Осколки, что искрятся на солнце

      Туристические домики, стоящие в ряд в двухстах метрах от пляжа, выглядели в точности как на открытках. Нанами арендовал для вас самый крайний — торчащий из песка на высоких ножках, скрытый на треть под огромной разлапистой пальмой, он всё равно не интересовал тебя, потому что рядом плескалось море. Насыщенно-синее, искрящееся как драгоценные камни под солнцем. Ты завороженно выдохнула, стоило только увидеть эту картину. Сандалии тут же слетели с пяток; усталость от перелёта будто вылетела из тела и рассыпалась на тысячи частей, как хрупкая песочная башенка под сжатой ладонью. Ты обязательно потом построишь такую же, обязательно осмотришь ваше временное жилье и восхитишься его комфортностью и простотой, но сейчас это не имеет никакого значения. Хотелось обжечь стопы раскалённым белым песком, а потом тут же охладить их в ещё непрогревшейся солёной воде.       – Кен! – ты окликнула мужа, что аккуратно вышагивал по зыбкой тропинке по направлению к домику. – Бросай вещи! Побежали купаться!       Нанами остановился, аккуратно развернулся на твой голос, широко оттопырив от туловища руки, держащие чемоданы. Ты хихикнула, различая на его лице выражение деланого недовольства. Он тащил сумки, которые ты забила якобы нужной всякой всячиной, вроде новогодней мишуры – пальму украсить, и будет почти как ёлка! – или плюшевой игрушки, которую планировалось использовать в качестве подушки в самолёте. Ключевое слово здесь планировалось, потому что в итоге ты дрыхла на плече, коленях и животе Кенто попеременно, то закидывая ноги на иллюминатор, то на стоящее впереди кресло, то на голову мужу. Очевидно, что мужчина был несколько уставшим, а потому хотел наспех раскидать вещи и завалиться спать, но ты решительно была настроена завоевать его внимание и затолкать его в воду.       – Дорогая, – ласково начал он. – Сначала душ, потом солнцезащитный крем, потом всё остальное.       – Да кому нужен этот крем, – отмахиваешься, пятясь к облизывающим берег волнам. – Я загореть хочу!       – Милая, ты же не хуже меня знаешь, как это вредно.       – Ла-а-а-дно, – ты закатила глаза, чересчур переигрывая; цоканье языком вышло слишком громким и даже сердитым. – Доставай свою мерзость в баночке и побежали.       Нанами бережно опустил чемоданы на песок, зарыв их колесиками в землю так, чтобы они не падали. Потяжелевшие руки скрестились под грудью. Ты почувствовала, как щёки начинают краснеть, и в этом явно не было вины припекающего солнца. Просто твой муж, одетый в привычные тонкие брюки и рубашку с закатанными по локоть рукавами, принимая такую позу, становился в сто раз горячее.       – Тебе прекрасно известно, что он лежит на самом дне. Ленишься разбирать вещи? Не переживай, я сам с этим справлюсь. Но я не хочу, чтобы ты получила ожог, поэтому находиться на пляже без защиты не разрешу.       – Ооо, Кен, – надуваешь губы, выставляя вперёд бедро и кладя на него руку. Нанами соблазняет тебя всегда, постоянно, когда находится в зоне видимости и за её пределами. Правда, делает это неосознанно, по факту своего существования, ну а ты же готова приложить усилия, лишь бы добиться желаемого. – Когда ты так командуешь, я вся дрожу…       Вы планировали поездку на море очень долго. Четыре года у Нанами не получалось выбить себе более-менее приличный по продолжительности отпуск. Он был одним из тех сотрудников, которые выполняют работу быстро, ответственно и качественно, а потому поручениями его забрасывали всё больше и больше. Потом он получил повышение по службе, а затем ещё одно, а это тоже не слабо влияло на загруженность и возможность послать всё нахрен и уехать на курорт вместо похода за хлебом. В работе мужа было лишь одно неоспоримое преимущество – оно являлось местом вашего знакомства, которое случилось, когда его фирме понадобился грамотный, компетентный и вообще самый лучший переводчик. С тех пор ты периодически появлялась в офисе компании как представительница вышеуказанной профессии и каждый раз пыталась склонить Нанами к интиму на рабочем месте после блестяще проведенных переговоров. Он всё держал оборону, но замуж тебя-таки позвал, а теперь вот, и к морю вывез. Совершенно спонтанно выцепил двухнедельное окно на период новогодних каникул, сгрёб тебя подмышку и засунул в бизнес-класс самолёта. Ты едва успела поотменять встречи, запланированные на первую неделю января, но ничего против не имела. Сыщутся в Японии и другие достойные лингвисты, а вот Нанами время на отдых вряд ли ещё выкроит в обозримом будущем.       – Дрожишь? – фыркнул Кенто, подхватывая чемоданы. – Ну тогда тебе тем более нельзя в море. Оно ещё не прогрелось. Идём, моя драгоценная. Не спорь, пожалуйста.       Ты направилась за ним, тяжко вздыхая. Пыталась ещё и потопать погромче, но песок приглушал шаги. Приятный лёгкий ветерок всколыхнул волосы; море за спиной обиженно вспенилось, попыталось выбежать на берег, чтобы догнать вас и утащить в свои объятия. Тем не менее, ему никогда не сравниться в своей привлекательности с Нанами – на свете просто нет ничего, что способно с ним конкурировать. Даже если муж приказал бы сейчас же развернуться и поехать домой, ты бы подчинилась, лишь бы иметь возможность сверлить взглядом его строгое лицо или широкую спину.       Прохлада помещения дала понять, насколько сильно разгорячилась твоя кожа за те несколько минут под солнцем, что ты шагала от такси сюда. Губы не сдержали довольного выдоха; Нанами хитро скосился на тебя, опуская сумки на пол. Ты не дала ему возможности прочесть мини-лекцию о вреде ультрафиолета, а потому, крикнув спасительное «я в душ», наугад выбрала дверь и отправилась туда.       Ванную комнату ты покинула через пять минут, так как по твоим подсчетам этого времени должно было хватить Кенто для поиска SPF–лосьона. Нанами сменил тебя на этом посту и тоже отправился освежиться; ты же, закутанная в стандартный белый халат отеля, бродила по домику. Он был не особенно большим, но очень светлым и чистым. Окна комнаты отдыха имели вид на море, поэтому наличие телевизора здесь же показалось невероятно глупым. Кто вообще смотрит его в отпуске? Маленькая кухонька имела всё необходимое для райской тропической жизни — даже «открывашку» для кокоса — и выходила на уличную веранду. Пока что тебе нравилась окружающая обстановка. Осталось лишь осмотреть спальную. Эта мысль заставила прикусить губу – Нанами обещал, что там будет очень удобная кровать.       Мужчина не обманул. Постель в уютой комнате оказалась поистине гигантской, плюс над ней висел полупрозрачный балдахин – то ли чтобы гостьи могли почувствовать себя как в сказке, то ли для защиты от местных насекомых. Поверх покрывала муж уже успел накидать кое-какие вещи. Сменную пляжную одежду, две пары полотенец, головные уборы — ты не смогла удержаться от закатывания глаз — тот самый злополучный крем от загара и…       Воздух застрял в горле. Глаза не поверили тому, что увидели, и попытались поморгать еще лишний десяток раз. Пальцы взяли в руки чёрную толстую верёвку, огладили оплётку, сжали поверх – на пробу. Крепкая. Впрочем, тебе и так это было известно наверняка. Не раз и не два эта конструкция плотно фиксировала твоё тело в той позе, которую хотел Нанами, и вырваться из этого захвата не бывало ни сил, ни желания.       – Зачем...       – Зачем я взял её? – прочёл мысли Кенто. – Ну, а почему нет?       Он только что появился на пороге – торс голый и слегка влажный, бёдра до колен скрыты под завязанным на поясе полотенцем. Ты завороженно скользнула взглядом по неприкрытой ничем груди, спустилась ниже, остановилась на мокрой дорожке волос, идущих от пупка к паху. В животе сладко заныло, из легких будто выкачали воздух. Сколько будешь жить на этой планете, только и будешь восхищаться Нанами Кенто. Боже, неужели он и впрямь взял тебя в жёны?       – Н-ну да, – ты нервно улыбнулась. Мужчина двинулся к тебе. – Мне ли говорить? Я вообще притащила на курорт ёлочные игрушки…       – Знаешь, удивительные вещи творятся вокруг. Я так устал после вчерашнего рабочего дня, сбора вещей ночью, долгого перелёта… А ты почему-то стала такой непослушной и не хочешь понимать очевидных вещей. И обе эти проблемы имеют одно решение.       Нанами очутился вплотную к тебе. Положил руку на подбородок, чуть задрал его, огладил пальцем. В его насыщенных глазах царили спокойствие и властность. Ты чётко поняла, что не избежишь своей участи. Когда он смотрит на тебя так, без привычной мягкости и нежности, остаётся лишь подчиняться.       – К… Какое?       – Тише, тише. Не спеши, – большой палец оттянул губу и тут же отпустил; она вернулась на место с забавным звуком. – Я всё тебе покажу.       Мужчина медленно скользнул вниз ладонями, огладил грудь, талию, нашёл пояс халатика. Ты стояла, боясь пошевелиться. Дыхание сбилось от этих простых действий, все мысли, все планы тут же вылетели из головы. Остался лишь чистый запах сандалового дерева, моря и свежести после грозы — тот самый аромат Нанами, который снёс тебе крышу с самой первой встречи. Остались лишь руки на постепенно оголяющемся теле, лишь прохладные губы у уха, лишь кипящая кровь в венах.       – Вот так, – перешёл на тихий тон он. – Стой спокойно. Не двигайся, хорошо?       Ты кивнула, чувствуя, как сползает с плеч тонкая ткань халата. Кенто сгрёб все вещи на тумбочку, оставив в своих кистях только тот самый моток верёвки, сложенный восьмёркой. Эта вещица была достаточно дорогой – трёхпрядная, из натурального джутового волокна, она не обжигала кожу во время связывания, только если Нанами не использовал специальную технику. Твой муж был мастером такого искусства, как шибари – он обожал лишать тебя подвижности самыми разными, как простыми, так и более изощрёнными способами. А ты обожала быть его моделью.       Первые витки фиксирующих колец легли на пояс. Мужчина обвязал тебя здесь достаточно туго, чтобы частые глубокие вдохи заставляли рёбра врезаться в плетение нитей. Затем верёвка направилась в разные стороны. Часть спустилась к выступающим тазовым косточкам, вырисовывая узоры в форме ромба. Часть пролегла меж грудей, поднялась к ключицам, совсем слабо обняла основание шеи. На плечах появились такие же равные квадраты.       Оплётка спустилась вдоль позвоночника, разошлась по бокам, возвращаясь к груди – здесь бандаж превратился в полукруги и напоминал собой бюстгальтер без чашечек. Ты тихо постанывала только от тепла шершавых подушечек пальцев, касающихся кожи, от того, что чувствовала на себе дыхание Нанами, когда он наклонялся особенно близко.       – Неужели ты замёрзла, милая? – пробормотал Кенто, опускаясь перед тобой на колени. Спираль верёвки легла на внутреннюю часть бёдер, в паре сантиметров от входа в лоно. Ты дёрнулась, чувствуя, как позвоночник пробивает слабый разряд тока. – Твои соски торчат так сильно… Или ты просто возбудилась? Скажи мне, в чём причина?       Он мимолётно наклоняется к тебе, целует ногу выше колена и разворачивает к себе спиной. Ты машинально складываешь ладони у поясницы вместе, вытягивая их лодочкой, чтобы ему было удобнее связывать. Ожидаешь услышать похвалу за помощь, а получаешь лишь лёгкий шлепок по ягодице.       – И почему же я не слышу ответ на свой вопрос? – посмеивается Кенто, ласково, но крепко обездвиживая руки. Тёплые большие пальцы оглаживают участок над запястьем — там, где истерично бьётся жилка.       – Я очень возбуждена, Кен, – во рту скапливается слюна. – Я… Я уже стала такой влажной для тебя.       Ты знаешь, какие слова для него будут равносильны удару «под ложечку». Однако лезвие этого меча пронзает и тебя тоже. Ты так любишь быть для него самой послушной, самой преданной и просто обожаешь то, какую реакцию это вызывает. Нанами поднимается, резко притягивает тебя к себе и целует, обжигая губы прохладой своих. Он сразу показывает свою жадную сторону – требовательно сминает, сплетается с языком, едва-едва прикусывает, а ты стараешься не отставать. Скрещиваешь бедра, чтобы облегчить ноющее чувство между ними, и в полной мере ощущаешь то, насколько стала мокрой.       – Правда? – умудряется спросить Нанами в тот краткий миг, когда разрывает поцелуй. Он выглядит таким уверенным и самодовольным, и в то же время зрачки его расширены до предела. – Ты уже очень влажная, верно? А ведь я ещё даже не прикасался к тебе как следует.       – Да, Кен, – ты хнычешь, извиваясь в его руках. – Не прикасался… Так прикоснись же ко мне, пожалуйста, пожалуйста…       – Не так быстро, милая, – его голос такой бархатный, такой красивый — он не может не вызывать мурашки, сбегающие от затылка вниз по шее. – Хочу, чтобы ты опустилась на колени и порадовала меня немного. Ты ведь хочешь порадовать папочку, верно?       – Конечно, – ты вмиг падаешь, понимая, что всё равно не смогла бы долго устоять на подкашивающихся ногах. – Конечно, папочка, я очень этого хочу…       Тянешься подбородком вверх – жизненно необходимо провести языком по средней линии живота между кубиками пресса. Тёплая кожа на вкус просто невероятная, а волосы, дорожкой уходящие к паху, будто сконцентрировали аромат Нанами и источают его в десять раз сильнее. Изо рта вырывается жалобное постанывание – мужчина ещё не снял полотенце, а тебе уже не терпится заглотить выпирающую из-под него плоть.       – Раздень меня, милая, – тянет чуть насмешливо. – Попробуй развязать узел своими прелестными острыми зубками.       Твои брови озадаченно хмурятся, но ты пытаешься привести его приказ в исполнение. Приходится потрясти головой из стороны в сторону, вцепившись в махровую ткань, как хищник в жертву, но своего ты добиваешься. Полотенце скользит вниз; ты спешно рисуешь на животе влажную дорожку поцелуев, подвигаясь ближе к стоящему члену. Его вид, как всегда, приводит в восторг — такой толстый, что сложно сомкнуть кольцо пальцев вокруг, тёмно-бордовая головка сочится смазкой и её так много, что она стекает каплями. Ждать больше не представляется возможным. Ты сразу же насаживаешься ртом на всю длину, заглатывая до конца, чтобы услышать сдавленное «ооох» от Нанами, ощутить, как он дёргается у тебя в горле. Отклоняешься назад, желая взглянуть на своего мужа, на приоткрытые, блестящие — возможно, от твоей слюны — губы, на горящие диким костром глаза, на еле-еле порозовевшие скулы, на чёлку, что беспорядочно падает на лоб. Он такой красивый, такой идеальный — в животе становится до ужаса, просто нестерпимо горячо, а в груди — больно. Ты принимаешься покрывать хаотичными беспорядочными поцелуями всё, куда можешь дотянуться, но вот рука вплетается в твои волосы, обозначая, что пора продолжить начатое.       – Давай, малышка, постарайся для меня…       Ты проводишь языком по спирали, чувствуя насыщенный мускусный вкус и выступающие на члене вены. Чуть плюешь на налитую кровью плоть, обхватываешь губами головку, насаживаешься ниже, постанывая и прикрывая от удовольствия веки. Ты обожаешь делать ему минет, обожаешь любые ваши взаимодействия; ты просто с ума сходишь по Нанами Кенто. Тебе хочется растянуть удовольствие, но нет сил ждать, поэтому начинаешь качать головой, погружая возбуждение мужчины в себя всё глубже и глубже.       – Смотри на меня, – пряди на затылке болезненно-приятно натягиваются; ты мычишь, усиливая амплитуду движений. – Смотри на папочку, пока сосёшь ему, малышка. Вот так, да. Будь послушной девочкой.       Ты умудряешься кивнуть, несмотря на то, что член таранит твое горло. Сжимаешь внутренние мышцы влагалища, пытаясь посильнее скрестить ноги – хочешь его внутрь так сильно, как только это вообще возможно. Нанами наматывает локоны на кулак, толкается вперед тазом, помогая тебе взять его ещё глубже. Слюна начинает течь по подбородку; ты бы задумалась над тем, что уголок губ может треснуть от такой толщины, если бы могла сосредоточиться на чём-то, кроме движений головой. Ты давишься, захлёбываешься, не можешь вдохнуть, но продолжаешь втягивать щеки и ласкать его языком. Потом Кенто оттаскивает тебя подальше — ты начинаешь было требовательно хныкать, но он позволяет тебе припасть губами к уздечке и пососать основание полового органа, пока сам трёт пальцами головку. Звуки, что ты непроизвольно издаёшь, очень громкие и грязные, а вздохи Нанами, напротив, достаточно тихие, грудные и очень довольные. Ты пытаешься опять насадиться на член ртом, но мужчина не дает тебе – оттягивает подальше, а распухший пульсирующий кончик подносит к самым губам.       – Высунь язык, – командует он, рвано хватая воздух. Его глаза искрятся, как те самые солнечные блики на поверхности морских волн. – Хочу кончить на твое красивое личико…       Сперма выплёскивается на твои щеки, язык и подбородок спустя пару хаотичных движений мужской ладони по всей длине. Она густая, вязкая, горьковатая и кисленькая. Ты ловишь капли губами, пытаясь отхватить как можно больше, сыто облизываешься, счастливо прижмуриваясь.       – Ох, Кен, у тебя такой потрясающий вкус…       Ты подглядываешь за ним, чувствуя, как капли медленно стекают по лицу. Ошеломление написано на каждой черточке Нанами; он такой потерянный, но голод в глазах никуда не делся. Они буквально съедают тебя.       – Умница, малышка, – рука выпутывается из волос и ложится на шею. – А теперь на кровать. Ну же, милая, папочка поможет тебе встать…       Он придерживает тебя, пока ты, пошатываясь, поднимаешься. Подводит к постели, укладывает так чтобы ты легла лицом вниз, упираясь в мягкость матраца коленями. Верёвки тут же ощутимо впиваются в плечи, грудь и бёдра. Это не неприятно, а даже возбуждающе.       – Разведи ножки пошире, дорогая. Вот так… Я знаю, ты можешь сделать это.       Ты дёргаешься на постели, исполняя его просьбу, выбрасывая для равновесия задницу вверх, ведь на руки опереться не получится. Кенто мягко опускает руку на соблазнительно выпирающую часть тела, поглаживает круговыми движениями. Эти тебя не обмануть — ты знаешь, что будет дальше, и жаждешь этого.       – Вот где оказываются вредные девочки, которые не слушаются своих папочек, – рассуждает он, невесомыми дразнящими движениями проводя пальцами меж половых губок. – Я ведь не раз сказал тебе, что сначала нужно позаботиться о защите от солнца, верно? Разве я был не прав?       Самое время ответить ему, признать свою вину, но ты слишком задыхаешься от ласкающих клитор и колечко входа движений. Вторая ладонь ощутимей сжимает ягодицу. Это так хорошо, так правильно, но нужно больше. Намного, намного больше.       – Если ты повредишь свою сладкую нежную кожу, разве я смогу сделать вот так?       Звонкий шлепок разрезает относительную тишину. Место под ладонью окатывает сначала холодом, а потом пульсирующим жаром. Ты ожидала, что воспитательные меры достанутся пятой точке, поэтому взвизгнула от неожиданности, когда удар пришелся на промежность.       – Думаю, да, папочка, – дерзишь ты, с трудом складывая буквы в слова. – Это место у меня обычно… Не загорает.       Нанами резко взмахивает рукой, рассекая воздух; сладостно-жгучие шлепки обрушиваются на ягодицы неостанавливающимся градом. Ты кричишь, помахивая задницей, краем мозга понимая, что завтра будет больновато сидеть, но в данный момент это кажется совсем неважным. Указательный и средний пальцы пощипывают клитор – такой влажный, что даже эти грубоватые касания кажутся нежными.       – Ты ещё можешь размышлять? – спрашивает Кенто. – Очень хорошо, милая. Сейчас я трахну тебя так, что ты забудешь своё имя, не сомневайся.       Ты бы и не посмела сомневаться. Ты готова сделать всё, что угодно, лишь бы муж тебя похвалил и вставил уже поскорее свой грёбаный член.       – Ты такая красивая…       Кожа горит огнём. Бандаж, плотно опутывающий тело, добавляет чувствительности к каждому легчайшему тактильному контакту. Ты наконец-то чувствуешь твёрдый стояк, прижимающийся к половым губам, и нетерпеливо ёрзаешь вверх-вниз, покрывая его своей смазкой.       – Будешь ещё спорить со мной?       – Нет, Кен… Не буду, не буду, не…       Ты давишься своей же бессвязной речью, когда он заполняет тебя сразу до упора. Нет смысла ждать – ты такая мокрая, что даже внушительный размер Нанами скользнул в тебя без особого труда. Первый толчок выбивает весь дух. Твой рот приоткрывается в немом стоне, глаза расширяются до максимальных пределов. Тепло, возбуждение, наслаждение, с огромной скоростью бежит во венам. Мужчина сразу задаёт быстрый темп, двигается в тебе так сильно и глубоко, что звёзды сыплются под веками. Тугой узел желания в животе, кажется, ощущается физически, и Кенто достает до него своей головкой. Ты не знаешь, молчишь или кричишь; балдахин «для принцесс» над кроватью колышется туда-сюда от безумных фрикций, и это кажется до одури пошлым. Нежное кружево мягко преломляет солнечные лучи, пока в тебя, связанную чёрной верёвкой и распластанную по кровати, на безумной скорости вколачивается огромный член, и ты чувствуешь себя самой любимой, самой нужной и самой красивой принцессой. Это самая лучшая сказка из всех, в которых ты могла оказаться.       Ты пытаешься приподняться, очутиться ближе к Кенто и не можешь – для такого нужна дополнительная точка опоры, которой тебя лишили. Глаза закрываются, чтобы свизуализировать образ мужа, представить его в мельчайших деталях. Ты уверена, что сейчас он откидывает голову назад, сбрасывает со лба мешающую чёлку; крепкая грудь часто вздымается, а живот дрожит. Это такое счастье – знать его, любить его и получать любовь в ответ, подчиняться его сильным рукам и кричать от его разрывающих на части движений. Это слишком чудесно, невыносимо хорошо, потому долго ждать ты больше не можешь – узел внутри лопается, выплёвывая всё накопившееся напряжение; кожа, натёртая верёвкой, горит, но это ничто по сравнению с пожаром внутри. Каждая клеточка тела, каждый нерв вспыхивают в этом пламени – оно сжирает тебя без остатка. Натянутые мышцы, кажется, вот-вот треснут; они попеременно сжимаются, расслабляются, дрожат и так по кругу. Огонь лижет рёбра, плавит мозг, пляшет перед глазами, и ты бросаешься в него раз за разом с именем Кенто на губах. Мужчина, кажется, тоже прыгнул вслед за тобой – его стоны сердитые и жадные, а сперма, выплёскивающаяся на ягодицы и поясницу, будто испаряется с раскалённой кожи. Лишь балдахин над кроватью остается нетронутым, уцелевшим в этом возгорании – всё так же трепыхается то ли от раскачиваний постели, то ли от легкого свежего ветерка. Это хорошо, это правильно. Так и должно быть.       Должно быть место, куда Нанами принесёт тебя после душа — выкупанную, уставшую, со слипающимися глазами — ваша спальня. Он заботливо смажет маленькие царапинки от шибари и будет нашёптывать на ухо самые ласковые слова.       ***       Вечер был тихим, звёздным. Воздух пропитался запахом моря и Нанами, потому что вы ни на секунду не отлипали друг от друга после того, как приехали в это чудесное место. Лишь сейчас мужчина осмелился немного отойти от тебя, плескающейся в водичке на берегу, чтобы постоять, запрокинув голову к небу и подумать о чём-то своём.       Огоньки гирлянды на наряженной абсолютно не сочетающимися друг с другом игрушками пальме то затухали, то расцветали с новой силой. Белый песок, в который было так приятно запустить пальчики ног, вполне мог сойти за снежный покров, если не приглядываться. Все эти детали вокруг смешивались в причудливый, контрастный пейзаж, и он тебе определенно нравился. Ты бы хотела встречать так каждый свой новый год.       – Кен, – тихо окликнула ты, но он, конечно же, услышал. – Пора открывать шампанское. Скоро полночь…       SPF-лосьон оказался даже лучше, чем обещал производитель. Его не смогли стереть с твоего тела ни солёная морская пена, ни крепкие объятия Нанами, и ты надеялась, что луна и звёзды тоже излучают хоть немного ультрафиолета – чтоб твои уроки были усвоены не напрасно. В ста метрах валялась пара головных уборов. Муж позволил их снять только после того, как солнце село окончательно. Вроде бы ещё не старый, но уже такой дотошный ворчун… Впрочем, это его своеобразная изюминка. Ты ценила её, хоть и терпеть не могла разного рода сухофрукты. Рядом с панамками лежала бутылка игристого, омываемая набегающей водой. Миг – и она оказывается в руках Кена, и пробка с лёгким хлопком покидает горлышко, завлекая за собой приличную часть содержимого.       Вы по очереди делаете глотки, передавая стеклянную ёмкость друг другу, хихикаете, как подростки, и пытаетесь своровать капельки алкоголя с губ напротив. Напиток и близко не может ударить в голову так же сильно, как это делает присутствие мужа. Ты без ума от него, и ничего это не изменит.       – С новым годом, родная. Ты — самое важное и самое лучшее, что есть в моей жизни.       – С новым годом, Кен. Я люблю тебя больше всего на свете.