Осколки, что искрятся на солнце

             Театр был пафосным. Огромное старинное здание, ежегодно сжирающее весомую часть городского бюджета для поддержания своего великолепия. Заказчик Тоджи тяготел к таким местам, поэтому и встречу назначил здесь. Тоджи же было плевать. Он не сразу понял, что под словом «костюм» имелась ввиду не тренировочная одежда, потому сейчас был лишь в брюках и простой белой рубашке, а не в галстуке-бабочке, как того требовал временный босс. Сочетание старинной помпезной архитектуры и новейших видео-транслирующих технологий не особенно впечатлили мужчину, поэтому, ожидая встречи, он даже не крутил головой. Просто стоял, подперев стену, облокотившись на какую-то вычурную лепнину.       Эти шесть месяцев выдались не самыми весёлыми в жизни Тоджи. Привычные развлечения уже не приносили того удовольствия – результаты скачек перестали выбрасывать дозы адреналина, тренировался и убивал он скорее по привычке, вся еда казалась невкусной, а секса не было и вовсе. Все указанные обстоятельства объединяло одно событие – разрыв с его пассией, который Тоджи, к большому для себя удивлению, переживал крайне тяжело. Он пытался возобновить контакт с бросившей его девушкой, но та переехала в другой город и заблокировала везде, где только можно. Если честно, у неё было такое право – на протяжении всего периода отношений она раз за разом пыталась поговорить с Тоджи, прийти к какому-то единому решению и сгладить острые углы, но тот предпочитал жить в своё удовольствие. Почему он должен отказываться от ставок, если ему нравится это занятие? И плевать, что при проигрыше, кои случались достаточно часто, весь семейный бюджет состоял только из зарплаты возлюбленной. Почему он должен отказываться от сверхопасных заказов, где очень велика вероятность умереть? Ведь это и драйв, и возможность показать себя, и деньги. Которые можно потом спустить на скачки… Сейчас Тоджи понимал, как тяжело ей жилось с ним. И ему это не нравилось. Иногда казалось, что он готов измениться, чтобы вновь начать отношения. Но меняться ради кого-то – полный бред, разве нет? Самый важный человек в твоей существовании – ты сам. Но почему тогда так плохо без неё? Какого чёрта она с ним сделала? И почему он теперь не может трахать других баб?       – Извините, – окликнул какой-то паренёк. Видимо, выбрал в жертвы того, кто откровенно скучает, а не разглядывает окружающую обстановку с открытым ртом. – Вы не могли бы нас сфотографировать?       Тоджи отрывается от стены нехотя, с большим трудом. Ну каким же приёбнутым надо быть, чтобы заниматься этой фигней. Выбирать места, ходить куда-то, делать памятные снимки… Ладно Тоджи, у него здесь работа. А ты-то чего, пацан? На вид вроде нормальный мужик. И девчонка твоя…       «Моя.»       Тоджи не верит своим глазам. Моргает чуть чаще, крепко жмурится. Та, о которой он думал так часто, вновь стоит перед ним, вцепившись в локоть какого-то левого типа. То ли удивлённая, то ли напуганная, но до дрожи, до одури соблазнительная. В чёрном облегающем платье выше колена с маленьким разрезом на бедре, в котором едва-едва виднеется край чулок. Высокие сапоги, короткая золотая цепочка на шее, кольцо на большом пальце руки, торчащее из-под длинных узких рукавов. Всё то ей дарил не Тоджи, так какого чёрта она так одета?       – Сэр?       Взгляд скользнул по пацану. Хмурится, что он рассматривает его спутницу, и знать не знает, что Тоджи всё ещё имеет на это полное право.       – Прошу прощения, – прокашлялся Тоджи. – Свет здесь очень яркий. Давай сфоткаю, чего нет…       Юноша облегчённо вздыхает, протягивает фотоаппарат, показывая, на какую кнопку нажимать. Как будто бы Тоджи идиот. Хотя он всё равно его игнорирует, ведь прислушивается к слегка учащённому дыханию, к нервному притоптыванию носочком сапога. Наверное, не ожидала увидеть его в таком месте? Они редко выбирались в подобные заведения, почти всегда Тоджи просто сажал её на своё лицо посреди предлагающих развеется разговоров, пока вся дурь не вылетала из красивой головы.       – Улыбочку, – протянул Тоджи и сам угрожающе оскалился. Девушка прижалась к своему парню покрепче, пытаясь поднять уголки губ. – Ай, ну прекрасно! Какая пара!       Тожди кричал всё громче и громче, и некоторые гости театра уже начали оборачиваться на них. Глупый сопляк ничего не понимал, только озадаченно вращал головой да менял позы перед каждой вспышкой. Та, которую он держал в объятиях, словно окаменела. Это было на руку Тоджи. Это помогало ему не сломать юнцу его молоденькие косточки.       – Думаю, достаточно, – понизил голос Тоджи, подходя ближе. – А то прекрасной леди будет сложно разобраться с тем, какой снимок выложить в свой инстаграм. У неё вообще проблемы с выбором…       Намёк был кристально-прозрачным. Мол, нашла себе какого-то тюфяка, да ещё и настолько моложе Тоджи. Мужчина подмигнул ей, облизнув шрам на губе острым кончиком языка. Женские щёчки покраснели, глаза опустились вниз, прячась под дрожащими веками. Её идиот-парень ничего не заметил, потому что убирал фотоаппарат в чехол.       – Это точно! – смеялся он. – Ей всегда так сложно определиться с чем-либо… Вы хорошо знаете женщин, сэр!       – О да…       Тоджи уверен, что под чёрным платьем бегают мурашки от его голоса. У него самого в паху горячо тянет, а ведь она даже ни слова ему не сказала. Пусть пришла сюда вместе с новым бойфрендом, это ничего не значит. Это просто попытка забыть его, начать новую жизнь, растоптать свои чувства. Но сегодня они оба здесь, а значит, затея провалилась.       Тоджи опять подпирает стену. Театр теперь не кажется ему такой злосчастной штукой, ведь тут есть как минимум одно стоящее украшение. Пара отошла к гардеробу, но мужчина всё равно видит их, всё равно различает каждый подъём груди в попытках успокоиться и каждое непроизвольное сведение лопаток – она всегда так делает, когда нервничает. Эх парень, не можешь ты подарить своей подружке ощущение защищённости, но это не твоя вина. Только с Тоджи она могла себя чувствовать, как за каменной стеной. Возможно, слишком шаткой, грозившей обрушиться на неё же, но это такая ерунда…       Первый звонок разлился нежной трелью по всему помещению. Он словно отрезвил Тоджи, пробегая холодным возбуждением по позвоночнику. Скоро раздастся второй звонок, она займёт место в зрительном зале вместе со своим сопляком, и что же тогда делать? Нельзя отпустить её, а говорить при новом парне она с ним ни за что не станет. Да и работодатель появится совсем скоро, а значит, стоять и караулить девушку у дверей Тоджи не может. Но отпустить шанс, за которым он гнался полгода… Ни за что. Ни за что.       «Если что, просто украду её. Опыт есть… »       Тоджи мрачно усмехнулся, меняя угол обзора. Юнец как раз опустился перед спутницей на колени, кажется, чтобы помочь разобраться с расстегнувшимся замком на сапоге, а она разглядывала зал своими удивительными глазками. Неужели ищет его? Наверное, да. Пусть непроизвольно, пусть хочет убедиться, что он ушёл, но думает о нём, и это осознание закручивает тугую пружину желания под накаченным прессом. Тоджи перехватывает взгляд, медленно склоняет голову набок. Она закусывает губу, но не отворачивается, и мужчина радуется тому, что всё ещё имеет над ней власть. Он медленно показывает в сторону коридора, где стоит охрана – там проходят частные приёмы для людей с солидными деньгами, а значит, никто лишний не вмешается в их беседу. Сегодня у Тоджи есть пропуск в закрытые апартаменты, и было бы глупо им не воспользоваться.       Девушка непонимающе хлопает ресницами, и Тоджи повторяет жест, ведя подбородком резче и настойчивей. Она гордо вскидывает голову, качает ею туда-сюда и отходит от своего парня вперед, к залу, пытаясь спрятаться от Тоджи. Бойфренд нагоняет её, хватает за руку; Тоджи ужасно раздасован её непослушанием. Почти в отчаянии, он чуть было не крикнул «Нет!», когда она поворачивалась к нему спиной. Пара становится в очередь, чтобы показать билеты контролёру. Раздаётся второй звонок.       Тоджи отрывается от стены. У него нет выбора, и ей такой роскоши он тоже не предоставит. Они поговорят, пусть даже она и возненавидит его ещё больше; Тоджи хочет знать, что он сделал хоть что-то. Людей вокруг стало как будто бы больше. Воздух спёрт, и так сложно добраться до своей цели… Пожилая женщина с седыми буклями благосклонно кивает, отрывая краешек билета и протягивая их обратно молодому человеку, а его девушка останавливается, так и не сделав последнего шага в зал. Тоджи читает по губам: она говорит, что очень хочет в туалет, но обязательно вернётся до последнего звонка. Парень заходит внутрь; его спутница быстро идёт, почти бежит, куда-то в сторону. Тоджи отзеркаливает её движения. Миг – и прохладная ладошка в его крепких мозолистых пальцах, и они вместе идут туда, куда мужчина безмолвно её зазывал, и она даже не сопротивляется, хотя могла бы – ради приличия. Тоджи ликует, фантазируя, как они уедут отсюда вместе; показывает пропуск охраннику, проскальзывая внутрь закрытых помещений. Вопрос времени перестал волновать его – заказчик подождёт, ведь таких киллеров, как он, больше не найти. Они оказываются внутри предбанника туалета – с чёрным кафелем, красным освещением, он больше напоминает стриптиз-клуб, чем театр – и голова Тоджи окончательно отключается. Она здесь, рядом с ним, пахнет всё теми же духами и своим особенным запахом, и не прижать её к стене просто преступление. Девушка толкает его в грудь, немного рассеивая пелену перед глазами. Тоджи с трудом фокусирует взгляд. Щёки напротив горят, губы маняще приоткрыты, грудь подскакивает в судорожных вздохах, но на лице написано раздражение.       – Я пришла сюда поговорить, Тоджи.       Мужчина чуть отстраняется, потакая её желаниям, упирается кулаками в плитку немного выше головы и нависает над ней, как хищная птица над жертвой. От того, как она говорит его имя, член в штанах болезненно дёргается, и это вообще не помогает сосредоточиться. Столько раз он представлял её в своих фантазиях, чтобы получить разрядку, ведь другие женщины после неё стали не нужны… А теперь приходится собираться с мыслями и строить какие-то диалоги, чтобы не спугнуть. Чтобы не оказаться самым последним козлом. Чёрт возьми, как же это сложно.       – Я столько тебя искал…       – Я же просила этого не делать.       Тон холодный, несмотря на такой разгорячённый вид. Это ожидаемо. Это справедливо. Это ранит так сильно.       – Прости меня… Я такой идиот. Не понимаю, как мог потерять тебя.       – Это всё?       Она пытается держать контроль, но провернуть такой фокус непросто. Тоджи распознаёт скрытые сигналы, и самодовольство заполняет всё естество. Он всё ещё имеет над ней власть. Она пришла сюда за ним, хотя пыталась этого не делать, она бегает взглядом по его рукам и губам раз за разом, хотя пробует смотреть только в тёмные радужки. Она тоже хочет его, и Тоджи наперёд знает, что со своим наваждением она не справится.       – Нет, не всё. Я… вернись ко мне. Пожалуйста.       Он делает интонации ниже, ласковей, и зажатое тело непроизвольно отзывается на это. Тоджи тоже дрожит, так сильно, будто у него поднялась температура. Он находится в полной её власти; он безгранично управляет ей, и она всегда будет принадлежать ему одному.       – Тоджи…       Мужчина выдыхает, роняя голову в ямку её плеча. По тонкой шее бегут мурашки и перебрасываются на тело Тоджи – такая ожидаемая и такая удивительная вещь. Как давно он этого не испытывал.       – Я знаю, что ты делала всё для наших отношений, – он специально обжигает дыханием чувствительную кожу, помня, как она любит это. – Я не сумел разглядеть этого сразу, прости меня, прости…       Ладони смелеют – опускаются на плечи и скользят вниз, по мягкой ткани платья, к нежным запястьям. Там, под полупрозрачной кожей, истерично бьётся жилка, и Тоджи нужно это почувствовать. Он всегда обожал фиксировать эту часть тела над её головой, открывая вид на обнажённые ключицы, грудь и живот – одних лишь пальцев хватало, чтобы обездвижить обе руки сразу.       – Тоджи, хватит…       Врушка. Ей не хочется, чтобы это заканчивалось, мужчина знает это доподлинно. Слова спотыкаются в попытках вылететь изо рта, ведь с уст должно срываться совсем другое – просьбы взять её прямо здесь. Сегодня Тоджи их обязательно услышит.       Он наклоняется к углу челюсти, мимолетно сбегает по нему губами. Она чуть отворачивается, будто хочет отстраниться, а на деле открывая больше доступа. Тоджи поднимается вверх по другой щеке, толкая её носом, намекая повернуть голову в нужную сторону. Доходит до сладкого ушка, прижимается к нему ближе.       – Ты лучшее, что со мной случалось. Мне так жаль, что я не ценил тебя… – тихий-тихий шёпот, но Тоджи уверен – это всё, что она способна слышать сейчас. – Дай мне ещё один шанс, всего один, и я покажу тебе…       – Нет.       Она бодает его лбом, отталкивая лицо от своего. Мужчина немного теряется от твёрдости слов, от их безапелляционности. Неужели он ошибся?       – По… почему?       – Я пришла сюда со своим парнем.       – Но встретилась со мной… Судьба, не иначе.       Тоджи отпустил кисти рук и принялся поглаживать чуть торчащие тазовые косточки. Девушка подавилась вздохом. Маска уверенности слетела, будто её и не бывало.       – Я ухожу, – говорит, но не двигается с места. Тоджи улыбается.       – Я так скучал всё это время… Без тебя мне ничего не хочется. Хочу только тебя. Так сильно хочу…       Рука двигается по животу – он напряжён, но поясница нет-нет да и выгибается навстречу. Мужчина почти стонет от досады – так хочется трогать её везде без преграды в виде этого закрытого, но такого соблазнительного платья. Впрочем, не место красит человека.       – Знаешь, сколько раз я дрочил, представляя тебя?       Пальцы бегут вверх, к груди, и ласково оглаживают её. Соски не торчат, прикрытые тончайшим кружевом бюстгальтера – Тоджи чувствует его сквозь ткань – но он и без того знает, где они находятся. Ничего не помешает ему немного пощекотать чувствительный участок кончиком мизинца.       – Ну же, спроси, сколько…       – Мне… – затылок запрокинулся, упираясь в кафель. Глаза закатились от наслаждения. – Мне всё равно.       – Какая же ты лгунья, малышка, – Тоджи хрипло смеётся, ведь теперь он уверен в своей правоте. – Бессовестная, наглая лгунья… Я ведь так хорошо тебя знаю. Ты всегда была такой хорошей девочкой для меня, не так ли?       Тоджи подвигается ближе, чуть задирая облегающую юбку и просовывая ногу меж женских бёдер. Она пытается сцепить зубы, но всё равно стонет, и это так хорошо, так правильно… Большие пальцы усиленно трут сосочки, пока руки сжимают восхитительно мягкие холмики. Мужчина прислоняется своими губами к её – сладким, приоткрытым, немного тронутым блеском. Он пытается не спешить, быть сдержанным, но голод слишком силён. Язык вторгается в рот, толкается глубже – она встречает его, отвечает так же пылко, и всё перестаёт иметь значение.       – Вот так, малышка… Ты тоже скучала, да?       – Мгм…       – Конечно, ты скучала… – Тоджи опускает одну руку ниже девичьей талии, дёргая её туда-сюда, помогая тереться о свою ногу. Он болтает, не разрывая поцелуй, потому что просто невозможно сделать это. – Ты всегда так хорошо принимала меня, всегда была такой мокрой, ведь правда? Ооо, держу пари, если я сейчас засуну руку в твои трусики, то просто утону в твоей влажности…       – Тоджи… – то, как она всхлипывает его имя, он готов слушать вечно.       – Я потрогаю тебя, хорошо? Не могу не потрогать… О боже, я так давно мечтал об этом.       Он натягивает юбку платья до пояса, открывая вид на кружевной край чулок и простое чёрное белье. Оно наскозь пропитано смазкой – бёдра уже блестят, а ткань прилипла к половым губам. Тоджи различает их контур и задыхается; он совершенно ослаблен, но при этом сила раздирает его изнутри.       – О, да, – он слегка прикасается к промежности, чувствуя, как намокают пальцы. – Да, блядь, да…       Мужчина резко падает на колени, скользя руками по всему телу. Он не забыл, что дверь туалета не заперта. Они даже не зашли в кабинку, и абсолютно любой человек может увидеть, чем они тут занимаются. Ну и плевать. Ему нужно ощутить этот вкус на языке, иначе он окончательно рехнётся.       – Блядь, блядь… Разведи ножки, ну же…       Она слушается, расставляет ноги, одной рукой пытаясь держаться за его волосы, а второй – за стену. Тоджи припадает губами к промежности прямо так, не стягивая трусиков, и что-то бормочет, посылая вибрации по клитору. Потом оттаскивает край белья в сторону, придерживает его пальцем, и, наконец, запускает язык между влажных складочек. Бёдра девушки дёргаются, пытаясь прижаться ещё ближе, и Тоджи смеётся от того, насколько же сильно она его хочет, хотя и пришла сюда со своим парнем. Вкус во рту такой божественный, такой необходимый. Невозможно не втягивать дрожащую бусинку в рот, не проходиться туда-сюда широкими движениями, не стонать от удовольствия, которое он наконец смог получить. Ладони хватают ягодицы, шлёпает, фиксируют на лице. Сверху раздаются хныкающие стоны; смазка сочится так сильно, что можно захлебнуться, но Тоджи готов к этому. Он трахнет её так хорошо, что она и думать забудет про этого молокососа, которого почему-то по ошибке зовёт своим бойфрендом.       – Скажи, что хочешь меня, детка, – голос смешивается с самыми пошлыми на свете звуками. – Давай, говори… Будь хорошей девочкой и слушайся папочку…       – Хо.. ох, хочу тебя, Тоджи, – быстро лопочет она сквозь всхлипы.       – Как сильно, м? Отвечай, как сильно?       – Мм… мой парень, Тоджи…       – К чёрту его, – злость вырывается из гортани рычащими нотами. Тоджи засовывает внутрь девушки два пальца, чтобы выбить из головы эти глупости. – Какой ещё нахуй парень? Разве он тебе так нужен? Ты ведь только папочкина малышка, правда?       Он не оставляет ей выбора. Тоджи так хорошо помнит все её эрогенные участки, все чувствительные точки, от прикосновения к которым ноги начинают трястись, Он увлеченно рисует языком узоры, трёт фалангами то самое сладкое местечко. Его руки крупные, пальцы длинные – они были созданы для того, чтобы доводить её до грани, а затем выскальзывать наружу, заставляя умолять продолжения срывающимся криком.       – Да, да, – сдаётся она. – Я только папочкина малышка…       – Вот так, – он усмехается, снимая её с себя и смотря в глаза. Довольно, сыто облизывается. – Хорошая девочка.       Мужчина встаёт, хочет было отряхнуть колени, но передумывает – не хочет трогать девушку грязными руками после. Обнимает её за талию, поддерживая, и ведёт в кабинку. Она, кажется, ничего не соображает – глаза затуманены, губы покусаны, всё тело трясётся от желания. Ещё каких-то десять минут назад он мог навсегда потерять её, а теперь она идёт за ним, не спрашивая куда, с трудом передвигая ноги. Тоджи расстёгивает по пути ремень и дёргает вниз бегунок замка брюк. Облегчение поднимает из груди тихий вздох – он и не знал, что змейка давила на налитый кровью член настолько сильно.       Чёрная дверь скрипит под рукой Тоджи – от нетерпения он дёрнул её слишком сильно. Миг – и его малышка уже внутри, опять зажата между мужским телом и пластиковой перегородкой, только на этот раз сама жмётся ближе, закидывая ноги на пояс. Тоджи помогает, приподнимая её, попутно стаскивая вниз боксёры, наклоняясь вбок. Скрещенные на пояснице небольшие каблучки сапог ощущаются крайне странно, но нет ни времени, ни терпения их снимать. Сильные руки двигают девушку вверх по стенке, давая возможность поднести к жаркому входу член, а потом резко опускают на него же. Он скользит с небольшим усердием, раздвигая стеночки – кажется, её бывший новый парень не мог похвастаться таким же большим размером.       – Блядь… Каждый день мечтал об этом… – Тоджи начинает двигаться, и она с визгом обхватывает его шею, зарываясь лицом между ней и скрещенными руками. – Это, блядь, буквально всё, о чём я мог думать…       Мужчина насаживает её на себя медленно, давая несколько секунд привыкнуть. Он уже вошёл полностью и, кажется, скоро кончит, несмотря на всю свою выдержку и выносливость.       – У меня просто не стоит на других баб, понимаешь? Ох, блядь, мне нужна только ты…       Он знает, что она всё слышит, хоть и стонет ему в шею, отчаянно и плаксиво. Руки начинают сильнее дёргать вперёд округлые ягодицы, и колени, лежащие на согнутых локтях, немного съезжают вниз по предплечьям, но сразу же возвращаются обратно. Она обхватывает его так плотно, так восхитительно, что Тоджи не сдерживается и стонет сам. Он знает – ей нравятся все эти пошлые звуки, которые он издаёт.       – А ты? Тебе нравилось трахаться с твоим новым парнем, а? Отвечай, блядь, когда папочка задаёт тебе вопросы.       – Нет, нет, Тоджи, нет… – её голос стал на пару октав выше, и звуки так смешно и так сексуально прерываются сбитыми вздохами. – Да, да…       – Так нет или да, мм? Хотела ли ты его так же, как и меня?       – Нет, нет! Только тебя, только тебя хочу так сильно…       Тоджи смеялся с её потерянного личика, что становилось видно, когда она запрокидывала голову в попытках вдохнуть поглубже, хотя он и сам разваливался на части. За стеной наверняка всё так же играет величественная музыка, и всякие снобы ходят вокруг и размышляют об архитектуре, ожидая начала своего спектакля, а он вдалбливается в тугое влагалище теперь так грубо и быстро… А её сопляк, самый тупой идиот на этом свете, наверняка оглядывается вокруг, ожидая, когда же это его девушка войдет внутрь? Ему невдомёк, что сейчас входят в неё, и она с ума от этого сходит, и просит трахать ещё глубже, ведь она так скучала по этому большому члену. Он не знает, что больше не увидит ту, которую считает своей, ведь на самом деле она принадлежит лишь Тоджи и никому больше. Он не отпустит её теперь, не позволит уйти, и сделает всё, чтобы она этого и не захотела. Она будет только с ним, только с ним, только с ним…       – Вот так, да, сжимай меня, детка…       – Тоджи!       – Блядь, как же ты хороша, малышка… Ты такая горячая, такая мокрая… Чёрт, с тебя же просто капает… Это всё для меня, да?       – Да! Да!       – Только для меня, не правда ли?       – О боже…       Её влагалище хлюпает каждый раз, когда он вонзается в неё до упора. Запертая дверца кабинки стучит от резких движений из-за того, что неплотно прилегает к косяку. Всё это вместе с её мольбами и вскриками образует для Тоджи самую лучшую музыку, и он смеётся в эйфории, тяжело при этом дыша. Яички напрягаются всё сильнее каждый раз, когда сталкиваются с мокрой промежностью; внутренности горят, и кипящая лава внутри живота грозится выплеснуться, словно из опасно раскачанной бочки. Пальцы сжимают ягодицы до бордовых синяков, бёдра дёргаются в совсем безумной амплитуде. Головка прокатывается по сжатым стеночкам так идеально, что это просто незаконно. Тоджи чувствует, как девушка мечется в его руках, не знает, куда себя деть от разрывающего на части удовольствия; каблуки царапают крестец, а дрожащие колени крепко-крепко обхватывают натянутый, будто стрела, корпус. Волны зарождающегося оргазма прокатываются по внутренним мышцам, даря сладостно-болезненное, ни с чем не сравнимое наслаждение, и мужчина не выдерживает таких издевательств. Он вгоняет член так глубоко, как это только возможно, и замирает внутри, ощущая буквально выдаивающие из него сперму волны оргазма. Тело на нём выкручивается, плачет, потрясывается, закатывая глаза. Её протяжные стоны долго стоят в ушах у Тоджи, и он вторит ей, утопая с головой в захлёстывающих извержениях внутреннего вулкана. Он очень хорошо подготовлен физически, но выдержать такой поток блаженства кажется просто нереальным, однако куда страшнее лишиться возможности испытать его вновь.       – Блядь…       Он опускает девушку на пол, чувствуя жжение в уставших руках. Та неловко скользит и чуть не падает, но мужчина вовремя успевает схватить её поперёк талии, укладывая на своё предплечье. Сложно оторвать глаза от этого великолепного вида: прядки волос выбились и прилипли ко лбу, рот красный, распухший и весь в его слюне, тушь размазалась потёками по щекам. Она пытается одёрнуть задранное платье непослушными пальцами, но Тоджи успевает разглядеть белесоватые потёки спермы на внутренней поверхности бёдер и чёрной ткани трусиков. Его возлюбленная выглядит неряшливо, но ужасно притягательно; член, только что спрятанный под тканью боксеров и брюк, опять возбужденно дёргается.       – Ты просто великолепна, – Тоджи оглаживает скулу легким касанием костяшек и целует уголок истерзанных губ. – Впрочем, как и всегда…       Испуг появляется в широко распахнутых глазах после этой реплики. Только сейчас она в полной мере осознает, что натворила.       – Тоджи…       – Только не надо делать себя виноватой, ладно? Ты ничего не смогла бы сделать с этим притяжением между нами. Даже я не смог.       – Это… – ладошка прикрывает рот, давя всхлип. – Это неправильно…       – Он, наверное, хороший парень, да? – раздражённо скрипит Тоджи. – Только что толку, если не смог сделать тебя счастливой? А я смогу, пусть все и назовут меня плохим. Обещаю, ты…       – У нас с тобой разные представления о совместном счастье, Тоджи, – горько усмехается, пытаясь убрать с век чёрные разводы. – Я поклялась, что не вернусь к тебе. Люди не меняются…       – Я уже изменился, – он зафиксировал её подбородок большими пальцами, не позволяя отвернуться. – Я чуть не ёбнулся окончательно, пока тебя не было. Всё. Хватит. Не могу так больше.       Тоджи поцеловал её, обрывая свою же пламенную речь. Она издала тоненький горестный вздох, но положила руки на шею, ответила, подалась на встречу. Мужчина понял, что это было безмолвное объявление о принятом решении, и облегчённо выдохнул. Только сейчас он понял, как боялся того, что она уйдёт.       – Я поговорю с ним. Обещаю, останется цел и невредим… А ты пока подождёшь в машине, хорошо?       – Ты что, – хмыкает, скептически заглядывая в глаза. – Купил машину?       – Не-а, – Тоджи беспечно потягивается, похрустывая позвоночником. – Выделили на сегодня. Видишь, какой я важный человек…       Они покинули помещение, умылись, вышли в холл. Номерок от пальто девушки остался у её бывшего парня, поэтому Тоджи просто украл нужную верхнюю одежду у гардеробщицы. Проводил свою «бывшую бывшую» к авто, осыпая обещаниями тратить на скачки не больше двухсот долларов в месяц и проводить всё свободное время вместе. Девушка выглядела так, словно укротила свои муки совести, а, садясь в салон, и вовсе рассмеялась.       – Что такое, малышка?       – Тоджи… Ты опять просто отымел меня вместо того, чтобы дать возможность посетить театр.       – Вот видишь, какой я стабильный и надёжный молодой человек…