Осколки, что искрятся на солнце

      Покупать кофе в автомате было сомнительной авантюрой. В десяти минутах ходьбы располагалось кафе, но пара начнется через пятнадцать. Что же выбрать — быть умной или быть счастливой?       – У кого там пара стоит? – бормочу себе под нос, залезая в телефон. Фамилия преподавателя, значащаяся напротив номера моей группы, не радует. – Блин… Походу всё-таки придётся заправляться жижей.       В маленьком скверике недалеко от университета почти безлюдно. Старый автомат с напитками популярностью не пользуется, поболтать не с кем, поэтому от скуки разглядываю кроны деревьев, колышущиеся на ветру. Наверняка листва успокаивающе шумит, но мне этого неслышно — плевки кофемашины перекрывают даже звук проезжающих вдалеке автомобилей.       – Сделай вид, что мы друзья и весело смеёмся.       Будто из-под земли выросший юноша пугает настолько сильно, что и закричать не успеваю. Рядом ни одной живой души не было, откуда он выскочил?       – Быстро, блядь. Иначе я твои кишки по этой железяке размажу.       Мои брови взлетают, пинаемые изумлением от такой наглости. Парень в странной, какой-то католической форме кажется смутно знакомым, но лицо почти полностью закрывает абсолютно не вписывающийся в общую концепцию стиля красный спортивный капюшон. Оторопевший мозг запоздало подсказывает, что это, по всей видимости, Итадори Юджи, только подросший, странный и с каким-то другим голосом.       Я смеюсь, хотя его дурацкая шутка меня не смешит. Наверное, увидел знакомое лицо и решил напугать, не иначе. Остался таким же придурком, каким и был в средней школе, только тогда я была влюблена в этого самого придурка, а он меня мягко, деликатно, но всё-таки отверг. Теперь же в мужчинах я ценю совсем другое, но рот всё равно раскрывается, активируя функцию трындеть без умолку, чтобы скрыть то ли удивление, то ли смущение.       – Мудрый выбор, – комментирует моё веселье бывший одноклассник. В голосе слышится ухмылка.       – Столько лет прошло с нашей последней встречи, а это самое умное, что ты смог придумать, Юджи? Видимо, моя красота, – перебрасываю назад давно отросшие волосы, рисуясь, – всё так же сводит тебя с ума. Какими судьбами? Кофе хочешь?       Несчастный автомат как раз харкнул последнюю порцию горячего молока в пластиковую кружку, и я наклоняюсь, чтобы забрать оплаченную кровными денежками пародию на арабику. Юджи облокачивается на жестяную коробку; капюшон чуть сползает, и я вижу черные узоры на подбородке.       – Татуировки набил, что ли? – уже в который раз за эту минуту испытываю шок. Даже рука чуть замирает, прежде чем передать горячий стаканчик мужской ладони. – Во дела. Ну рассказывай, как жизнь? Куда пропал? Где учишься?       Итадори подносит предложенное к краю капюшона, нюхает. Я забрасываю в автомат количество монеток, равное стоимости такого же напитка.       – Жизнь бурлит, – комментирует он со странным оттенком злорадства. Опрокидывает огненный кофе одним движением в рот, заставляя меня вытаращиться. – Завтра будешь здесь?       – Ээ… Да. У меня каждый день занятия.       – Совет за помощь. Не приходи, – Юджи распрямляется, резко ведет головой в сторону, будто что-то вынюхает. Потом делает движение шеей обратно. – Ну пока, куколка.       Итадори наклоняется ко мне и дарит грубый, покусывающий поцелуй на прощание. Он не прикасается ко мне руками, но я бы и так не вырвалась — губы жёсткие, твёрдые, будто высечены из камня, а происходящее слишком абсурдно и рациональным мышлением не осознаётся. Через секунду Юджи уходит, хохоча, как Джокер. Ему хватает трёх медленных подниманий и опусканий моих век, чтобы полностью скрыться из виду. Я будто во сне трогаю подушечками пальцев онемевшие губы, а затем зачем-то облизываю, чувствуя вкус дешёвого кофе и чего-то медного, похожего на кровь. Затылок начинает ломить, окружающий пейзаж плывет перед глазами. Я цепляюсь пальцами за металлический бок напиточного аппарата, а мозг способен гонять по кругу лишь одну фразу.       «Какого чёрта?» ***       Занятия временно проводились в другом корпусе — в главном неделю назад произошел взрыв и размещать в нём студентов было опасно. Мне было жаль попавших в тяжелую ситуацию оказавшихся там людей, но не радоваться своему везению не получалось. К тому же, друзей в самом университете я так и не завела, довольствуясь общением со школьными подругами, а значит, и переживать было не за кого.       Всё случилось на следующий день после нашей странной встречи с Итадори. Его совету прогулять я последовала непреднамеренно — меня мучила такая сильная мигрень, что не получалось принять вертикальное положение. Теперь же неприятная болячка выглядела как благословение потому что, во-первых, спасла мне жизнь, во-вторых, являлась доказательством правдивости нашего с Юджи поцелуя.       Старые чувства, так тщательно изгоняемые в школьное время, слава Богу, не вернулись, но их заменило жгучее любопытство. Почему он вёл себя так нетипично? В чём я помогла ему, просто вступив в разговор? Как он узнал, что в университете случится трагедия? Никто не смог бы предвидеть выход из строя достаточно нового оборудования в химической лаборатории. Когда я обдумывала всё в первый раз, на секунду решила, что одноклассник стал каким-то террористом, но, несмотря на все странности, это просто не могло быть правдой. Конечно, каким бы хорошим ни был человек, при разных обстоятельствах он способен на всё, но оправдательный вердикт Юджи вынесла не моя логика, а интуиция. Она обычно меня не подводила, и не было причин не доверять ей и в это раз.       У нового расположения места моей учебы было три неоспоримых преимущества: близость к съёмной квартире, хорошая кофейня на углу и кинотеатр, где предоставляли скидки по студенческому. Я решила скоротать окно между лекцией и семинаром как раз в последнем и теперь жалела об это решении — выбрать между двумя яркими, но бессмысленными по описанию фильмами было крайне сложно. Единственное, с чем не было проблем – теплый карамельный попкорн и большой стакан флет-уайта. Вкусная еда угрожала остыванием, пока меня терзала абулия, но помощь пришла неожиданно, откуда я и не ждала.       – Если ты ещё не решила, то крот-бензопила, – сказал Итадори Юджи прямо мне в ухо. – Привет!       Я втянула голову в плечи от неожиданного громкого звука. Парень похлопал меня по плечу и обогнул, оказываясь первее в очереди в кассу. Я разглядывала его без стеснения. В конце концов, пусть сам стесняется, это же он поцеловал меня недавно без спросу.       – Привет, Юджи. Сегодня не будешь заставлять меня смеяться?       –… оплата по карте. Спасибо! – он получил свой билет и развернулся ко мне. Смысл слов доходил до него не особенно быстро; озадаченность постепенно делала его похожим на енотика-полоскуна, у которого в водичке растворилась сахарная вата. – Ты о чём?       Я ощутила какое-то подобие брезгливости. Юджи был одет так же, как и в нашу первую встречу, но опять изменился, словно сбросив матёрость и харизматичность, исходившие от него во время недавней встречи. Он ломал комедию, не собираясь ни извиняться за ненормальное поведение, ни благодарить за выпитый кофе. Я обиженно стиснула в руках обнимающую бумажную ëмкость защиту от горячего. Больше не буду его угощать. Мне, конечно, всё равно, но мог бы хоть как-то прокомментировать произошедшее ранее.       – Забудь. Как дела?       – Да нормально, – почесал выбритый затылок молодой человек. – Рад тебя встретить! Если всё-таки выберешь крота-бензопилу, получится поболтать. Наверняка тебе есть, что рассказать!       Я задумчиво пожевала губу. Сердце радовалось, что больше не любит Итадори Юджи. Это будет легко. Всё равно не могу определиться.       – Звучит крайне мерзко. Идём!       – Надеюсь, под «мерзко» ты имеешь ввиду название фильма, а не болтовню со мной…       – Ха-ха…       Мои прогнозы сбылись. Происходящее в кадре у людей со слабым желудок вызвало бы тошноту, но мы с Итадори к таковым не относились, поэтому спокойно поедали попкорн и хихикали, указывая пальцем на особо страшных чудищ и сравнивая их с нашими бывшими учителями. Беседа навевала чувство, что мы всё ещë соседи по парте и видимся каждый день — мы обсуждали лишь нашумевшие мировые события и картинки на экране, будто нам нечего было рассказать друг другу о всех прошедших годах. К вопросам, возникшим у меня во время совместного кофе-брейка на прошлой неделе я не возвращалась, потому что не видела смысла — Юджи соскочил с них один раз и ничего не помешает ему сделать это во второй. Может, мне вообще тот поцелуй померещился. Вдруг разум решил закрыть старый гештальт, чтобы спокойненько перевести юношу из раздела «мамочки какой же он потрясающий» в отсек «да просто приятель, учились вместе.» В целом, перерыв выдался приятным. Мы легко встретились и легко разошлись, не став обниматься на прощание, и только сидя на семинаре я вспомнила про татуировки на подбородке.       «Наверное, просто тень от капюшона так упала». ***       У метеорологических станций был странный прикол — они вели записи о данных микроклимата в бумажном виде и считали свои талмуды крайне ценными. Я не разделяла их точку зрения, ведь прогноз погоды с температурой, влажностью и иными атрибутами можно преспокойненько посмотреть в интернете, но, к сожалению, в научной работе на данные сайтов опираться было нельзя, поэтому пришлось изрядно попотеть, выбивая пропуск в учреждение гидрометеорологии. Столбики чисел, которые приходилось переписывать вручную, навевали скуку и зевоту, поэтому спустя два часа я уже бежала за кофе, роняя шпильки. Только когда заветная пластиковая тара с дымящейся жидкостью оказалась в руках, я вновь почувствовала себя живой.       Глоток обжёг горло; я блаженно выдохнула, запрокидывая голову назад. Брюзжания старого дядьки-заведующего метеоархивом до сих пор звенели в ушах, и оставалось надеяться только на то, что поднимающийся ветер сможет их перебить.       Рука, держащая живительный эликсир, почувствовала лёгкость, потому что его у меня… Кто-то забрал. Я сфокусировала взгляд перед собой и разглядела Итадори Юджи, делающего мощные глотательные движения. Несколько секунд ему понадобилось, чтобы опустошить стаканчик, отшвырнуть его куда-то за спину и довольно выдохнуть.       – А с привкусом твоих губ эта штука еще лучше, куколка.       Я хлопала глазами, прося их перестать меня разыгрывать. Юджи предстал передо мной в одних только брюках и майке, которую обычно надевают под низ одежды. На лбу, скулах и подбородке — черные татуировки, запястья и бицепс охватывали набитые кольца, а на плечевых суставах четко виднелись плотно закрашенные круги. Я прикусила губу от восторга — значит, в тот раз мне не померещилось.       – Наверное, это потому, что этот кофе зерновой, а не растворимый.       «Беги, дура», – кричала каждая клеточка тела. – «Это не Итадори. Это не Итадори. Не Итадори!»       – Хочешь ещё? – спрашиваю, стараясь смотреть в глаза.       «У него, наверное, раздвоение личности. Как в книжках. Или даже раздвадцатичетырение! Я сошла с ума… Но когда ещё такое увижу?»       Лже-Юджи усмехается, склоняя голову набок. Его веки прикрывают глаза чуть сильнее, чем обычно, и от этого взгляд кажется томным. Оттенок радужки в свете закатного солнца походит на красноватый.       – Хочу.       «Просто не буду его раздражать, и он мне ничего не сделает. Наверное».       – Его готовят около пяти минут. У тебя есть время?       – У меня есть девять.       – Любишь точные цифры, да? Подожди здесь. Я принесу.       Убегаю, не дожидаясь согласия или отрицания. Немного страха и любопытство помогают переставлять ноги как можно быстрее, что в совокупности с криками на бариста помогает заполучить подарок для загадочного недо-знакомца быстрее, чем за пять минут. На обратном пути обхватываю стакан поплотнее, чтобы ничего не расплескать; ладони горят, предупреждая о появляющемся ожоге.       – Ты тут? Держи.       Широкая рука хватает напиток за дно; парень срывает зубами крышку и выливает кипяток в широко раскрытый рот одной беспрерывной струёй. Меня немного коробит такая техника питья — я считаю, что кофе создано для наслаждения, но эти мысли сразу вытесняются на задворки сознания. Я стою рядом с кем-то очень опасным и испытываю восторг по этому поводу, куда уж тут размышлять о благородных напитках. Конечно, мне ещё и страшно, но убегать я не посмею — любопытство не позволит, да и молодой человек сам ко мне подошёл, это невежливо как-то. Плюс, если он и правда псих, как мне думается, ничего не помешает ему убить меня, сделай я лишний шаг.       Юноша допивает напиток, сминая огромными ладонями каркас одноразовой кружки, чтобы выдавить последние капельки. На его лице написано удовольствие; я ожидаю благодарности, но, как говорится, держать карман надо было пошире.       – Никогда больше мной не командуй.       – Ладно, – моментально реагирую, пытаясь вспомнить, когда это я командовала. Наверное, когда велела оставаться на месте. – Пожалуйста, прости. Я не так выразилась.       – Умная девочка, – цокает языком и издает короткий, но громкий смешок. Времени мало.       – Спасибо, что предупредил тогда, в университете. Это спасло мне жизнь.       Псевдо-Юджи треплет меня по щеке, смеясь. У него слишком сильные пальцы, наверное, синяк останется.       – Молодец, что не воспринимаешь мою доброту как должное, куколка. Людишки часто этим грешат.       – Не только этим…       Он опять хохочет. Наверное, даже стендап-комики не имеют у публики такого успеха, как я.       – Ты весёлый. С тобой интереснее, чем с Юджи.       – Не ври. С мальчишкой ты тоже была очень оживленной.       «С мальчишкой… Считает себя старше Юджи».       – Откуда ты знаешь?       – Я всё вижу его глазами, – потягивается, выбрасывая вверх кисти рук, сложенные в замок. – А вот он моими… Ха-ха… Ха-ха-ха-ха…       Мне не нравится, что обозначенные им девять минут тратятся в основном на безумные хихиканья, но, видимо, такой уж он человек. Я совершенно забываю про научную работу и расчет данных. Вот он, мой исследовательский интерес. Прямо передо мной.       – Ты вторая личность Итадори?       Собеседник сгибается пополам. Его трясёт так сильно, что картина схожа с судорожным припадком. Звук буквально оглушает, будто на меня напала стая сумасшедших филинов. Он начинает ходить туда-сюда, издавая воющие хриплые звуки; я опасаюсь, что так можно задохнуться. Наконец юноша обхватывает виски ладонями, гася вибрацию хохота, и постепенно возвращается в подобие нормы.       – Я сам по себе, куколка. Он сам. Просто так вышло, что мы, – палец прижимается к губам, подбирая слово, а мой взгляд выхватывает новую незамеченную деталь — тёмный маникюр. – Мы соседи. Слово «второй» мне очень не нравится.       «Нарцисс».       Внезапно задорный оскал сползает с его лица, уступая место смеси досады и задумчивости.       – Как ловко ты перехватила инициативу в разговоре, – тон становится ниже, хриплее. Металлические нотки в нём отдают запахом крови. – Не думай, что ты самая умная, просто я… Давно ни с кем не болтал.       – Прости.       Поразмыслив, решаю сделать лёгкий поклон. Я уже извинялась один раз — хочу показать, что учусь на своих ошибках.       Рука ложится мне на плечо и давит вниз. Давит так сильно, что, наверное, кости могли бы сломаться под этим напором. Я падаю прямо ему в ноги, стëсывая ладони об асфальт. Парень смеётся.       – Посмотри на меня.       Пальцы ложатся мне на подбородок и задирают его, бережно фиксируя. Чувствую поглаживающие движения у уголка челюсти, это заставляет сглотнуть.       – Неплохо, – абстрактно комментирует самая глубокая версия голоса Итадори Юджи. Наверное, не зря его «сосед» считает себя старше. Я внезапно боюсь пошевелиться, пока он не прикажет. Давление оказывает не только рука. Что-то ещё, вокруг меня, сжимает всё мое тело, как пресс-машина.       – Ещё увидимся, куколка, –произносит он на прощание.       Я начинаю куда-то уплывать. Затылок болит так, будто по нему бьют кувалдой. Пытаюсь упереться всеми конечностями в покрытие тротуара, но оно всё время куда-то уезжает. Перед отключкой галопом проносится глупая мысль.       «Я обязательно тебя разгадаю… »