***
«Мы не можем допустить этого, но и не в состоянии сделать что-то самостоятельно. Самым лучшим вариантом будет найти того, кто сможет позаботиться обо всём.»
Отреставрированные стены и знакомые двери сменяли друг друга, не предпринимая ничего, чтобы привлечь содержимым внимание парня, идущего через слабоосвещенный коридор.«Вы будете довольны. За это возьмутся наши лучшие люди. Но нам не помешает, чтобы был кто-то более-менее близкий для них.»
Кабинет главного сотрудника детдома был у парня прямо перед глазами, и он, не колеблясь, постучал. Краткое «войдите» последовало почти сразу, и Сергей открыл дверь. Разумовский переступил порог кабинета, и в глаза сразу ударил яркий дневной свет из широкого окна.«Давид Волков, коллега и друг Разумовских.»
— Сергей…! — женщина среднего возраста поднялась со своего места, как только увидела парня, вошедшего к ней в кабинет. — Рада Вас здесь видеть, — она приветливо улыбнулась. — Добрый день, Мария Васильевна. — Чем могу Вам помочь? — замечая замешательство парня, спросила директриса и жестом пригласила Разумовского сесть в кресло напротив её стола. И только после того, как Сергей занял предложенное место, она вновь опустилась на своё, встречаясь с парнем заинтересованным взглядом. — Меня интересует вопрос наследства от родителей. Дело в том, что мне поступил звонок… — Чудесно! — тут же отреагировала женщина, но, увидев непонимание в глазах Сергея, пояснила, что когда-то давно ей и коллегам пришлось заняться этим вопросом. Так как когда-то семья Разумовских сильно помогала детскому дому, никто не хотел, чтобы единственный ребенок этих прекрасных людей в конце концов остался ни с чем. — Они и их доброта всегда будут достойны высшей благодарности. Поэтому никто из нас тогда не смог пройти мимо. — Но, — Сергей сглотнул ком в горле, — почему мне никто ничего не сказал? — Мы не могли до конца быть уверены в том, что всё получится, — убедительно ответила женщина, скрестив пальцы рук на столе перед собой, и следом добавила: — И, я думаю, есть ещё одна вещь, которую Вам определенно нужно знать, — она что-то быстро черканула на бумажке, лежавшей на её столе, и протянула ту Разумовскому. Парень тут же взял листок, на котором оказался номер с подписью внизу «Давид Александрович». — Давид был другом Ваших родителей и во многом благодаря его помощи у нас получилось чего-то добиться. По крайней мере, он взял на себя расходы, которые мы сами бы не потянули. — Спасибо, — лишь смог выдать в ответ Разумовский, и после окончания разговора быстро распрощался с директрисой, которая даже напоследок обняла его и поздравила с днём рождения. Сергей вышел из кабинета, стараясь быстрее попасть на улицу, и вдруг почувствовал, как его ухо обдало холодное дыхание: — Дыши, — повинуясь, Разумовский сделал попытку вобрать в легкие воздух, но с первым же выдохом по щекам вновь потекли горячие слезы. — Дыши, — в очередной раз повторил Птица, одновременно с этим укрывая идущего парня своими крыльями. Разумовский резко распахнул дверь на улицу, выносясь из помещения, и начал глотать прохладный ноябрьский воздух. От мыслей разболелась голова и даже слезы уже закончились, застыв солеными дорожками на щеках. Как только они отошли от детдома на достаточно далекое расстояние, Сергей резко развернулся, от чего скользящее вслед за ним пернатое существо едва в него не врезалось, но Разумовский сам сократил расстояние и уткнулся носом двойнику куда-то в район ключиц. Птица, опешивший от резкой перемены действий, несильно дернулся, но препираться не стал и притянул к себе хрупкое по сравнению со своим тело. — Подумаешь, скрыли, что ты не такой уж и беспомощный, — хмыкнул Птица. — Как будто до сегодняшнего дня ты это не знал, — намекая на свой вклад в их гарантированно успешную жизнь и стараясь развеять атмосферу, добавил он, — но ответа от Разумовского так и не последовало — и тогда Птица, привычно дернув бровями, продолжил: — У тебя есть два варианта: ты либо живешь дальше со всем этим и строишь то будущее, которое мы хотели, либо продолжаешь утопать в прошлом и жалости к себе. На твоем месте я бы всё-таки рассмотрел первый вариант. — Ты прав, — спустя некоторое время, отстранившись, негромко ответил Разумовский, а затем, окончательно успокоившись и ещё немного подумав, озвучил их план на оставшуюся часть дня, в котором они сначала отправляются к нотариусу, а потом, если располагают время и обстоятельства, встречаются с тем самым Давидом.***
Разумовский сидел в кресле, пока девушка перебирала и сканировала все нужные документы из тех, что Сергей принес с собой. Птица же уместился на соседнем приемном месте недалеко от парня и наблюдал за всем с таким неподдельным интересом, как будто всё происходящее касалось в первую очередь его. Наконец, все личные документы и протоколы были готовы и тогда нотариус начала зачитывать всё передаваемое Сергею имущество, в числе которого были пара накопительных счетов, насчитывающих порядка полутора миллионов долларов, и одна квартира, в которой раньше жили Разумовские. В этот раз Птице не удалось скрыть своего удивления и с каждым озвученным пунктом его глаза становились больше, чем у того же Разумовского, который в этот момент, казалось, совершенно потерял дар речи. Ни один, ни другой не стали уточнять, откуда взялось такое состояние. Хотя мысленно оба рассудили, что это вполне может быть связано с ростом валюты — но особо много уверенности этот факт всё равно не прибавлял. Что же касается квартиры, Разумовский до сих пор не мог поверить, что снова сможет туда вернуться. Для него это место всегда было уголком спокойствия, в который он не раз возвращался в своих мыслях, но при этом уже давно потерял веру в существование его в реальности. В итоге бумаги оказались подписаны довольно быстро, а Разумовскому сообщили, что в течение недели, если не возникнет никаких трудностей, всё имущество окончательно перейдёт к нему.***
— Я не сплю? — Разумовского, стоящего на берегу набережной, обдал холодный ветер, но даже это не придало ему уверенности в том, что всё происходящее не было сном, где его сознание отчаянно выстраивало картину наилучшего мира. Птица, уловив мысли парня, цокнул и, вдруг зацепившись взглядом за торчащие из-под шапки рыжие волосы, дернул за одну из прядей так, что Сергей, не ожидавший подобного, болезненно вскрикнул, а проходящие мимо люди даже обернулись в его сторону. Разумовский почесал ушибленное место и кинул злой взгляд в сторону Птицы, но тот лишь пожал плечами, сопроводив это лаконично смешливым «не спишь». — Тогда надо решить, что со всем этим делать, — подытожил Сергей, на что Птица недовольно фыркнул. — Позже решишь. У тебя день рождения, забыл? Тебе восемнадцать, а я хочу, наконец-то, легально распить Пино Нуар, сидя на подоконнике. — В общежитие нельзя проносить алкоголь. — Нудить тоже никто не разрешал, но тебя это не сильно останавливает. — Я в шоке, ясно! — Разумовский сорвался на крик и на него в очередной обернулись прохожие, и тогда он всё-таки оторвался от места созерцания Невы, решая уйти куда-нибудь подальше, чтобы не привлекать к себе ещё больше внимания. — Успокойся, птенчик, скоро у нас будет своё гнездо, и будешь там тревожиться, сколько влезет, — сказал Птица и усмехнулся, — а пока не будем портить нашу «хорошую репутацию». После этих слов на лице Разумовского вдруг проскользила слабая улыбка. Он тут же вспомнил о своей просьбе к Птице, которую тот, кстати говоря, выполнил и почти никому за все два месяца не нахамил. Разве что женщине в забитом автобусе, которая неосторожно проехалась сумкой по голове Разумовского, когда Птица был в его теле. Но в той ситуации и сам парень вряд ли бы удержался — слишком уж неудачно начался у них тот день, а с утра ещё и контрольная должна была быть, на которую оба опаздывали… — Давай уже решим всё с этим Давидом и, наконец-то, поедем в общагу, — буркнул Птица после очередного порыва ветра, от которого у него растопырились перья в разные стороны. Разумовский пропустил смешок, но всё же залез в карман, вынимая оттуда листок с номером, и, быстро набрав и на всякий случай перепроверив его, нажал на вызов, даже не обдумывая заранее, что будет говорить. Несколько гудков прошло без ответа, но вдруг трубку подняли и на другом конце повода послышался голос. — Да? — Давид Александрович, добрый день, это Сергей Разумовский… — договорить ему не дали и почти сразу предложили подъехать по названному адресу, если у парня не было никаких планов. Разумовский согласился на предложение, и разговор закончился примерно также быстро, как и начался. — Тайм-менеджмент или он настолько рад тебя слышать? — озвучил свои мысли Птица и, следом дернув крыльями и не дожидаясь ответа, продолжил: — В любом случае, предлагаю быстрей покончить с этим. Мне не особо доставляют удовольствия социальные контакты, ещё и со старыми знакомыми. — Вообще-то, мы психологи и не должны бегать от общения, — Сергей кинул в сторону двойника не поддерживающий взгляд. Но Птица на это лишь ухмыльнулся. — Расслабься, мы не психологи, пока не получили диплом. Можем делать всё, что хотим. Разумовский покачал головой: «И вот, как тебе можно что-то говорить? По пять аргументов на любой вопрос…» Но уже в следующий момент на лицах обоих появилась одинаковая и неподдельно довольная жизнью улыбка.***
Вход в здание, на которое указывал адрес, находился со стороны улицы, а само строение было старого, но в то же время изящного исполнения. Попасть внутрь не составило особого труда. И Разумовский с Птицей, особо не медля, поднялись на нужный этаж, лишь на секунду остановившись перед дверью с золотой табличкой и переливающейся на ней надписью «Психолог». При этом каждый отметил про себя, что им обязательно нужно будет что-то подобное. И уже в следующую секунду Сергей постучал. Но ответа не последовало ни в первый раз, ни во второй, а когда парень дернул за ручку, оказалось, что даже дверь была закрыта. — Видимо, не судьба, — довольно пожал плечами Птица, но Разумовский уже достал телефон, чтобы позвонить, и в этот момент на лестнице послышались шаги. Темноволосый мужчина с едва заметной сединой в волосах поднялся ровно до того места, где стоял Сергей, и следом, окинув его взглядом, вполне уверенно протянул Разумовскому руку. — Сергей, я так понимаю, — от прокурено хрипловатого голоса по спине парня пробежали мурашки. — Да, — отозвался Разумовский и ответил на рукопожатие. — Вы Давид Александрович? — Брось, просто Давид, — усмехнулся мужчина и потянулся до заднего кармана за ключами, а после отработанными движениями открыл дверь и пригласил Разумовского пройти внутрь. В помещении оказалось несколько комнат, одна из которых была приемная, а за ней непосредственно кабинет, куда и прошли Давид с Сергеем и Птица, тянущийся тенью за Разумовским. — Даже не знаю, с чего начать, — слабо усмехнулся мужчина, облокотившись спиной о стол. — Как мне сообщили, наследство ты получишь? — Да, — коротко ответил Разумовский, зависая где-то в пространстве и также не понимая, как правильно ему себя вести в этой ситуации. — Это хорошо, — покачал головой старший, и на какое-то время в кабинете повисло молчание, в которое поспешил вклиниться Птица. — Разведён. Сын с ним не общается, — хмыкнул пернатый силуэт. — Живет с собакой, пытается залить горе алкоголем... — Я хотел поблагодарить Вас, — прерывая поток мыслей Птицы, обратился к мужчине Разумовский. — В детдоме мне сказали, что вы знали моих родителей и помогли оформить наследство, и даже взяли на себя часть расходов… — Это мелочи, — прервал парня Давид. — Конечно, ты вряд ли помнишь, но мы с твоими родителями, хоть и не виделись так часто, но в молодости и позже были довольно близки. Они всегда поддерживали меня, как никто другой. В тот день они заехали ко мне передать крупную сумму, которую я у них одолжил для своего бизнеса, но… — он поджал губы и нахмурил брови, — никто не мог знать, что всё так получится. Всё, что у тебя есть, — это всецело их заслуга — за то, что они всегда делали. — Как раз об этом я и хотел спросить, — проговорил Сергей. — Они были психологами, но чем они занимались? Просто те суммы, которые находятся на их счетах… Давид задумался, почесав слега отросшую бороду, а затем ответил, что, скорее всего, это были те деньги, которые Разумовские откладывали на дом в Италии, и что если Сергей сомневается в легальности того, как они были получены, то он может не волноваться, так как его родители имели много связей за границей и основной доход оттуда. — Отсюда и валюта, — подытожил мужчина. — Это многое объясняет, — Разумовский на секунду зацепился взглядом за Птицу, обходившего кабинет. Как вдруг Давид хмыкнул. — Я бы познакомил тебя со своим сыном. Он… Знаешь, мне кажется, ему всегда не хватало моего внимания. С тех пор, как мы с его матерью развелись, наши отношения постоянно были немного натянутыми. А потом он узнал о смерти твоих родителей и, наверное, так никогда и не переставал винить меня за то, что я тогда не усыновил тебя. — Это… не Ваша вина, правда, — попытался отгородить мужчину от разрушающих мыслей Разумовский. — Я не могу говорить за Вашего сына, но я благодарен за всё, что Вы смогли сделать для меня на тот момент. — Я рад, если для тебя это действительно так. Но… — мужчина как-то обреченно помотал головой. — Его я уже давно перестал понимать. Представь, ему в этом году университет заканчивать, а он расписался с какой-то девицей и умотал за границу. Где-то на фоне Птица пропустил одобрительный смешок. А Давид, внезапно опомнившись, пустил в Разумовского удивленный взгляд. — Погоди, ты же поступал в этом году? Черт возьми, это у тебя ещё и день рождения сегодня? Разумовский опешил от такой резкой смены настроения, но тут же кивнул на оба вопроса и, пожав плечами, ответил: — Я поступил на клиническую психологию. И… да, день рождения сегодня. Мужчина усмехнулся. — Ну, первое по тебе сразу видно, а вот второе — наверное, намотали тебе сегодня нервишек. — Да, это был ужасно тяжелый день, — признался Сергей, расплывшись в усталой полуулыбке. Давид подхватил со стола ключи от машины. — Давай подвезу тебя, куда нужно. — Спасибо, — уже более бодро выдал Разумовский и, не стирая улыбку со своего лица, подскочил из кресла, в котором успел расположиться во время разговора. А мужчина как-то тепло улыбнулся ему в ответ.***
Это было абсолютно новое и невероятно приятное чувство — ехать по ночному и купающемуся в огнях Санкт-Петербургу в большом и комфортном автомобиле на переднем сиденье. На фоне играли то хороший рок, как Ария или Скорпионы, то легкая зарубежная музыка. И, конечно, было до скрежета в груди уютно вот так свободно разговаривать с кем-то на разные темы: рассказывать о своей жизни, узнавать что-то о чужой, но при этом связанной с его родителями, или слушать об опыте в их работе, получать ценные рекомендации и, конечно, предложения обращаться за советом, если возникнет необходимость. Разумовский даже в первый раз в жизни был благодарен за пробки на дороге — теперь этот растянувшийся приятный момент определенно останется у него в памяти как лучшая часть восемнадцатого дня рождения. Его подвезли прямо до общежития и ещё раз сказали обращаться, если что-то будет нужно, на что Сергей в очередной раз поблагодарил мужчину — и на этом они и разошлись. После теплого салона даже улица не казалась такой холодной, и Разумовский вместе с не менее разнежившимся в подобной атмосфере Птицей быстро добрался до здания и вошёл в помещение. Птица удовлетворенно прицокнул языком. — Если его сын настолько же обаятельный, я бы с ним замутил, — невзначай бросил он. — У него невеста уже есть, — перескакивая сразу через несколько ступенек, негромко усмехнулся Разумовский. — Но я бы посмотрел на тебя в платье. Темный силуэт громко засмеялся, от чего его голос эхом пронесся по лестнице. — Только после тебя, принцесса. Ты же у нас вылитая русалочка Ариэль! — весело выпалил Птица. — Ариэль — это стиральный порошок, недоумок, — шикнул Разумовский, расплываясь в улыбке, и, дойдя до своей комнаты, дернул за дверную ручку. — Кто бы говорил… — не прекращая перепалку, хотел было отшутиться Птица, но запнулся, чуть не врезавшись в Сергея, который внезапно остановился в дверях. — Эй, — тут же возмутился двойник, заглядывая Разумовскому через плечо, как вдруг брови пернатого также удивленно взлетели вверх. Сергей медленно продвинулся по комнате, пол которой был полностью завален разноцветными шарами, затем перевел взгляд на висевшую вывеску на окне «с днём рождения», а после и на спящего в обнимку с хлопушкой Диму на кровати. Оставленная открытой Разумовским дверь, громко хлопнула, закрывшись из-за сквозняка, напугав тем самым всех присутствовавших и в том числе Дубина, который резко подорвался на кровати с хлопушкой. Его очки перекосились, но уже в следующую секунду он их поправил, уставившись на Сергея, и улыбнулся. — Эй, с днем рождения! Ты где ходил так долго? — Дима поднялся со своего места, подходя к Разумовскому и обнимая его. — Я… это долгая история, — только и смог выдавить из себя Разумовский. — Спасибо, — вдруг опомнившись, добавил он, — ты что, сам всё это сделал? — Конечно, — улыбнулся Дубин, — ты же мой друг. Нечто незнакомое и одновременно приятное разлилось в груди Сергея и Птицы от этих слов, но уже в следующий момент Дима сказал Разумовскому на минуту закрыть глаза, и тот сразу повиновался, не зная, чего ожидать. А Птица проследил за тем, как светловолосый достал из холодильника торт, быстро сунул туда свечки, следом зажигая их, и вновь сказал другу открыть глаза. На столе стоял небольшой, но красивый торт с горящими свечками, а свет в комнате погас, и Дима вновь вернулся к Разумовскому, сказав, чтобы он задувал свечи и загадал желание. Но Сергей не мог даже пошевелиться, гипнотизируя взглядом маленькие огоньки на торте. — Я… даже не знаю, что загадывать, — почти шепотом выговорил Разумовский, и обернулся на неподдельно счастливого Диму и стоявшего за ним Птицу, который проницательно и, казалось, даже ласково смотрел в ответ. — У меня есть всё, о чем я и не мечтал. — Может, кто-то мечтал за тебя, — как-то невзначай сказал Дима, пожав плечами. И Разумовский выдохнул вместе со слезами на глазах, улыбаясь следом совершенно счастливо. А Птица всё это время не переставал на него пронзительно смотреть, и в какой-то момент, внезапно дотянувшись когтистой рукой до золотистых глаз, почувствовал непривычную влагу на собственной щеке и следом, опустив эту же, собранную в кулак ладонь, на грудную клетку, незаметно нащупал над ней биение того самого — виноватого во всем — сердца.