«Порхают бабочки.
Я же по миру влачусь,
Словно пыль по дороге.»
15 июня, Второй год периода Тайсё. Время: 11 часов дня.
[Track 1] В кольце гор, под сенью глицинии, от посторонних сокрыта «колыбель» Истребителей — приют, в котором каждого нуждающегося мечника обогреют в теплой постели, исцелят от ран и недугов, поставят на ноги. Кому-то этот уголок напоминает о доме. Кому-то он заменяет дом. Некоторым за счастье очутиться в Поместье сестер Котё, окунуться в безмятежный земной рай, где все невзгоды тают в атмосфере уюта, а горькие лекарства кажутся слаще сахара. Стоит оговориться: зачастую без «происшествий» тоже не обходится. Неприятности сперва уличат момент, а уж после — упадут нам на голову. С некоторыми «счастливчиками» это случается в буквальном смысле. Гото попал в новобранцы бригады Какуси совсем недавно, однако с замиранием сердца ждал дня, когда ему удастся по-настоящему себя проявить. А тут как нельзя кстати искали подходящую кандидатуру на патрулирование главных ворот Особняка Бабочки. Молодой человек, преисполненный чувства долга, без колебаний выразил согласие: «ПОРУЧИТЕ ЭТО МНЕ, ГОСПОЖА КОТЁ, И, УВЕРЯЮ ВАС: Я НЕ ЗАПЯТНАЮ ВАШЕ ИМЯ И НЕ УДАРЮ В ГРЯЗЬ ЛИЦОМ!!!!!» — проорал новичок, не успела Канаэ озвучить предстоящее задание. Не то чтобы у него имелись конкуренты. — Разумеется, почему бы нет, — неловко хихикнула девушка. — Можешь приступать к обязанностям прямо… — подчиненный молнией выбежал на улицу и секунд через тридцать занял свой пост. — ...сейчас, — договорила Котё в никуда. Славненько: ребятки при деле. Успешному завершению миссии новоиспеченного караульного, казалось бы, располагали все условия: тишь и благодать, погодка ясная, ветер необычайно свеж, а костюм Сокрытеля — безукоризненно выглажен. Может, за головным убором и платком Гото как следует не разглядеть, он, вопреки любым трудностям, дал себе слово непременно завоевать уважение общественности, благодаря основным личным качествам: исполнительности и надежности. Хоть он и притаился в тенечке яблони, оттуда целый оздоровительный корпус стал у него как на ладони: вон, к примеру, вдалеке Синобу, уже пять месяцев как пополнившая отряд Истребителей, старшей сестрице что-то радостно докладывает и удаляется (когда-то Гото тоже убийцей демонов служил, а потом ему защемило колено... Но разве травма — помеха благим побуждениям?..). Канаэ заводит непринужденную беседу с неизвестным Гото парнем (вот что видно невооруженным глазом — так это, что он, похоже, свободных нравов — пуговицы на рубашке принципиально не застегивает). «Температура: плюс двадцать градусов по Цельсию, я лично проверял!.. Солнце не печет, прохладно, а этот нараспах щеголяет, якобы упрел! Вот где подобное слыхано?!. До него же снизошло существо неземной красоты, а ему не совестно!.. А на башке-то..! На башке — вообще кошмар! В этом гнезде нечесаном, поди уж, помимо гребня, и малютки-птенцы застревали!..» — посреди всклокоченного мракобесия своей опрятностью выделялись только две послушные пряди по обе стороны от левого глаза юноши. Остальные его волосы ершились как им вздумается. «И чего это он у поместья ошивается?? Раненым не назовешь... Наверное, по надобности пришел... да кто ж его знает!.. Мутный тип...», — неодобрительно запричитал Гото, воспевающий дисциплину и негласную субординацию. Ох, его бы воля… униформу бы через пень-колоду не носили! Если бы не вмешательство недоспелого яблочка, тюкнувшего злопыхателя, порицал бы он этого распущенного Хасиру до позднего вечера… Рановато что-то созрели… И траектория у них чудная: прилетают исключительно в темечко. Канаэ как-то раз обмолвилась, что яблоньки из-за рубежа: их отец нынешнего Главы еще в юности посадил, когда из путешествия в Соединенные Штаты возвратился, от того Убуясики-сама с детства ими дорожит. [Track 2] В них заключена его память об отце, девяносто шестом лидере Корпуса, который, как ни прискорбно, не дожил до тридцати. Предшествующий Кагае Глава завещал сыну не только фруктовые сады. Он передал грядущим преемникам напутствие: «Все мужчины клана Убуясики уходят молодыми, лишь отягощая своих потомков. Я же хочу подарить им свет надежды. Это непростые яблони, Кагая. Некогда то была горстка крохотных семян. Они прижились к чужой среде, адаптировались к переменам, пробились сквозь почву и распустились. Потихоньку они окрепли, и однажды на них выросли плоды... Сочные и сладкие. Это вкус бытия. Наша семья как никто другой знает, насколько то скоротечно... Яблоки олицетворяют нас самих. Из года в год всякое древо расцветает с новой силой. Когда болезнь возьмет свое, от меня останутся эти прекрасные яблони... Символ того, что мое дело продолжится с тобой. Ты не сможешь видеть меня рядом, а в какой-то момент весь окружающий мир обратится для тебя в беспросветную темноту. Но не страшись ее, Кагая. Я и мои предки сопроводим тебя в твоем пути и направим. Мы будем бороться вместе. Жизнь, которой мы положили начало, не увянет даже после нашей смерти. И покуда общая цель череды поколений не будет достигнута, дети рода Убуясики не прекратят сменять друг друга, подобно яблоневым плодам...». Сокрытель полюбовался диковинным плодом: «В моей деревеньке заграничные чудеса не водятся... Интересно, за пределами Японии все такое крупное?? Да этакой громадиной запросто человека укокошить! Она ж диаметром с ядро для о-дзуцу!» (Гото, безусловно, преувеличил, что простительно впечатлительному деревенскому, перебравшемуся в столицу из редкостной глуши). [Track 3] — Э!.. Кто там кидается?!. — взбешенно замахал кулаками дозорный: его демагогию на тему нравственности и прогресса перебил внеплановый фруктовый обстрел. Это кто ж посмел ему нервы мотать?! «Пф… Всего-навсего малолетний беспризорник балуется…», — невозмутимо пожал плечами Гото и вернулся к обозрению горизонта. Заторможенная реакция сыграла против него, как только юнец, атаковав из засады, навалился на него всей массой и, сорвав с бедняги платочек, впихнул тому в зубы немытое яблоко. Присвоив себе все, кроме мужского исподнего, проворный пацаненок хитро связал зеваке конечности тряпичным поясочком и, пинками загнав его в кусты, свинтил сверкая голыми пятками. В грязь-то лицом Гото, как и обещал, не ударил… зато пыли изрядно надышался. В позе «молочного поросенка с яблочным кляпом» он пробыл, максимум, минутки три. На его разъяренное мычание примчалась младшая Котё. — …ЧТОБ МНЕ, В ПЕРВУЮ ЖЕ СМЕНУ, ДА КАКОЙ-ТО СОПЛЕЖУЙ НОС УТЕР, ДУДКИ!!! — вернув дар речи, рявкнул Гото, пригрозив давно удравшему ворюге, и расписал девочке проблему вселенского масштаба: с непонятным мотивом на территорию проник окаянный отморозок лет двенадцати с приметным шрамищем на полрожи. Дополнительные ориентировки: пощады не ведает, бьет больно и (самое, пожалуй, вопиющее, по меркам Гото) спер его холеный-лощеный костюмчик. По описанию не рядовой хулиган, а бесчинствующий преступник, совершивший побег из тюрьмы... Девочка, твердо кивнув, ушла на поиски незваного гостя, а освобожденный «пленник» еще долго крыл удравшего прохвоста на чем свет стоит… «Неприятель?! Среди нас?! Куда пропал?!» — находясь в замешательстве, выслеживала источник опасности Синобу. Сеять панику та не хотела. Не только она окрестности обыскивала. Самозванец тоже времени зря не терял и между комнатами ютился. В местной планировке Гэнъя не шарил от слова совсем: и в столовой побывал, и в безлюдном кабинете, и в женский туалет нечаянно забрел (повезло несказанно: из-за маскировки и молчания его выраженную голосовую ломку и истинную половую принадлежность не спалили). Без карты в этом «лабиринте» черт ногу сломит… «Дернуло меня хвост поджать… Братан исчез, и я его проморгал… А если он во дворе? Паршиво…». — Верно тебе скучно, раз по коридорам слоняешься! За мной! — кем бы ни была деловая девица, она, не принимая возражений, подхватила его под локоть и потащила за собой в кухонное рабство. В соответствии с условностями вручив фартук, пристроила в ряду из трех девчушек в поварских колпаках, и наказала им занять его, пока она развесит белье. Этой тройке из-за низенького ростка требовались лесенки, чтобы дотянуться до столешницы, но управлялись они с готовкой не хуже взрослых: дружно и расторопно. Неудивительно, что Кандзаки эта их без опаски главными назначила. А вот их временный подопечный был как не в своей тарелке, без понятия, за что браться в первую очередь, и растерялся. Малышка с низкими хвостиками, подвязанными бантиками-крыльями, подергала новичка за брючину и предложила познакомиться. [Track 4] — Девочки, измельчающие пестиками кунжут в ступке, — Тэраути Киё и Такада Нахо — а мое имя Суми, — поочередно представила подружек и себя Накахара. Не верится, что они друг дружке не родня. Похожи как три капли воды: глазки-кнопки с бровками-ниточками; задорные улыбки; даже носят идентичные платьишки — вылитые тройняшки. Гэнъя не впервой столкнулся с близнецами: Хироси и Суми, в отличие от прочих, появились на свет двойней, различить их было той еще задачкой (а вот перепутать — проще пареной репы)… Уродились в маму, красивыми и голубоглазыми, так что братец постарше ошибочно причислял обеих деток к девочкам, пока ему не довелось собственноручно им пеленки менять… Тут-то все и прояснилось: в семье произошло пополнение на братишку и сестричку. К четырем годкам ребята выбрали себе образцы для подражания: Суми равнялась на Сидзу, а вот Хироси перенял привычки сорванца Гэнъи вплоть до стрижки «гребешком». Чтобы не стопорить процесс, Гэнъя взялся за мыльный брикет и, ориентируясь на пример Накахары, помыл заскорузлые руки в кадушке: увидала бы отлучившаяся Аой, насколько у того все плачевно после лазания по деревьям, ни за какие коврижки не подпустила бы неряху к кулинарной святыне. Параллельно он подслушивал детские разговорчики, рассчитывая извлечь из них что-нибудь ценное. — До Дня осеннего равноденствия еще несколько месяцев с лишком, а весна прошла. Разве не поздновато для ботамоти?? — приложив пальчик к губам, призадумалась Киё. «Когда в кого-то влюбляешься, на душе всегда весна, а в животике у тебя пляшут бабочки. Сестренка Канаэ сказала, что нас навестит Сами, а он их очень-преочень любит, но стесняется прослыть нарушающим традиции сладкоежкой», — мечтательно приговаривала Такада, тайком подглядевшая за посетителем в его минувший визит: высокий юноша, озираясь, лепил на кухне сокровенные сладости. Обсуждали даже, что после банных процедур голова у того как на облачко из хлопка: наощупь «пушистенькая». Воспринимать ли девчачьи сплетни всерьез: вдруг они о другом парне говорят?? Отложив полотенце, он незаметно вклинился: «А кто такой Сами?». «Друг Канаэ», «Когда посещает сестричку, то резвится с нами: одну сажает на плечи, двух девочек берет в охапку и носится по двору», «Он шустрее ветерка!», — отозвалась троица. Гэнъя напрягся: если дождаться «Сами», то Синадзугаве удастся проверить свои догадки. До тех пор разумнее не выделяться. «Малявки затеялись „ботамоти“ наделать. Какая ж там последовательность была? Слово-то знакомое, но в башке каша из цветных пятен. Брат же нам показывал…». — Пересыпь кинако в мисочку побольше и подмешай туда две ложечки сахара, — между ними образовался барьер непонимания… Мальчишка бегло просмотрел ингредиенты в их распоряжении: емкость с «землей» (или чем бы то ни было); тот самый толченый кунжут; чашечки с сахарком, солью и желтоватым песком (Нахо же он понадобился??). На свой страх и риск сыпанул туда. Одобрительные кивки подсказали помощнику, что тот не оплошал. Кандзаки накануне замочила рисовую смесь с мотигомэ, после тщательной промывки просеяла ее и сварила на плите, что упростило ребятам работу. Осталось всего ничего. — Скатай шариков равной величины из пасты анко и отложи на тарелочку, — а-а… совсем из головы вылетело, что анко — бобовая паста… [Track 5] Спрыгнув со ступенек, Киё порылась в соседних ящичках, разыскав длинную цилиндрическую скалку: «Быстренько разомнем ей рис, пока тепленький!..». Бодренько простучав по зернистой поверхности, Тэраути подала знак приступить к заветной лепке: «Смочив ручки в соленой водичке, сформируй из риса комочек и распредели тот по ладошке, вот так…», — Суми вложила во влажную ладонь Гэнъи рисовый «снежок», совсем не та Суми… другая. Мальчик опешил: едва ощутимое телесное взаимодействие — он взирает на свою младшую сестренку, крошечную копию их матери, и поддается тоске, грызущей его изнутри. От духоты на висках пробивается испарина: помещение искажается, и Синадзугаве чудится, будто в нем прибавилось детей, — под руководством старшего братца те осваивали элементы создания простеньких кондитерских изделий. Гэнъе с переменным успехом давалось чтение (оставишь его наедине с пятистрочным рецептом, воротишься с продуктовой лавки, а он запнулся еще на второй строке…), поэтому брат порекомендовал ему сосредоточиться на практике: «Если не доверяешь глазам, запомни руками». Платочная маска прикрыла насупленный подбородок мальчишки, но слезные капельки на редких ресницах все равно выдали его эмоции. — Только что встретился Гото… в одних трусах. Молол чепуху, словно у него лихорадка… Ты чего?? — Кандзаки нахмурилась: если бы отошедший от ступора Гэнъя не отмахнулся от девушки, стягивающей с него платок, плакало бы его «прикрытие», а не только он сам… Пролепетав нечто невнятное, мальчишка зажмурился и, сорвавшись с места, сбежал, сбив девочек с толку. Когда он уперся в новую дверь, проснулся трезвый рассудок, заглушив потустороннее эхо призрачных голосков. Вытерев смешанные с потом слезы масочной материей, Синадзугава отдышался: «Что… что это было?..». Голова идет кругом... Его сознание не справилось с натиском иллюзий. Такими темпами Гэнъю вытурят отсюда прежде, чем он заикнется в сторону Санэми. «Веди себя естественно и делай то, что прикажут, пока не улизнешь». [Track 6] — Тебе форма не великовата?.. — спросила схоже одетая девушка. Взмыленного от беготни в двух штанах паренька все же окликнули (у кожаного пояса не доставало «влияния», чтобы в одиночку держать на нем татцукэ-бакама, которые недоедающему пацанишке были очевидно большеваты: чуть ли не в подмышки упирались, пришлось пойти на ухищрения и подстраховаться — по росту Гото он «уступал»). Еще и коричневая шапчонка поминутно сползала ему на глаза. — П-просто на меня р-размера н-не нашлось!.. — нервно сглотнул он, а ему сообщили про существование снятия мерок для индивидуального пошива одежды… На грани краха к ним ворвалась очередная Какуси и уволокла бездельника за собой под предлогом, что срочно нужна подмога. Ей довольно ответили необдуманным согласием. В пропахшем приторными микстурками общем зале с койками их ожидал Мурата, одетый в пижамку цвета чистой воды: «Старше меня, я бы сказал, что тянет на совершеннолетнего или около того, а хнычет похлеще младенца... Мне его в одеялко запеленать, чтоб не дрыгался??» — недо-Сокрытель посмеялся над хворым парнишей (хотя... вспомнить его самого в ребячестве: мать провожала чадо на прививки все равно что в последний путь... Чего стоил для бедолаги видок прыскающей иглы: представит, как ее вгоняют под кожу, ему становится дурно, даже удрать не может…) и неожиданно допетрил, что ампулку с жидкостью всучили не ради забавы, а для того, чтобы он лекарственный раствор страдальцу вколол: «Ч-че??! К-куда?!!» (лучше бы ему кто жаропонижающего подал… и запасные трусы — в придачу). Не без риска для психики занемогший Истребитель на данную процедуру подписался, с его-то трипанофобией). Вряд ли Мурату приободрило бы нечто вроде: «Ссыкуешь?? Я тоже: отродясь никому уколов не ставил!..». Заклятому врагу не пожелаешь до такой степени некомпетентного медбрата. Если, конечно, Мурата сегодня не запланировал отправиться на тот свет. Гэнъю еще на подходе сюда покоробил кандзи «滅» на спинке униформы медсестры. Остается верить, что «истребляют» они тут не пациентов… Мурата морально приготовился: прилег на простыню и молитвы тихонько нашептал (настрой-то похвальный, правда, никому они не помогут…). Заменив себя «мальчиком на побегушках», девушка со спокойной душой смылась, сославшись на то, что опаздывает на свидание (ага — с горяченьким оякодоном, что сам себя не доест). Вдруг ее объект воздыхания от ожидания остынет… т…то есть «устанет»!.. — Поторопись, пацан!.. Я уже через реку Сандзу перехожу!.. — утрированно подгонял юноша с ровным пробором и короткой стрижкой. Мальчишка на седьмом поту неумелой ручонкой всадил заполненный шприц тому в голень и оставил колом там торчать, напрочь позабыв об удалении из цилиндра с содержимым воздушных пузырьков... — ДА КТО Ж ТАК КОЛЕТ-ТО?!!!! УКОЛЫ НАДО ДЕЛАТЬ В ЗАДНИЦУ, А НЕ ЧЕРЕЗ НЕЕ!!! — на писклявых тонах заголосил пострадавший. При виде лилового пятнища на полноги пациента паренек бухнулся в обморок. — Как тебя, неженку, ваще к нам пустили?!! — на жалобы относительно медобслуживания прибежала Синобу в сопровождении полуголого «свидетеля» с подстриженной головенкой, похожей на сборище топорщащихся колючек, перепачканных сажей. [Track 7] — ПОПАЛСЯ-ТАКИ, ИРОД ПРОКЛЯТЫЙ!!! Я СВОИ ШТАНЫ ИЗ ТЫСЯЧИ УЗНАЮ!!! А НУ, РАЗДЕВАЙСЯ ЩАС ЖЕ, ВОРЮГА!!! — его ор армию мертвецов поднял бы. По очереди зашвырнув в Гото обе сандалии, мальчуган, не церемонясь, отпихнул худенькую Котё от дверного проема с приказом «Свали, махаонка сопливая!..» и, хаотично разбросав за собой чужую одежонку, метнулся в коридор. Лже-Сокрытель сдвинул в сторону панель застекленных сёдзи, ведущих наружу. Пока Гото оплакивал «оскверненный» запахом кислой сливы китель, оклемалась Синобу. Подсобив Мурате, она выскочила из палаты: зоркое зрение Котё уловило фигуру на балконе: босоногий пацан встал сбитыми ступнями на деревянные перила и вскарабкался на антрацитовую крышу поместья. «Значит, он туда, нахал... Я его поймаю!». Свистом подозвав к себе ворона касугая Эн, Котё отдала распоряжение задержать чужака до ее прибытия. Та выпорхнула через приоткрытую дверцу и взмыла в небеса. Спикировав на ничего не подозревающего мальца, чернокрылая клюнула того прямиком в лоб. Последующие события развивались отнюдь не в его пользу: там не то что отпор не дашь, а при малейшем толчке оступишься и к херам шею свернешь!.. — Да заколебала ты!.. Отстань!.. — метнул безобразник в настырную пернатую плодовым снарядом, припасенным на ужин и, к великому сожалению, промазал… Он угодил в затылок Столпа Ветра, лишив мечника всякого рода баланса: миниатюрную Канаэ накрыло и прижало к свежескошенной траве... «ЭТО ЧТО Ж ТАКОЕ ТВОРИТСЯ, ЛЮДИ ДОБРЫЕ?!!» — не жалевший себя и спешивший с доносом к «голубкам-неразлучникам» Гото, узрев происходившее средь бела дня непотребство, аж споткнулся о собственную ногу и опять вышел из строя (неудачный ракурс откровенно усугубил «восприятие» ситуации...). Груз ответственности тотчас пал на хрупкие плечи Синобу. Предупреждающе кольнув остроконечием катаны промеж лопаток бедового юнца, она четко дала ему понять, что пути к отступлению для него отрезаны. Походка у Котё была бесшумная, кошачья… Он и не заметил, как та к нему подкралась… Неторопливо подняв руки в манере беззащитного, неудавшийся вторженец обернулся на девчонку. Гэнъя стойко глотал, чтобы не расхохотаться перед бедняжкой и не подорвать ей самооценку (перекошенное от улыбки лицо с надутыми щеками чести ему не делало): грешно смеяться над убогими, а она из кожи вон лезла в попытке произвести впечатление матерого бойца, мимо которого никакая муха не пролетит незамеченной. На фоне грацильного телосложения «усердия» Котё смотрелись неубедительно и заместо страха доводили ее соперника до колик в животе… — Тебе смешно?!. — «Д-да!.. Т-то есть... не!..» — в конце концов его прорвало, до слезинок. Ох, как бы не шарахнуться отсюда. Люди внизу... Все... Все услышали этот звонкий насмешливый гогот. Столп Ветра, потерев затылок, вытаращился на крышу. — Посторонним вход строго воспрещен! — единственное, чего Синобу добилась: Гэнъя ехидно высунул язычок со шрамом по центру и, оттянув себе нижнее веко, начхал, что, в отличие от него, она при оружии: «Бе-е-е!». — Живо прекрати сопротивление, не то применю силу! Я почти Столп, поэтому не шути со мной! — предъявила ультиматум мечница. В туфту про «силу», если честно, не верилось… «Столп — это твой диагноз, что ли?.. Ну, типа, ты психованная или на пороге паралича... Погодь… эт у тя, че, к цуке цветочек приделан??» — Котё раздраженно поправила, что цуба у нее в форме бабочки, а невежде это невдомек, нечего удивляться! «Мне стоит начать бояться, Га-тян?» — Синобу побагровела: он еще и уничижительно-ласкательные прозвища тут раздает, каков наглец: она ведь старше, а уважением от него и не пахнет! — А Столпы, неуч, несут неописуемое бремя! Далеко не каждый его выдержит! Для парнишки «не в теме» тутошняя заумная терминология оказалась сродни дремучему лесу, а потому он беспардонно забалтывал Котё, не вникая в ее писклявую стрекотню, и внимательно изучал противницу прищуренными глазенками, оценивая потенциальные лазейки: «Лезвие у клинка замудренное: рубящая часть ниже хабаки занимает отрезок хорошо если в мизинец длиной, выше колющего конца меча она почему-то отсутствует. Им не зарежешь, разве что оцарапаешь. Своей тщедушной иголочкой она мне ни фига не сделает, для понтов хорохорится, не имея при себе никакого козыря… Брешет как дышит. Кроме шуток… на кой ей оружие?? Разве тут не гостиница или больница?..». Ему не давали покоя крупные бездонные «глазища» Синобу: точь-в-точь как у насекомых — они вызывали необъяснимый дискомфорт. «Как бы отмазаться от этой мошки назойливой: жужжит че-то под ухом… Сходство с букашками у нее определенно имеется… Так и подмывает эту моль недоделанную прихлопнуть!.. Ей кажется, я легко дамся». — БЕРЕГИСЬ!.. — ошарашенно ткнул паренек Котё через плечо, возвестив о таинственной напасти. Наивная девчушка купилась на его подлый трюк, утратив бдительность. Неуемный мальчонка без зазрений совести ее подтолкнул. Он-то понадеялся, что та чуток пошатнется, а Синобу со вскриком соскочила с конька постройки. — ЗАШИБЕШЬСЯ ЖЕ НАСМЕРТЬ, БАЛБЕСКА ДУРНАЯ, А НА МЕНЯ ТВОЕ УБИЙСТВО ПОВЕСЯТ!!! — бывший беглец вцепился в зажим-бабочку на собранных черно-фиолетовых волосах мечницы и попробовал кое-как удержать их вдвоем в равновесии (Эн тонюсенькими когтистыми лапками стиснула ворот грязно-лиловой безрукавки и с натугой затрепетала крылышками, словно поверила, что реально осилит обоих подростков). Выронив катану, Котё закрылась ладонями и громко завизжала (то ли от боязни высоты, то ли от невыносимых болей, спровоцированных дьявольской пацанской хваткой). Лицезрев сию картину, Столп на нижнем этаже забыл о диком смущении и на волне эмоций выпалил: «ГЭНЪЯ, ДА КАКОГО ХРЕНА?!!!» (и в довесок крепких словечек в промежутках данного предложения). Гэнъя находился слегка не в том положение, чтобы себя выгораживать: его мышцы принялись стремительно неметь. Организм в мгновение ока заполнился податливыми комьями ваты (с тяжестью булыжников, неспособных противостоять гравитации). Не вовремя Синадзугаву сковало… Опрокинул на себя Синобу, объял как придется, уселся и поехал по наклонной. «КЬЯ-Я-Я-Я-Я!..» — заверещала попутчица. От нее одной ору было как за троих... Пацан с удовольствием заткнул бы уши, вот только при таком раскладе Котё бы не поздоровилось. Он тщетно попытался притормозить пятами, пока его невезучая «пятая точка» пересчитала черепицу, а обстоятельства сложились так, что «собратья по несчастью» кубарем покатились вниз. — Хм?.. — на кухоньке, заставленной подносами, мисками и иной полезной утварью (количеством, явно превышающим персонал в десятки раз), стряпающая в передничке Аой невольно отвлеклась от нарезки беленьких стеблей и, положив ножик на разделочную дощечку, озадаченно глянула в окошко: ей послышалось, как сверху кто-то рухнул. Ее маленькие помощницы единодушно утверждали, что это, должно быть, воронята из гнездышка выпали. — А не слишком ли крупноваты они были для птиц?.. — смахнув кругляшки лука-порея в суповую кастрюльку с бурлящей водицей, немного поразмышляла Кандзаки себе под нос. Обед не за горами: ей некогда ерундой маяться. [Track 8] Посадку Синобу смягчило «подушкой безопасности» в лице Гэнъи, а ему повезло гораздо меньше, хотя телом тот приземления не почувствовал. Очнувшись, Котё от него отстранилась: подниматься он нешибко торопился, впав в затяжную прострацию. Ей не понравились звуки удушья, издаваемые Гэнъей. Опрокинув Синадзугаву на бок, она ахнула: у него началось неконтролируемое слюнотечение, он задергался в судорожном припадке. Синобу осознала, что, задев Гэнъю клинковым острием, случайно вколола ему нервный паралитик… Припугнула, называется… Предполагаемые последствия и ее повергли в ужас: чего доброго, помрет. Сестринская длань успокаивающе легла девочке на макушку, вернув способность здраво анализировать обстановку. Канаэ значительно поднаторела в смешении антидотов: в подкладку хаори девушка вшила специальный карман, предназначенный для оказания неотложной помощи. Не ожидала она, что применит его вне поля боя. Обработав смоченным кусочком ткани шею Гэнъи и нащупав нужный флакончик, Истребительница сняла протекторный колпачок со шприца и опустошила бутылек с противоядием. «Сестричка, придержишь ему головку, ладушки?» — попросила старшая Котё, совершенно не переживая, ибо проделывала аналогичную операцию сравнительно часто. Синобу, подмечая сосредоточенность Канаэ, напоминала себе, что понадобятся годы, дабы отточить мастерство до уровня сестры. Как известно, без проб и ошибок ничему не научишься. Введя иглу в мышечное волокно, Столп убаюкивающе шикнула и повторно продезинфицировала точку прокола. После благополучной нейтрализации яда надлежало не докучать «пациенту», пока он не придет в себя. По прошествии пяти минут Синадзугава вяло разомкнул веки. Увидев над собой два девичьих личика, Гэнъя зарделся: не привык он к столь тесной женской компании и предпочел скрыть застенчивость за маской недовольства, перенаправив гнев на девочку помладше. — Т-ты!.. Из-за тебя я едва овощем не остался, ч-чокнутая!.. Так эт все обманка, да?! Чтобы мозги запудрить?! Чуть меня не угробила!.. — припомнил все еще розовощекий парнишка и отполз (странно препираться с той, у кого лежишь на коленках): он еще подумал, что она сблефовала, а девчонка была не лыком шита… Разгорелась перепалка. Гэнъя вбил себе в башку, что его замыслили умертвить (ну, в итоге-то выручили, что негативного «соучастия» Синобу нисколечко не умаляет). И, по сути, это «доверчивого» Синадзугаву обвели вокруг пальца, воспользовавшись симпатичной мордашкой... Внешность действительно коварна: милая бабочка за фальшивыми крыльями спрятала смертоносное жало... А не Синадзугава ли выступил зачинщиком их нечестной «игры»..? С другой стороны, «гнусный мальчишка» и виноват: он драку спровоцировал. — А… а это тебе за это, что распоясался, извращенец! Тебе ведь взаправду двенадцать!? Что ты за ребенок такой аморальный: все адекватные дети в о́нигокко играют, а не к четырнадцатилетним девушкам пристают!!! Какой же ты бестактный..! Сомневаюсь, что тебе знакомо понятие «этикет»! — как будто его старшая сестра отчитала... И чего это она тут раскомандовалась, будто самая главная?!. Мечет на него все стрелки, понимаешь ли. Можно подумать, он ее с порочными помыслами за грудь потрогал… И это, если уж разобраться, позже случилось. Их встряхнуло, что мама не горюй… Что до догонялок, играть в них ему давным-давно не с кем. В былые времена его мама даже в рамках игры исполняла роль «родителя», пока ее чада, выстроившись друг за другом, как гусята, искали у нее спасения от грозного «Снежного О́ни», крадущего непослушных детишек (это амплуа примерял на себя старший сын Сидзу). В детстве Гэнъя был убежден, что их беззаботные деньки продлятся вечность, пока однажды, в один краткий миг, миропонимание Синадзугавы не обратилось в ничто. — Мне терь, че, все предложения заканчивать словом «госпожа»?!. Это-то тя устроит, мятокрылая?! И я не молокосос, слышь!.. У меня даж голос недетский!.. — тыкал себе в кадык обиженный: коротышка кичился тем, что у него произошла ранняя «мутация». — Ты не заливай: у тебя там груди-то нету, площе доски, так что не в счет!.. Голову даю на отсечение, что те лет десять!.. — М-может, голову демону я и не способна отсечь из-за специфики моего нитирина. Да, я слаба, но не бесполезна, а с тобой хлопот не оберешься, грубиян!.. — топнула ножкой Котё, приняв сказанное близко к сердцу... Синадзугава завис: «Про психованную я не ошибся… Какие на хрен демоны?.. „Нити-че“?..». О чем она толкует?.. О правиле из о́нигокко, про которое он не в курсе? Там же главное — удрать и во́де, «демону», не попасться… Что она имела ввиду под «отсечением голов»?.. Это же в переносном смысле, да?? С какой стороны ни посмотри, жутковато..! — Скажи спасибо, что целехонькая, а не лепешка, по земле размазанная!.. Зато мой зад сплошь в синяках! — приврав в свою защиту, заявил подросток. И чего именно его поучают? Исподтишка только «слабачки» из разряда Синобу и нападают!.. А кто же, спрашивается, тогда Котё втихаря толкнул??? Гэнъя вслух пожалел, что спас «ее тяжеленный задище, в который, походу, весь вес и ушел», и необъективно переборщил насчет «тяжеленного»: еще когда мечница шмякнулась ему на спину, он подсознательно уподобил ее чему-то невесомому, отождествив с лепесточком. По правде сказать, Гэнъя испытал гнет не больше, чем вода под кувшинкой... «Язык не повернется назвать ее бедствующей — одно хаори, вон, из добротной ткани пошито, как новенькое — но тоще тростинки, ровно питается, когда повезет, и каждую кроху бережет... И как ее только с крыши не сдуло?..». Синадзугава, сам того не зная, несущественно опережал Синобу по массе тела ровно на кан (для мальчика его лет не ахти какая победа, и все-таки у него потихоньку вырисовывались контуры мускулов); по части же роста между оппонентами выходила своеобразная «ничья» (оба не дотягивали до пяти сяку). Компенсируя низкорослость, Гэнъя начесывал ирокез, однако передний пучок волос, ну хоть тресни, предательски нахлобучивался ему на лоб... Необоснованное обзывательство Синобу «соплячкой» звучало равносильно его насмешке над самим собой… Осуждающая затрещина мигом отрезвила Синадзугаву: мало того, что он любимую заколку Котё помял, — в довершение и прическу ей изуродовал (предварительно Синобу собрала в ладошку все свои силенки). Обменявшись взаимными оскорблениями с «необразованной обезьяной», растрепанная «козявка мухоглазая» напоследок посоветовала неблагодарному Гэнъе вымыть рот с мылом. Последний, не найдясь, чем бы ответить, надулся: слов не хватало. [Track 9] Канаэ не вклинилась в их перебранку, терпеливо выждав, пока взор Синадзугавы остановится на ней. Старшая из Котё подступилась к пареньку (захотела разузнать, какую же цель преследовал обыкновенный ребенок в здешних стенах). — Гэнъя, правильно? Меня зовут Котё Канаэ, а девочка сзади тебя — моя сестренка, Синобу. Расскажешь, что привело тебя к нам? — Синобу кратким жестом намекнула обидчику: если что-нибудь выкинет с ее сестрой, ему не жить. Когда Истребительница протянула ему руку, он оторопел: неужели Канаэ вознамерилась помочь незнакомцу из чистого добродушия?.. Вдобавок медикаменты на Гэнъю потратила. Нет, ну, по-любому подвох!.. Синадзугава в недоумении уставился на дзори Котё цвета... глубокого, красочного... Запамятовал его бы название... «Суми…». Неспроста она сразу на ум пришла. Младшая сестренка любила один цветок, созвучный с ее именем... Такое созвучное с ее именем... Суми... сумирэ… сумирэиро. Уже дважды за день это тяготящее ощущение, из-за которого Гэнъя прилюдно разревелся. Канаэ дотронулась до следа его побоя с материнской добротой, осторожно обратив внимание подростка на себя и утихомирив боль. Ее длинные шелковистые волосы по обе стороны украшали розовые махаоны, до того реалистичные, что сначала Гэнъя спутал их с живыми: почему-то парные крылатые создания его заинтересовали. Затем в памяти Гэнъи промелькнул эфемерный образ погибшей матери. Растерянность в его потупленном взгляде сменилась печалью. Сидзу всегда смотрела на него так же: ласково и беззлобно... даже если сын нашкодил. Далее он сам себя корил за содеянное, не замечая, как заливается краской до ушей. На него нахлынуло уныние: как же Гэнъя скучал по матери. С бессловесным раскаянием зыркнув на Синобу, он согласился-таки, что «влепили» ему поделом, пускай и мысленно: несправедливо с ней обошелся… Робко соприкоснувшись кончиками пальцев с Хасирой Цветов, Гэнъя кивнул и пробормотал, разыскивая кого-то глазами: «Аники… Я точно слышал Его голос…». [Track 10] Он недостаточно отдалился от остальных, поэтому вскоре его позвали, что показалось парню до дрожи непривычным, ведь никто из товарищей никогда не обращался к нему по имени. Для окружения юноша, тщательно скрывающий детали прошлого во избежание лишних расспросов, превратился в подобие неприступной крепости. Он порвал все старые связи (даже номер в рёкане снимал под вымышленным именем): важнее, способен он навалять демонам или нет. Истребитель будто застыл на перепутье: проигнорировать зов или отреагировать на него? Импульсивность быстро овладевала разумом молодого Хасиры, не позволяя тому засомневаться. Только один человек обнимал его, однако не сделал бы подобного на людях. А тот, кто очутился за Санэми, даже смять его хаори толком не поспел, как принудительно отпрянул. Хасиру впервые за все пребывание здесь застигли врасплох. Мечник оглянулся и, ухватившись за предплечья окликнувшего изувеченными руками, криком потребовал от него немедленных объяснений: «КАК ТЫ СЮДА ПОПАЛ?!! Я ТЕБЯ СПРАШИВАЮ!..». Многие привыкли, что по вспыльчивости Столп Ветра не чурался выпускать пар на том, кто ему подвернется. В «нежном» возрасте голос Синадзугавы был ближе к женскому: высоковатым, малость хрипловатым. За время разлуки он сильно погрубел до тембра зрелого мужчины. Гэнъя затрясся так, что дрожь передавалась на ладони брата. Враждебное поведение Столпа напомнило ему об их деспотичном отце: браня второго по старшинству сына, тиран Кёго до боли сдавливал его узкие плечи. Столько раз младший Синадзугава твердил себе, что вымолит у брата прощение, как выпадет возможность свидеться с ним, а теперь невысказанные слова комом застряли у оцепеневшего Гэнъи в горле… Он годами вынашивал в мыслях свои извинения… все впустую. — Я… я… я п-проследил за тобой… Санэми, выслушай меня, пожалуйста… — тихо прошептал Гэнъя. Под пристальным вниманием Санэми Гэнъя растерял всю свою спесь и сделался смиренным, начал заикаться и непроизвольно уводить глаза. На его нёбе поплотнел тошнотворный сгусток бессилия. Синадзугава безропотно исполнил приказ Столпа: рассказал про то, как следовал за ним по пятам до самого Корпуса в глициниевых лесах. Гэнъя, казалось, весь город оббегал: мальчик питал доверие к любым слухам, не бросая поиски: обычно те неизменно завершались неудачей, но не в этот раз. Приметив Санэми на рынке, он ломанулся за ним, как обезумевший, обронив коробку с овощами, что ему велели отнести на склад: руки обмякли. Мальчик не щадил ног, шел за братом без устали, его осунувшееся лицо забыло про сон: глаз он так и не сомкнул. Он не придал тому значения, ибо был счастлив, что Аники в порядке. И все же Гэнъю встревожили две вещи. Первая: черный кандзи «殺» на накидке юноши. «Убить». Это клеймо, которое Гэнъя сам когда-то поставил брату, окрестив того убийцей… Вторая: оголенный торс Санэми. На грудной клетке у него было перекрестие зазубренных шрамов. По правой диагонали очерченного пресса проходил третий рубец. Доселе мальчишка их не замечал… У брата за поясом висела сая с катаной. Кто причинил Санэми вред, если тот не сам покалечил себя клинком?.. Он сцепился с диким зверем..? Гэнъя предположил, что где-то в этой глуши водятся волки. Поэтому и приходится вооружаться, чтобы обороняться от хищников. Зачем кому-то понадобилось строительство поместья у черта на рогах?.. Полосы на лбу Санэми выделялись на белесой коже. Смахивая на ободранную кору, они придавали его чертам резкости. Неровный шрам Гэнъи, простирающийся от правой скулы до середины левой щеки, — последнее, что по-прежнему роднило его с Санэми даже спустя столько лет... Она оба выглядели как два обезображенных зеркала, на которых не доставало осколков. Старший брат чуть шевельнул устами: отчитать его Синадзугаве воспрепятствовал Гото, подоспевший к ним с напарницей в качестве подкрепления (та проворонила всю «шумиху» за обеденным перерывом, самовольно организованным ей раньше дозволенного: Санэми вытаращился на ее губы, блестящие от куриного бульона, и примерно прикинул, где Накама отсиживались, пока все на ушах стояли: еду точила... «Вот же глупая!.. Платок не надела!.. Совсем у тебя котелок не варит, недотепа!.. Ты же перед Столпом предстала!..» — сделала себе выговор Макимото, мечник же от комментариев воздержался. Девушка опомнилась и, утершись, натянула сокрытельский плат обратно). По золотым пуговицам (знаку отличия высокоранговых комбатантов) с гербом вистерии Гото распознал в юноше Столпа, как госпожа Канаэ. Сокрытель растерялся и запаниковал: как бы теперь выставить себя презентабельно. «ВИНОВАТ, НЕ ДОГЛЯДЕЛ!!! НАПОРТАЧИЛ!!!!» — кланялся до земли Гото, рассыпаясь в извинениях. Сокрытельница тараторила вместе с ним (видимо, для усиления эффекта раскаяния). Это ж надо: налажал перед тем, кого критиковал… А если Санэми парня под орех бы разделал, не сознайся тот сразу?.. Синадзугава, ограничившись безмолвным кивком, пренебрежительно отдал нарушителя границ под надзор команды Сокрытелей, чтобы они того выпроводили. Он им не дался: брыкался до победного. Несмотря на то, что из-за инъекции его порядком мутило, мальчишке удалось извернуться. Касание Гэнъи лишь скользнуло по воздуху, так и не достигнув Хасиру: сообща Гото и Накама кое-как скрутили мальчика и увели прочь. Что-то, давно разбитое на мелкие частички, ненадолго склеилось воедино в груди Санэми, когда позади него раздался безысходный плач. И Хасира отчетливо вспомнил, каково это было: притворившись абсолютно глухим, продолжать идти, пока у порога сидит и от безнадеги рыдает Гэнъя, не решаясь погнаться за ним, потому что Санэми уже оттолкнул младшего брата от себя. Почему он опять пренебрег собственными чувствами, даже не удостоил брата взглядом?.. Разве не Гэнъя ненавидел его?.. Когда все стало наоборот? — В том, что ты меня презираешь, есть только моя вина! Дай мне всего один шанс!.. Я все сделаю, чтобы быть достойным тебя и твоей любви, клянусь! Только не оставляй меня снова!.. Прошу тебя, братик!.. — эти слезливые фразы знакомым холодком хлестнули Истребителя по спине... Практически то же самое он слышал и несколько лет назад, безвозвратно покидая родимый дом, а Гэнъя в оцепенении наблюдал, как братский силуэт медленно размывается вдали. Много воды утекло, а они до сих пор не примирились. «Тот верзила в рубцах — его братик?!.» — Сокрытель повязал Гэнъю тем же тоненьким пояском, затянув у него на запястьях куда более сложный узел, но облегченный, учитывая, что он не особенно противился уготованному уделу (бессмысленно отрицать: Гото разжалобил проникновенный мальчишеский взгляд). Синадзугава только всхлипывал с мольбами его высвободить, где-то в глубине души признавая, что просит Какуси о невозможном, а под конец — вовсе сдался. [Track 11] — Ты откуда?? — с намерением сгладить углы между этими двумя, поинтересовалась спутница Гото и в мерах предосторожности завязала на Синадзугаве глазную повязку, уповая на то, что обратный маршрут к особняку он не запомнил. Расстроенный очередным провалом Гэнъя отказался вступать в диалог: самостоятельно доберется как-нибудь, а то повадились окружающие в его планы нос совать. Про «дойдет» он бесстыдно загнул… еле-еле языком ворочал, а про несуразную ходьбу и говорить не стоило. Споткнувшись на кочке и проползя вслепую шагов восемь, пацан «поздоровался» с забором лбом. Гото взвалил прыткого «червяка» на себя, а тот прогнулся и, лягнув юношу в поясницу, умудрился укусить за ухо. Зачем Гэнъе полагаться на проходимцев, не внушающих симпатию? «Никакой управы нет! Ух, зря я ему лодыжки не перевязал!.. Ай!.. Следовало бы его в лесу кинуть!..» — впоследствии упрекал себя Сокрытель. Макимото перехватила инициативу (у ее мамы «карапузов» в родной деревушке пруд пруди, начнешь с ними пререкаться — изведут же; вот дашь им по «мягкому месту» — они иначе запоют). — Я-то из Токио, в районе Кёбаси живу!.. ВЫ-ТО КТО?!. ЧУДИЛЫ В СТРЕМНЫХ ПРИКИДАХ, ДА?!. — не беспокоясь о чутком слухе своего носильщика, гаркнул подросток, раскрасневшийся от «шлепка судьбы». Гото уточнил, что зла ему не желает, и с охотой поделился опытом, заработанным на сокрытельском поприще. Сокрытели, на секундочку, — персоны важные: регулярно задействованы в деятельности Корпуса. Они для тамошних ребят — все равно что вторая тень, заботящаяся о зачистке пунктов сражений и предоставлении пострадавшим медицинских услуг («привет» Мурате). «Мы ещё и трупы павших товарищей хороним... Да уж… похвастать здесь нечем... Нелегкое у нас ремесло, тем не менее мечникам-Истребителям и того хуже… Уж я-то не понаслышке знаю», — пробубнил Гото и решил не разочаровывать мальчонку почем зря. В ожидании распоряжений они базируются в Поместье Бабочки, куда Синадзугаву и занесло. К ним пропускают официальных членов истребительской организации, а не абы кого (несомненно, госпожа Канаэ не отнеслась бы к своду правил настолько чопорно, но к моменту ее прихода Гэнъю уже забрали). — Мне разрешение позарез нужно!.. — встрепенулся Синадзугава, сделавшись на удивление покладистым. По возрастным ограничениям он не проходил, дескать, малой ещё... Как исполнится четырнадцать и завершит тренировки с Воспитателем: каты разные разучит, познает стиль Дыхания — ему прямая дорога на отборочный экзамен. Если докажет, что способен одолеть демонов, там будет ясно, достойный из него мечник выйдет или нет. — Вы сказали… «демонов»?.. — напарница Гото пошла на попятный. — Да он много чепухи нагородил, не слушай ты эти небылицы, мальчик, и возвращайся к нормальной жизни!.. — торопко разводя ручками, оправдывалась за Сокрытеля девушка. «Дурак, ты чего ребенка пугаешь?!. А если он наябедничает кому?? Нас закроют, как секту, а то, что тут на благо гражданских и всего человечества трудятся, никто разбираться не станет!.. Без вещественных доказательств люди не воспримут угрозу, которую все считают не более, чем мифом, но и галдеть про существование демонов из каждого угла нельзя... Нам никто не поверит... Сотне человек не тягаться с властями. В правительстве нас сочтут за горстку сумасшедших, пытающихся посеять смуту среди мирного населения...», — постучав себе по шапке, она полушепотом отругала Гото за то, что он, тугодум, вообще о конфиденциальности не печется: как на духу всю подноготную выложил, жаль, секретные координаты штаб-квартиры Столпов не разболтал!.. Выведать у Сокрытелей подробности Гэнъя не сумел: оба, чтоб их, как оглохли… Но Синадзугава уяснил одно: чтобы встретиться с Санэми снова, он должен перестать надеяться на случайность и сам присоединиться к этому — как его — «Корпусу Истребителей». Что же это за место аномальное?? Неужто психушка?.. Или же это бандитская группировка, обманом завербовавшая брата и втянувшая его в свои преступные махинации?? А «демоны» — это у них так мишени обозначают, которые надо устранить?? Если мальчишка прав, то Санэми, скорее всего, не осознает, в какой опасности находится. Кто, если не Гэнъя, его вызволит?.. Единственная дельная зацепка, которой он обладает на данный момент: ему нужен некий Воспитатель, что бы то ни значило... Только вот... а где ж его найти?.. Безразличие собеседников сморило Синадзугаву: он засопел, не подозревая, как они тому возрадовались. Доставят до города без ненужных склок. — В голове не укладывается, что у Хасиры Ветра младший брат есть… — напарник Накамы скептически задумался, сопоставив в уме Гэнъю и Санэми: небрежные, своевольные и крайне агрессивные личности. Спору нет: однозначно братья. Компаньоны добрались до столицы в считанные часы. По прибытии они договорились наконец избавить Синадзугаву от пут (что удивительно, его это не разбудило): поскольку простой люд в большинстве своем понятия не имел об Истребителях, к сомнительной парочке, несущей «невинное дитя» невесть куда, у городских жителей, в том числе у полицейских, возникло немало вопросов… К тому же они нуждались в передышке. Разместившись на скамейке с видом на трехэтажное здание, Макимото аккуратно осмотрела паренька: судя по состоянию одежки, тот менял ее редко и, вероятно, донашивал за кем-то постарше. Утомленный Синадзугава в целом походил на человека, трудящегося сутки напролет. Он нагружал себя работой, которую мальчишке его лет просто не вывезти. Также Сокрытельница внезапно обнаружила, что мочка левого уха у него потемневшая и надорванная. Спящий Гэнъя был таким безобидным, уязвимым... Растроганная девушка бережно погладила его по жестким волосенкам. Поджав колени, он с некоторой взволнованностью сжал в пальцах складку брюк Накамы. На заднем плане Гото закончил разминку: пока с Синадзугавой таскался, все затекло. — Думаю, нам с тобой не стоило их прерывать... — высказалась Гото Макимото. Тот сожалел о своем поступке, но ему совсем не хотелось, чтобы из-за него девушка тоже себя винила, поэтому он деликатно сменил тему. — Работа кипит... Глядишь, еще годик и Центральный вокзал достроят... Слыхал, это будет детище архитектуры, которое потрясет мир… — подсел к подруге на край скамьи парень. На Гэнъю он больше не сердился. Сокрытели переглянулись: пусть ещё поспит.Ночь с 21-ого августа на 22-ое, Шестой год периода Тайсё.
[Track 12] Над Фудзикасанэ владычествовали тучи. Негостеприимная гора заранее выказала свое отношение ко всем фехтовальщикам, осмелившимся вторгнуться в ее обширные владения и бросить вызов их обитателям. Луна светила тускло: все, некогда подвластное людским глазам, погрузилось во мглу. Периодически черноту разбавляли вспышки молний, поблескивающих в небосводе. На вершине их близость не сулила ничего хорошего. Каждый громовой раскат пробирал до мурашек. С недавних пор Гэнъя невзлюбил грозы. Синадзугава очнулся от дальнего вопля: инстинкт самосохранения обострился. Пока он дремал, кто-то расстался с жизнью. Будущее Гэнъи как никогда туманно. Чтобы не пополнить список чьих-то жертв, подростку необходимо в срочном порядке восстановить силы и по-человечески поесть. Поджав левое колено, он засучил штанину и, аки якудза, размотал прибинтованный к ноге обломок вакидзаси. Жалко стало его выбрасывать, а так хоть какой-то прок будет: для выполнения грязной работенки учительская катана не годилась. Парень зарекся обнажать ее до сражения. Дождь обходил его укрытие по дуге. Лишь немногие водяные капли просачивались через овражьи корни и стекали по щекам Гэнъи, вынуждая того изредка отрываться от тесания палки. Мечник предчувствовал, что ливень обрушится на горную чащобу в считанные часы, и подсуетился. Набрав более-менее сносных веток для изготовления стрел, он завернул их в безрукавку, дабы уберечь от намокания, и опоясал свою поклажу. Мешочек со скромным добришком Синадзугава припрятал за пазухой. Теперь ему нестерпимо холодно, а куда деваться: «Пока ты преодолеешь одну преграду, не успеешь оглянуться, как перед тобой вырастет еще три препятствия повыше» — мальчишке приелась эта «стариковская мудрость» от учителя Араси… Вместе с тем она его подстегивала. Формально за все обучение у Гэнъи было три наставника, и самый молодой из них едва не разрушил всего его мечты...***
[Track 13] Где-то у подножия Фудзикасанэ… Класс «Такэноко». Время обеденной перемены. Подростки безмятежно любуются живописными видами из окна, кто-то из них украдкой подчитывает учебник. В просторное освещенное помещение вбегает запыхающийся подросток, который, несмотря на нехватку кислорода, не может позволить себе молчать — новость ведь срочная: — Рэнгоку-сэнсэй хочет уволиться!!! — и этой прекрасной идиллии как не бывало… Школьники переключаются на Тандзиро, перебивая друг друга и будто соревнуясь в возмущении. Что уж греха таить: это трагедия для каждого присутствующего. Первым перекрикивает остальных Агацума (в прямом смысле слова). Он вопит пожарной сиреной до тех пор, пока взбешенный Гэнъя, занявший соседний стульчик, не затыкает его рот молочной булочкой (с чего он решил, что поест тут в тишине, когда под боком вертится Дзэнъицу?..). — ЧТО?!! ТОЛЬКО НЕ ОН!!!!!! ОДИН ИЗ НЕМНОГИХ ДОБРЫХ МУЖЧИН-УЧИТЕЛЕЙ В ЭТОЙ ШКОЛЕ!!! — навзрыд плакался бровастый паренек. — ЕСЛИ ОН УЙДЕТ, НАС ЖЕ НА ТОТ СВЕТ ОТПРАВЯТ ЭТИ СИНАДЗУГАВА И ТОМИОКА НА ПАРУ!!! — у Дзэнъицу моментально сложилась довольно четкая картина будущего: «МУА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!!! ЗАВТРА У ВАС ТЕСТ, УБЛЮДКИ, А ПОСЛЕ ЭТОГО — ЕЩЕ И КРОСС НА ГОРУ!! НУ ВЫ И ЛОХИ! НАСЛАЖДАЙТЕСЬ ПОСЛЕДНИМ МГНОВЕНИЕМ СВОЕЙ УПУЩЕННОЙ ЮНОСТИ!!» — по-злодейски насмехался Санэми в мыслях Агацумы: преподаватель по математике или, как окрестили его ребята, — «Снежный О́ни». Доподлинно неизвестно, кто конкретно придумал ему погоняло, но попробуем во всем разобраться: в школьных коридорах ходили слухи, что как-то раз, в осенний погожий денек, из недр Дзигоку выполз сущий демон, прихватил с собой бокуто и (если Вам кажется, что дальше будет про становление славного воина, то не спешите с выводами)... устроился преподавать математику. У Синадзугавы-сэнсэя было два умения: кэндзюцу и формальные науки (особый навык: рассчитает в уме результат длиннющего алгебраического выражения за пять секунд и не вспотеет). Из-за семейных обстоятельств в качестве мечника мужчина не реализовался, но, не пропадать же таланту, — Санэми совместил «приятное» с «полезным», — и примерно тогда у мужской половины Кимэцу появился весомый повод, чтобы повеситься… Методы у Синадзугавы были поистине «своеобразные», точнее говоря, — пыточные. «Синадзугава — тот самый тип, от одного взгляда которого рыдают маленькие дети!! У него волосня рогами стоит! Бел, как снег, от того, что поседел из-за этой бесовской математики!» — экспрессивно показывал Дзэнъицу на себе, в истерике взлохмачивая прическу. «И откуда у него столько рубцов?! Он точно до этого в Тодае учился, а не в преступной группировке заправлял?! Слыхал от ребят, у него на спине есть татуировка дракона! Реальный мафиози! Кто его сюда пустил вообще?!». Агацума припомнил, что на осмотре формы остановил какого-то парня на полголовы выше. Сделал ему предупреждение: Уставом строго запрещено ходить с крашенными волосами и рубашкой нараспашку (у Дзэнъицу же цвет, утверждает сам юноша, натуральный). «Дылда» продемонстрировал неприличный жест и пошел себе дальше. А Агацуму черт за язык дернул пригрозить, мол, он из Дисциплинарного Комитета, а это чревато большими проблемами для нарушителей. «Вот ведь… показушник… Для виду прикидывается, что ему душно с застегнутыми пуговицами, а сам стопудово рисуется перед девчонками, красуясь прессом!.. Да кто ты такой?!.» — карандашик в руке рассерженного Дзэнъицу надломился. «Имя свое назови», — парень был не промах: нанес упреждающий «удар». Несмотря на сдержанный тон, сказанное из его уст прозвучало, подобно приказу, который Агацума исполнил, о чем жалеет по сей день… Откуда ж ему тогда было знать, что это исчадие тьмы ведет у их класса следующий урок! Дзэнъицу только-только на злосчастную должность поставили! — Синадзугава Санэми. Я ваш препод по математике, и на моих уроках вы не будете фигней страдать. Для большинства учеников знания — заноза в заднице. Я не успокоюсь, пока не вобью их в ваши тупые бошки, — он распаковал излюбленное орудие боли. — К доске пойдет… — не проводя перекличку, Санэми сконцентрировался на первой «жертве», с которой повстречался минут двадцать назад. Несчастное создание полезло под парту. Участи бедолаги было не позавидовать… — …Агацума, — выждав паузу для пущего накала страстей, с улыбкой рехнувшегося протянул Синадзугава (да он, похоже, упивался этой угнетающей атмосферой…). Настало возмездие. — С-сэнсэй, разве у нас сейчас тренировки по кэндо?! З-зачем Вам деревянный меч?!. — «Чтобы из тебя дерьмо выбить, если дашь неверный ответ, зачем же еще?». И тогда Дзэнъицу выбрал противоположную тактику: молчание. Встал как вкопанный и вглядывался в никуда, пока одноклассники вместе с ним хранили тишину. Санэми побил личный рекорд: не орать на кого-то больше минуты. Немного погодя он ткнул Агацуму в нос электронным секундомером, где показатель давненько перевалил за однозначный. — Упор лежа принял. Пока не отожмешься девяносто раз, из класса не выпущу, — секунда времени Синадзугавы, потраченная отвечающим впустую, приравнивалась к полноценному отжиманию. Дзэнъицу без понятия, куда ему деться, в панике загорлопанил: «БОЖЕЧКИ, НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!!!». «У нашего психованного сэнсэя постоянно веко дергается: ставлю на то, что он душу продал, лишь бы эти конские цифры запомнить во всевозможных комбинациях!.. И с чего бы у меня с ним флэшбэки начались? Или уже жизнь перед глазами проносится?..». — Нечего ворон считать, Агацума... — привел Дзэнъицу в чувства писк свистка, который ни с чем не спутаешь: если уж услыхал, то тотчас беги, не то как следует огреют синаем по маковке. Странно как-то, что учителя Томиока и Синадзугава (или «мучителя»: так прозвали их за спиной недоброжелатели) не спелись. Оба носят с собой спортивные снаряды, их «методики» обучения подвергаются сомнению, а ученики-мальчики обходят дуэт садистов за километр. Как на зло, в расписании дисциплины Санэми и Гию неизменно идут друг за другом. — Когда вы будете достаточно подавлены психологически, я физически уничтожу вас на уроке физкультуры, — безэмоционально известил Гию и дунул в свисток. — Агацума, семнадцать кругов вдоль периметра школы, — «Если догонишь его, утрой это число!» — подкинул идейку признанный маньяк-математик. При всех разногласиях Томиока и Синадзугава иногда ладили. Третьим по счету шло гражданское право. Гёмэй столь душещипательно рассказывал, что все, осилившие первые два урока, вместе с Химэдзимой-сэнсэем плакали над конституцией… а после — забывали на истории Рэнгоку про всякие горести. В скором времени все будет иначе, если ребята в срочном порядке ничего не предпримут. [Track 14] — ТАНДЗИРО, НЕ ТОМИ, ПОКА Я ТУТ ОКОНЧАТЕЛЬНО НЕ СВИХНУЛСЯ!! — Камадо нервно тормошили с обеих сторон, перетягивая туда-сюда, словно канат (а какой жуткий галдеж начался у него в ушах…). — ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ ГЛАВА «ХОЗЯИНА ГОР»: „ВОРОБУШЕК И ТОРГОВЕЦ ВЕСНОЙ“!! — одним богам вестимо, к кому обратился Тандзиро. Что же сподвигло Кёдзюро решиться на увольнение, его ровесники так и не поняли. Им еще только предстояло разобраться в этом запутанном происшествии.