В чужой шкуре

Чонгук чувствовал себя идиотом. Что, по его мнению, Тэхен мог ответить на подобный вопрос? «Да конечно»? «Ложись со мной под одеялко»? «Принести молочка с печеньем на ночь»? В то время омега перед ним выглядел довольно смущенным и растерянным. — В смысле… в комнате? Казалось, логичный вопрос, на который любой ответ звучал совершенно по-идиотски. — Да, я думал мы могли бы поговорить… — О чем? И всех актерских навыков Чонгуку стоило выдать в ответ следующее: -Я чувствую себя иначе, Тэхен… Я был в животном теле всю свою жизнь, а теперь весь мир перевернулся! — неожиданно даже для себя с некой болью в голосе произнес Чон. — Я могу взять тебя за руку, могу посадить в горшки твои щенячьи зевы, могу помыть пол в своем собственном доме — причем с твоей легкой подачи… На последних словах Ким слегка улыбнулся, но продолжил со всей серьезностью слушать альфу: — … я могу говорить вслух, а не просто по стайной связи, и могу даже общаться с обычными людьми в своем человеческом обличии! Прости, если ты устал, а я просто донимаю тебя, но я не хотел сидеть в тишине, а потом молча улечься спать… — и, покрепче взяв мягкую руку парня перед собой, после недолгой паузы добавил — я слишком долго засыпал и просыпался в тишине, Тэхен. Я не хочу больше молчать. Казалось, даже сам Чон поверил в собственные слова, а капли жемчужных слез скопились в уголках больших красивых глаз. С нежностью, на которую способен только Тэхен, он перехватил ладонь альфы поудобнее и, не говоря ни слова, повел того на второй этаж.

***

Комната Намджуна, как и весь остальной дом, выглядела сдержанно, но вместе с тем уютно: большая двуспальная кровать, покрытая бежевым пледом, две небольшие тумбочки, письменный стол у окна и высокий шкаф. Пройдя внутрь за Тэхеном, Чонгук начал жадно оглядываться вокруг в поисках каких-либо признаков, указывающих на нахождение кулона или кольца в этой комнате. Вероятнее всего оба предмета будут лежать в одном и том же месте, но тем не менее, если кольцо имеет хоть какую-то ценность для стаи Ким, Намджун должен быть полнейшим идиотом, чтобы хранить его в своей комнате, да еще и на видном месте. Пока мужчина увлеченно исследовал местность, Тэхен вытащил свежее постельное белье из шкафа и после, откуда-то из пыльной, абсолютно невообразимой глубины шкафа, достал пару самых пушистых тапок, которую альфа вообще когда-либо имел честь лицезреть в своей жизни. «Инсок» даже замер на месте: — Господи, да сколько у тебя их?! — не удержался от вопроса оборотень. — Ты же знаешь, я собираю их! — Но откуда твои тапки у Намджуна? — в полном шоке проговорил альфа — Ты их всем в дома что-ль подкидываешь на случай незапланированного визита?! Тэхен на такое заявление наимилейшим образом улыбнулся и отряхнул тапочки от осевшей на них со временем пыли. — Эти тапочки особенные… — и, увидев интерес в глазах мужчины, продолжил рассказ — я не знаю помнишь ли ты, но, когда мне было лет пять, я сильно заболел… — омега сел на кровать и любовно, с чрезмерной осторожностью пригладил мех на стареньких тапках — Намджун тогда был очень напуган, по его рассказам меня лихорадило пять дней к ряду. Я почти никуда не выходил и не вставал с кровати, и, чтобы меня подбодрить, он притащил эти абсолютно несуразные тапочки. — поставив их на пол около кровати, Тэхен с теплом добавил — я был тогда так рад этому подарку, что не снимал их даже на улице. Можно сказать, это первый подарок в моей жизни, который я запомнил… Парень выглядел ушедшим глубоко в воспоминания, пока Чонгук, присевший подле него, с неподдельным интересом слушал рассказ омеги. — С тех пор ты начал их коллекционировать? — А? Нет, эм… гораздо позже… — Тэхен потер кончик носа — Когда мне было лет пятнадцать, Намджун возил меня в гипермаркет, и я купил там свои первые в коллекции тапочки, а дальше… пошло само собой. Эти же я оставил в доме дяди на случай ночевки. Я очень ими дорожу, если честно, хоть и понимаю, что это и обычный кусок ткани семнадцатилетней давности — и, будто застеснявшись, Ким отвернулся и уставился в стену. — Это воспоминание, а не кусок ткани. — с уверенностью проговорил альфа — Ты хранишь частицу того времени, в которое уже никогда не сможешь вернуться. В этом нет ничего постыдного! Это мило, Тэхен. В момент Чонгуку безумно захотелось взять парня за руку, чтобы подкрепить физическим контактом свои слова. Он действительно имел в виду то, что сказал, и все его нутро желало показать это Тэхену. Но мужчина достаточно долго думал, и магия, витавшая между ними, испарилась в слишком продолжительном ожидании, поэтому омега, неловко улыбнувшись, хлопнул себя по коленям и встал, чтобы завершить начатое, а именно: заправить постель. Чону пришлось встать с кровати и продолжить свое исследование, но теперь в комнате витала приятная атмосфера понимания и тепла, которая располагала к большим откровениям. На письменном столе альфа не увидел ничего особенного: кучка непонятных бумаг с цифрами и выделенными карандашом пунктами, ручки, скрепки и пара исписанных каракулями черновиков. Но, вдруг, его взгляд уперся в рамку, и сердце мужчины совершило внеочередной удар, после которого, казалось, и вовсе замерло: на фото два мужчины стояли в обнимку, пока один из них светился счастьем, а второй влюбленно смотрел на своего спутника. В фотографии было столько тепла и откровенной, не прикрытой ни пылью ни временем любви, что альфа замер в неверии. Не было никаких сомнений, что яркий, лучащийся светом мужчина, — его дядя. Но, если тот был так счастлив в отношениях, что же на самом деле тогда произошло с ним? Тетя Бохи уверяла Чонгука с детства, что Сокджина утащили в стаю Ким силой, и он до самого дня смерти был несчастен в доме Намджуна. Его тетя каждый раз, впадая в уныние из-за потери близких людей, причитала о том, что его дядя погиб, не вынеся жестокости Кимов и жизни в заточении. Маленький Чон свято верил во все, что говорила Бохи, и никогда не сомневался в её правоте, но сейчас, будучи взрослым альфой и вожаком своей собственной стаи, находит в ее утверждениях все больше откровенных несостыковок. Сокджин всегда был по ее же словам своевольным и достаточно крепким альфой, тогда, как Кимы могли силой держать его в своей стае, а главное зачем? Их положение всегда было устойчивым, а влияние — сильным. Даже территория волков их клана лучше, нежели у других стай. Зачем им Сокджин? И, если он был так несчастлив, почему на фотографии мужчина сияет так, будто проживает лучшие годы своей жизни? Будто человек, стоящий рядом с ним, — самое ценное, что можно вообще иметь? — Я люблю эту фотографию, — прерывает поток его мыслей Ким — она такая солнечная. Чонгук переводит удивленный взгляд на Тэхена и внимательно слушает: — Это и есть Сокджин, да? — словно, не уверен в своей догадке, спрашивает Чон. — Да, единственная любовь моего дяди… Мне жаль, что его я тоже не застал… — и с грустью ставит рамку с фото на место. — Почему Намджун не нашел себе другого партнера? Столько лет прошло… — пытаясь выудить из Кима как можно больше, альфа не перестает задавать вопросы. Тэхен посмотрел на него недовольно и даже раздраженно, а затем ответил: — Мой дядя всю жизнь был верным лишь Сокджину и таковым остается! — а затем чуть мягче — Он всегда говорил, что влюбился в октябре, а разлюбит лишь в земле. Это жутко, но в то же время -романтично, наверное… Чонгук лишился дара речи, и даже все его тело оцепенело от таких слов, пока Тэхен продолжал: — Знаешь, дядя редко показывает свои болезненные чувства, но иногда холодными вечерами, когда он зовет меня к себе на ужин, после бокала крепкого он всегда вспоминает Сокджина. Я каждый раз стараюсь не пускать слезы, но то, с какой тоской и скорбью он смотрит в пустоту, будто, возвращаясь назад, в то время, где они были счастливы… Это разбивает мне сердце. — и, немного понизив голос, совсем тихо добавляет — «Ох, Джини… Ты бы видел, как вырос Тэхен…» — так он всегда говорит. Не выдержав больше, Чонгук отворачивается от омеги, скрывая горькие слезы, что заструились по его щекам. Тэхен и сам украдкой вытирает соленые дорожки со своей румяной кожи и сжимает кулаки. Как сильны должны быть чувства, что спустя столько лет взрослый сильный оборотень все еще носит тяжелейший траур и так больно горюет об утрате? Чонгук уверен, в этот раз не права Бохи, поэтому мужчина сам себе дает обещание: правду он вытащит с корнями и кровью, даже если в конечном итоге она затопит его болью и сожалением.