Эффект Соколофского (теперь с Эпилогом)

*** Они репетируют уже битый час. Но Чонгук, который всегда идеально просчитывает свои шаги и переходы в танце, сегодня ошибается раз за разом. Сегодня он рассеянный, а ещё невероятно злой. Раздражительный. Нетерпимый. Тэхён уехал на съемки следующих эпизодов для сериала, в который приглашен, как настоящая звезда, набирающая популярность сумасшедшими темпами. Он торопился. Он не мог дождаться встречи со своими новыми друзьями. Ведь Тэхён умеет дружить как никто. Гуки это знает. Лучше всех. Знает, что такое обожание, которое Тэ называет дружбой. Теперь оно достается не только ему. И слова Юнги в такие минуты всегда звучат эхом: кто не был в объятиях Тэхёна, тот не был в раю. От этих слов хочется только выть, или бить кулаком в стену до кровавых костяшек на руках. Чонгук нагружает себя в такие дни больше обычного. Вот и сегодня вечером он упросил Чимина остаться с ним в студии, чтобы выучить новый танец для фан-митинга. Который они ни раз обсуждали, но для которого всё никак не могли выкроить время. Чимин уже давно всё придумал. Он повторяет движения для Чонгука снова и снова. Терпеливо. Без всякого напряжения. Как будто весь день только и занимался тем, что ничем не занимался. Подумаешь. Утренняя репетиция. Запись в студии. Съемки. Утомительное интервью. Снова съемки для обложки журнала. И следом, еще репетиция с подтанцовкой в сольном номере… Да что перечислять? Обычный день. Обычного артиста. — Чонгук, ну ты что сегодня? Соберись! Для кого я это показываю уже в сотый раз? Чимин раздраженно толкает его в плечо. Он не хотел, чтобы получилось сильно и обидно, но получается как-то грубо и Чонгук буквально взвивается на месте. Вспыхивает, как сухая ветка от спички. — Да, отъебись ты от меня! — кричит он на всю студию. — Подумаешь, звезда мирового масштаба. Самый неповторимый, самый сексуальный, блядь, Пак Чимин. — Ты же можешь, — уже спокойнее говорит Чимин, чтобы погасить конфликт, который вырос из ничего, буквально на ровном месте. — Я же знаю. Но Чонгука уже не остановить. — Что ты знаешь? Нихуя ты не знаешь! Умные все внезапно стали. Чимин округляет глаза и начинает закипать. Мало того, что он ненавидит мат, ругательства, всю эту грязную нецензурщину, так в придачу Чонгук, кажется, забывает кто тут хён. — Замолчи! — он сводит брови к переносице. — Нехрен меня воспитывать, я не пацан тебе! Задолбали ваши нравоучения. — Чонгук! — Чимин хватает его за полу майки и накручивает её на кулак. — Хватит матом крыть! — Отъебись, — кричит ему в лицо Чонгук. Кажется, он готов заплакать от злости и отчаяния. — Ах, значит так? Отъебись? — Чимин делает несколько шагов назад. — Да, не вопрос. Сам иди к чёрту. Сам со всем разбирайся, если такой взрослый и умный. Если мы все недостойны Его Величества «золотого мальчика-макнэ»! Видеть тебя больше не хочу. — Чимин? — Чонгук вдруг замирает на полуслове. — Я не хочу с тобой больше разговаривать! Никогда! Слышишь?! Никогда! И не смей мне звонить! Он отступает, с ненавистью глядя Чонгуку в глаза, резко разворачивается и выходит прочь. Дверь следом за ним закрывается с таким грохотом, что дрожат окна в студии. Чонгук стекает на пол и закрывает голову руками. Потому что ещё он знает лучше всех, что Чимин ни в чём не виноват. Он срывается с места и бежит. — Чимин! Но Чимина нигде нет. Зато есть проливной дождь и холодный ветер. А еще темные и пустынные улицы Сеула. И Чонгук бредет по ним, пока не замерзает совсем, потому что куртка осталась висеть там, в студии, где они так нелепо поссорились. Чонгук засовывает руки в карманы и нащупывает мобильник. — Как же я не подумал. Дурак. Точно, идиот. Он набирает номер. В телефоне долгие протяжные гудки и никакого ответа. Он сбрасывает и снова набирает, потом ещё и ещё. Проходит много времени прежде чем на экране вспыхивает зеленый огонек. — Я сказал тебе не звонить! Ни здрасьте, ни до свидания. Чонгук съеживается, но не от холодного ветра, а от категоричного и жесткого ответа. Прогулка и дождь отрезвили его. Промыли глупые мозги. — Не бросай трубку, пожалуйста! — успевает прокричать Чонгук. — Чтобы ты сказал, как ненавидишь меня? — Нет. Нет! Это не так! — Снова кричит Чонгук, чтобы скрыть волнение, дрожь в голосе, подступающие рыдания. — А как? — уже без вызова в голосе спрашивает Чимин. — Я сам не знаю, что на меня нашло. Только не бросай трубку, Чимин! — снова просит Гуки. — Прости меня! Давай поговорим! — Ты где? — вместо ответа спрашивает Чимин. Чонгук оборачивается, с удивлением смотрит по сторонам. — На улице. — Я слышу, что на улице. Дождь идет. Где на улице? — Я не знаю. Я просто шел. — Посмотри по навигатору, назови мне улицу. Я приеду за тобой. — Хорошо, сейчас. Чонгук нажимает на ярлык навигатора. Экран телефон приветливо моргает и тут же гаснет. «Абонент временно недоступен». Проходит не меньше часа, пока он бродит по городу, вычитывая на указателях названия улиц. Чимин, наверняка, уже ушёл. Но это не важно. Чонгук все равно его найдет, разбудит если нужно. Чтобы извиниться. Выпросить прощение, если потребуется. Сегодня. Сейчас. Иначе просто сойдет с ума. А ещё сгорит от стыда. Не сможет утром посмотреть в глаза Чимину. Но Чимин никуда не ушел. Он так и стоит на нижней ступеньке у входа в общежитие, обеспокоенно всматриваясь в ночную завесу дождя. И сердце Гуки пропускает удар. Чимин ждал его. Под дождем. И даже ни на минуту не встал под навес, судя по мокрой насквозь куртке. — Что с телефоном? — спрашивает Чимин. В его голосе только беспокойство. — Я думал с ума сойду. — Батарея разрядилась, — виновато шепчет Чонгук. Чимин держит его за локоть и осматривает сверху донизу, как маленького. — Куртка где? — Там, — машет Чонгук куда-то в сторону. — Понятно, — Чимин распахивает свою, и Чонгук шагает в его объятия. Обхватывает за талию и прижимается — не оторвешь. — Прости меня Чимин, прости меня пожалуйста, — шепчет Чонгук, глотая слёзы. — Мне так стыдно. Я знаю, что ты не любишь, когда матом… — Не люблю, — Чимин серьёзен как никогда. — Мне так жаль, правда. Я даю слово, что больше никогда… — И ты, Гуки, прости меня, — Чимин внезапно прерывает его. — За что? — не понимает Чонгук. — Я не должен был упрекать тебя, сам не знаю, как вырвалось. — Чимин гладит его по волосам и с каждой минутой сжимает все крепче в своих руках. — Ты ведь и правда наш «золотой мальчик-макнэ». У тебя большое будущее. — Вы что сговорились с Тэхёном? — Чонгук чуть отдаляет свое лицо и смотрит на Чимина, — ты слово в слово говоришь то же, что и он. — Я не знаю, что про тебя говорит Тэхён, — Чимин почему-то опускает взгляд на губы Чонгука. — Потому что Тэ — это Тэ, а я — это я. Он ласкает его лицо взглядом, словно не может насмотреться и, вдруг, стыдливо опускает глаза. — Ты не замечал? Ты вообще, хоть что-нибудь замечаешь, Чонгук-и? Чонгук сконяет голову, пытается заглянуть Чимину в глаза, но вместо этого его взгляд тоже упирается в губы Чимина. — Я слышу, как бьется твоё сердце, — Чонгук улыбается и не перестает любоваться губами Чимина. — Или это моё? Они оба поднимают ресницы и их глаза встречаются. Чимин смотрит на Гуки так, что можно задохнуться от бури эмоций в его взгляде. Так смотрят только если… — Чимин? — только и может удивленно произнести Гуки. — Да, Чонгук, — утвердительно отвечает он. И это единственное, что может сказать Чимин сейчас, потому что большего всего ему хочется прикоснуться. Поделиться желанием. Почувствовать ответную нежность. — Долго будете мокнуть? — Хосок топчется на пороге в домашней одежде и шлепках на босую ногу. — Давно не болели? Скоро между прочим стадионный тур. Первый в жизни. Идите уже домой. Чимин берет Чонгука за руку и тащит вверх по лестнице. Они благополучно добираются до своей комнаты, и Чонгук замирает на пороге, не давая Чимину открыть дверь. — Так что там на счет одного индейца под одеялом? — Он замерзнет, — Чимин смеется, толкает его в грудь. — Только не сегодня. ***