Осколки, что искрятся на солнце

      Щёки и уши замёрзли, как и кончики пальцев. Возможно, завтра ты проснёшься с больным горлом, но устоять перед соблазном нет сил. Слишком привлекателен ветер в волосах, слишком быстро бегут по высокому небосводу кучевые облака, чтобы не запрокидывать затылок и не тонуть в них, борясь с головокружением. Шаги ботинок гулко отражаются от плитки перрона — стук маленьких каблуков слышен отчётливо даже несмотря на угрожающую подняться бурю. Ты не то чтобы спешишь, но темп держишь бодрый. Поезд прибудет совсем скоро, а до нужной платформы ещё далеко. Ветреная погода — самая любимая, она такая спокойная, но такая тревожная, перехватывающая дыхание, свежая и чистая. Нет-нет, да и замедлишься, чуть раскинув руки и задрав подбородок, чтобы насладиться прекрасным пейзажем.       Куда уж тут смотреть по сторонам.       Лестница, ведущая к наземному переходу, оказывается перекрытой. Придётся бежать в обход, а это лишнее время. Может быть, срезать прямо через железнодорожные пути? Конечно, так делать нельзя, но не зря же кое-где лежат эти деревянные дощечки между рельс…       Ты умеешь принимать быстрые решения. Правда, не всегда они оказываются верными… Транспорта вокруг нет — ни пассажирских вагонов, ни электропоездов, но это не значит, что ничего не представляет опасности. Ты понимаешь это слишком поздно. А он — как раз вовремя.       – Остановись!       Локомотив, перемещающий грузовые вагоны из импровизированного депо на другую стоянку, оказывается в опасной близости, но замирает, подчиняемый каким-то неведомым силам. Ты останавливаешься тоже, по странному раскинув руки. Ветер оглушает, бьёт в лицо так сильно, что пряди волос раскидываются медузой; он отчего-то очень тёплый, и былого холода в нём нет ни капли. Вдохнуть невозможно, но страха нет. Металлические колеса натужно скрипят, зарываясь в полоски рельс — кажется, ещё чуть-чуть, и вся эта конструкция опрокинется. Так легко разглядеть это, распознать, почувствовать, будто секунды остановили свой бег, чтобы позволить рассмотреть картину со всех сторон. Покрутить в руках, как кубик Рубика, да только запястья оказались связаны невидимыми верёвками. Они не жгут кожу, не терзают её, лишь оберегают от глупых неосторожных взмахов ладонью. Это ощущение такое интересное, такое необычное и вместе с тем — знакомое. Оно как ветер — спокойное и тревожное.       Он двигается незаметно, тихо, точёно. Предплечья обхватывают за пояс, ровно там, где держат джентльмены своих леди, кружа их в танце на балу. Под ногами вновь оказывается платформа. Ты уже в безопасности, а страх добирается до тебя только сейчас — ослабляет колени, запускает кружение мушек по периметру зрения, ударяет по сердцу, и оно бьётся бешено, как колокол в набате. Ветер опять холодный, и пальцы твои тоже холодны, то ли из-за него, то ли от ужаса. Локомотив проносится смазанной стрелой — скорость его опять отбрасывает назад локоны, только теперь они трепещут, подобно птичьи крыльям, и бьют по лицу. Рука, держащая тебя, кажется тонкой, но на самом деле крепкая и надёжная, не спешит отпускать. Ты замечаешь сначала её, а потом уже и юношу. Колкие мурашки окутывают тело под одеждой. Что было бы, не спаси он тебя?       Как минимум, ты бы не увидела этих удивительных сиреневых глаз.       ***       Панда не посещает кинотеатры, уверяя, что все создатели кресел перед проектором нанесли ему личную обиду. Ведь он не может усадить в них своё стройное, подтянутое, но чрезмерно пушистое тело. Ты немного грустишь по этому поводу — среди новых однокурсников магического техникума он казался тебе самым беспечным и весёлым. Впрочем, и перманентно не выспавшийся и непобедимо-серьёзный Юта Оккоцу уже не пугал тебя так сильно, как прежде, а Маки стала значительно дружелюбнее, как только ты забыла её фамилию. Юта купил вам по стакану попкорна — тебе карамельный, а Маки сырный — и вот вы уже пялитесь в экран, пытаясь сходу найти все обещанные режиссером пасхалки. Пальцы твои липкие, а растаявшая глазурь забилась под ногти, но поедать лакомство ты не спешила. Тоге так и не пришёл. Не успел вернуться с задания, и место подле тебя пустовало, мешая получать удовольствие от фильма в полной мере.       На героиню произведения свалилось слишком много, и она неустанно разгребает свои важные дела, совсем не замечая своих чувств и чувств соседа по лестничной клетке. Ты сентиментально надеешься, что в конце концов пара останется вместе, ведь ты, как человек со стороны и в принципе зритель, обладающий кое-какой информацией, подмечаешь, как сильно они подходят друг другу. Будто детали красочного пазла. Он становится с ней более открытым, забавным и смелым, а она обретает спокойствие и способность дышать полной грудью.       Ты искренне радуешься, наблюдая, как они вальсируют по кухне под потрескивающее радио, перепачканные в муке и счастливые. Жаль только, что не понять, не настроится в полной мере на эту атмосферу, потому что чего-то не хватает….       Кресло рядом прогибается бесшумно, но ты всё равно улавливаешь этот момент. Тоге наклоняется вперёд, приветственно машет одногруппникам и легко улыбается тебе, чуть сильнее приподнимая левый уголок губ, чем правый.       – Горчица?       Ты не понимаешь, что он имеет ввиду, пока не осознаешь, что уже какое-то время прижимаешь руку к груди. Наверное, Тоге решил, что тебе больно. Это вызывает странный трепет и смущение. Вернулся с задания, наверняка сложного и опасного, но в первую очередь тревожится о друзьях.       Впрочем, это абсолютно типично для Инумаки Тоге.       – Всё хорошо, – шепчешь, наклоняясь ближе. – Ты сам-то как? Справился? Не ранен?       Юноша кивает, не решаясь лишний раз шуметь в кинотеатре. Музыка на фоне останавливается; до ушей долетает учащенное дыхание героини — она запыхалась после танца — и тебе хочется вздохнуть глубже и самой.       – Я рада, – искренне улыбаешься, совсем не замечая, как Маки больно пихает локтем Юту и косится на вас. – Бери попкорн.       Он не отказывается и теперь ворует сладкие кукурузные зёрна, развернувшись к экрану полубоком. Там, к слову, начинается всё самое интересное — лица девушки и парня приблизили к зрителю крупным планом, они смотрят друг на друга, не отрываясь. Время для них замирает. Ты закусываешь губу, подаёшься вперёд. Кажется, всё идёт к поцелую! Не терпится увидеть этот момент. Неужели они наконец-то осознают свою взаимную симпатию?       То ли от нервов, то ли от желания за что-то ухватиться, ты засовываешь руку в ведёрко с попкорном. Вы с Инумаки глупо, но до ужаса приятно сталкиваетесь пальцами — они у него тёплые, гладкие, нежные, будто женские. Испуганное «Ой!» срывается с губ полушёпотом, лицо само собой поворачивается к лицу Тоге, чтобы твои глаза могли встретится с аметистовыми. По залу разносятся тихие смешки и вздохи, подтверждая, что между актёрами фильма сейчас происходит что-то невероятное, но тебе резко становится всё равно. В этой опустившейся на плечи тишине так приятно разглядывать юношу напротив, подмечать каждую чёрточку, мягкую улыбку, тени от проектора на чистой коже… Не размыкать, не размыкать рук. Ощущать жар пальцев не только на костяшках запястья — всюду, до самого локтя и выше, потому что мурашки разносят его по каждой клеточке тела.       Наверное, если бы Инумаки носил часы, стрелки на них бы остановились. Хотя узнать это нет никакого шанса. Невозможно ни моргнуть, ни опустить веки; всё, что осталось живого в этом мире — сердце, влетающее раз за разом на бешеной скорости в грудную клетку, ползущие вверх уголки губ и горячая ладонь, что обхватывает твою в кольцо. Аккуратно, нежно, давая возможность выскользнуть.       Тоге хочет взять тебя за руку. Ты... Ты тоже этого хочешь.       Трель ненастоящего дверного звонка противная, резкая, чужеродная. Она разрывает сладкое напряжение, установившееся между тобой и Тоге, она заставляет героев киноленты на экране отскочить друг от друга. Какая-то девушка за спиной разочарованно стонет, Маки громко цокает языком, и ты внезапно осознаешь, что в этом помещении, в этом городе, в этом мире вы с Тоге проживаете не только вдвоём. Так странно... Секунду назад всё было иначе. Она тянулась долго, сладко, но время царствования её на циферблате подошло к концу. Время вновь бежит, мгновения вспыхивают, чтобы тут же погаснуть, а ты непроизвольно выдёргиваешь руку из тёплой ладони, испугавшись громкого звука. Мужские пальцы чуть смыкаются, пытаясь удержать, но тут же сжимаются в кулак и прячутся в манжете рукава. Ты чувствуешь жалость. Жаль, что вышло так. Что герои не встретились в поцелуе, что вы с Тоге не посидели вот так, касаясь друг друга, ещё немного. Он не будет трогать тебя против твоей воли, а ты не сможешь собраться с духом, чтобы построить этот мост вновь.       Действующие лица на экране расходятся в разные комнаты под горестные вздохи зрителей. Может быть, они осознают свои чувства, но немного позже? ***       Вид с обрыва захватывал дух. Он был не особенно высоким, но ты ощущала себя так, словно парила под облаками. Внизу чешуей сказочного дракона искрилось море; солнечные блики играли на водной глади проникновенно и чувственно, будто музыкант, отдающийся до конца своему делу. Ты испытывала трепет, радость и тихое счастье, видела шёпот волн и слышала высоту неба. Форменный пиджак токийского техникума валялся на траве где-то позади; ныла глубокая царапина над локтем и подвёрнутая в сражении стопа. Тебя это не волновало. Всё минуло — хитрость проклятья, запах жжёных волос, засохшие разводы крови на стенах. Воздух теперь казался особенно чистым и вкусным. Время шло, и следовало немедленно вернуться к учителям с отчётом о миссии, но Тоге взял на себя ответственность и привел тебя в это место. Наверное, хотел помочь успокоиться. Ты не стала говорить о том, что рядом с ним тебе совсем-совсем не страшно.       Ветер взвыл сильнее, но лишь на мгновенье — тронул волосы, перебросил их через шею, пошуршал свободным краем тёмно-синих брюк, а затем просто исчез, растворяясь в небесной лазури. В голове было восхитительно пусто. Будто кто-то хлопнул в ладоши, громко, оглушая барабанные перепонки, а затем тишина вступила в свои права, и не спешила отныне покидать новые владения. Ты прикрыла веки. Морской дракон бросил на них искорки света, махнув длинным хвостом, вызывая улыбку. Хотелось навсегда слиться с этим мгновением.       Пиджак опустился на плечи. Он пах чистотой, свежестью, лёгкостью, надёжностью. Запах Тоге. Рукава твоей верхней одежды были изодранными, а ворот — грязным, поэтому юноша решил отдать тебе свою. Инумаки всегда касался тебя бережно, заботливо, и... Чуть дольше, чем нужно. В первый раз это произошло без твоего ведома, ведь ему пришлось спасать тебе жизнь, а потом он всё-таки попросил у тебя разрешения, написав записку в блокноте мелким убористым почерком. Тебя почему-то очень тронул этот жест. Это открыло ещё одну черту его характера, а тебе нравилась каждая его черта.       – Окака, – тихо позвал он. Ты лениво распахнула зажмуренные веки.       Солнечный диск медленно приближался к воде, окрашивая серебристую синеву теперь в цвет золота. Начинающий алеть шар пересекали очертания птиц. Они казались размытыми — то ли из-за потока света, то ли из-за невесть откуда взявшихся слезинок. Ты качнулась в бок, прижимаясь к корпусу парня ближе. Не успела даже подумать о том, что делаешь, а он не успел опустить руку, и теперь она обнимала тебя за плечи. Рядом с ним ты чувствовала умиротворение, и вместе с тем — воодушевление, будто сейчас сорвёшься с места и справишься с любыми препятствиями, которые тебе подкинет жизнь. Хотелось вскинуть руку, поймать за хвост этот миг, и удержать его навсегда. Но ничего делать не приходилось — секунды и так уютно устроились в ладони, оседая в ней тяжестью душистого комка. Время. С тех пор, как ты узнала Тоге, оно покорилось тебе и позволяло запоминать каждый его оттенок.       – Тоге, – шевельнулись твои губы. Страшно было сбить размеренное дыхание мира, но не спросить — ещё страшнее. – Почему рядом с тобой время замирает?       Он смотрел на тебя сверху вниз, немного наискосок, ласково улыбаясь. Его губы розовые, а глаза — прекраснейшего сиреневого оттенка, и блики золота красиво ложаться в радужки. Он выглядит как первая весенняя капель и как тёплые летние закаты, его волосы — зимнее серебро, а вокруг витает атмосфера осеннего уюта. Каждое время года сосредоточенно в нем, каждая секунда звучит мелодией, а ты не можешь перестать её слушать. Тоге обнимает тебя крепче, хотя, кажется, ни одним мускулом не ведёт. Просто ты оказываешься прижата к груди, окутанная его атмосферной и запахом, и это так правильно, что не поддается никакому описанию. Наверное, ты была создана для того, чтобы созерцать мир с его рукой на плечах, и хранить под сердцем каждую минуту, проведённую вместе.       Дракон скинул серебряную чешую и нарядился в золотую. Ты смотрела на него, но только краешком зрения, ведь были вещи, требующие большего внимания. Удовольствие в уголках губ и в глубине расширенных зрачков, пряди на лбу, отвёрнутый высокий воротник — чтобы полностью обнажить перед тобой своё лицо. Даже если собрать каждую крупинку драгоценного металла со спины и боков сказочного животного, им не отплатить за то время, что дано вам провести вместе. Оно — бесценно. Ты понимаешь сейчас это особенно остро. И ни одной секунды отныне больше не упустишь.