Эва расположилась на его плаще, прижимая к груди развязанную ткань одежды и наблюдая за солнцем, которое почти полностью скатилось за горизонт.
— Ну и? — наконец спросила она после минутного молчания. — Я вообще-то здесь почти нагая сижу.
— Почти нагим был я, когда ты ворвалась в мой дом через окно, теперь мы квиты, — хмыкнув заметил Ливий и наконец приблизился к девушке, аккуратно отодвигая её волосы, обнажая вид на изящную шею.
— Помнится, в прошлый раз, когда мы пытались поговорить, нас перебили, — начал разговор лекарь. — Знаешь, даже хорошо, что так вышло.
Внутри Эвы всё замерло, а волнение отозвалось неприятными ощущениями в желудке.
«Жалеет о том, что между нами было? Неужели передумал и всё-таки не ищет привязанностей и всего такого? Неужели после того, что было пять минут назад между нами, он поменял свою точку зрения?» — её взгляд забегал по вечернему пейзажу берега Нила, а нога неосознанно затряслась.
— Да ну? — с горькой усмешкой спросила девушка.
— Да, — он прикоснулся к шее Эвы тыльной стороной ладони и начал бережно поглаживать её, снова вызывая у девушки мурашки. — Теперь я знаю чуть больше и поэтому точно уверен в том, что собираюсь сказать.
«Исфет, да что у него за манера вечно тянуть? У меня так очень скоро начнутся проблемы с нервами», — тут она обратила внимание на трясущуюся ногу и поняла: они уже начались.
Пока Эвтида сидела в ожидании его слов, Ливий переместил руки на её ключицы, чуть приобнимая со спины. Он медленно спускался ниже, пока наконец не накрыл руки девушки, которые мёртвой хваткой держали одежду.
Погладив их и тем самым расслабив руки Эвы, мужчина обхватил концы ткани и потянул вверх, завязывая на затылке узлом.
— Знаешь, Эва. Я очень… — тут его брови взлетели вверх, а рот приоткрылся, потому что Эва, заставив его прерваться на полуслове, вдруг резко повернулась.
— Да не тяни ты уже, сколько можно! — гаркнула она, смотря на него яростным взглядом.
— Ты чего?! — Ливий отпрянул и поднял ладони в сдающемся жесте, — вот дурная… Чего кричишь-то?
— А ты чего тянешь? Сколько уже можно? Скажи и всё, — напала Эвтида.
Она убедила себя, что мужчина собирается её отвергнуть, вопреки его нежным действиям. Почему? Может потому, что с детства считала себя недостойной чьей бы то ни было любви. Может потому, что так было бы проще и ей как черномагу, и ему как главному лекарю, справляться со своим ремеслом. Может потому, что боялась близости, которая могла сделать её уязвимой. Какая бы на то ни была причина, она уже подсознательно себя подготовила к отказу. И пускай вся её душа жаждала этого мужчину, разум твердил о невозможности быть вместе, а потому хотелось, чтобы Ливий уже всё сказал, и она быстрее это пережила и вернулась в прежнее русло.
— Не каждый день, знаешь ли, я в чувствах признаюсь, а ты даже времени собраться с мыслями не даёшь! — его бровь раздражённо выгнулась.
Эва остолбенела. Если бы она видела сейчас своё лицо со стороны, наверняка бы рассмеялась. Она выглядела так, будто вживую узрела самого диковинного зверя из мифов.
— В каких ещё чувствах? — нелепый вопрос вырвался из неё раньше, чем она успела отойти от потрясения и собрать мысли воедино.
— Нежных, страстных, не знаю! Говорю же, не сформулировал ещё, — мужчина вдруг рассмеялся. — Ради небес, Эва, тебе что, никогда в чувствах не признавались?
«Нет», — подумала она и скрестила руки на груди.
— Вот
так, — Эва выразительно кивнула головой в его сторону, — нет.
— М-м-м, ну значит я буду первым, — Ливий сладко ухмыльнулся, а затем его лицо стало серьёзным, и он произнёс, — симпатия у меня к тебе есть, Эва, сильная.
Сердце девушки, казалось, замерло. Никто и никогда ещё не говорил ей подобных слов, и она не знала, что на них отвечать, но решила, что сказать правду сейчас будет самым верным решением. В конце концов с ним она чувствовала себя счастливее, чем без него.
— Так значит в чувствах мне признаться решил, — облегчённо выдохнула она, но, желая ещё раз убедиться в правдивости его намерений, спросила: — А что Феоноя?
— А что Феоноя? — Ливий как-то вымученно вздохнул и, закрыв глаза, вымолвил: — Я же уже всё тебе в подробностях разъяснил. Что ты хочешь знать? Признавался ли я в чувствах ей? Нет, у меня их и не было, кроме чувства страсти, но и то, наверное, было навеяно затуманенным хеком разумом.
Эвтида продолжала недоверчиво смотреть на мужчину, чуть сощурив глаза.
— Ты, точно ревнивая Гера, Эва, — насмешливо заметил он и тут же пояснил, — жена нашего бога — Зевса.
Эва хотела уже закатить глаза, но вдруг услышала чьи-то шаги вдалеке. Ливий, похоже, тоже их услышал, потому что резко приложил указательный палец к губам, кладя вторую руку на ладонь девушки. Она же замерла, прислушиваясь.
— Кто-то идёт, вставай скорее, — прошептал он, протягивая руку и помогая ей подняться.
Быстро схватив плащ с песка и спрятавшись в кустах, Ливий и Эва замерли, прижавшись друг другу так близко, что каждый мог чувствовать бешеное сердцебиение второго.
Они почти перестали дышать, когда из-за пальмы вышли две фигуры — одна светлая огромных размеров, то был Амен, и вторая поменьше, то был его верный пёс — Тизиан. Девушка закрыла трясущейся от страха рукой рот, а Ливий обнял её, как бы успокаивая и прикрывая собой.
— Считаете, что так и было? — спросил Тизиан.
— А есть причины сомневаться? Разве лекарь из другой страны был заинтересованной стороной? — прогремел голос эпистата в ответ.
Эвтида, услышав эти слова, подняла вопросительный взгляд на Ливия, но тот покачал головой, будто бы говоря: «Не сейчас, Эва».
«Лекарь из другой страны, несомненно, речь идёт о Ливие. Но вот что это значит? Как «так» было и о чём речь?» — несмотря на поглощающее её любопытство, девушка продолжила слушать охотников.
Похоже, и эпистат, и его помощник, были настолько уверены, что поздним вечером за окраиной города никого не будет, что решили даже не проверять местность. Эпистат встал около самого края реки, обращая свой взор в темноту ночи.
— Нет, но всё же, — Тизиан, повторяя движения Амена, остановился, складывая руки за спиной.
— Он был виновен и понёс за своё деяние справедливое наказание. Людям полезно было увидеть казнь, их надо было запугать, показать, что фараонский закон суров, но справедлив, — Амен вдруг нагнулся и поднял с земли средних размеров песчаный камень, задумчиво крутя его в руках.
— Вы правы, учитывая, что в поселении есть ещё и черномаг… — Тизиан покосился на эпистата, как бы проверяя его реакцию, но Амен по-прежнему вглядывался в даль неба, чуть сильнее сжимая в руках камень. Эве казалось, что даже пальмы шелестеть перестали от ужаса, который внушал эпистат одним своим видом.
— Не ровен час и его схватим, и вот тогда, — он сжал одной рукой камень, и тот раскрошился на много маленьких камушков, которые Амен кинул в Нил, — тогда выйдем на более крупную рыбу, ведь у любого черномага есть или был наставник, приближённый к жрецу.
В ответ Тизиан лишь ухмыльнулся. Охотники ещё несколько минут постояли в тишине, а затем Амен вымолвил:
— Пора возвращаться. Поселение надолго нельзя оставлять без присмотра.
— А что насчёт облавы? — спросил его Тизиан, когда охотники уже развернулись и начали отдаляться от реки. Голоса их становились всё тише и тише, но слово «облава» очень напрягло Эву.
Благо её успокаивало то, что ближайшее время заказов не будет, а значит и риска попасться на черномагии тоже нет.
Когда возле Нила снова стало тихо, Ливий не спеша выпустил девушку из своих объятий и осторожно выглянул. Убедившись, что охотники действительно ушли, он покинул их укрытие.
— Можешь выходить, — кинул лекарь так и остававшейся в кустах Эвтиде.
Девушка ещё какое-то время побыла в укрытии, опасаясь, вдруг Амен с напарником сейчас вернутся, а затем вышла, скрещивая руки на груди и смотря на Ливия с презрением.
— Ну и что они говорили про тебя? Какая ещё заинтересованная сторона? — спросила Эвтида, медленно приближаясь к лекарю.
— А причём здесь я? — он скептически поднял брови, кладя руку на бок.
— А разве здесь много лекарей из другой страны? — процедила Эва, продолжая приближаться. — На кого ты работаешь, Ливий?
— Я работаю на фараона, ищу лекарство от хвори, — терпеливо произнёс он.
— Но они говорили о…
— Обо мне, да, — сдался и перебил её лекарь, отворачиваясь к реке.
Эва замерла, пытаясь переварить новую информацию и понять, что она значит для неё.
— Выходит, ты как-то поспособствовал поимке того мужчины?
Ливий вздохнул и, не смотря на Эвтиду, тихо произнёс:
— Да.
«Боги, неужели по вине Ливия умер невиновный мужчина?!» — девушка не знала, как реагировать, чтобы не выдать себя. С одной стороны, она была рада, что эпистат потерял к ней интерес, когда нашёл виновного, с другой, мысль, что лекарь так просчитался и из-за него, а точнее за неё, кто-то умер, ужасала.
— Но как?
— Знаешь, Эва, — понижая голос почти до шёпота сказал он и поднял голову в небо. — Я очень надеюсь, что я не ошибаюсь, поступая так.
Ливий замолчал, продолжая смотреть на россыпь звёзд, а потом поднял руку и неожиданно перевёл тему:
— Смотри, разве небосвод не прекрасен? В моей стране считают, что наш мир шарообразен, а там, где-то вдалеке, есть подобные ему.
— Да, я слышала, звёзды, — так же тихо проговорила Эва.
— Что есть человек по сравнению с огромным огненным шаром — Солнцем? У нас, в полисах, часто можно услышать на базарах или на площадях интересные речи мудрых, или не всегда, людей. Их называют философами, — Ливий помедлил, а затем продолжил, — всякий может стать добродетельным, коли он будет знать, в чем состоит добро. Всякое зло возникает лишь из незнания добра, — никто не зол по природе и добровольно, так передавали мне люди слова одного из них. Кажется, его звали Сократом.
Эва немного напряглась. Она не понимала, к чему он клонит, но терпеливо слушала.
— Я с ним согласен. Я верю, что любой человек может измениться, если он того захочет.
— К чему ты клонишь, Ливий? Мне у тебя учиться или пугаться, я даже не знаю, — произнесла Эва с непониманием.
— Бояться должен я, я доверился тебе, незнакомке, — он умолк, подходя чуть ближе к реке, всё так же не сводя глаз с неба, а потом вдруг спросил: — Это же ты проникла в дом эпистата тогда?
От шока девушка потеряла дар речи. Если бы Ливий смотрел не на небосвод, а на неё, он бы увидел её побледневшее и испуганное лицо.
«Эмоцию страха я различу в любом человеке», — вспомнились вдруг Эвтиде слова, когда-то произнесённые мужчиной.
— Что? — она постаралась придать своим словам интонацию наивысшего изумления.
— Не притворяйся. Я долго думал, что заставило такую самоуверенную и острую на язык девушку прибежать ночью в одной сорочке ко мне в жилище. Так и не найдя ответа, я бросил эту мысль, пока однажды, гуляя в этом месте, не наткнулся на эпистата и этого его помощника… Тизиана. Я сидел на берегу, как мы с тобой сегодня, размышлял, пока вдруг не услышал позади шаги. Сначала я подумал, что это Феоноя за мной проследила, поэтому поспешил спрятаться в кусты, но на моё удивление это были эпистат Амен и Тизиан.
Эва стояла, точно каменное изваяние, не в силах пошевелиться, а когда Ливий продолжил свой рассказ, разрывая ночную тишину, она вздрогнула.
— Мне пришлось почти слиться с кустами, когда Тизиан обошёл местность, проверяя, нет ли кого здесь. Сначала они говорили о проклятии, но затем стали обсуждать вора. Амен сказал: «Это та высокомерная девчонка из стаи писарей», здесь я сразу понял, что речь о тебе, Эва. Затем он добавил, что ты не так проста, как кажешься, и ему это надоело. Тизиан спросил, не мог ли Амен ошибиться в своих предположениях, на что эпистат ответил, что кроме тебя некому, а потому «её лучше казнить, чтобы под ногами не мешалась». После этого они ещё какое-то время говорили о проклятии, а затем ушли.
Девушка продолжала стоять, вглядываясь в спину Ливия, онемев от осознания, насколько близко она была к смерти и даже не подозревала об этом.
— Через несколько дней ты очень удачно отравилась моей настойкой и, когда я пришёл к тебе в жилище, а ты уснула, я принялся искать украденные вещи, чтобы проверить теорию Амена. Было, конечно, рискованно, ты могла проснуться в любой момент, да и Дия или Исман могли войти, но тем не менее я нашёл свёрток ткани в вазе с растением. Забавно, что я тоже первым делом подумал об этом месте. Слегка развернув его, я сразу узрел дорогие ткани, которые точно принадлежали эпистату, и тогда я быстро спрятал свёрток себе в суму.
— Ты…что?! — вдруг вырвался ком негодования из Эвтиды. Однако Ливий не обратил на неё никакого внимания, продолжая свой рассказ.
— Я понимал, что если выброшу украденное в Нил, то поиски вора все равно продолжаться, поэтому решил пойти на хитрость — подбросить вещи кому-нибудь и выставить его виновным. Признаюсь, это решение далось мне очень нелегко, однако иначе ты была бы в опасности. И тогда я вспомнил о том самом мужчине, который часто воровал в Фивах. Я его как-то после очередной драки спасал, обрабатывая раны. Он тогда напал на жену одного из жителей Фив, обвинив её в легкодоступности. Скверный он человек был. Ему и подбросил. А лекарю одному своему намекнул, мол, за поимку вора эпистатскую милость получишь, и сказал, что есть на рынке один, мог он украсть. Ну, а дальше ты знаешь.
Эвтида продолжала молчать. В голове никак не могло уложиться, что Ливий её раскусил и помог ей. Но ещё хуже было то, что если он так просто догадался о том, что украла она, не догадался ли он уже и о том, что она — черномаг?
— Поэтому я хочу спросить, Эва, — наконец он повернулся к ней, и девушка смогла разглядеть его озадаченное лицо, озарённое светом луны, — оно того стоило?
Его глаза сейчас, казалось, заглядывали в самую глубину её души. Даже подумалось, что он умеет читать мысли, что он способен различить любую её эмоцию, лишь взглянув на девушку. Она чувствовала себя абсолютно нагой, но не в телесном, а в душевном смысле.
«Вот они, плоды сближения с другими. Догадался бы он, что это я была у Амена той ночью, если бы не был так близко ко мне? Едва ли», — мысленное самобичевание продолжалось не долго, но очень мучительно.
— Ливий… — начала было она, озадаченно глядя ему в глаза, но мужчина поднял руку, вынуждая её замолкнуть на полуслове.
— Ладно, Эва, можешь не отвечать. Я не знаю, что побудило тебя на этот поступок, но надеюсь, что больше себя такой опасности ты подвергать не станешь. Скажи мне только вот что, после всего, сказанного мной, ты мне доверяешь?
— Доверяю, — тут же без замедления и раздумий ответила Эва, и лицо Ливия наконец-то подобрело.
— Пойдём, поздно уже, — с облегчением сказал он, в привычном жесте подставляя девушке свой локоть.
***
Когда Эва опустилась забралась в кровать, на неё накатила новая буря тревоги.
«Исфет, Ливий теперь всё знает. И он помог мне, хотя я его и не просила, значит точно чувства есть. Он принёс в качестве жертвы во имя моей жизни другую жизнь. Как я могу его отблагодарить за такое? И смогу ли когда-нибудь? — она повернулась набок, уставившись на спящий силуэт подруги. — Я неосознанно ввязала и его в своё вранье, из которого моя жизнь и состоит… Нет, мои чувства к нему правдивы. А я в них даже признаться ему не способна. Меня тянет к нему, и не только душой, как я уже поняла… Ах, боги, как приятны были его прикосновения», — девушка снова перевернулась на спину, вспоминая губы лекаря, скользящие нежными движениями по её груди.
«Так, Эва, возьми себя в руки, — она отчаянно взывала к разуму, но тот либо уже спал, либо снова затуманился от воспоминаний о близости с лекарем. — Всё ли так скверно, как мне кажется? Он знает о том, что я шезму? Нет, не знает. Уже хорошо. Украла у эпистата. Ну, подумаешь, там вообще-то и моя вещь была. Забавно, Ливий даже не спросил, почему я вообще решила у Амена красть. А может увидел мою накидку? Да, даже если и увидел, что здесь такого? Не только же черномаги их носят. Он знает, что я украла вещи и всё. Я знаю, что это он натравил эпистата на того мужчину, знаю почему – из-за его чувств ко мне. Всё хорошо и под контролем», — решив, что она достаточно себя успокоила, и её положению, как и жизни, ничего не угрожает, девушка наконец-то сомкнула глаза. День был сложным и длинным, а потому она сразу погрузилась в сон.
***
Девушка внимательно всматривалась в даль, когда внезапно чьи-то могучие и сильные крылья пронеслись мимо её лица, почти задевая его перьями. Она столкнулась взглядом с острым взглядом хищной птицы, которая будто бы высматривала новую жертву. Сокол появился всего на секунду, а затем спикировал куда-то вниз, удаляясь из виду.
***
Эва резко распахнула глаза. Судя по тёмному помещению и чуть похрапывающей подруге, была ночь.
«Я снова увидела сон… На этот раз не Анубис, но то, что я начинаю видеть сны так часто, не лучше его появления. И ведь теперь даже и рассказать об этом некому. Могу только попробовать написать Реммао, но, что, если кто-то из охотников перехватит письмо?» — Эвтида дошла до кувшина с водой и, отпив из него чуть-чуть, поспешила вернуться в постель.
***
— Эва, Дия, нам надо поговорить, — прошептал девушкам Рэймсс, чуть перегибаясь через стол в трапезной.
— Исфет, ни дня спокойного, — пробубнила Эва, пережёвывая еду и запивая её молоком.
— Буду ждать вас в вашем жилище, — бросил черномаг на прощание и покинул трапезную.
Вокруг было уже не так много людей, почти все уже разошлись по своим делам. В сухом воздухе чувствовался прилипающий к одеждам запах еды, из-за которого Эве всегда казалось, что после посещения трапезной от неё всегда несёт за версту.
— Ты знаешь, в чём дело? — спросила Дия, опасливо оглядываясь вокруг.
— Ни малейшего понятия, — Эве очень не хотелось думать о новых проблемах, когда она ещё и со старыми-то не разобралась, а потому девушка решила сменить разговор, — так значит вы с Исманом вместе.
Дия аж поперхнулась и начала активно махать руками, параллельно кашляя.
— Что ты, Эва, не кричи ты так! — запищала она. — Вдруг кто услышит?
— Дия, успокойся, — Эвтиду реакция подруги позабавила, но затем она, понизив голос, проговорила: — Но, что вы собираетесь делать дальше? Он ведь лекарь, а ты…
Подруга тяжело вздохнула и опустила глаза. Похоже она не знала ответа на этот вопрос. Вопрос, который Эва задавала Дие или себе? Ведь она была в такой же ситуации и совершенно не знала, что будет дальше.
«Исман хотя бы знает, кто Дия на самом деле, а вот Ливий… Ливий теперь считает меня воровкой, так? Так. Ну вот пусть так и думает. Уж лучше быть воровкой в его глазах, чем черномагом», — девушка сидела, нервно заламывая пальцы.
— Эва, — вдруг осторожно прошептала а Дия, — ты думаешь, что это всё закончится скверно?
«Исфет, Дия, мне бы самой кто ответил. Как только я начинаю думать, что всё становится лучше, снова что-то плохое случается», — подумала она, но вслух сказала совсем другое.
— Я думаю, что, как бы там ни было, раз мы всё ещё живы, то дела не так уж плохи, — Эва подбадривающе коснулась запястья подруги, и та криво улыбнулась ей в ответ. — Идём, нас ждет Рэймсс.
И девушки двинулись к жилищу.
***
Захлопнув за собой дверь, а затем опустив замок, Эва дёрнула ручку, чтобы проверить — заперта ли.
— Я получил послание от Реммао, — начал говорить Рэймсс, опускаясь на диван. — Не знаю, зачем, но он попросил, чтобы кто-нибудь из нас проник в дом эпистата, да поскорее, и прочитал последнее письмо от фараона.
Дия с Эвтидой переглянулись, раскрыв рты, а затем уставились распахнутыми глазами на друга.
— Что?! — первой нарушила тишину Дия. — Что сделать?! Зачем это ему? Да нас тут же в пустыне закопают или аллигаторам скормят!
«Или не сразу, я проверяла», — ехидная мысль, на фоне пустой от шокирующей информации головы, появилась так не вовремя.
— Какие-то ещё подробности будут? — решила осведомиться Эва, отходя от двери и останавливаясь почти в самом центре жилища.
— Он говорит, что это очень важно для нас в первую очередь, — Рэймсс говорил тихо, потирая двумя пальцами переносицу.
«Я видела, письма там действительно есть. Эх, надо было не портки Амена, а письма от фараона красть… Но зачем они Реммао, и как они помогут нам?» — ответом на её мысли стал голос друга.
— Видимо, брат считает, что мы сможем помочь всем черномагам Египта, если узнаем о намерениях фараона, — Рэймсс продолжал сидеть в той же позе, но только голос его стал более низким, безучастным.
— Почему я должна помогать другим ценой собственной жизни? — вдруг возмущённо выпалила Дия.
— Потому что от этого напрямую зависит и твоя судьба, — Рэймсс наконец поднял глаза и недовольно посмотрел на девушку. — Раз Реммао так уверен в своих словах, то надо решить, кто пойдёт, кто будет отвлекать, а кто будет караулить.
— Я готова отвлекать, — тут же раздался высокий голосок Дии.
«Это всё какое-то безумие, — Эва продолжала стоять, в судорожных попытках понять, было ли это всё взаправду или она уже просто начала сходить с ума. — Реммао предлагает нам пробраться в дом самого опасного, по его мнению, для шезму человека. Реммао, который и близко к охотником подходить не разрешал, хочет сейчас, чтобы мы проникли в дом эпистата!»
— Эва? — вырвал её из размышлений спокойный, а оттого жуткий, голос Рэймсса.
— Я… — она помедлила. Да, у неё уже была практика, и она знала обстановку внутри дома Амена, но подвергать себя такому риску вновь не хотелось. Тем более, когда начало казаться, что она находится в относительной безопасности. Однако едва ли Рэймсс мог бы справиться с этой задачей лучше неё.
— Я проникну в дом, — наконец решительно ответила она, на что Рэймсс лишь сдержанно кивнул.
«С письмами легче, их проще незаметно уничтожить. Ладно, раз сам Реммао сказал, что это необходимо, значит это действительно необходимо. Он же нас защищал. Но это было до его отъезда, вдруг что-то изменилось?», — Эвтида очень старалась успокоить себя. Получалось не очень.
— Тогда я буду присматривать, и если потребуется, то отвлеку, — он встал, медленно подходя к окну, со сложенными за спиной руками, и задумчиво проговорил: — Надо будет чуть-чуть выждать, чтобы подобрать подходящий для этого день, однако, как ясно дал понять мне брат, дело не терпит отлагательств.
Едва он успел договорить, внезапный толчок двери заставил всех троих подпрыгнуть от удивления.
