Осколки, что искрятся на солнце

      Отпуск – мероприятие, которое всегда заканчивается крайне неожиданно. Особенно остро это осознаётся в момент последнего споласкивания ног в не нагретой ещё солнцем воде, или при вызове баснословно дорого такси до аэропорта, или когда пишешь сообщение любимому, что ты благополучно прошла регистрацию на рейс и сейчас отключишь телефон. Выданная стюардом маска для сна приятной гладкостью обволакивает веки, погружает в темноту; всего каких-то шесть часов – и ты оказываешься… в отделении полиции.       Пластиковый стул неприятно прилипает к голому участку бёдер, что не скрыты под короткой юбкой. Это в совокупности с тихим шумом кондиционера немного приводит в чувство. – Устали после перелёта, мэм? – понимающе усмехается сотрудник правоохранительных органов. Шрам в уголке губ придаёт ему, рослому и широкоплечему, то ли мальчишеское озорство, то ли дополнительную толику мужественности. – А? Д-да… – растерянно шепчешь ты. – Извините, вы не могли бы подробнее объяснить, почему я здесь? – Потому что поисковая собака подала сигнал, – поясняет он. Огромный пёс с чёрно-белой шерстью, сидящий в углу, кажется, понимает, что речь идёт о нём и гордо высовывает длинный шершавый язык. – А это является основанием для инициации проверки на наличие у вас запрещённых веществ, ну и, само собой, составления протокола.       Такие сложные профессиональные термины не идут ему – мужчина выглядит так, словно любит во вне рабочей жизни короткие объяснения и похабные шутки. Указать на это ты не можешь – находишься не в том положении, потому смиренно разглядываешь его могучую спину в белой рубашке, пока он ищет что-то на стеллаже с документами. – И… и много времени это займёт? – невольно сглатываешь, стараясь не опускать глаза на уровень поясницы или, упаси Господь, ниже. Однако и боковое зрение всё фиксирует отлично. Этот коп явно не пренебрегает днём ног. – Сколько понадобится, мэм, – уклоняется от ответа, направляясь к пластиковой двери. Она, как можно догадаться, ведёт в смежную комнату. – Пожалуйста, пройдёмте.       Обстановка в соседнем помещении вводит в непродолжительный ступор. Здесь обнаруживается письменный стол, компьютер, тележка на колёсиках с пробирками и лотками в форме почки, вешалка с халатами, раковина, дозатор для мыла. Мужчина обращает твоё внимание на ещё одну деталь – тканевую ширму, за которой угадываются очертания смотровой кушетки. – Вам туда. Раздевайтесь полностью и ожидайте, я скоро подойду.       Его плечи мгновенно оказываются скрыты под белой медицинской одеждой. Слышится плеск капель воды. Проще было бы выполнить требования и поскорее освободится, ведь ты ни в чём не виновата, но тело отказывается двигаться с места. – Прошу прощения, но зачем это?       Полицейский закрывает кран локтем и оборачивается к тебе. Рукава рубашки и халата сейчас закатаны до локтя; широкие и – ты уверена – очень тёплые ладони промакивают оголённые предплечья бумажным полотенцем. – Вы ведь и сами всё понимаете. Осмотр ваших личных вещей никаких результатов не принёс, и я должен проверить, не провозите ли вы наркотики… Где-нибудь ещё.        Он пытается выглядеть серьёзно и невозмутимо, однако черти в тёмных радужках пляшут, как обезумевшие. Чувствуешь, как щёки вспыхивают за долю секунды. Хочется приложить к ним холодные пальцы, но нельзя терять лицо. Странно, что люди, не совершавшие никаких преступлений, испытывают нечто подобное, правда? В чём же причина этих ощущений? – Я… Извините, господин… – Фушигуро Тоджи, мэм. – Да, я помню… Вы же, – закусываешь губу, – Представлялись. Господин Фушигуро Тоджи, вы уверены, что это в вашей компетенции? Насколько мне будет дозволено судить, задержание и обследование проводят разные должностные лица. – Пожалуйста, – повторяет он. Если бы ты знала его, то, наверное, подумала бы, что он теряет терпение. – Пройдите за ширму и снимите одежду. У меня куча дел сегодня.       Наверное, пререкаться с представителем закона не в интересах подозреваемого. Особенно, если он не хочет стать обвиняемым. Ты стягиваешь топ через голову, уже не беспокоясь, что повредишь укладку – после шести часов в самолёте от неё ничего не осталось. Юбка так же отправляется на табурет. В какой-то степени освободить вспотевшую кожу от одежды оказывается даже приятно. – Возвращаясь к вопросу о том, почему все манипуляции провожу я, – извещает Тоджи, заходя в этот укромный смотровой уголок сразу после того, как ты устроилась на кушетке в коленно-локтевой позе. – Я как раз-таки сотрудник лаборатории. Просто все патрули на данный момент оказались заняты, а работать в аэропорту тоже кому-то надо. Ну и собаки меня любят…       Звук выливания геля из тюбика мерещиться непристойным. Непонятно, как это могло случится, но вот руки в синих перчатках уже приближаются ко входу во влагалище. – Мэм, разведите ноги шире. Ещё, ещё… Вот так хватит. Расслабьтесь, я не сделаю вам больно. Его голос с каждой буквой становится всё ниже и ниже. Система вентиляции работает исправно – только что тебе было жарко, а теперь по позвоночнику бегут мурашки. Ты стараешься не концентрироваться на обильно покрытых смазкой пальцах, но быстро понимаешь, что игнорировать такое не получится. Они обследует внутренние стенки медленно, тщательно, не доставляя никаких неприятных ощущений. Бёдра пытаются скреститься сами по себе, но не занятая ладонь быстро их останавливает. Мужчина не спешит её убирать, фиксирует позу бережным обхватом внутренней стороны, близко ко входу в самую интимную часть тела. Время будто назло замедляет свой ход, а может, просто сотрудник не хочет никуда спешить, хотя уверял, что у него куча дел. – Расслабьтесь, – успокаивающе советует он. Почему-то его словам хочется подчиняться. – Мне нужно попасть немного глубже.       Куда ещё глубже? Его пальцы и так уже погружены по костяшки, двигаются по ноющему влагалищу неспешно, обстоятельно всё изучая. Вскоре становится понятно, что имелось ввиду – подушечки упираются в шейку матки и оглаживают её, вызывая странные ощущения. Хорошо, что геля на них предостаточно – более того, тебе кажется, что его количество как будто бы увеличилось. Смазка явственно ощущается у входа и даже на половых губах. Тоджи, похоже стремится занести в протокол самые точные результаты обследования, поэтому проверка пока что не заканчивается. Мужчина, наконец, извлекает руку, но это совершенно не означает окончание исследования. Спустя мгновение она уже вновь между твоих ног, обхватывает их под другим углом так, что участок выше запястья упирается в клитор. Пальцы теперь не щадят тебя – дырочка так и сочится соками, а значит, можно ввести их сразу на всю длину, не опасаясь последствий. Ты давишься вдохом, еле успеваешь закусить щёку, чтобы не застонать. Желание потереться об основание ладони ошеломляет тебя саму, но, конечно, ты не будешь этого делать. Это всего лишь стандартная процедура, и вскоре она подойдёт к своему логическому завершению. – Вам ведь не больно, мэм? – осведомляется лаборант. Его голос такой волнующий и мягкий, будто он шепчет тебе пошлости в самое ухо. – Н… Ммм, нет. Всё в порядке… – Вы достаточно влажная, – хмыкает, плохо скрывая издёвку. – Так что я не наврежу вам, не переживайте.       Ты краснеешь ещё сильнее, хотя и без того бы могла сойти за варёного рака. Прячешь лицо в сгибе локтя, опасаясь, что осматривающий это заметит. Ягодицы теперь торчат ещё выше; тебе чудится, что мужчина присвистывает. – Здесь всё, – говорит он, убирая руки. Промежности становится холодно, и ты со стыдом понимаешь, что кольцо мышц сжимается само по себе, пытаясь удержать пальцы. Это не то, что положено испытывать женщине, находясь наедине с человеком, просто выполняющим свою работу, но чёрт… Зачем тогда он, такой мускулистый и привлекательный, осязаемо сверлит взглядом твою задницу?       Ты ожидаешь приказа подняться и одеться, но слышишь только щелчок открытия флакона с гелем. Поверить в это сложно, поэтому голова оборачивается назад, Полупрозрачная субстанция льётся на синие перчатки; Тоджи созерцает происходящее с самодовольной ухмылкой.       Рука – мокрая, немного липкая – ложится на ягодицу, оттягивает её в сторону. Ты компульсивно дёргаешься, пытаясь вырваться, и чувствуешь нежные лёгкие поглаживания на коже. Это не по правилам, но ему всё равно нужно тебя осмотреть, верно? Лучше такая обходительность, чем неприятное равнодушие. – Всё будет нормально.       Фаланги массируют анальную область, будто предупреждая о том, что сейчас произойдёт. Наверное, стоило догадаться ещё в тот момент, когда та собака залаяла. Тогда бы ты была подготовленной, а не такой растерянной, дрожащей… И возбуждённой.       Кончик указательного пальца оказывается внутри. Ощущения необычные, но никакой боли нет. Ты думаешь о том, что лучше бы этому всему поскорее закончится, ведь так можно окончательно потерять себя и опустится до всего, чего угодно. – Терпимо?       Пока да. Пока что ты можешь сжать свои собственные кулаки, чтобы не потрогать пульсирующий клитор. Хотя прикосновения мужчины были гораздо желаннее. – Мэм?       Ты тяжело вскидываешь голову, киваешь, как болванка, и роняешь подбородок обратно на предплечья. Сзади слышится смешок. – Я вас понял.       Бережные движения становятся смелее. Палец введен только наполовину, но кажется, что в тебе уже минимум два. Чувство растяжения не доставляет ничего, кроме удовольствия, и ты бы хотела поразмышлять, когда это успела стать такой чёртовой шлюхой, но мозги постепенно плавятся, тают, как и смазка на разгорячённой коже. – Я осмотрю внутреннюю стенку через другое, – Тоджи запнулся, и тембр из-за этого стал ещё ниже, – Отверстие. Так будет меньше дискомфорта.       Он не дожидается согласия – наверняка и так его видит в носящихся по телу мурашках, выгнутой пояснице, трясущихся руках. Ты вроде бы не пила алкоголь в дьюти-фри, так почему же совсем не можешь себя контролировать? Момент, когда руки покинут твоё тело, неподдельно страшит. Кто знает, может быть ты действительно будешь умолять его поисследовать тебя ещё немного.       Обе руки теперь оказываются внутри, что-то ищут, гладят твою влажность, вызывая круги перед глазами. Неспешно, раздражающе-аккуратно. Ты не улавливаешь момент, когда толкаешься тазом назад, подаешься на них, но Тоджи видит его чётко. – Какая вы потаскушка, мэм, – смеётся он, убирая такие нужные пальцы.       Хочется хныкать, но губы позволяют сорваться с них лишь судорожному обиженному выдоху. Ухо ловит звук снимаемых и бросаемых прямо на пол перчаток, щелчок крышки смазки. Мужчина быстро растирает её в ладонях – видимо, чтобы разогреть; кисти ложатся рядом со входом. – Не переживайте, мэм. Сейчас я сделаю с вами то, чего вы так жаждете…       Он не врёт – вводит сразу несколько пальцев внутрь, и ты, скорее всего, помогаешь в этом, поддаваясь навстречу. Сложно осознать происходящее – мысли не собрать в кучу, голове пульсирует лишь слово "хочу". Жар грубоватых ладоней, не спрятанный теперь под перчатками, ощущается в разы лучше. – Вот так, да… Принимай меня…       Мокрое влагалище издаёт пошлые хлюпающие звуки, пока Тоджи безжалостно трахает тебя руками. Ты улыбаешься, ведь теперь можно не прятать захлёстывающее каждую клеточку тела наслаждение. Большой палец сладостно-приятно массирует анальное колечко, и впору удивиться, как это лже-полицейский умудряется быть одновременно таким резким и нежным. С каждым толчком стоны становятся всё громче и громче; каждый твой нерв сгорает в этом безумии. Ты сама насаживаешься на пальцы; кушетка поскрипывает от колебаний. Голос Тоджи низкий, вкрадчивый; он создан для того, чтобы подталкивать к оргазму. – Хотел подбросить тебе вещества, чтобы склонить к сексу, – сознаётся он, прерываясь на краткие вспышки восторженного лихорадочного смеха. – Кто ж знал, что ты окажешься такой шлюшкой, дающей первому встречному…       Ты с трудом приподнимаешься на локтях, запрокидывая затылок. Пусть все в этом чёртовом полицейском участке при этом чёртовом аэропорте услышат, как тебе хорошо.       Мужчина неожиданно прерывается, убирает одну руку, но усиливает в качестве извинений интенсивность анальных ласк. Ты поскуливаешь от пустоты – почти погрузилась в пучину удовольствия, а тут такой облом.       Тоджи расстёгивает брюки нервно, дёргано. Он не удосуживается снять их до конца или хотя скинуть лабораторный халат, чтоб не мешался. Миг – и твой вход растягивается ещё больше одним плавным толчком. Фушигуро кладёт руку на подвздошные косточки, тянет на себя, намекая подползти к краю кушетки. Ты послушно пятишься назад, отталкиваясь икрами. Его бёдра соприкасаются с твоими; два рваных движения – и тебя выкручивает, пробивает сотнями маленьких молний. Конвульсии заставляют подскочить, выгнуться, подобно кошке, прошептать имя бесподобно-великолепного мужчины. Это было последнее, на чём смог зафиксироваться твой несчастный сожжённый дотла мозг. Потом Тоджи принялся за дело, и ты как будто перестала существовать.       Непристойные звуки быстро заполнили полицейский участок. Ты, может быть, вопила, а может сипела, став слишком чувствительной после оргазма и потеряв голос. Тоджи ровно дышал, беспрерывно хвалил тебя и толкался так сильно, что кушетка грозилась развалиться. Бешеная амплитуда не позволяла даже моргнуть; глаза беспомощно закатывались. Мышцы сжимали пальцы и член так сильно что, наверное, могли бы раздавить.       Тоджи кончил быстро; ты дёрнулась, когда почувствовала горячую сперму внутри. Это стало последней каплей – второй оргазм захлестнул тебя спустя несколько минут после первого. Всё тело развалилось на части под натиском этого безумного, ошеломляющего наслаждения и не собиралось восстанавливаться. Ты пришла в себя только в объятиях Тоджи; он горделиво фыркал, похлопывая тебя по щекам. – Эй, милая мэм. Очнись, пора уматывать, пока нас не засекли. Продолжим дома…       Он заиграл бровями, перехватил тебя поудобнее, прижимая к груди. Ты рассеяно кивнула, заболтала носочками стоп в воздухе, показывая, что готова стать на пол. – Ты совсем с ума сошёл, Тоджи… А если бы нас поймали? – Кого это нас? Меня, лучшего профессионального наёмника, с любимой женой на руках? Что за бред... Давай-ка я тебя одену.       Широкие ладони вмиг натянули на бёдра юбку, огладив напоследок изгибы. Ты уселась на табуретку, переводя дух. Перед глазами всё плыло, куда-то ехало, растекалось, вибрировало. Навряд ли это последствия сложного перелёта. – Эй, Тоджи, – пробормотала ты, покорно поднимая руки вверх, чтобы твой муж смог натянуть на голую грудь топ. – Ты вскружил мне голову… – О да, я вижу. – Но больше так не делай. Когда мы говорили о новых ролевых играх, я представляла это немного по-другому.       Ты полетела куда-то в воздух и очутилась перекинутой через могучее плечо. Тоджи звонко шлёпнул тебя по ягодице, направляясь к выходу. – Что ж ты меня тогда не остановила, милая? – он облизнул шрам на губе острым кончиком языка. – Скулила тут, как течная сучка…       Кажется, все остатки крови, что не успела вскипеть в венах во время безумного секса, сегодня достанутся щекам. Никакой тональный крем, особенно подстёршийся, не в состоянии такое скрыть. Но после того, как твой муж выкрал тебя из аэропорта и отымел в чьем-то чужом кабинете, стесняться стало нечего.       Ты чуть не врезалась головой в косяк, пока болталась на плече в такт шагам, но большая ладонь вовремя успела обезопасить макушку. Пёс, ожидающий вас в смежной с процедурным кабинетом комнате, радостно тявкнул. – Домой, Кон, – скомандовал Фушигуро, и огромная чёрно-белая туша тут же вскочила на ноги, готовая следовать за своим хозяином. – Мы пойдём через парадный выход? – зевок самовольно встрял в середину предложения. – Ты хоть халат сними, Тоджи… – Зачем? – дверь, пнутая ногой, скрипуче отворилась. – Я в нём такой красавчик-доктор. Используем потом ещё.       Ты хихикнула, представляя, как выглядит несходящийся на крепком теле белый короткий халат, из под которого торчат голые волосатые ноги. – Боже, где были мои мозги, когда я выходила за тебя замуж? – Давно известно, что они отключаются, когда ты видишь меня, милая, – он громко хохотнул, совершенно не боясь привлечь общественное внимание. – И думать начинает совсем другое место. – Может быть, поставишь меня? – Да мне не тяжело. Лучше бы поблагодарила меня, а не ебала бошку. Я так соскучился…       Ты опёрлась обеими руками о шею, выпрямилась, чтобы иметь возможность дотянуться до любимых губ. Короткий поцелуй получился особенно звонким. – Прости. И я скучала, Тоджи. И… Спасибо. Так меня из аэропорта ещё никто не встречал.