***
На рынке стоял гул, все обсуждали казнь. Сами по себе казни не вызывали такого ажиотажа, хотя, конечно, и они были своего рода развлечением. Но ведь речь шла о казни, устроенной верховным эпистатом. Если он так наказывает вора, то что же будет с черномагом? Поймав наконец силуэт торговки среди бесчисленного количества людей, Эвтида ускорилась. — А, снова ты, Эва? — Агния приветливо улыбнулась. — Да, вот захотелось прогуляться, тебя заодно увидеть, — девушка решила зайти издалека, чтобы не вызывать сильных подозрений ярыми допросами. — Да только виделись же. Кстати, что было за объявление? — торговка понизила голос и наклонилась через стол к Эве. «А ты будто не знаешь, Агния», — хмыкнула про себя Эвтида. — Эпистат нашёл вора, что проник в его жилище тогда, и теперь этот бедолага будет казнён. — А-а… — задумчиво протянула та. — Вот оно что… — Я думала, ты знаешь суть объявления. Ты же мне о нём и сказала. — Эва! — Агния внезапно рассмеялась. — Уж не думаешь ли ты, что Амен мне на ушко о своих планах шепчет? Эвтида опешила. Отношение Агнии к эпистату вызывало недоумение даже у неё. Торговка так легко и просто говорила об Амене, чем каждый раз удивляла Эву, которая сама стала бояться эпистата после того дня, когда он вломился к ней в жилище. Воспоминания о той ночи каждый раз заставляли девушку ёжиться от страха, а потому она старательно их отгоняла. Но, как известно, чем сильнее мы силимся не думать о чём-то, тем больше думаем об этом. — Уж не знаю, но об объявлении ты-то знала. — Шепнул один, сказал второй, вот тебе и вышло знание, — она подмигнула Эвтиде. — Ты носишь моё украшение? Торговка, которая всё ещё наклонялась через стол, потянулась было рукой к шее Эвы, но та мигом отпрянула. — Сегодня забыла надеть, да и наряд неподходящий, — ответила девушка, поправляя перекрещенную ткань на шее. «Ещё увидит покраснения, начнёт расспрашивать. Оно мне надо?» — подумалось Эвтиде, и она поспешила перевести тему. — А кем был тот мужчина, что воровать у самого верховного эпистата осмелился? — Да последнее время никем, пьяницей. Иногда на базаре бывал, но чаще всего валялся где-то на окраине. Да он и воровать любил, — Агния отмахнулась, будто этот разговор вовсе не интересовал её. — И с чего вдруг пьянице воровать у эпистата? Никого попроще найти он не мог? Ну вот, скажем, хотя бы тебя. В твоём доме и дверей-то нет, — Эва хитро прищурилась, но Агния пропустила её насмешку мимо ушей. — До того, как спиться, говорят, он у фараона на службе был. Это уже после смерти эпистата Яхмоса превратился в такое, а потом его ещё и жена из дома выгнала, тут-то он совсем умом тронулся. Пил постоянно, однажды даже подрался с охотником, здесь, в Фивах, — торговка раскладывала товар, параллельно рассказывая. — Может захотел узнать, как дела по хвори идут, раньше же в дела эпистата Яхмоса он был посвящен. — М-м-м, — Эва задумчиво промычала. «Выходит, если не знать истинного вора, то и правда можно поверить в то, что этот украл. И Амен действительно в это верит? Или хотел убить одного, чтобы показать настоящему виновному, что его ждёт? Он же тогда сказал мне, что будет смотреть, как я медленно теряю рассудок от чувства вины и страха… Вдруг он продолжит поиски вора и всё-таки выйдет на меня?» — тревожные мысли снова начали приходить к Эвтиде, и она тряхнула головой, будто отгоняя их. — А тебе почему это всё интересно? — вдруг спросила Агния, заканчивая переставлять товар. — Да просто так, я же писарь, летопись веду. А такое событие точно войдет в историю, вот я и интересуюсь, — она постаралась придать своему голосу как можно более обыденную интонацию. — Да не ври, Эва, — торговка подняла голову, заглядывая прямо в глаза девушки, — я всё поняла. Сердце Эвтиды улетело в пятки и провалилось глубоко в землю. Ей захотелось облизнуть губы, но во рту пересохло, а пульс участился до такого, что стал эхом раздаваться в ушах. — И что ты там поняла, Агния? — девушке стоило титанических усилий, чтобы ничем, кроме трясущихся коленей, не выдать своего страха. Агния приложила руку к губам, а затем заулыбалась. — Ты сама та ещё сплетница! — она разразилась заливистым смехом, а Эва облегчённо выдохнула и слабо улыбнулась. Ей захотелось поскорее уйти, захотелось закопаться лицом в подушку или засесть до самой ночи на берегу Нила. Осознание того, что невиновный человек будет нести наказание за неё, а она ничего с этим не может сделать, давило тяжким грузом. Но ей не суждено было остаться одной. Как только она покинула базар, проходя по одной из узких улочек Фив, она заприметила вдалеке две знакомые фигуры, движущиеся прямо на неё. То были Исман и Ливий. — Эме! — радостно вскрикнул друг и побежал ей на встречу, сбивая с ног Эву и крепко сжимая её в объятиях. Она тут же зажмурилась, опасаясь, что этот поток радости снесёт её с ног. — Ты стала частой гостьей в центре города, Эва, — вкрадчивый голос Ливия заставил девушку поднять на него глаза. Она всё ещё находилась в объятиях Исмана, а её голова всё ещё лежала на его плече, но взгляд теперь был устремлен на Ливия. Он же, в свою очередь, перевёл взгляд ниже. — Что с твоей губой? Разбила? Вместо ответа Эва отвернула голову и отвела глаза. Исман тут же выпустил её, кладя руки ей на плечи и внимательно спрашивая: — Правда, Эме, что с губой? — Ай, да так, ударилась о кувшин, — она отмахнулась. Что она могла им сказать? Что от чувства собственной беспомощности укусила себя? Друг лишь понимающе покачал головой в ответ, а затем поинтересовался: — Кстати, что ты здесь делаешь, Эва? Тебе же больше не надо учиться в библиотеке. — Решила прогуляться на базар, посмотреть, что продают… — Но ведь Амен строго-настрого запретил прикасаться к местной еде и тканям, — друг с опасением поглядел на Эвтиду, а затем повернул голову на учителя. — Это лишено смысла, будь болезнь заразна, мы бы уже давно заболели и умерли, — нравоучительным тоном произнёс Ливий, косясь на Исмана. И тут Эву прошибла мысль о том лекаре, что умер в поселении утром. — Исфет! Так один лекарь уже и умер, — проговорила в чувствах девушка. — Что? — Ливий тут же оживился, а бровь его скептически выгнулась. — Кто? Почему мне не доложили, я… — Это произошло сегодня утром. Я подробностей не знаю, это случилось, когда я была в трапезной. Прибежал мужчина, сказала, что другой лекарь умер, а потом он с охотником убежал. И смотритель тоже, — Эва перебила Ливия и попыталась пересказать события этого утра, однако вышло довольно сумбурно. Наверное, из-за волнения. — Во имя Зевса, Исман, нам надо срочно назад, — Ливий обратился к стоящему неподвижно ученику, на чьем лице застыло выражение шока, которое сопровождалось отвисшей челюстью. — Конечно… Эме, до встречи, будь осторожна, — кинул он на прощание и похлопал подругу по плечу. — И вы, — её слова никто уже не услышал. Ливий развернулся и широкими размеренными шагами направился к поселению, а Исман ускорился, почти переходя на бег, чтобы догнать учителя. «А ведь мы могли пойти вместе, я тоже направляюсь в поселение, — думала девушка, пока смотрела в спины друзей. — Нет, хорошо, что они ушли, я сейчас не вынесу компании. Забавно, как быстро Ливий ушёл, забыв про всё, когда дело коснулось хвори. Да, такой точно отдаёт всего себя своему делу. Интересно, есть ли в его сердце место для чего-то кроме неё. Или кого-то. Так, Эва, ты снова о нём думаешь. Совершенно не к месту», — так она и дошла до поселения, в компании собственных мыслей.***
Казалось, будто весь народ собрался посмотреть на казнь мужчины. Провисев голым на столбе весь день под лучами жаркого солнца, он успел иссохнуть, а потому сейчас, когда его принесли к Нилу, его ноги подгибались. Охотникам приходилось поддерживать мужчину за подмышки. — В наказание за твоё воровство ты будешь скормлен аллигаторам, — эпистат стоял где-то вдалеке, сурово зачитывая закон фараона. Эва не могла разглядеть ни мужчину, ни Амена, ни Нил. Она и так находилась далеко от места действий, так ещё и лучи закатного солнца ослепляли её, заставляя девушку жмуриться и прикрывать лицо рукой. Не желая видеть момент казни, Эва развернулась и поспешила к себе домой. Ей было дурно, но стало ещё хуже, когда позади, в том месте, которое она только что покинула, раздались страшные истошные крики мужчины. Слёзы полились из глаз Эвы, а дышать стало тяжело. «Нет, нет, нет…», — она оперлась рукой о ближайшую пальму. Начиналась истерика, а до дома было ещё далеко. Глубоко вдохнув и выдохнув, Эва закрыла глаза, успокаивая себя. И почти получилось. Но пронзительные крики боли раздались вновь, и новая волна слёз накрыла её с головой. Ноги сами понесли её к дому лекарей. Она не знала точно, кого там встретит, но ей было всё равно. Лишь бы дали тот успокаивающий отвар. Лишь бы помогли, хотя бы на время, забыть эту боль, ноющую в сердце. Оказавшись наконец у такого знакомого жилища, она нетерпеливо постучала двумя руками сразу. К её счастью, дверь открылась быстро, а на пороге стоял Ливий. «Хорошо, что не Исман, он бы ещё сильнее меня разнервничался», — девушка мысленно поблагодарила небеса. — Ливий, помоги мне, мне нужна настойка, — сквозь всхлипы прощебетала она. Мужчина был сильно удивлён её приходу, но быстро взял себя в руки и загнал девушку в дом. Усадив её на диван, он принёс отвар и сел рядом. — Эта казнь, эти крики, — выдала Эвтида после того, как опустошила бутылёк. — А-а… — задумчиво протянул Ливий. — Да, я знаю, потому и остался дома. Насмотрелся в Греции. Услышав его слова, девушка шмыгнула и заинтересованно уставилась на него. — А что в Греции? — А в Греции, милая госпожа, море, — ответил он, улыбаясь и убирая с лица Эвы, прилипшие из-за слёз волосы. Смена темы разговора сработала, и девушка с любопытством посмотрела на него. — Море?.. — она вперила в Ливия взгляд, точно заворожённая. — Да, милая, море. — Я бы хотела увидеть море… — она вымученно улыбнулась. — Я обязательно покажу его тебе, — Ливий внимательно наблюдал за каждым изменением в её лице. — Ну как отвар? Тебе получше? — Кажется, да, — она немного замялась, а потом произнесла, — спасибо тебе… милый господин. Ливий на мгновение задержал дыхание, он явно не ожидал услышать подобное, а затем шумно выдохнул и обхватил руками лицо Эвы. — Позволь мне быть рядом, и, клянусь всеми богами Олимпа, я сделаю всё возможное, чтобы ты больше никогда не плакала, — Ливий не отрывал полного нежности и чего-то ещё взгляда от её покрасневших глаз. Эва не знала, как реагировать. Никто и никогда прежде не занимал её мыслей так часто, как это делал Ливий, но её пугала мысль стать уязвимой из-за привязанности к нему. Однако ещё больше её пугала мысль потерять его. — Прямо-таки никогда? — по-доброму улыбаясь спросила девушка. Её слова в обычной ситуации звучали бы с насмешкой, но не сейчас. — Только в день моей смерти, — Ливий вдруг щёлкнул Эву по носу, а когда та захотела ответить ему тем же, крепко обхватил руками и прижал к себе. Она тут же вдохнула его неповторимый сладковатый аромат, утыкаясь мокрой щекой в плечо мужчины. Удивительно, но эти утешающие объятия говорили куда красноречивее всех слов.