не сломленные: и вспыхнет пламя.

135 год от З. Э.

3 года, 8 месяцев и 3 дня от прибытия принцессы Висеньи Веларион в Королевскую Гавань.

Рейгон утробно рычит - Висенья жмётся ближе к его горячему боку, прикрывая свинцовые веки. Привычка с раннего утра вылетать на несколько кругов по столице появилась после слушка о том, что на её мальчика вновь хотят натянуть седло. «я говорил это твоей матери,говорю и тебе - мысль о том, что мы контролируем драконов лишь иллюзия» - забавно, что только ради этой фразы король в один из вечно повторяющихся вечеров вызвал её на аудиенцию, накрыв на двоих шикарнейший стол, на котором блюд стояло больше, чем на семейном столе при её свадебном пиру. Всем известно - никто не посмеет нацепить седло на дракона, если с ним рядом не будет присутствовать всадник, в любой момент могущий успокоить исполина, для которого сия процедура является одной из самых болезненных. Висенья на таких мероприятиях бывать отказывалась наотрез. Поддерживаемая десницей и королевой, с каждым днём по кускам прибирающих власть в свои руки,она в любой момент дня могла сослаться на недомогание. Эйгон, загоравшийся в миг всем, что касается возможности упразднить любую безопасность легенду о болезненности поддерживал так истово, что Орвилл подумывал порекомендовать для её передвижения на турнир переносной шатёр, покрытый плотной кисеей вместо фатиновых штор. Пусть так - она не позволит причинить боль её единственному живому чаду. Седло, в её скромном, воистину, случае, менялось всего трижды - в семь, когда дракон вырос ровно настолько, чтобы мочь поднять её тушку, в тринадцать, когда она сама подросла,и перед самой войной - Деймон настоятельно порекомендовал перековать седло по схемам собственного. Оно, конечно, мало чем отличалось от базового - лишь наличием нагрудных и наплечных ремней, которые принцесса отказывалась использовать- не из принципа и не от противного характера, как думал отец. Ремни убивали всякую маневренность, управлять драконом в такой сбруе было практически невозможно. И черт с ним, с седлом- настоящий балаган начался после истории с сожжением хлыста- сделанный на заказ из плотного китового Уса, подаренный ей самим королём на десятые именины, он обещал стать очередным экспонатом в фамильном музее. Выслушав эту дребедень, Эйгон, как обычно не сдерживая своих шутовских порывов ,произнёс хриплое : – а стал горсткой пепла. И начался сущий ад. Вместо политики, цен на ткани и балов ,родичи наперебой обсуждали важность атрибутов всадников, заставив тех, кто побывал в полётах не только увеселительных ,каждые несколько секунд подкатывать к расписным потолкам глаза. Действительно, когда летаешь над столицей - крепкий ремень из кожи буйвола кажется наградой, ведь никто не хочет оправиться с многометровой высоты в Черноводную крабов кормить. Ну, никто кроме её мужа, что очевидно. Однако, когда под тобой вражеский корабль оснащённый скорпионами, становится не так спокойно - не вовремя пережавший какую-нибудь артерию ремень может стоить тебе жизни, поскольку тебе приходится не только уводить из-под огня кровного брата, но и изворачиваться самому, чтоб не дай Боги в бедро или плечо не впилась стрела с хер пойми каким ядом, заботливо доставленная с меткой подачи воинов трёх шлюх. – тише, дружок, не бурчи – Рейгон слабо понимал, для чего его вечно поднимают в такую рань и оттого артачился. Висенья же стойко терпела капризы дитяти, понимая, что в его глазах, пронзительных и недовольных, выглядит самым ужасным всадником на всём свете – я сама не в восторге, но это для твоего же блага. Драконы общего языка не понимали - бытовало мнение, что они и на валирийский не реагируют, чувствуя скорее настроение и мысли всадника. Черт его знает, так ли это, однако, заслышав в голосе «матери» что-то отдалённо напоминающее утомленную смиренность,зверь наконец уложил голову на траву, не забыв предварительно выпустить из носу пару струек горячего пара в качестве остаточного недовольства. Принцесса же, поняв, что можно расслабиться, вытащила из наплечного мешка плащ, подбив его под себя на манер подушки. Ей бы тоже не мешало поспать - через пару часов придётся возвращаться, дабы начать приготовления к торжественному победному маршу. Всякая шушера то тут, то там шепталась о запрете на выступления для женщин - мол,это позорит честь тех домов, что отправили на защиту свою исвоих земель дочерей, внучек, сестёр и жён вместо того, чтобы отправиться самим. Здесь на помощь всегда приходили дамы грандлордов. Или сами грандледи - теперь их двое, и за обеих в одно лицо отдувалась Джена Аррен, покуда вторая, недавно разродившись, наотрез отказывалась передвигаться дальше тронного зала. Моложавая сука, оказывается, обладала не только раздражающей привычкой смотреть на любого,кто не поддерживает Рейниру ,как на грязь под её ноготками, но и острейшим языком. С десяток раз точно она повторила излюбленное «на Ваших плечах рубашка, шитая из шёлка, которому морской путь открыли те самые женщины, о которых Вы столь упоенно глаголите». После столь дерзкого пассажа беседы замолкали на блаженные десятки минут, чтобы начаться сразу после ухода «зарвавшейся старой девы». Вовсе они прекратились лишь после предложения, сделанного Аррен лично беснующемуся больше всех лорду Амберу. – коли Вас так беспокоит бесчестье семей, отправивших на войну дочерей- отправили бы вместо «несчастных» дев своих сыновей. Бедолага-лорд, открестившийся от «бесполезной бойни» в самом её начале,от негодования налился,точно маков цвет, и больше не произнёс ни слова, продолжая уплетать свой пирог под тихие смешки. Что не говори, а обязательные завтраки со знатью могут стать мероприятиями крайне увлекательными, если знать, где и когда появиться. Благо ,она знала прекрасно - стоило лишь следовать по маршруту «Эйгон- Дейрон- Люцерис». Сущим мальчишкам с шутовскими наклонностями, не свойственными их возрасту и положению вовсе, на курьёзные анекдоты везло больше всех. С реверансом, конечно, в сторону Бенджикота, которого трижды за седьмину умудрялись принять за пробравшегося в замок пекло знает как бродягу лишь из-за неискоренимой пока привычки вышагивать босиком по пыльным землям кортов. –Ziry’s sepār nonsense – едва слышно пробормотала Висенья, невесомо поглаживая темнеющую в солнечных лучах чешую – se endless decency iksos already giving issa nykeā headache. Дракон одобрительно булькнул, не раскрыв глаз- и принцесса свои тоже закрыла, решив дать им расслабится - под веками заплясали оранжевые пятна. Мелисандра настойчиво рекомендовала ей находится под солнцем лишь в сопровождении носильщиков с зонтами. Будто загар, полученный на ступенях, портит её, придаёт вид деревенщины. Чёрта с два, её изнеженная, обласканная до этого лишь тенью высоких сводов разномастных замков кожа каждый луч солнца на трёх сёстрах впитывала как подарок. Светило наполняло её живительными силами даже в самые голодные дни, в очередной раз напоминая, отчего так часто крестьяне переживали собственных господ, то чахоточных, то больных серой хворью, то поносящих от любого не слишком тщательно отмытого фрукта. – и как нас только земля носит, а? Тоже мне, короли... Она говорила скорее для себя,стараясь выкроить в минуты покоя тревожащие мысли, приговорить их, лишь бы стало легче- Эйгону жаловаться было уже противно, хоть он и поощрял их беседы до самого часа волка. Рассказывать что-то Люку было совестно - он может перерасти её хоть на десять голов, это никак не сделает её младшей, а его-старшим. В её глазах он до последнего своего вздоха останется беспокойным свертком цветастых одеял, оберегать который надлежит ценою собственной жизни. –меня не было всего год - а Гавань до неузнаваемости изменилась... Подумать только, как скоротечно время – камушек, неудачно подброшенный, отомстил за потревоженный покой, резво прилетев ей в глаз – черт, пекло... И ведь действительно- в чертах каждого, кого она оставила безразлично, что-то неуловимо изменилось. Хелейна стала серьёзнее, Эймонд - задумчивые, Эйгон-грустнее. Бейла стала нежнее, всё чаще предпочитая совместным тренировкам вечера, проведённые в Богороще с мужем. Дейрон стал куда ответственнее, стоило обзавестись супругой. Алисента стала нервной, с завидной частотой вопрошая в свои покои успокаивающие воспаления настои. Бóльшая же перемена произошла в тех, чье взросление течёт полноводной горной рекой - Джехейрис, которого она держала при прощанье на руках, к приветствию вышел на своих двоих ,с мечом наперевес и складными предложениями, найденными в закромах детского разума. Джехейра и вовсе стала невероятной красавицей, множество незначительных черт, делающих юное личико крайне привлекательным забрав у бабушки-королевы. Сама королева от внучки не отходила - пошёл седьмой год её жизни, через несколько жалких месяцев лорд Старк приедет, чтобы забрать девочку на воспитание. Будущая леди Севера ведь обязана переменить веру и отпустить южанские привычки, пообвыкнуться к холодам, скудной пише и самостоятельной растопке каминов. Эймонд при беседах уповал лишь на действенность его опрометчивого решения. И вся партия охотно с ним соглашалась. Одной только малышке-принцессе оно таковым не казалось - она не отходила от жениха, питая к нему чистую детскую привязанность. Висенья еженощно просила у богов даровал детям ту любовь, которую они оба действительно заслуживают. Рейгон разрушил тонкую грань меж реальности и сном, всё это время терпеливо выстроенную воспоминаниями и текущими Пентошийским мёдом мыслями. Приподняв голову, дракон заинтересованно втянул воздух - Висенья следом за движением вскочила на ноги, по привычке сжав эфес крепленого на поясе меча. Из-за макушек деревьев вначале появилась огромная голова - после, игриво рыкнув,Пламенная Мечта облетела старейшую дракайну, вильнув хвостом. Сын заревел приветственно, и оба дракона, давно к нему привычные, рыкнул в ответ. Едва заметно мелькнули на их спинах фигурки всадников, выходящих в безмятежные полёты по расписанию - и Хелейна, и Эймонд считали подобные мероприятия живительными лучами свободы для своих отношений. Отпустив меч, Висенья приложила ладонь ко лбу, наблюдая, как два существа, широко расправив крылья, мерно пролетают над самыми макушками вечнозелёного подлеска, не стараясь друг-друга перегнать. Улыбка вспыхнула на губах против воли - нет ничего прекраснее наблюдения за драконами. Из-за этого она так любит простые валирийские сказки - по крайней мере то немногое, что от них осталось. Лёгкое детское чтиво на деле дарило чувство поразительного удовлетворения. Знать, что когда-то драконьих всадников было огромное множество... Сотни, тысячи. Знать, что когда-то предки могли наблюдать десятки драконов, так же мерно парящих на встречу морским просторам. Знание это лёгкой,пусть и доброй грустью оседало в сжимающемся горле - может, их семье стоило остаться? К чему спасение, если оно стоит так дорого... Когда каждое драконье яйцо, даже окаменелости оных хранятся, как зеница ока. Наблюдать, как разбавляется их кровь, раньше густая, пышущая пламенем, и молиться каждый раз о младенце и яйце в его колыбели - лишь бы вылупилось. Это обжигает - если они, сейчас приравневаемые к полубогам были лишь одной из многих, далеко не самой могущественной семьёй - какими же были всадники древности? Они были богами? Рожденными в человеческой плоти ящерами? Ей никогда не узнать. Как и не узнать, каким бы мог быть Рейгон, в королевствах ,по -сути,выросший как в неволе, далеко от родных, пропитанных пламенем вулканов земель. Драконы вырождались. Рейнис не раз обращала на это внимание своих безразличных родичей. Слушала внимательно лишь одна Висенья, действительно задумываясь - почему ни один, даже самый крупный зверь и близко не дотягивал до Вхагар, и уж тем более до Балериона, оставшегося в их головах скорее легендой, чем реальным, живым созданием. Её малыш по сравнению с братскими был крупным - вырос за время, проведённое на ступенях до размеров материнской Сиракс. Бабушка за это хвалила украдкой - у её сына было больше возможностей бывать на воле, делать то, что дракону и положено. Её малыш вылупился всего через несколько минут после её рождения, лишь детский крик успел утихнуть. Лейнор,говорят, назвал это чудом. Лорд Стронг , уже тогда не отходящий от матери, пророчил ей великое будущее. Великого будущего не произошло - с какой стороны не взгляни, выросла она посредственностью - сил и разума хватило лишь на богомерзкие аутодафе для тех, кто в теории мог помешать её мужу занять трон. Просто королеву никто не примет - и с этим придётся смириться. Просто война неизбежна - не материнская и мужевья, так её и братская - Джекейриса называют за глаза лу́чшим наследником, думая, что она не услышит. Он ведь мужчина. Не взбалмошная женщина, рассматриваемая как чрево на ножках. Не непокорная принцесска - стальной принц, во всём поддерживающий свою мать, всех уважающий, с завидной холодностью держащий себя в руках. Андалы таковы. И это было ещё одной причиной жалеть о побеге с родных земель - Валирийское первородство лежало ближе к сердцу. К дымным полуостровом, окутанным опасностью, нещадно тянуло. Потому что никто не смеет судить их земным законом. Их судья-небо. – Ziry iksos jēda naejot jikagon arlī, rūs – дракон недовольно клацнул зубами. Несколько минут напряжённых гляделок - и кожаное крыло неохотно склоняется к земле, позволяя взобраться исполину на спину. Колени тут же плотно зацепились за чешую, пальцы с силой сжали холку. Помятуя о том, что матери ещё только предстоит привыкнуть к отсутствию защиты, Рейгон плавно оттолкнулся от земли. Прежних кульбитов они больше не выделывали. И Висенья, садясь так, чтобы мочь наблюдать с трудом заживающие кратеры от болтов, которыми крепилось седло, ни разу об этом не пожалела. Пора взрослеть - уж и не статусное как-то вечно заходить в пики да выделывать мёртвые петли публике на потеху. В городе жизнь текла своим чередом - на низко склонившееся чудище мещане внимания не обращали. Под амазонкой вновь резануло - словно каждый, кроме неё ,точно знает свою долю. Для неё же не существовало пока ничего, кроме вечных сражений - по запаху вражеской крови, оказывается, начинаешь скучать. Ещё на подлёте к логову она заметила скачущее под ними зелёное пятно, потому, сдав Района драконоблюстителям на кормёжку ,уже была готова ко встрече, ставшей почти привычной. – лорд Хоберт. – ваше Высочество – расцеловавшись как следует, они отошли друг от друга. Хайтауэр, оказывается, любил одиночные конные прогулки. «Со временем все до одного стражники, столь заметно пекущиеся о твоей шкуре,начинают ужасно раздражать»- так он сказал, и Висенья охотно верила. В первые несколько раз они встретились абсолютно случайно. После, лорд, знавший, когда примерно стоит ожидать невестку, поспевал к Драконьему логову в срок, чтобы проводить её к замковым воротам. – сегодня Вы освободились раньше обычного, миледи – соблюдая приличия, мужчина спешился. Висенья благодарно кивнула, стягивая лётные перчатки. – завтрак начнётся к восьми - как минимум час девушки потратят, приводя меня в порядок. – дрожь берёт, стоит только представить, что несколько дней к ряду нам предстоит под палящим солнцем прогревать свои косточки – игриво подначил лорд, широким жестом проведя по холке своего белоснежного жеребца. – Ваша правда – засмеялась женщина, складывая за спиною руки – но если бы только наблюдать. – слышал, слышал... Неужели Вы и правда были частью пехоты? – чистейшая, милорд. – и сколько голов положил сей чудный меч? Что ей нравилось, так это крайняя непосредственность деда её мужа - будучи мужчиной в летах, он повидал достаточно, чтобы не держаться чопорно. – если бы я могла считать в той мясорубке, обязательно бы сказала Вам. – наслышан о снятии осады. Говорят- настоящая кровавая банька. – банька- не то слово. Было ощущение, что мы понизили уровень моря ровно на половину. – то есть про кровавую соврали? – о таких специфичных подробностях лучше узнать у лорда Блэквуда, поверьте, он с радостью Вам расскажет. – говорят, юнец месил, как бешеный – одобрительно проговорил Хоберт, уводя коня на небольшую полянку, возле которой пасся жеребец Висеньи. – да, известный теперь всему Вестеросу кровавый Бен. – а Вы чем занимались, коли не можете толком ответить на вопросы? Подначка добрая- вновь седлая своего коня, он, наученный прошлыми неловкими беседами лишь напряженно наблюдал, как невестка ловко запрыгивает на своего четырехногого спутника. – первоочередной задачей было не умереть. – что ж, с ней Вы справились на отлично. – хоть что-то радует – широко улыбнувшись, принцесса дёрнула поводья на себя, пуская коня рысцой. Следом за ней заскакал лорд Хайтауэр, корпусом прижимаясь к жилистый шее - их перегонки, как всегда, привлекли внимание стражников, так что ворота были открыты за несколько минут до их фееричного появления во внешнем дворе замка. Тот жил своей жизнью - большинство жителей твердыни нежилось ещё в постели, те немногие, что решили понасиловать себя во имя красоты или чтения с глупыми лицами попивали свой утренний кофий, высунувшись в окна. – Боги смилостивились настолько, что ниспослали Вам совесть прибыть к небольшому дружескому завтраку? Гвейн, как и все золотые плащи, нес бремя мастера над точильщиками и конюхами. И ждал её, конечно. Довольно протянув к нему руки, принцесса позволила снять себя с седла. – то есть мне нельзя предложить Вам помощь, а дражайшему племяннику это позволено даже без лишних просьб? – проворчал Хоберт, спрыгивая следом за ней, тут же передавая поводья из рук в руки личному служке,поджидавшему господина. – поблажки для личного стража, дядя – заиграл бровями сир, вызывая у присутствующих усмешки. – эх, и где мои юные годы... – бросьте, милорд, Вы чудесно выглядите! – ах ты, маленький льстец! – мужчины встали чуть позади по обе её руки - своеобразный кортеж, необходимый принцессам, взявшим себе привычку ни свет ни заря без особых разрешений покидать замок. В самом замке, в одном из коридоров-артерий путь им преградил человек, которого Висенья в столь чудесное утро желала видеть в самую последнюю очередь. – Ваше Высочество. Лорд Хоберт, сир Гвейн. – лорд Веймонд, лорд Дейрон – с явной неохотой женщина отвесила нарушителям покоя поклоны. Лорд Высокой Башни же удостоил главнокомандующего флотом Прилива лишь лёгким кивком. – чем обязаны? – процессии встали ровно друг напротив друга. Гвейн глядел холодно, будто в любой момент был готов напасть - в его памяти ещё не стёрся отвратительный, компрометирующий поступок Велариона. – то же самое смеем спросить у Вас, лорды – парировал Дейрон, чинно сложив за спиной руки, словно беседа была полна дружеской расслабленности. – только вернулись с утреннего променада. Вот, сопровождаем принцессу. – что ж, полагаю, милорд, Ваше бдение может быть окончено - мы, как представители семьи её Высочества доведём её до покоев в целости. Висенья поджала губы, оставшись на месте - Хоберт вышел вперёд, встав с Веймондом нос к носу. – смею напомнить, лорд Веларион, что по мужу мы являемся принцессе роднёй. Потому, пусть мы и искренне признательны Вашему неравнодушию, смеем отказаться от столь щедрого предложения, которое, однако, несомненно, делает Вам большую честь. Напряжение стало почти осязаемым. Женщина с силой сжала плащ сира Гвейна,тот, почувствовав это, осторожно шагнул в её сторону. – милорды,прошу простить за то, что прерываю вас - мне необходимо в срок поспать к своим покоям. Сир Гвейн – рыцарь покорно подал ей руку. Веймонд смотрел на неё, как на предательницу - и пусть. Он на всех так смотрит. Делает всё только для своего дома - что правильно, несомненно, однако точно не с ее участием. Тем более, в комнатах её ждут. Шелка, кружева, юбки и корсеты, лимонные пирожные и пара фрейлин, которые планируют развлекать принцессу всё время сборов. А, как известно, нельзя заставлять себя ждать - это верх неприличия.

***

Два часа спустя, покои принцессы Висеньи Веларион.

– вдохните поглубже. Да, вот так – жёсткая амазонка наконец была натянута на грудь совместною силою троих девушек. Бедная Лиз Мандерли, милая пышка, едва сумела отдышаться, заливая усталость прохладной медовой настойкой. – до сих пор не могу понять, на кой черт Вам надобны именно доспехи – прощебетала Мелисандра, усмехаясь. Ей просто нравится говорить, даже если она знала, что говорит абсолютную бессмыслицу- оказывается, даже эта язва может по ней соскучиться. – как говорил лорд Дондаррион - « я видел в своём отряде сотню мечей, дюжины стрел и всадников - и ни одной бабы». – грубо! – фыркнула Лиз, отвернув своё хорошенькое личико к створкам террасы. – можете пойти и подышать воздухом, миледи, всё равно мы почти закончили. – да хранят Вас Боги, Ваше Высочество! – северянка в миг расцвела. Заметно было, как трудно бедняжке жить на юге, купаяться изо дня в день в жаре да солнечном свету. Не раз она жаловалась, что готова наплевать наконец на мораль и пройтись по садам голышом, лишь бы дать телу остыть. Ни за кем другим принцесса не замечала настолько холодной крови - холодной в прямом смысле, ведь леди предпочитала привычным горячим ваннам с маслами тазы, наполненные льдом. – бедолажка – сочувственно протянула Гвендолин, играясь с очередной сорванною ей поклонником розой - белоснежные лепестки с едва слышным хрустом отрывались от соцветия, падая наземь, устилая пол своим нежным бархатом – и к чему её сюда привезли... – словно можно насильно привезти девицу с Севера, да на самый Юг – беззаботно отозвалась Висенья, маясь с нарукавниками. Сэнд всё порывалась помочь, только не знала, как именно «крепится эта глупая механизма». – вот и найдено Ваше слабое место – со смехом Тирелл откинулась на подушки, оставив , наконец, в покое цветок – прежде чем говорить распростёртыми речами, Вам следует доскональнее изучить, как живёт Ваш народ, Ваше Высочество. – помнится, конкретно на это знание мне жаловаться ещё не приходилось – к поясу силой пристроили новехонькие ножны, крепятся их железными замычками прямо на месте, «пока сидит», как выражалась Сандра, умеющая, кажется, абсолютно всё. – радостно открывать Вам новые горизонты! – улыбка у дочери простора искрилась теплом. От неё вечно пахло прогретом колосьями и знойными деньками подле черноводного залива - словно в одной ней, русоволосой, зеленоглазой, таилась вся история её богатого урожаями и силами края. Коснись только кожи - откроется карта, фолиант распишет лозой по венам прожитые десятками её предков года - такое впечатление оставляла после себя Гвендолин Тирелл, старшая сестра нынешнего младенца- лорда. Именно из-за этого сказочного флера у смотрящих на неё, слушающих её не было даже небольшой возможности почувствовать обиду и уклониться от ответного проявления нежности. – возможно Вы правы, и мне стоит почаще бывать вне стен Замка. – ну нет, довольно с Вас вылазок – буркнула Мелисандра, нарочно крепко затягивая сапог – в последний раз, когда Вы сказали нечто подобное, мы вас пол-года искали-свистали. – занятная у Вас была игра, миледи... Ай, можно осторожнее! – простите – состроив невинные глазки, Сэнд закрепила на щиколотке сапога шпоры, приподнимаясь с карикатурными поклонами – это получилось абсолютно случайно. – охотно верю. Сэнд вновь решила отойти,не мешая сюзереном крепить оставшиеся ремешки - всё равно она понимает в них куда больше. До сих пор это казалось странным. Смотря на Висенью,она никак не могла взять в толк, что она, со своей хрупкой фигуркой, в похожих доспехах участвовала в битвах, о которых особенно словоохотливые и предприимчивые барды начали слагать песни. – леди? В комнаты нетерпеливо постучали - голоса,хором произнесшие слово, принадлежали паре фрейлин её величества чопорно прошагавших по шитым коврам - в одной из них Гвендолин тут же узнала старшую дочь лорда Ланнистера. – Ваше Высочество, Её Величество просила попросить Вас поторопиться - Вы задерживаете кортеж. Поджав губы, Висенья ответила одним лишь сдержанным кивком. Девушки, поклонившись, тут же удалились под удивлённые взгляды. – не верится, что они обошли пол замка лишь для того, чтобы сказать пару пустых фраз. Из рук двух прислужниц, коих, безмолвных, бесцветных, почти невидимых по комнатам сновало с десяток, Мелисандра придирчиво приняла плащ цвета глубин Узкого моря. На нём гордо покоился морской конёк - несмотря на собственные желания, Висенья обязана выйти под знамёнами дома своего отца. – тоже мне, задержка. Сколько? Всего несколько минуток. Проворные руки служек закрепили крупными, блестящими брошками церемониальную ленту - та куском драпировки упала по правому плечу. На левое стегаными ремнями и креплениями, прятавшимися в межлопаточных пластинах кое-как натянули плащ. «Слишком помпезно» - думала принцесса, рассматривая своё отражение. Безупречное снаряжение, отвечающее приличиям, соответствующее последнему писку рыцарской моды. Облегчённые доспехи, ткани то тут, то там, отменяющие сочный блеск старательно отбитой, ошкуреной,начищенный стали. Звенья цепей в качестве декораций, обнимающие лежащий второй кожей нагрудник. Тонкий - стрела бы пронзила его на раз два. И кольчуга совсем не крепкая - такая же тонкая, сбивающая абсолютно центр тяжести. Бредни. В таком можно шествовать победителем с широкой улыбкой. В таком можно учавствовать в дружеских турнирах на своей земле, когда точно знаешь - рядом с тобой родня. Братья, дядья, деды. В таком нельзя выйти на растерзание настоящей войне. – Вам что-то не нравится, Ваше Высочество? – тонким голоском спросила дева, обтянутая строгим, почти монашеским платьем глубокого бордового цвета. Даже этот цвет напоминал о крови. – ничего. Всё в порядке, просто задумалась. Девушка была ужасно напугана. Считала свои слова дерзостью - дрожала, словно её тут же отправят на плаху. Висенья даже не может как следует её успокоить. Потому что ей нельзя прикасаться к челяди. – Вы готовы? – Лиз, надышавшись относительно свежего воздуха, впорхнула в комнату - пухлые щеки заметно порозовели, дорожное тело двигалось с прежней резвостью. – да – коротко отрезала принцесса, отворачиваясь от зеркала. Нет сил смотреть. Гвейн вошёл , когда покои покинули молчаливые слуги. Его лицо не выражало ровным счётом ничего. Даже если он хотел восхититься - он удержал себя от этого, и Висенья была бесконечно ему благодарна. Рыцарь посторонился - негоже подавать руку сиру в полном обмундировании. Висенья вышла, звеня шпорами - за её спиной щебетали дамы в воздушных платьях. Пояс оттягивал Огонь Валирии, в руках тяжестью оседал шлем с открытым забралом. Замок дышал надеждой. Так всегда бывало после победы - Висенья помнила это чувство. Вдохновение, торжество, начало чего-то хорошего. Весны после долгой зимы. Любви после годов ненависти. Леди не обременяли себя украшениями и лишним пафосом, позволяли себе широко улыбаться даже самым неприятным для себя кавалерам. Все смеялись. Все готовились к великому празднику. Висенье стало легче, гораздо легче дышать, когда через тридцать с лишком минут её отдали в руки лорда Дондарриона. – ну и доспехи. Прорычал он скорее насмешливо - рычание это родилось теплотой внутри его нутра, крепко пережитого металлом. Принцесса улыбнулась, теперь не натянуто. Теперь по-настоящему, ступая по протоптанной траве к небольшой группке надсадно ревущих вояк. Они радовались скорее по инерции. Они не праздновали победу. Они готовились хоронить товарищей. – ну наконец-то! – рука Бенджикота цепляет её за наплечник, тянет на себя. Дориана что-то увлечённо лопочет, встречая её неловким реверансом- на ней амазонка из плотной кожи и речи, больше напоминающие оружие дикарей- Дотракийцев. – по отрядам! Ревёт Деймон, то тут, то там оглядываясь на наличие неповиновения. Принцесса легко вдыхает разряженный скорбью воздух, пожимая руки друзьям и товарищам. Они с Беном седлают лошадей одновременно- идут в первых рядах, держат знамёна своих домов. Бен легко ей улыбается, и она улыбается в ответ, крепче пережимая поводья. С обеих сторон их зажимают колонны - лучники и конница. Впереди конницы гордо вышагивает жеребец Дорианы. Сама она гордо сжимает древко знамени дома Мартелл, словно само знамя ничего не весит. Горячая Дорнийская кровь поджигает даже оледеневших сиров самого дальнего Севера. С другой стороны Люцерис, вскинув подбородок, командует морской пехотой. На него с нежностью, гордостью взирает Корлисс. – пришпорить коней! – в реве Дондарриона есть что-то отеческое. Многие из его отряда, потерпевшего столь много лишений, пришли к нему птенцами, не приученными жить. Сейчас же он ведёт их , гордых, возмужавших, на поклон королю как героев. Знамёна прорезают шпилями небо. Жеребцы заливаются понятной им одним песней. Колонны делают шаг вперёд. И Висенья себя больше не держит. Позволяет незаметным слезам набежать на глаза. Вдыхает запах дома. Дома, который никогда не отпустит её. Который никогда не отпустит она сама.

***

час спустя, Турнирный Колизей.

Их отводят в шатры, разбитые за пределами высоких трибун. Они как бы со стороны наблюдают за прибывающими лордами и леди, принцами и принцессами. Висенья ловит белеющая макушку Эгона в кругу черноволосых пажей - он воровато оглядывается, и она мягко улыбается на этот ребяческий жест. – когда уже выход? Я заебался тут стоять – Бен, не подбирая выражений, зубами стянул одну из перчаток, ослабляя нагрудные подкарманники. Висенья истово желала сделать то же - потому что жарко до нестерпимого. Словно погода решила отпраздновать вместе с ними. И если спрятавшиеся в тени ложа гости турнира этому радовались - выстроившиеся у шатров вояки готовы были от негодования реветь. – да на кой черт мне вино?! воды,идиот! Бедняга виночерпий, один из определённых к их шатру то белел, то краснел. Дориана не обращала на это и толики своего драгоценного внимания. Арис, развалившись на одной из переносных кушеток, со смехом наблюдал за Мартелл, стараясь угадать, какое оскорбление она выкинет следующим. – господи, хватит тиранить бедолагу – выдал Мормонт наконец, когда перепуганный мальчишка, подавляющее воды, успел таки улизнуть. Висенья на эти его слова коротко улыбнулась, дернув Бена за плащ в сторону товарищей, чтобы тот наконец прекратил поносить все, что находится в пределах видимости. – да ладно уж, она заслужила – Дориана согласно кивнула, аппетитно закусывая дорнийским рахат-лукумом. – в таком случае я тоже могу гонять бедных детишек? – приподнял брови Блэквуд, закидывая руку принцессе на плечи. Никто не повёл и бровью, потому что здесь они не лорд и леди, они товарищи. – у нас так виночерпиев не останется – цокает северянин. – и Бенни наконец сдохнет. От обезвоживания – прочавкава дорнийка, довольно улыбаясь на возмущённый взгляд лорда, озорно ему подмигивая. – вы неисправимы – покачал головой будущий глава Медвежьих островов. – что за шум, а драки нет? – твою... Пекло, Люк! Нельзя так подкрадываться! – ловкие пальцы неожиданно ударили в межреберье- крупно вздрогнув, женщина с лицом крайне суровым обернулась к брату сведя брови е переносице. Он лишь звонко засмеялся - у уцелевшего глаза лучиками проступили морщинки, и Висенья сдалась, улыбаясь тоже. – никакой драки, просто леди Сэнд... – попрошу! Принцесса Сэнд. – да, конечно, ты только дожуй сначала – съязвил Бенджикот с гаденькой усмешкой – так вот, она стремиться убить меня. – что? – я ору на виночерпия, потому что он идиот. Но лорд Блэквуд трактует это как попытку покуситься на его жизнь, лишив его возможности вовремя испить вина. – погляжу, ты стараешься себя вовсе не обременять. Не хочу разочаровать, но руки подарены Богами именно для того, чтобы что-то ими держать – подкатив глаза к безоблачному небу сообщил принц, опираясь на свой меч. Бен на это лишь сморщился. Висенья - предательница - тут же предпочла его руке руку брата, опоясав предплечья ладонями, укладывая щеку на окрепчавшее командирово плечо. –Хей. Как бы я не хотел дать тебе расслабиться- лучше скорее просыпайся – принцесса пробубнила что-то себе под нос, щурясь - жаркое солнце и духота импровизированного лагеря явно не способствовали прекрасному самочувствию – пехота оставляет лошадей на месте - к главному ходу вы пойдете на своих двоих. – вот дерьм... Ай! Пекло тебя дери, Дорианна! Мужи взрослее наблюдали за ними с лёгкими улыбками. Большинству они успели поднять настрой ещё на поле брани. Некоторых увидели лишь сегодня- и даже они смешков не удержали, смотря, как Блэквуд абсолютно ребячливо носится, стараясь догнать Сэнд, не выпускающую из рук очередной квадратик лукума. Под их ногами вставала пыль - вдыхая её, Висенья вспоминала редкие беззаботные вечера и утра их многострадального лагеря. Особенно вечера. Когда за день ни произошло ни одной попытки напасть. Когда мужчины готовили похлёбку из того, что осталось, скопом стоя у котла, стараясь не тревожить молодёжь. Самые горловитые принимались запевать смешные крестьянские песенки, абсолютно не попадая в ноты - и они, подорвавшись, разбивались на пары, выплясывая у разгорающегося костра с громким, заразительным хохотом. Гонялись друг за другом, играли в пятнашки, ловили ответный хохот мужчин, оставивших за морем своих детей, которые когда-то так же петляли вокруг них, подначивая вступить в игру. Лорд Ровуд проворно ухватился за беновы плечи. Дориана сложила руки в карикатурной благодарности, скрывшись за цветастые тканями палатки. – Боги, помогите мне. И это - бравая армия Вестероса, что будет представлена королю всего через пару минут. Блэквуд чуть не вмазался носом в траву, остановившись лишь с помощью всё того же Ровуда. Зная чего сира - до конца жизни мальчишка не отделается от подшучиваний. – прошу простить, Лорд Командующий! – скороговоркой выпалил лорд, поклонившись Дондарриону чуть ни в ноги. Мужчина прикрыл глаза руками, вновь молясь - на этот раз неразличимым шёпотом. – Сир Блэквуд, встать! Немедля, не позорить свой статус! « – каждый раз, когда он орёт, я готов наложить в портки, как в первый» - что ж, их приятель, столь любивший приукрашивать свои подвиги явно не врал. –сир Блэквуд – бедняга дёрнулся, когда его назвали дважды, выпрямившись струной – сир Ровуд, сир Ройс, сир Веларион - за мной, составите первую линию по колоннам. Висенья кивнула, первой выходя вперёд. Принцесса с Рыцарским титулом - мальчишки, которых отцы отпустили поглазеть на армию задирали головы, глядя ей вслед. Никогда она не чувствовала на себе взглядов такого толка. Восхищение. Не женственными формами и нежными губами. Не ухищрениями и подковерными играми. Силой. Юные мальчики, смотря на неё, восхищались её силой. Она крепче сжала эфес, желая шаг. Стройным маршем пехота открыла своеобразный парад - взгляд принцессы был устремлён точно вперёд. Рядом с ней шаг в шаг бесстрастно следовал Бен. Трибуны взрывались аплодисментами. На них смотрели тысячи глаз. Их всего двести. Они всего лишь пережили осаду. Их чтят так, словно они своими руками вырывали гортань у детоубийц. Музыканты отбивали ритм. Глашатаи объявляли имена, одно за другим. «Сир Роберт Дондаррион. Сир Эклэс Ровуд. Сир Кент Ройс. Сир Бенджикот Блэквуд. Сир Висенья Веларион.» Король надсадно закашлялся, встав, встречая своих героев. Они выстроились напротив центральной ложе - впятером, оставшиеся, радуясь возможности встать в тени, задали ряды приближающимся морякам. Люцерис под несдержанные крики спешился, отдав поводья золотому плащу. Визерис смотрел сквозь них. Не видел. Висенье плевать - на неё внимательно смотрели совсем иные люди. Алисента с истовым волнением. Эйгон. Хелена и Эдмонд. Матушка, братья и сестры - все они, поднимаясь следом за своим мужем, отцом, дедом сдержанно хлопали, переводя взгляды от неё к Люку и обратно. Отто кашлянул, привлекая внимание госудяря- Визерис встрепенулся. – приветствую всех!– грудной, хрипучий бас. Вряд ли его было слышно даже к соседним трибунам - плевать. Висенья его слышала – сегодняшним днём все дома собрались здесь, чтобы чтить защитников наших земель! Плевать на пот, ручьями стекающий по спине. На палящее солнце, лучи которого грозились застлать взор. Плевать на яд. Она стоит здесь. Смотрит на своего короля. Её король смотрит на неё - он горд, и она тоже. Ведь она не спряталась за стенами. Вышла вперёд. Взяла меч, отвоевала морям свободу, отвоевала своим людям возможности почить хлеба, а не умереть с голоду. Она не была принцессой, которым её желал видеть свет. Она была принцессой, которую желал видеть народ, и не жалела об этом ни минуты. Речь продолжалась - и окончилась громогласным трехголосьем. В одном из голосов она узнала брата, во втором - отца. В третьем деда - и по инерции припала на одного колено, с шелестом освободив меч из оков, протягивая его на руках к королевскому ложе. Под ногами копошились мошки, бегали муравьи, желая пробраться к шпорам сапог, изучить механизм. Зашуршали цветастые юбки - звук этот на мгновенье перекрыл остальные. Мужчины т женщины встали, начали глядеть по сторонам - то тут, то там женщины, девушки и совсем девицы протягивали бойцам венки. Висенья зацепилась взглядом за улыбку Хелейны - взяв под руку мать, она выбрала украшение, сплетённое из своих любимых белоснежных роз. – мы дарим Вам своё благословление на предстоящие бои, Сир. Всегда возвращайтесь домой живой – звонко, нежно пропела тётушка, кинув венок к ней в руки. Висенья тут же его поймала, широко улыбаясь. Теперь, когда их молчаливое бдение можно наконец закончить, она стянула с себя шлем, возгрузив венец на уплетенную косами голову. – обещаю, моя принцесса. Моя Королева. Кланяться в доспехах, даже таких нелепых - тяжко. Потому она лишь склоняет голову. Морской конёк блестит на её плаще - Хелейна указывает ладонью туда, где юное, прелестное личико улыбается и немо в громких пересмешках раскрывает рот в попытке привлечь её внимание. Тринадцатилетняя Джорджианна Ланнистер свесилась руку с венком к ней, явно огорчённая, что её успели опередить. – я сама сплела венок для Вас, Сир. Для вас и сира Дорианы – доверчиво повизгивает девочка. Джеймс морщится, убийственным взглядом намекая дочери прекратить балаган. Принцесса же, напротив, коротко, тепло улыбается. – благодарю. Это честь для нас, миледи. Девочка, удовлетворенная ответом, преспокойно уселась на своё место, с видом монашеской покорности складывая на коленах вспотевшие ладошки. Она сумела! Всучила своим кумирам дар, не зря мучила свою септу просьбами преподать особенный урок плетения цветами! И пусть отец был недоволен. Джорджианна была восхищена, и это главное для неё. Ей не светило поместье, не светит особенно нежный муж - все родовитые сыновья чванливых грандлордов скорее страшные уродцы, чем красавцы. И она ни за что не положит по своей воли голову на плаху брака, партии, сыгранной из корысти. Её отец может сколько угодно плеваться ядом и поучительно заявлять, что место женщины подле детей и мужа. Сегодня она увидела женщинах в первых рядах сильного войска, с подачи которого ей сшили прекрасное платье. Сегодня она поняла, что и себе сможет сыскать подходящее место, стоит только захотеть.

***

Поле воина, Турнирный Колизей.

Переодевали её в десять рук. Мелисандра коротко отдавала указания, спешно расстегивая доспех - рядом с большей расслабленностью доспехи стягивали с Дорианы. Птички Алиандры порхали по их небольшой палатке- за ними шлейфом тянулись легчайшие ткани и пряные ароматы масел. Дориана выйдет против своего соперника лишь третьим днём, сегодня же ей предстояло отсидеть в ложе сестры до победного. После - торжественный бал в их славную честь. Пирушка к окончанию голода. Не их голода, конечно. Но кто мешает устроить пирушку? Её тело мягко объяли шёлком - подъюбники из мягкого, словно вторая кожа фатина обнимали её облаком. Простое платье в цвет аккуратно сложенному на скамье плащу. Аккуратные изумрудные серьги. – наряжают, как девицу на венчание – просипела Дориана, откидывая шею, которую нежные ручки тут же принялись обтирать вначале влажными тряпицами, после маслами - Сэнд поморщилась и потребовала обтереть её заново, ведь не переносит на дух запах столь искусственный. Висенья часто за нею замечала - она терпеть не может ничего напыщенного, но держится с уверенностью королевы. Она не боится отдавать приказы. Не потому, что в случае излишней резкости ей придут на помощь - она была достаточно сильна, чтобы постоять за себя самостоятельно. На её счету множество турниров. Она не боится казаться грубой, прямо изъявляет любое свое желание и всячески потакает себе любимой, а не прихотям окружавших её господ. Она была принцессой в самом прямом понимании. В этом смысле. В другом же она была оборванкой - ругалась, точно сапожник, таскалась в мужском и ненавидела ароматические масла, предпочитая им запах живого тела, пусть оно потеет, пусть мироточит. Лишь краем глаза во время редких стычек Висенья видела, как жадно дорнийка дышит спертым воздухом едва успевшего пройти сражения. И, помнится, каждый раз удивлялась как в первый - принцессу от вечного запаха гари начинало мутить из раза в раз. – готово , Ваше Высочество – на неё нацепили тряпку, никоим образом не способствующую развитию у мужчин фантазии - металлический чокер крепил к себе кусок летящего, полупрозрачного фатина, собравшегося на груди широкими, драпированными полосами, ниспадающего по ногам шлейфом. Пояс украшала золотая змея, притаившаяся под грудью, опасно сощурившая глаза - кропотливая, невероятная работа известного дорнийского ювелира. – слава Богам – отошли от них почти одновременно. Зеркал, понятное дело, в поле не вывозили - приходилось доверять придирчивым глазам служанок. Мелисандре Висенья доверяла больше, чем себе - рассматривая её несколько минут, Сэнд кивнула, взгляд её выражал успокоительное « не так плохо, как мы думали». – как вы прикажете нам выбираться в этих тряпках на конец? – поджарое, загорелое тело светилось в редко проникающих сквозь пола палат солнечных лучах. Лицо выражало крайнюю степень недовольства - потянувшись к оружию, Дориана получила по рукам, и недовольство сменилось насупленностью малого дитяти. – обратную дорогу вы проделаете в открытых каретах, принцесса – строго проговорила старшая из пташек - уже женщина, на вид лет тридцати. Именно она имела смелость шлёпнуть Сэнд по рукам. Именно она её вынянчила - от того имела на это все права. Шатры раскрыли стражники - крайне презабавн подле друг-друга выглядели холодные южане и восточные дорнийские красавцы, решившие не обременять себя лишними слоями одежды. – только не говорите, что Вы прождали нас всё это время – и действительно, подле дерева, пред которым разбили женские переодевальни, толпились их дорогие друзья. И если Арис смирился с участью до темноты таскать на себе дублет, Бен всячески отрицал факт самого его существования, жестикулируя так, словно плечи ему ничего не стесняет. – слава Богам – Люцерис подлетел к ней на крыльях крайнего облегчения. Аррик едва удержался от того, чтобы не потрепать вихрастую макушку бывшего своего ученика. Он видел его ещё ребёнком, не успевшим оторваться от груди кормилицы. Теперь перед ним стоит статный юноша, свершивший великую битву. Было до дрожи приятно осознавать, что в этом есть и его заслуга тоже. – Сир Аррик – малец и сам не давал об этом позабыть, кланяясь в любом удобном случае. – Сир Люцерис – Каргилл с удовольствием перекатывал сладкое звание на языке, шкодливо улыбаясь – к чему явились, юноши? – сопроводить дам к их местам – дипломатично ответил Мормонт, строго зыркнув на Бена с пониманием - открой Блэквуд рот, начнёт крыть матом всё сот солнца до последнего мелкого камушка на поляне. Слава Старице, Бену и в голову не пришло тратить драгоценные силы, сжираемые узкими портками на какие–либо слова. В ложе они оказались через несколько десятков минут, наполненных искренним смехом - Люк, бросая в сторону покинувшей их компании прощальный взгляд, приоткрыл пред нею створки королевской палаты. Алисента, обернувшись к ним лишь на мгновенье расслабленно кивнула. – увидимся на балу – коротко чмокнув брата в обе щеки, принцесса подобрала юбки, пробираясь на своё место. Он же пошёл в сторону противоположную, где восседала его мать. – вот это перформанс. Я удивлён. – безмерно рада слышать, муж мой– Эйгон, словно читающий её мысли, протянул чашу охлаждённого. И день стал казаться ещё лучше - в кругу дражайшей родни, встречающей её после величайшего триумфа всей её жизни. Он мог оставаться таким до последней минуты- однако, пути Богов, как известно, неисповедимы. Гвейн выступил на свою полосу с повязанной по предплечью лентой, которую принцесса несколькими минутами ранее сорвала со своих волос, понимая, что на ней самой вечером сорвётся одна небезызвестная персона, сейчас прожигающая её спину глазами - всё же, Сандра убила на эту причёску драгоценный десяток минут, пренебрегая рукавами, не доведенными до идеала. Деймон, впервые за несколько лет решивший поучаствовать в турнире выступил на соседнюю полосу, сжимая копьё. Ещё тогда Висенья почувствовала, как неприятно липнут к платью вмиг похолодевшие пальцы. Предчувствие терзало, видимо, не одну её - королева, по левую руку от корой она сидела, мягко обхватила её ладонь своей, тревожно кусая алые губы. И они боялись не зря. Первым ударом Хайтауэр сумел приблизиться к тому, чтобы выбить Деймона из седла. По балке заскрежещил металл - отец выправился в последнее мгновение мод охи И радостные крики. И это ему явно не понравилось - уязвленная гордость подсказала извращённому разуму приём хитрый, мерзкий, однако, никем не запрещенный. Всего за секунды до страшного Висенья вскочила, поднимая следом за собой свекровь. – Гвейн! – слабо сорвалось с губ Алисенты. Отто напрягся, подзывая к себе сразу несколько золотых плащей, готовый в любой момент отдать приказ окончить битву. Ради сына он готов пойти на ухищрения, обойти правила. Древко копья заставило ноги хайтауэрского скакуна заплестись. Лишь в самый последний момент Гвейн чудом увернулся из-под удара - с громким ржанием под женские, полные ужаса крики и мужское задорное улюлюканье свалилась на то место, где рыцарь мычал от боли минутой ранее , туша тяжеленного животного. Эйгон вскочил следом - крепко сжал её руки. Отто где-то позади холодно приказывал вызвать мейстера, прекратить поединок. Рейнис опасливо оглядывалась га внучку под тревожным взглядом Рейны - Висенья, приложив таки одну ладонь ко рту с силой закусывала костяшку пальца, безмолвно роняя по бледным, словно полотно щекам крупные слезы. Лорд Хоберт оттеснил от неё и Алисенты сыновей последней, хватая их за плечи, почти таща к выходу - Эймонд и Эйгон, потратив на переглядки лишь доли секунды заняли их места подле короля. Руку Деймона подняли к нему, объявив его победителем тура. Синяя лента лежала под его ногами, и он, не стесняясь, втаптывать её в грязь. Что-то в глазах сестры, в их выражении, которым они окрасились, стоило ей бросить к их стороне семьи взгляд ,подсказало Рейне- она этого не простит.

***

то же время, Поле Воина.

– её Величество королева-консорт Алисента Таргариен! Немедля расступиться! – гаркал Кристон, рассталкивая любопытствующих слуг и не ушедших от своих палат и чаш вояк. Висенья шла следом за свекровью, сжимая деревянными пальцами юбки - за зря абсолютно, теперь промокли от беготни по росистой траве. И пусть. – где он? – мейстер поднял голову - под его рукой билось в мелкой дрожи знакомое тело – Боги! Её пытались задержать - не церемонясь, женщина растолкал любого, кто желал ей помешать. И тут же пожалела - слезы едва не навернулись на глазах, стоило ей увидеть ужасающую картину - рука... То, что называлось ею раньше пострадало больше всего. Мясо, кровь, белеющая кость. Асилента отвернулась, вывернула то, сто покоилось в желудке в услужливо поднесенный таз. Отто прикрыл обзор своей спиной, чертыхаясь - видно было по дрожащим рукам, как сильно он боялся за сына. – Вам стоит уйти – Хоберт с сожалением оглядел Лоде племянника. Висенья мотнула головой, не отводя от раны взгляда, раз за разом сглатывая желчь. – и не такое видела – просто ответила она, поблагодарив лёгким касанием к плечу. Взгляд её обратился к мейстеру – могу ли я чем-нибудь помочь? – только если Ваши руки волшебны и смогут успокоить его, Ваша Светлость. Мелисандра поспела в огромную палату как раз в этот момент. Висенья, обернувшись к ней - в толчеи дорнийка, всклочная по характеру, легко пробила себе путь - и кивнула. Цепи, держащие рукава, расстегнули за секунды - обойдя кушетку, принцесса схватила здоровую руку сира, и та, до этого что-то ищущая, тут же успокоилась. Пальцы сжали запястье до хруста - женщина едва поморщилась на это, мягко, успокаивающе улыбаясь. Глаза Гвейна лихорадочно блестели - и она не могла сдержать клокочущей ярости. – тише... Пожалуйста. Сир Хайтауэр, это приказ – Отто, вышедший Алисенту, сдавший её на попечение двум сердобольным септам помогал вместе с другими крепкими мужчинами удерживать конечности сына. Аррик встал за плечом Висеньи, сжимая руку стенающего. Тот перевел белёсые от боли глаза на сюзеренку, пересохшими губами зашептал что-то неразборчивое - белый, как полотно. – держите крепче – предупредил мейстер. Гвейн заорал. Так пронзительно, что затряслись балки - и Висенье вдруг стало так мерзко. Вокруг люди, которые едва его знают, которые после будут его позорить. Половина из этих людей натянули на себя чёрный. И, вероятно, считают Деймона умницей. Таргариен плотно стиснула зубы, даже радуясь, что Хайтауэр не растерял в бреду силы и жмёт её руку так, что грозится вот-вот сломать кость. Иначе она бы не стояла здесь. В последний раз столь испепеляюшую ярость она чувствовала, когда Грейджой решил, что имеет право поднять руку на её жениха. Сейчас эта ярость была в стократ сильнее - лишь потому, что направлен на была на человека, грехи которого ей доподлинно известны. Грейджой был зарвавшимся лордишкой. Деймон был принцем. Расчётливым. Он знал - нанести увечье на турнире можно, это в порядке вещей. Ему ничего за это не будет. Очередная попытка унизить Отто. Алисенту. Её. Не верилось , что единственной причиной столь мерзкого поступка была уязвленное гордость. Она приняла венок от Алисенты. От дочери Ланнистера. Не от семьи, которую сам Деймон таковой называет. Она чувствовала на себе его взгляд. Она знала, что он не оставит её поведение безнаказанным - просто потому, что ожидал от неё другого. После войны так точно. Просто потому что он желал «вызволить» её из клетки и посадить в новую. Где её голова будет поворачиваться флигелем туда, куда укажет ветром их с матерью мысль. Он решил забрать у неё то, что ей дорого за её неповиновение. – готово. – рука...? – не знаю, милорд Десница. Лишь боги могут помочь юноше. Если они будут милостивы - он сможет держать меч. Если же нет.... Отто сжал губы - Гвейн тихо постанывал. Висенья мягко гладила его по плечам, и вскинула голову, когда объявили, что больного нужно вернуть в замок. Десница желал поехать следом. – оставайтесь с королевой – понимая, что сир начинает впадать в бредовые грёзы , принцесса отошла, не в силах на него смотреть. В движениях мелькало что-то неестественное, механическое. Отто внимательно взглянул ей в глаза, растерянно сжимая протянутые ему руки – я поеду с лордом Хобертом, а Вы оставайтесь. Вы- лорд Десница, милорд. И нужны здесь. Мужчина опустил взгляд - пурпурные глаза леденели с каждой следующей секундой. – поезжайте. И будьте осторожны. Кивнув, Висенья махнула рукой - склонив головы перед десницей, Мелисандра и сир Каргилл отправились к конюхом - лошади должны быть готовы к приходу сюзеренки.

***

три часа спустя, Красный замок.

Хоберт едва уговорил её уйти - к тому моменту даже волосы пропахли настоями. Гвейна успели перебинтовать - с её рук он сделал несколько глотков макового молока, провалившись в тревожный сон. Лорд Высокой Башни заверил, что справится сам. И почти силой выволок её в коридорах, в которых приказов дожидалась её немногочисленная свита. Лиз Мандерли и Гвендолин отправились за ними следом - они не любили турниры, потому обстоятельство, произошедшее при первом дне оного стало для них своего рода подарком. В покоях , к которым они следовали по непривычно пустому замку уже были нагретые ванны. Служанкам было приказано выйти. Мелисандра и Гвендолин, пусть последняя и не была призвана в свиту для этого, решили сделать всё самостоятельно. Все втроём женщины и леди опустились в воду, блаженно выдыхая, первое время нежась, расслабляя мысли и тело. – я прошу простить, если оскорблю Вашу Светлость, но, кажется, принц Деймон поступил крайне бесчестно. Изящные пальчики Тирелл перебирали склянки с маслами - она только только вылезла из купальни, обернувшись образом плюша. – поверьте, этим Вы принцессу точно не обидите – запах гвейновой крови бил в ноздри даже сейчас. Он словно был везде - Висенья, не участвуя в разговоре, тепла руки морской губкой чуть ли не до крови. – абсолютно недостойное принца поведение – поджав губы, Гвен вновь спустила ноги в мутноватую воду. – мужчины всегда ведут себя так, когда их что-то обижает. Не мог же герой войны так просто простить, что пред ним чуть не одержали победу в первой же битве? – тогда он не герой, а подлец. Турниры- шоу, а не казнь обидчиков. Таргариен рассматривала под водой короткие ногти, вертела руки так, словно видела их в первый раз. Большой палец - он бросил её. Указательный - она врала ей. Средний - он дрессировал её, как скот. Безымянный - она продала её, как племенную кобылицу. Мизинец - они убили Лейнора. В дверь сдержанно постучали. Показалась макушка в чепчике. – Вам отдали приказ не появляться – лишь увидев служанку холодно уведомила леди Тиреллхолла, изящно откидывая влажные волосы на спину. – прошу прощения... У принцессы просят аудиенции... Говорят, дело важное. – кто? – до этого молчавшая, женщина подняла голову, наконец обращая внимание на происходящее вокруг. Вместо слов служанка, даже юбок не подобрав, прошлепала по плитам к купальне, подав в руки Мелисандре запечатанное письмо. Повертев его, дорнийка сняла жгут, разворачивая пергамент, вчитываясь в строки. –ao won't hae se udir – успевшая прилично получиться, теперь служанка не стеснялась демонстрировать знание Валирийского. –skoros's kesīr?– лениво перехватив записку, принцесса поджала губы, повертев её со всех сторон.

aōha humble servant iksis ēdrugī. Aōha dohaeragon iksis urgently jorrāelatan. Iksi waiting isse se godswood, kostilus ignore escort.

j. V

Написано явно женской рукой. Ещё и искусно, без единой ошибки - в чем- чем, а в родном языке Висенья разбиралась хорошо. Если она верно разгадала отправителя, то ему до такого уровня ещё далеко, значит... – Мелисандра, подготовь мне любое платье для прогулок. Девушка кивнула, поднимаясь на ноги - накинув на голове тело тонкий халат зашагала к выходу под пристальные взгляды оставшихся в купальных. Гвендолин помогла обьереться и побыстрее просушить волосы. – можешь оставаться в покоях сколько душа пожелает – пробормотала под нос Висенья, обернувшись к ней, но не поднимая взгляда. – благодарю, Ваша Светлость. – но будь готова получить от меня весточку. Я пришлю её любым мальчишкой , что гуляет под моей опекой. Поклонившись, Тирелл вновь спустила ноги в воду, открывая очередную баночку с маслами, желая послушать аромат. На постели её дожидалось простенькое изумрудное платье - именно в нём принцесса предпочитала прогуливаться во внутренних садах, когда работы никакой, а развлекать благородных фрейлин необходимо. – как думаешь, что им понадобилось? – дорнийка ловко шнуровала спину, туго затягивая тренированные мышцы, стараясь придать стану нужной изящности. – ума не приложу, Ваше Величество – сплошная парчовая юбка не нуждалась в разглаживании,в чем был её заметный плюс- наскоро вплетя в волосы нити жемчуга, Мелисандра добавила штрихами украшения. – что ж, значит, мне предстоит это узнать - косы всё ещё поблескивали не до конца просушенные влагой в лучах солнца – прикажи подать к ужину пирог с голубями и лимонные пирожные. Есть хочется - просто смерть. Ужасающий в своей насыщенности день выжал из неё все соки - прижимая ладони к раскрасневшимся щекам, женщина судорожно оправила слишком туго сидящий лиф, круто разворачиваясь к выходу. У её покоев старожилами стояли близнецы Каргиллы - и если Аррик лишь легко улыбнулся, приветственно поклонившись, Эррик не обратил на неё и капли своего внимания. Путь до богорощи был не близок. Однако это обстоятельство терзало Таргариен в самую последнюю очередь. Она помнила - когда покидала турнир, родичи преспокойно препарировали перепела, закусывая виноградом. Неужели Рейна не сумела выдержать картин кровавого побоища и отправилась следом за их каретами? Но к чему ей тогда подписываться именем Джейса? Связь этих двоих была секретом лишь для слепого - например, для Короля, способного что угодно простить отпрыскам старшей дочери. Для самой дочери, которая продолжала лелеять сыновей, пусть они даже ничего из себя не представляли. Мысли эти словно обухом ударили - остановившись посредине широкой галереи, Висенья подняла взгляд к белым потолкам - обернулась, словно ища причину своим нелестным внутренним монологами. Но не нашла ровным счётом ничего - лишь безжизненный глаза всех оттенков синего и фиолетового взирали на неё с картин, что покоили в себе лица множества родичей. Усмехнувшись, она продолжила свой путь, деловито сложив руки на животе. То тут, то там прошмыгивали мимо вечно молчаливые слуги твердыни - словно всех их лишили языка. Отец - настоящий, не номинальный - всегда на подобное улыбался, говорил, что так и нужно вести себя тем, кому повезло как-либо прикоснуться к великолепию жизни королевских отпрысков. Порывистый муссон ударил в лицо, стоило ей выйти на открытую башню - со стороны Узкого Моря веяло разряженным воздухом, пахло грозой. Полной грудью вдыхая, позволяя ветрам разметать аккуратно уложенные волосы, женщина направилась к крутым лестницам, ведущим к лабиринту богорощи, останавливаясь на сущие мгновения - чтобы взглянуть с выдающейся высоты на гладь, взрастившую её. Так уж вышло - она, как будущая наследница, не могла долго находиться в руках родных. Потому Драконий камень, как бы она не хотела его называть, домом никогда не был. Зато был Дрифтмарк со стальной выправкой Рейнис. Был и Красный замок с нежной заботой Алисенты. Обе резиденции неразрывно связаны с Великой силой глубоких вод. На подходе к лабиринту её встретил забавный босоногий паж - лорд Стронг мог покинуть их, но дух его чувствовался в его хитрых птичках. Зоркие глаза, широкие, обычно заискивающе улыбающиеся рты. – Ваше Высо... – стой здесь и жди. Выполнишь - получишь на пуд говядины и новые сандалии. – есть! – потрепав вихрастую макушку, так напоминающую ей о Джоффри, женщина ступила за импровизированную черту, боле не оборачиваясь.

***

То же время, турнирное поле.

– блестящая была победа – Рейнис поджимает губы, наблюдая, с каким аппетитом муж поедает радужного осетра, прихлебывая вино. Рейнира с отпрысками предпочла их покинуть. Эймонд и Эйгон вслед за дедом - десницей отправились к открытым едальным,что делает им честь. Дорогой кузен остался на своём месте, обдуваемый служками и кормимый руками дражайшей жены, каждую секунду бросавшей на них нетерпеливые гневные взгляды. – полагаю, дорогой муж, ты не до конца осознаешь, какой кровью нам может даться эта победа – цыкнула Таргариен, вдавливая в веки пальцы, словно желая забыть о том ужасе, что устроил сумасбродный зятек часом ранее. Внуки ликовали - один только Люцерис сжимал-разжимал кулаки. Единственный разумный, понимающий, чем это представление могло обернуться. Висенья могла казаться им сколько угодно безвредным созданием, однако факт оставался оным - у неё достаточно сил, дабы ударить с тылов. И она воспользуется ими. Если бы Деймон проделал свой извечный фокус с кем угодно другим, это действительно спустили бы с его покрытых кровью рук. За своего мальчишку же Висенья отплатит кровью. Гвейн Хайтауэр оказался слишком важным для неё. Не раз Рейнис замечала, как тот одним взглядом сдерживал принцессу от откровенно опрометчивых слов и поступков. В этом же случае сдерживать её некому. Возможно, это родовое проклятье - тск сближаться с личными стражами. – о чем ты говоришь, душа моя? – видят Боги, даже сильнейшая любовь к супругу не позволяет ей сгладить острые углы, обтачиваемые его близоруким добродушием. – Деймон идиот, раз решил, что попервой стоит проделать подлость с отпрыском высокой башни. – это турнир. Ти здесь всегда было место подлостям - не он первый, не он последний. Юноша просто помылся под руку, за что и был наказан. – как бы мы не оказались наказаны – изящно махнув рукой, принцесса безмолвно приказала подать ей охлаждённого настоя – одним днём мы позволили себе недооценить силу малолетней девчонки- и что получили? – Алисента Хайтауэр случай исключительный, свет моего сердца. К тому же, после показательной смены лояльности она не сделала ничего, что хоть сколько-нибудь смогло нам навредить. Рейнис смерила его скептическим взглядом из-под ресниц. Неужто супруг действительно не видит очевидного? Или просто не делает видеть оного, пока огонь не доберется к самой его бороде? – не смотри на меня так. И расслабься уже - всё же, мы развлекаемся. Отдыхаем - кому какое дело до рыцаря, увечившего руку? Как поранил - так и заживит, было бы место беспокойствам. – твоей внучке есть дело, Корлисс. В устах Рейнис замечание звучало, как приговор. Висенья заметно поднаторела в подковерных играх- принцесса не сомневалась, что она найдёт способ напомнить отчиму о его опрометчивости. – умоляю, дорогая. Она лишь девочка, изнеможденная войной - нашла способ уехать с неприятного ей мероприятия, и уехала спокойно, прихватив подружек – разводя руками, лорд Высокого Прилива нарочито указал на место младшей из внучек – как видишь, женщинам по нутру кровавые побоища малоинтересны. Скажи спасибо, что наши дражайший отпрыски сумели покинуть ложе на своих двоих. – просто запомни мои слова - глупость Деймона принесёт нам крайне пренеприятные последствия. Она уважала порочного принца за непокорность. За умение стоять на своём, за силу. И ненавидела за склонность ввиду всего вышеперечисленного равнять себя с Богами. Мальчишка рос копией своей взбалмошной матушки, таковым и остался. Даже будучи мужчиной не сумел он обуздать свой нрав. Рейнира всячески оправдывала и потворствовала супругу - самые дорогие королю люди, они могли рассчитывать , что за любым проступком последует мгновенная индульгенция. Двое баловней судьбы - Рейнис никогда не забывала, что они отняли у неё всё. Дочь, скончавшаяся в родах. Сына, убитого рукой жены, не умевшей держать в руках своё вожделение. Раз за разом глупцы наносили короне оскорбления. Изгонялись, чтобы вернуться через несколько лет в лоно семьи, принимающей их с распростёртыми объятиями. В кои-то веки вечно сдержанная в выражении негодования почти-королева понимала нынешнюю королеву-консорт - темноволосые мальчики даже с натяжкой не были сходи с её сыном. Они были прямым доказательством вопиющей государственной измены. В пекло, пусть племянница рожает когда и от кого пожелает, пускай. Она бы думала так - если бы средний из её сыновей не грозился занять Плавиковый Трон. Люцерис был чудесным юношей. Добросердечным, сильным. Его не коснулась грязь семейства, и силы свои он употреблял не в пример верно - тренировки и учения ладились, горели под умелыми руками. Будь его мать умнее, будь он сыном своего названного отца - Рейнис не выпускала бы ребёнка из рук, сделала бы всё возможное, чтобы он мог править своими землями. Даже сейчас он не терял зря времени - перебрасывали остротами с лордами, решившими попытать удачу в грядущие дни турнира, обонянием скорее приобретенным, чем природным, сражая наповал даже мужей в летах. Но мальчик этого не хотел. Мальчик не был её внуком - Эйгон Таргариен говорил правду, это видел каждый, чей взгляд не был помутнен. И сердце Рейнис болело от несправедливости - пока Корлисс всеми силами склонял Люцериса к морям, которые ему безразличны, девица, достойная занять его место и по навыку, и по рождению,наблюдала за этим со стороны лишь из-за того, что родилась без члена. Выгодная партия, стойкий дух, умение отстоять себя - Бейла была её гордостью. Посади её на плавниковый трон сейчас - она следит всё, как нужно, станет великолепной леди Прилива. Мысли прервал гонг - мимо прошелестела Рейнира, высокомерно подняв подбородок. Рыцари выстроились поодаль за трибунами - вернулись мрачными сыновья короля, ведя под руки Алиандру Мартелл и Арру Старк. Красное платье, красный плащ - внучка филигранно склоняла к себе любого, кто готов был слушать. Дорн, что не покорялся им десятилетиями, стал с радостью принимать любое королевское предложение. Поджимая губы, Рейнис сделала очередной глоток, равнодушно наблюдая за схваткой своего фаворита с лордом Карстарком. Красный - цвет мстительный. Дадут боги, месть будет столь же мелочной, сколь шутка её зятя.

***

То же время, Богороща Красного замка.

– ты пришла – Джекейрис на взводе - это видно. Держится так, словно он -стальное изваяние, хмурит посекундно кустистые брови, сжимает крупные кулаки. Рядом с ним на скамье - Рейна. В своём воздушном, летящем наряде, трогательная и прекрасная. Обливающаяся слезами- опухшие фиалковые глаза бегали от травинки к травинке. Висенья помнила, как успокаивала в детстве сестёр. Потому,повинуясь скорее инстинкту,чем личному желанию, не обратив на Джейса и малейшего внимания, подошла спешно к Рейне, приподнимая пальцами точеный подбородок. – Боги, что произошло? Ты поранилась? Что-то случилось на турнире? – девушка смогла смотреть ей в глаза не дольше пары секунд. Густо покраснев, вновь опустила взгляд, зарыдав пуще прежнего. Брат потер переносицу кончиками пальцев- подняв голову, Висенья одним только взглядом требовала объяснений самых подробных. – отойдём? – серьёзно спросил принц, словно собираясь с духом. Глаза сестры метались по цветочному узору её платья,цепляясь за детали- Таргариен уверенна, она в очередной раз думала о том, сколь простодушно Висенья продала семью ради капли тепла Королевы и своего супруга. Или просто желала успокоиться, сосредоточившись хоть на чём-то. Протянув ей платок, женщина встала с колен, последовав за старшим Веларионом, нервно пощипывая тёмные рукава. – теперь ты объяснишь, что случилось? – брат молчал. Мялся, доводя старшую сестру до состояния отчаяния с поразительной скоростью –Джейс... – Рейна беременна. Висенья так и застывает от одной только фразы. Оглядывается - потому что кажется, что они в толпе, а не в тихой богороще. Потому что кажется, что шёпот брата - надрывный крик, и его слышит каждый. Вот он ,топот ног - бегут стервятники, дабы растерзать их славную семью за это краткое признание. – кто... Кто отец? Она знает? Молчит. И снова хмурится - видимо, оскорблён. Висенья не понимает, почему? Неужели Рейна ему не доверилась? Или... Худшее читается в пылающих зеленью лесов глазах. – нет. Нет, нет, Боги, Джекейрис! – схватив юношу за грудки, принцесса сжимает их до треску – ты уверен? Отвечай! Он, может быть, и ответил бы сразу. Она не даёт - давит. – уверен или нет - не важно, Висенья, важно то, что нам нужна твоя помощь! Пожалуйста. – пожалуйста? Пожалуйста? О чём ты только думал?! Дрожат руки? Или дрожит расплывающееся зрение? Видимо, всё таки руки - Джейс нежно сжимает её ладони, старается успокоить. Касания возвращают самообладание, так опрометчиво потерянное от обухом ударившего, громогласного «беременна». Рычажки сжимаются, голова начинает вновь работать - механизмы крутятся , всплывают новые мысли, вопросы, сыскавшие ответы тут же. Брат пугается и нервничает, не ожидая столь длительного молчания или, возможно, не имея лишнего терпения вместо живой речи вслушиваться в шелест медленно опадавших листьев. Отпускает её руки, отходит, зарывается пятерней в густой шёлк волос и тараторит невпопад: – я не уверен, может, вино было плохо, нам бы лишь удостовериться, что всё будет хорошо. У тебя ведь должен быть лунный чай, девушки, которые его приносят - я знаю, в замке у тебя множество птичек. – что...? – хлопая ресницами, женщина осматривает выдающуюся фигуру – лунный чай? – о, можешь не объясняться! И не бояться, ни в коем случае - ты единственная, кому я готов довериться, в чьих глазах не опасаюсь увидеть разочарование,и ты не бойся. Дальше она слышала лишь отрывки. Отрывки шокирующие. Отрывки трогательные. – ты моя сестра. Моя и Рейны- все знают. И мы знаем, ты нас поймёшь, всегда понимала... Конечно поймёт. Должна, верно? Она старшая, и с детства её учили- ты стена, ты должна защищать. Кто-то целится в твоих родных? Бей первой. Кто-то называет братьев бастардами? Не стесняйся ответить. Кто-то посягается на честь сестёр? Рви глотки голыми руками. Ты ведь старшая. –...мы слышали, мы знаем что тебе недолго осталось мучиться. Матушка держит это в секрете, но ты знаешь, в нас хитрости поболе... О чем он? О каком секрете? Что ещё от неё можно скрыть? Ведь казалось, что больше нечего. Следующие слова бьют наотмашь. Лишают дыхания, выпускают из вырешеченных лёгких весь кислород. – матушка желает выдать тебя за Люка. И больше тебе не придётся выслуживаться пред всякой мразью. Вернёшься в лоно семьи, станешь наконец счастливой. Ты ведь тоже этого хочешь, верно? Я слышал пот ваши обязательные ночи - и, коль они не работают, значит, ты всячески содействуешь... – Джейс, тише – показать шок, показать ужас - значит компрометировать себя. Лишь долгие беседы с Отто научили её вовремя ловить нужные моменты – вам нужен лунный чай? В глазах напротив напряжение растаяло под на двигающейся радостью. Восторженно затряслись в едва сдерживаемой улыбке чужие губы. Словно с широких, чуть сгорбившихся плеч спал огромный груз от выказанной ею готовности содействовать. – Мы на одной стороне, Висенья. Я всегда знал это. Всегда знал, что всё это лишь напускное. Не представляю , сколько тебе пришлось пережить в этом аду. Но мы вызволим тебя. Матушке было трудно принять решение, я уверен... Но она сделала это. Ради тебя. Она верит, в Высоком Приливе тебе будет лучше. – Джейс, кажется, ты путаешься. Я не смогу быть кронпринцессой и леди одновременно. – в этом и заключалась сложность... Я уверен, матушка молчит, потому что не желает тебя расстраивать. Но к чему тебе королевство? Слишком сложная ноша для женщины, и без того пережившей ни одно лишение. Рядом с Люком, среди морей ты будешь счастлива, и сердца наши наконец смогут выдохнуть и успокоиться за твою судьбу. С Люком. Они хотят сделать её женой человека, которого она до десяти лет таскала на руках. Хотят сделать её женой брата, зная, что любовь к нему - единственное светлое, нетронутое, что осталось в ней. Деймон решил мстить не только увечьями на турнире. Деймон решил пробраться в самое её сердце. Он предупреждал. Она видела в нём отца, нежного и терпеливого, и до последнего не верила. Он требовал снять с себя зелёные тряпки. Он шептал на ухо, что она в любой момент может отравить в постели своего мужа и спаси их всех. Он рычал, что она стала слишком слаба, что Таргариены сильнее. Он не раз и не два заявлялся в её покои за эти несколько недель, спрашивая, отчего её реже видно на корте. Отчего она перестала прямо держать спину. Отчего прячется за спиной Алисенты, о которой нелестно отзывалась, кажется, совсем недавно? – Джекейрис, ты говоришь лишнее... Мы пообещали друг-другу молчать – Рейна находит в себе силы встать, подойти к своему любовнику, удержать его плечи, словно это поможет ему закрыть рот. – не бойся, душа моя. Мы можем верить ей, она не обидит нас. Леди Высокого Прилива. Раньше она думала об этом ненароком. После ей сказала Миссария - Ваша мать не пожелает дискредитировать власть большинства лордов, назначив наследницей Вас. Ваш отец не пожелает видеть следующим после себя Консортом отпрыска ненавистной зеленой суки. Верить не хотелось. Из-за этого приходилось действовать в пределах узкого грудка возможностей, который шептал ей на ухо терпеливое - «главное, не навредить семье». Она убивала, она желала видеть на троне мужа - чтобы обезопасить себя и детей. Но никогда, никогда у неё не было и в мыслях причинить ощутимую боль матери и братьям, отцу и сёстрам. Они её семья, кровь от её крови. Дом дракона останется в веках непобедим, если сам не начнёт пожирать свой хвост в акте ужасающего аутодафе. Уже начал. Она верила им. Знала, что войны не избежать - и при этом всё равно отчаянно верила. Они будут достаточно разумны, чтобы не уничтожить друг-друга, достаточно разумны, чтобы вести войну с достоинством и честью. Она верила ему - потому что помнила нежные руки, сжимающие её в теплых, крепких объятиях. Помнила слова, сладкие речи о том, сколь славно она будет править. Помнила полёты на казавшемся титаном Караксесе. Помнила тепло фиалковые глаз, помнила их танцы под луной в зале расписного стола. – Джекейрис прав – в подступающей истерике её улыбка показалась искренней - Рейна, желая успокоиться, расслаблено кивнула. Висенья сжалась - никогда раньше, смотря на своих родных, она не думала о том, как чудесно они могли бы смотреться в туго затянутой петле, узнай только остальные об их измене. Джекейрис не хмурится больше, кивком почти повелительным отпускает, взглядом просит позвать, когда вопрос будет решён. В его голове самый главный уже нашёл разгадку - мальчишка готовится стать наследником своей матери. Матери, которая с самого начала не видела её на троне. Продала её врагу, чтобы разбить его изнутри. Поощряла их с Эйгоном любовь, чтобы после её разбить. В осколки, которые больно поранят. Мальчишка готовится стать примерным пасынком своего отчима. Который поощрял их с Люком нежность. Чтобы после убить в обоих всё живое. В строптивой среднем принце, в непослушной старшей принцессе. Люцерис не выдержит. Люцерис сорвётся, сбросится с башни Мейгора охотнее, чем пойдёт под венец. И она тоже. Они. Вместе. Всегда вместе. Лабиринт сомкнулся за ней, и она, не видя ничего вокруг, впадая в состояние прострации, сонной нереальности шла вперёд, не замечая, как семенит следом за ней птичка Лариса. Смышлёный парнишка, кажется, сын конюха, вовремя понявший, как именно стоит нарабатывать власть и влияние, коли хочешь остаться сытым и в тепле. К покоям её они оба добрались скоро. Или жизнь спустя - проходя крепостную стену, Висенья думала лишь о порывах ветра, грозящих вот-вот лишить её любой гнетущей мысли. Она не была чиста на руку - но даже так была уверена, что в игру они играют честную. Лорды - чужаки разменная монета, так всегда было, так всегда будет. Семья разменной монетой никогда не была. Аррик старается задержать босого беспризорника у дверей, однако, словом рассеянный взгляд Таргариен пропускает его вперёд со строгим молчаливым напутствием. Мелисандра и Гвендолин весело распивают чаи - или вино, черт разберёшь, не сразу замечая, что в комнатах стало труднее дышать от копившиегося напряжения. – передашь записку лорду-Деснице в руки – шепчет Висенья так тихо, чтобы услышал только мальчонка. Вложив в одну руку свёрток, перевязанный алой лентой, во вторую она настойчиво про толкнула три золотые. Ребёнок, обомлевший от своего везения преданно уставился на неё, ожидая ещё приказаний. И она думает- стоит ли продолжать? Стоит ли рушить тот хлипкий мост, что выстраивался общими силами с таким трудом, почти нечеловеческим? Стоит. Либо она - их, либо они-ее. Это Джекейрис дал понять вполне ясно. – прямиком в руки. Чтобы никто не видел. Подожди, пока он как следует прочтёт, после же распорядись этой информацией как считаешь нужным. Болтливые языки порой стоят в разы дороже молчаливых, хранящих верность одному только хозяину. Хитро улыбнувшись, стервец игриво подмигнул, развернувшись на пятках, улепетывая восвояси - ему ещё нужно выспросить у отца подходящего пони. – всё в порядке, Ваше Высочество? – Аррик, взволнованный фривольные поведением черни,боязно протянул руку. Таргариен кивнула, оборачиваясь к широкому окну. – перепел ещё не готов? – скоро будет – отрапортировал рыцарь. Что ж. Видимо, пришло время повысить ставки. Ни Деймону, ни Рейнире нельзя боле находиться подле железного трона. Ни им, ни тем более их дражайшим отпрыскам. Слишком уж они заигрались.

***

Вечер того же дня, Бал в Честь Победителей на Ступенях.

Лиф платья сверкает самоцветами, словно роса в лунном свете. Висенья отдаёт танец за танцем, забываясь- её бальная книжица полнится именами. Супруг расписался напротив трёх позиций - оставшиеся предпочёл отсидеться на месте или занять у дрожайших родственниц. Бейла как всегда отдано всё внимание супругу, считая, что коли союз их законен, больше нет никакого смысла отдавать дань традициям. Всю себя можно смело отдать мужу. Люцерис подхватывает её на середине вальса, вырывая из рук незадачливого Бена. Тот чериыхается, и тут же перехватывает Дорианну, пришедшую на бал практически под конвоем из дражайших родственников и приближённых к ним семей. Принц Кайл предпочёл обделить их своим драгоценным вниманием, чем крайне расстроил дам всех возрастов и положений. – сегодня ты в ударе – на Люке бархатный дублет цвета морской волны с говорящей шёлковой вышивкой. Чёрная рубаха едва проглядывает сквозь - и крепится брошью с треглавым драконом. Он так вырос. В юношу, статного и красивого. Его глаза не потеряли озорства за столько лет безрадостных приключений, напротив - приобретённая серьёзность лишь подсветила живость их блеска. – ты прекрасно выглядишь. Он умело вёл её сквозь толпу, закручивал в пируэты, позволял расслабиться. Она не могла его потерять. – Благодарю. Ты выглядишь ещё лучше. Ослепительно, как и всегда – намёк на улыбку красит пухлые мальчишеские губы. – скажи, Люцерис – она понимает, беседа эта нужна. Она должна пренебречь собственной безопасностью ради него. Она сделает это не моргнув – ты ведь должен отправиться на Дрифтмарк после окончания турнира, верно? Брат мрачнеет. Старается держать лицо - и никак не может совладать с собой. – отчего ты решила заговорить об этом сейчас? – я вижу, что ты не желаешь этого. – так очевидно? – зал, кажется, с каждой секундой наполняется всё больше. Взрывается то тут, то там задорный смех. Юноши робко подают руки дамам, дамы чванливо обмахиваются веерами, предлагая им спросить разрешение у уже занявших их кавалеров. Гранд- лорды и их достопочтенные жены занимают беседами старших членов королевской семьи, позволяя молодёжи вести в самом укромном из существующих мест частные беседы. – очевиднее, чем ты можешь подумать. Как и очевидно желание матушки любой ценой навязать тебе титулы, к которым не лежит твоя душа. – я исполню свой долг, если так будет велеть слово моей будущей королевы – убеждённо, строго заявляет юноша, приподнимая её над землёй - шелка взлетают следом за ней. Она ловит на себе изучающий взгляд. – даже если сыновьим долгом твоим будет стать для меня мужем? Люцерис сбивается с ритма. Ловит его вновь через несколько долгих секунд - изысканный вальс теперь кажется форменным издевательством. – что за странные мысли? – не мысли. Каждая собака слышала, что мой брак висит на волоске - и матушка, видимо, решила сразу же подыскать мне более выгодную партию. Что будет ближе к дому. Люк не верит ей, это видно. Думает, что она решила разыграть его в отместку за подколки по поводу доспехов. И сбивается с собственного настроя, поняв, что ни один мускул на лице женщины не дрогнул. – ты не шутишь... Откуда ты знаешь? – птичка напела. – разве можно доверять твоим птичкам? Музыка замолчала, резко, звонко, обрывая выдуманный трос. Танцующие громко зааплодировали, скорее себе любимым, чем друг-другу. Отто лавировал меж лордов и леди, направляясь к ним с бокалами - к выходу сменил король, которому на ухо шептал что-то лорд Ланнистер. Висенья хмыкнула, поняв - план сработал как никогда хорошо. – совсем скоро мы об этом узнаем – поклонившись брату, Висенья круто обернулась - заскрежещили под стопами плиты. Лорд-десница с серьёзным, но от того не менее довольным лицом ,протянул ей питьё. Подключился старший дядя - на грани приличия обнял дражайшую супругу, лицо которой украшала неизменная любезная улыбка. Сестра изменилась во многом - но даже изменившись, отдав своё сердце человеку, который его не заслужил, она никогда не врала ему. Между ними не было недомолвок - Висенья всегда оставалась честна. И Люк так и остался стоять, ожидая, пока его подхватит волной чужого веселья. Остался стоять, думая об одном - способна ли матушка его так предать?

***

Ночь того же дня.

– ты опоздала. – приношу свои извинения – дочь явилась при параде, и Рейнира, предполагая, какая именно тема ожидает их, невольно поморщилась. Неужели стоило заставлять семью ждать лишь для того, чтобы натянуть на руки свои цацки? Корлисс поднялся со своего места, галантно предложив вошедшей присесть - в малом кабинете короля, в который их всех пригласили в столь поздний час, мест было не в пример чину,занимающему главные кресла,мало. Внучка отрицательно мотнула головой, предложение не принимая - Эйгон, скучающе рассматривающий томик сомнительной по его скромному мнению литературы встал машинально, освобождая супруге заветное место. Скованно поблагодарив, Висенья чинно сложила на коленах руки, рассматривая из-под опущенных ресниц сонные лица родичей. Королева явно была поднята с постели - об этом свидетельствовал не до конца сглаженный след на щеке и пребывающие в беспорядке, кое-как собранные волосы. Король внимательно вертел в руках точеную фигурку дракона, Отто, стоящий за его спиной незримой тенью едва заметно улыбался, преисполненный какого-то странного, сомнительного удовольствия. Корлисс,ни капли не обиженный отказом,и Рейнис, не понимающая,чего ради насиловать их просиживанием портков в полной тишине негромко переговаривались, бросая в сторону бывшей невестки косые взгляды. Бейла засыпала на плече Дейрона, Хелейна вышивала, умостив уставшие за день беготни ноги на пуфе. Люцерис стоял около Деймона, смотря в стену не своим взглядом - сосредоточенным, тёмным, матовым, словно замызганное стекло септонской кельи. Пахло свечным воском и потом. – позвольте поинтересоваться- где сейчас находятся старший племянник и младшая кузина? – Эймонд сверлил единственным глазом спину старшей сестры. Его разум, заточенный годами тяжких тренировок, замечал детали сразу. Услышав вопрос, Висенья на мгновенье замерла, едва удержавшись от усмешки. Рейнира же и виду не подала, что хоть что-то в нынешней обстановке её беспокоит. – велите им войти – прохрипел Визерис, махнув рукой - Алисента тут же привстала на ноги, укладывая обе руки на его предплечье, нежно поглаживая. Лорд Вестерлинг предложил Висенье выпить - вновь отрицательно мотнув головой, она принялась вертеть перстни на тонких пальцах, заторможенно моргая. – очередной цирк.Просто напомню - нам вставать с часом соловья– прогундел Эйгон, своим шёпотом заглушая скрип открывающихся створок. Джекейрис и Рейна шли рука об руку, не рискуя смотреть в глаза присутствующим. Сердце Рейниры упало. Следом за сыном и падчерицей семенил Орвилл, тёмной ночью нависая над ними. Кронпринцесса сама ловила слухи краем уха ещё на балу. Её сын и падчерица пребывали в незаконных отношениях, и следствием этих отношений, оказывается, стал ребёнок, растущий в чреве последней. Рейнира не верила. Потому что звучало смешно - она бы определённо сумела углядеть подобное под собственным- то носом. Не могла даже предположить, кто мог распустить ужасающий слух, порочивший доброе имя её драгоценных детей. И уж тем более не могла предположить, что отец отнесётся к пустяку так серьёзно. Она знала своих отпрысков, она с пелёнок воспитывала их. Рейна была самой нежной и благоразумной среди своих сестриц. Была послушной, идеальной дочерью, хрестоматийной принцессой, на которую был готовы молиться септы и учителя. Рукоделие, музыка, танцы - всё давалось ей легко и свободно. Черты её лица были нежны, румянец алел,как самый прекрасный закат. Нежен был и её характер - характер истинной леди. Безупречное королевское происхождение в купе со всеми ранее перечисленными обстоятельствами позволили им с Деймоном устроить её помолвку со старшим отпрыском лорда Мандерли в кратчайшие сроки, получив в своё распоряжение расположение Белой Гавани. Помолвка Джекейриса с робкой, божественно красивой Гвендолин Тирелл обещала ей простор и войско. Обещала ей победу. Судя по тому, как мрачнело лицо короля после каждого нового слова мейстера, Рейнира крупно ошибалась. Подняв голову, король принялся сверлить внуков взглядом, полным разочарования. – Кто-нибудь скажет наконец, что происходит? – вскинул брови Эйгон, мечась от отца к племянникам и обратно – ничерта не понимаю. – любовь моя – цыкнул Висенья, хватая его за руку. Мужчина, крепко её сжав, вернул ей напряжённый взгляд - изящные пальцы промокли и обжигали холодом кожи. – Сир Вестерлинг – голос Визериса был спокоен. Да, пронизан отчаянием и недовольством, болью и чем- то ещё. Однако, несмотря на это - спокоен – принесите принцессе лунный чай. И проследите, чтобы никто не пытался подслушивать нашей беседы. Сир Кристон взглянул на Рейниру с триумфом человека,давно ожидавшего скандала, по привычке зажимая эфес. Рейнира же, не обращая на него и малейшего внимания ,прикрыла ладонью рот, безмолвно плача. Рейнис уничтожающим взглядом пепелила Джейса, жалея, что позволила внучкам связаться с дрянной кровью. Корлисс , замерши в одной позе, так и не сумел отмереть. Эйгон присвистнул - Люк, уловив этот тонкий звук, презрительно фыркнул. Король обернулся к деснице - и дал ему отмашку. Алисента тут же пересела к мужу поближе, стоило отцу освободить место, и спрятала пылающие от стыда за чужой проступок щеки в его плече. – как вам известно, леди- протектор дома Тирелл явилась в королевские покои не иначе как сегодня по полуночи, со скандалом разорвав помолвку своей падчерицы и принца Джекейриса. В своей речи она заявляла, что ожидала иного - по её, я повторюсь, только по её словам нам известно, что кронпринцесса Рейнира обещала женщине титул леди-матери будущей принцессы-консорт. – интересно, как именно кронпринцесса Рейнира собиралась провернуть столь хитрый фокус – Эймонд выражался, абсолютно не боясь гневных взглядов дражайшего дядюшки. И лишь после заметил, что тот смотрит вовсе не на него. – полагаю, то был намёк на возможное наследование принцем Джекейрисом всех регалий наследника престола. – это измена, Лорд Десница – тут же ощетинился лорд Приливов, приподнимаясь на своём месте,решая до последнего защищать родню– кронпринцесса никак не могла позволить себе даже подобной мысли. Линия наследования уже давно обсуждена и не подлежит сомнениям. – изменой являются не слова. Изменой являются действия – холодно уведомила Рейнис – принцесса Рейна, Вам слово. Что можете сказать Вы о цели нашего импровизированного совета? Девушка упорно молчала. Мялась, сжимая-разжимая ночной халат. – доподлинно известно, что произошло, моя принцесса – король, сжимая веки кончиками пальцев, покачал головой – не стоит мучить девушку, что и без того измучилась. – и без того измучилась? – Люцерис вскинул голову . Едкость тона, которым сказаны были слова, могла соревноваться со слезами Лиса – речь идёт об оскорблении короне, не о частных муках девицы на выданье, от которой под самым венцом отказался жених. Висенья говорила почти шёпотом. Но шёпот этот расколол надвое комнатушку. – принц Эймонд, думаю, Вашей супруге стоит отправиться в постель – чаша весов преклонилась к изящным ножкам, проделывающим путь к главному столу – милой тёте не стоит рвать себе душу столь недостойными беседами. – это всё ты... – на судорожный всхлип отвлеклось лишь несколько персон. Джекейрис, чувствовавший, что тон, близкий к полубезумному, не несёт им ничего хорошего, Люцерис, не желающий отвлекать разрозненные мысли размеренным тоном Висеньи и Деймон, непозволительно внимательный к любым действиям младшей дочери. –...нам стоит принести свои извинения лорду Мандерли и леди Тирелл. Думаю, мы сможем обойтись малой кровью, если отправим принца и принцессу в отдалённые имения под присмотр доверенных людей, пока не уляжется недовольство... Знакомый шелест отвлек Рейнис от созерцания бессердечно прямой спины старшей внучки. – Рейна! – Бейлу удерживали крепкие руки мужа. Дейрон следил за происходящим с напряжением, в любой момент готовый защитить новоявленную, драгоценную жену от любой опасности. Тихая дробь шагов.Всё, что они успевают сделать - услышать тихий крик Алисенты. В последний момент Висенья оборачивается, схватив запястья обезумевшей младшей сестры. Рейна смотрит на неё, словно видит в пурпурных глазах напротив адское пекло, сжимающее в тиски даже праведников. Смотрит так, словно Висенья лично влила ей в глотку чай, лишив ребёнка. Деймон даже не думал шелохнуться. Джекейрис бросился вперёд - и был тут же остановлен Эйгоном, грубо оттолкнувшим его к самой стене. – разоружить её! – рявкнул приказ Отто, ощущая что-то сравнимое с дежа-вю. – Рейна, опусти нож– монотонно просит Люк, выставив руки вперёд, показывая, что он не угрожает ей. Безумный, лихорадочный блеск глаз юной Таргариен показал, что она не намерена никого слушаться. – ты убила его... Убила моего ребёнка – плача шипела она. Висенья едва могла удержать её руки, поражаясь, как в столь тщедушном существе помещалось столько силы – ты продала нашу семью... – немедленно прекратить! – Визерис, скорее утомлённый, чем напуганный, звонко опустил на плиты пола трость, не производя при этом и малейшего эффекта. Родичи боялись подойти. Им казалось, что любое неловкое движение может вызвать бурю. Белые плащи так же боязливо, сосредоточенно окружали сцепившихся принцесс. – я продала семью? – Висенья , словно спичка, зажглась от одного слова - искры – я исполняла свои обязанности со всём рвением. Чтила свой долг, отдавала дань жертвенности. Где же твой долг, Рейна? Где жертвенность? Рейнира мутными от слёз глазами отыскала Алисенту. Та неотрывно смотрела на неё ответом, вспоминая то же, что вспоминал каждый в этой комнате. Когда-то такие же слова положили начало внутрисемейной войне. Когда-то такие же слова дали трещину на полотнище истории величия Таргариенов. Всего лишь слова. Что же они сделают теперь? Руки Рейны сподручно задрожали. Дернув ими в последний раз, она разжала пальцы, позволяя кинжалу упасть. Тело её охватила слабость, глаза наполнились животным ужасом - по щеке Висеньи стекала кровавая слеза. Коль пытался схватить младшую принцессу, считая опасной - Корлисс опередил, мягко обнимая внучку, так много перетерпевшую в эти мгновения , за плечи. – пекло... Племянница! Смотри на меня! – Эймонд,вздрогнув всем телом, подхватил ослабевшую от неожиданной борьбы женщину подмышки, заставляя её повернуться на свет. Дейрон поднёс подсвечник ближе - и выдохнул расслабленно, поняв, что остриё задело только щеку, пусть и глубоко. – плакала твоя красота – постарался отшутиться Эйгон, у самого-руки тряслись. Деймон наконец решил вмешаться- и пока Рейниру удерживали крепкие руки Рейнис, он прикрывал собой пасынка и дочь, сверля взглядом младших отпрысков драгоценного брата. Эймонд нахмурился, почти сталкиваясь с дядей нос к носу. – держи своих псин на поводке, Деймон. И, не дожидаясь ответа, обогнул уже не кажущуюся такой страшной фигуру, открывая путь к выходу. Рейнис, не отвечая на неловкое объятие мужа, подведшего к ним с невесткой детей провожала взглядом гордую,несмотря на ситуацию ,фигуру старшей внучки. На языке щелкало противное «я же говорила». Стоило двери закрыться за ушедшими, король отдал приказ покинуть кабинет всем,кроме дочери. Рейнира тяжело вздохнула, оставив мягкие поцелуи на щеках своих отпрысков- и вздрогнула как от удара, когда Люцерис настойчиво оттолкнул её руки. Они остались одни. – отец... – именно ради этого я закрывал глаза на происхождение твоих детей, Рейнира? – не дав и слова сказать осведомился король, закрыв наконец глаза. И землю словно выбило из под ног.

***

Неделю спустя, порт.

– на Дрифтмарке тебе всегда будут рады, детка. Рейнис, что удивительно, потеплела к ней после сцены, произошедшей под покровом ночи в укромном уголке огромного Красного Замка. – спасибо – знать это - настоящая драгоценность. Потому что Дрифтмарк в этот раз отнимает у неё не только смурного деда и смелую бабушку, но и брата, теперь холодного, словно великая Северная стена. Говорят, его видели в покоях кронпринцессы. Говорят, он покинул их, громко хлопнув дверьми. Висенья на все «говорят» неверяще хмыкала, внутренне сжимаясь от осознания правдивости плодящихся как могильные мошки слухов - ведь Люк, покинув материнские комнаты, проплакал горько пол ночи на её плече, крепко сжимая в своих руках. – будь умницей и пиши чаще раза в луну,хорошо? – сейчас брат был спокоен, словно та скала. И беспокойство его выражалось лишь натянутой усмешкой. – ты тоже – в этот раз никто из родичей к ним больше не подошёл. Хрупкий мир рухнул. Родители не захотели даже дождаться её поклонов. Были заняты совсем другим - выцеловывали узоры на щеках детей, отправляющихся в дальнюю дорогу. Отосланных со двора. Джекейриса решено было отправить в Орлиное Гнездо, где за ним в достаточной мере смогут присмотреть леди Джена и её доверенные лица. Он тоже не смотрел на неё. С того самого разговора, произошедшего пару дней назад. «– я доверился тебе! – надеюсь, это станет для Вас уроком - не стоит доверять каждому. – ты рушишь нашу семью! Ты ввергаешь нас в хаос! Если начнётся война - она будет на твоей совести, кровь будет на твоих руках и руках твоей неуëмной жа.. Джейс не успевает сказать и половины того, что собирался -удар от неожиданности кажется сокрушающим. Щека, к которой в неверии прикасаются огрубевшие пальцы, горит огнём. – знай своё место, мальчишка – холодно молвит Висенья, в жесте крайней покорности складывая у живота руки – ты достаточно опозорил свой дом. И в том, что происходит сейчас, твоей вины больше, чем чьей либо ещё.» Рейна же грузилась с видом крайнего отвращения напополам с опустошенностью на корабли Хоберта - крайний гарнизон простора, Высокая Башня обещала ей тишину и защиту. Бейла будет с нею рядом, поможет справиться с потерей ребёнка, лояльный к обеим ветвям семейства Дейрон же сможет обеспечить женщин любым комфортом, который может им понадобиться. Висенья покинула набережную лишь тогда, когда яркие паруса, уносящие её родных превратились в едва видные точки на горизонте. Эйгон, всё это время молчаливо её дожидающийся, поддерживающе сжал тонкую ладонь, покрытую мозолями. И вместо сожаления, которое ожидал увидеть, узрел на родном лице с уродливой повязкой на месте неосторожного пореза зарождающийся триумф.

***

Месяц спустя, покои принцессы Висеньи Веларион.

– это было крайне жестоко – Алиандра расслабленно распивала дорнийское красное, перекатывая на языке кубики льда – не знала, что Вы так умеете. Донийцы предпочли использовать радушие королевской семьи подольше. А всё потому, что Дорианна,и без того героиня, одержала безоговорочную победу в турнире, снискав уважение среди рыцарей. Король, знающий о том, сколько скоропостижно недавним временем мир покинул один из белых плащей решил похлопотать над удачным устройством жизни юной леди, всё время и силы растрачивая на решение вопросов с её старшей сестрой, владетельницей вечно непокорного им полуострова. Висенья понимала, отчего такая прыть - королю, упустившему стол вопиющее преступление против нравственности, отославшему дражайшую дочь со двора на неопределённый срок было крайне тяжело прийти в себя и абсолютно нежелательно по кругу пускать в своей измученной голове одни и те же мысли. – я и раньше была жестока – приподняв подбородок, принцесса наблюдала за открывшийся под их террасой вид - Бенджикот, уворачиваясь от удачного выпада Ариса звонко смеялся, выставляя вперёд деревянную булаву, которой уже успел придумать имя. Чуть выше корта, над которым располагались отныне висеньевы покои, подаренные ей королевой за крайне сомнительные заслуги, в нише отдыхала чета Таргариенов, развлекая близнецов и юного Мейлора шуточными сражениями. Подле них восседали Старки, в виду недавно произошедших событий пожелавшие увезти Джехейру раньше положенного срока. – убийства ваши не были так жестоки, как проступок нынешний. Висенья поджала губы, укладывая ладони на живот, оставляя в сторону кубок. – в игре престолов ты либо побеждаешь, либо умираешь. Джехейрис вдруг обернулся, громко хлопнув в ладоши. Из тени ниши вынырнула очередная белая голова - Эйгон, громогласность которого была слышна даже отсюда, подхватил племянника на руки с игрывым хохотом. Чуть поодаль со внутреннего входа рабочие снимали гобелен развратного содержания - сир Кристон, пристально наблюдавший за этим, переговаривающийся при этом с миров Хайтауэром, прошедшим на поправку, пытался понять, как бы получше приладить новый гобелен. Вместо непотребств, развешенных ещё во времена Мейгора, Висеньей, Королевой и Лордом-Десницей было решено повесить знамёна семерых. Алиандра хмыкнула, отвлекая принцессу от созерцания картины крайне умиротворяющей, подталкивая окончить столь хлестко высказывание. Вместо этого женщина вновь подняла свой кубок, оборачиваясь к подруге. –так выпьем же за победу, Алиандра. Мартелл оскалилась. Зазвенел драгоценный металл.

***

Семь месяцев спустя, Солнечное Копьё.

Флорис узнала содержание краткого письмеца с чужих уст. Всю неделю она не покладая рук восстанавливала разрушения, принесённые штормом ужасающей силы. Кайл, не брезговавший всячески помогать своему народу, от того работавший в поте лица около неё авторитетно заявлял, что такого шторма узкое море ещё не видало. Дрифтмарк сообщал - ужаснейшей штормовой ночью благополучно разродилась принцесса Висенья Веларион, явив миру своего первого живорожденного отпрыска. Девочка, прекрасная, словно луна ,и яркая, словно само божественное светило, была на месте покрещена в веру, получив с уст родителей имя

Дейнерис Бурерожденна.