое и отталкивающее. Его неудачные попытки шутить не состыковывались с понурым внешним видом и очевидно разбитым состоянием, так что Чонгук терялся. С чего начать диалог? Стоит ли предложить помощь? Нужна ли она омеге? -Ты как себя чувствуешь? Ким немного дернул головой, обозначая, что услышал вопрос, но явно затянул с ответом. -Немного пусто. Ты знаешь какой сегодня день… Мгновенная дрожь пролетела по телу альфы и осела в районе желудка. Холодный пот был наготове выдать состояние своего абсолютно бестолкового волка. Парень понятия не имел, о чем говорит Тэхен, и подобных заявлений он почему-то не предусмотрел. Вообще Чонгук долго наблюдал за Инсоком, но ко многому он оказался действительно не готов. Все дело в том, что отследить передвижения Инсока было не сложно, но проследить его связи и контакты с кем-либо было практически невозможно. Этот волк мог часами сидеть дома и лишь изредка бесшумно передвигаться вечерами до участка Тэхена, что лишало Чона возможности определить, насколько же тот близок с членами стаи, и, как себя стоит вести после того, как альфа примерит чужую личину. Он предполагал, что Инсок уделяет омеге больше внимания, нежели другим членам стаи, но тонкостей и сути их бесед он знать никак не мог. Омега приоткрыл глаза и посмотрел на альфу немного пьяно и устало. Парень выглядел разбито и весьма удрученно. Чонгук выдал какой-то нечленораздельный и неопределённый звук, не выражающий ни согласие, ни отрицание, на что Тэхен ухмыльнулся. Он выглядел так, будто подловил «Инсока» и, казалось, был доволен собой и в целом ситуацией. Но затем его выражение резко сменилось, и с аккуратного, но бледного и совсем немного осунувшегося лица сошло всякое веселье. Тогда Чонгук понял: сейчас омега скажет что-то действительно важное и откровенное. -Ты знаешь, что в этот день не стало моей матери, Инсок… И каждый год он наступает так внезапно, будто его не пишут заранее в календаре. На этих словах мужчина почувствовал разгорающийся интерес и отчасти жалость. Вот, один из ключей к событиям прошлого и возможно близость к цели Чона. Тем не менее азарт, проснувшийся в альфе, не мог приглушить смысл слов, слетевших с губ омеги. Парень растягивал предложения, затем замирал и снова растягивал, будто говорить было жгуче неприятно и мучительно больно. Его глаза снова закрылись, и Чонгук почувствовал все напряжение, витавшее сейчас в воздухе. На секунду, всего на короткое мгновение, его инстинкт, заставляющий позаботиться об омеге, дал о себе знать. Но Чон без проблем подавил его и продолжил прислушиваться к парню: -Я никогда не видел её, но мне так ее не хватает… - Ким пытался сдержать слезы, и этот факт застал Чонгука врасплох. То, о чем говорил омега было чересчур личным, и, получается, парень делился этим с «Инсоком», тем самым старым потрепанным волком, мысли о котором до сих пор приводили Чонгука в ярость. Что ж, видимо, их степень доверия и впрямь была высока. -Я видел, как говорили о ней члены стаи, как горели их глаза, когда они вспоминали её. Все это говорит о том, что я не знал кого-то великого и могущественного. Я пропустил целую эпоху, целый мир, что мог быть моим, но его просто взяли и разорвали на клочки прямо перед моим носом! Одинокая горькая слеза все же сбежала прямиком по щеке и утонула в мягкости кардигана, пока Тэхен, тяжело вздыхая, продолжал: -Я иногда вижу, как Намджун смотрит на меня… Вижу, как меняется его лицо, когда я становлюсь похожим на неё. Прошёл 21 год, Инсок, а он все ещё тоскует. Все ещё носит в душе траур. Я правда вижу это… Чонгук понимал Тэхена, как никто иной. Он тоже лишился матери в возрасте трёх лет, и в отличие от омеги – ему удалось хоть немного узнать ее. Естественно, на том уровне, на котором это мог сделать маленький щенок: он помнил, как она пахла, как выглядела в форме волка, помнил, как прикусывала за ушко – хотя, скорее он помнит само чувство, нежели ее – и, как учила охотиться на зайца. Эти образы то и дело возникают в его голове, когда он засыпает, когда охотится и выполняет рядовые обязательства. Он помнит, и это разъедает его еще сильнее. Тем временем Тэхен продолжал изливать душу, и следующее, что он сказал произвело совсем не тот эффект, который можно было ожидать: -Я иногда удивляюсь, как Намджун до сих пор может спокойно есть, пить, жить и заботиться о всех этих семьях оборотней, когда он потерял двух самых близких людей в этом мире, почти что одновременно… -Кого еще он потерял? - не подумав, выпалил Чон. Узнать правду сейчас было важнее для него, чем сохранять маску понимания. Тэхен странно на него посмотрел, но все-таки прояснил, хоть, и с долей сомнения: -Сокджина, Инсок. Альфу из твоей прошлой стаи. Что с тобой последнее время? Неужели ты забыл это? Вскипев ежесекундно, Чонгук сжал ткань дивана, на котором сидел, и едва удержал себя в руках, чтобы не прыгнуть на сидящего перед ним омегу и не начать с пеной у рта доказывать, кто на самом деле потерял Сокджина. Его дядя - сильный и строптивый альфа - был до ужаса привлекательной и яркой личностью. Чонгук до сих пор слушает рассказы тети Бохи о ее невероятном брате. Намджун, может, и знает, что такое скорбь, но Бохи эту скорбь в себя впитала и позволила ей прорасти сквозь свое сердце. Сокджина она не может отпустить до сих пор, и племянник действительно единственное для нее напоминание о том, что она еще жива. О том, что ее брат и сестра были здесь, и их род еще живет благодаря Чонгуку. Его статный дядя Сокджин и его бесконечно нежная, но стойкая мать Ынха погибли из-за предательства кимов, что, пренебрегая всеми возможными моральными принципами, отдали магам на растерзание мать Чонгука. Что случилось с Сокджином – он даже вспоминать не хочет. Будить в Тэхене ненависть к «Инсоку» и заставлять его усомниться в честности дяди сейчас – глупо. Это не сыграет Чону на руку. Так что, сдержав свой порыв, Чонгук медленно кивнул и собрался было уйти, чтобы тут же обернуться за воротами и выплеснуть накопившуюся злость в беге, но тихий, едва слышный всхлип, будто тяжелой и стремительной волной смыл гнев альфы, заменив его на испуг. Тэхен плакал. Тихо и практически бесшумно. Перебирая тонкими пальцами подол старенького кардигана, он жевал потрескавшиеся губы и ронял слезы на толстую теплую ткань. Не в силах больше сопротивляться своим внутренним инстинктам мужчина подвинулся ближе и накрыл руку парня своей. Он не был готов к чужим таким честным и ощутимо горьким слезам. Да, дядя Тэхена ужасен и жесток, по крайней мере то, что он сделал много лет назад, никогда не будет забыто или оправдано, но ведь омега никогда не был виноват. В возрасте одного года он лишился матери, и несмотря на сплоченность стаи и близость его единственного оставшегося в живых кровного родственника, парень живет абсолютно один в окружении инопланетных зеленых монстров в горшках, рамок со старыми фотографиями и этажерок, плотно заставленных потрепанными временем пестрыми книгами. Тут и дураку понятно, что ему сейчас нужны поддержка и искреннее человеческое тепло. Особенное тепло. -Я понимаю тебя, Тэхен. Мне больно слышать, через что ты прошел, но этот день… Его и впрямь нужно просто пережить. – и, помявшись немного, будучи неуверенным в уместности предложения, все-таки сказал – Если хочешь, я могу остаться, и тебе не придется бороться с этим одному. Хотя бы не сегодня. -Да, – казалось, совсем не думая, омега твердо ответил – останься, Инсок И он остался. В конце концов, это просто план; прекрасная возможность, чтобы подобраться поближе - по крайней мере, так себя убеждает в этот вечер Чонгук, когда засыпает прямо на диване в зале, держа за руку успокоившегося и сладко дремлющего в кресле омегу.