Сирень и золото

      Жизнь Нёвиллета всегда подчинялась строгим правилам, которые накладывал статус. Следовать им стало частью его натуры, поэтому иной раз даже задумываться не надо было, чтобы выполнять свои обязанности.       Он напоминал самому себе безучастного зрителя, наблюдающего за разворачивающейся на сцене пьесой. Так Нёвиллет и наблюдал с высокого кресла в зале суда; на улице, выбирая более долгие пути в особняк; из окна, прикасаясь щекой к мягкой портьере. Люди оставались привычными далекими фигурами, преследующими собственные цели. Но нельзя было не признать, что они, полные жизни и эмоций, вызывали любопытство.       Их присутствие привносило в город хаос громких голосов, бесконечного движения и ежедневных забот, от которого так стремился отдалиться Нёвиллет. Уважения и почтительной дистанции было достаточно для комфорта, чтобы прежние раны больше не кровоточили.       Когда-то именно стремление к беспристрастности свело на нет любые попытки сблизиться с ним. Нёвиллет терпеливо и непреклонно отгораживался от людей, выстраивая вокруг себя полупрозрачную стену. Ничто не должно мешать взвешенным решениям. Таков удел юдекса.       Строгая мантия. Идеальная прическа. Нейтральное лицо. Безукоризненно вежливая речь. Все то, что стало частью юдекса, а потом и намертво приросло к Нёвиллету. Он научился смотреть на людей и видеть факты их проступков, научился отметать показную искренность, научился держать дистанцию со всеми и сохранять дежурно-рабочие отношения, чтобы выносить вердикт, который ни у кого не вызовет сомнений.       Так, из года в год он ступал по каменным плитам Фонтейна, понимая, что любой из прохожих может рано или поздно оказаться на месте обвиняемого. И только от него будет зависеть чья-то судьба. Порой он сам не знал, чем в итоге закончится суд. Менялись происшествия, менялись участники, менялись полицейские. Неизменным оставался только Нёвиллет, замерший в кресле Верховного судьи.       Долгая жизнь приводила к нему разных людей, только малой части которых удавалось увидеть настоящего Нёвиллета, скрывшегося под безличной маской юдекса. Они приходили в его однообразные дни, расцвечивая их новыми красками, и уходили из нее, навсегда растворяясь в древних водах.       — Скорее, Итэр! Дождь начинается, а мы без зонтика, — звонкий голос маленькой спутницы знаменитого Путешественника прервал размышления Нёвиллета.       Он замер под навесом редакции и оттуда наблюдал, как Путешественник мчался вниз по улице, наступая в лужи. С началом дождя прохожих стало меньше, поэтому на его пути никто не попадался. Звонкие брызги разлетались вокруг. Светлая коса металась из стороны в сторону. Плащ похлопывал по спине, звякал металлическими ремешками.       Несколько человек, оказавшись под тем же навесом, что и Нёвиллет, затихли, хотя до этого вели непринужденную беседу о статье в «Паровой птице», и почтительно отошли к противоположной стене. Один из них неловко пробормотал извинения. Нёвиллет качнул головой. Он давно собирался заглянуть в этот книжный магазинчик, вряд ли можно винить людей за то, что они хотели переждать дождь. Впрочем не все.       — Паймон, я не буду тебя догонять, — Путешественник остановился напротив навеса и пытался отдышатся.       — Почему? — спутница преувеличенно наивно посмотрела на него. — Хочешь, чтобы мы промокли совсем?       — А то пока мы бегаем, остаемся сухими, — проворчал он в ответ. — Дождь тёплый, ничего страшного.       — А то что ты стоишь в луже, тебя не смущает?              — Может, мне тут удобно? — Путешественник выпрямился и самодовольно сложил руки на груди. — Смотри, какие ровные на ней круги от капель.       — Ты это серьезно? — она недоверчиво насупилась. — Мы и так бесконечно бродим под дождем. Хотя бы сегодня пойдем куда-нибудь.       — Пойдем куда-нибудь поедим?       — Не я это предложила. Догоняй!       Путешественник успел только удивлённо вздохнуть, как его шустрая спутница устремилась за угол, где спрятался узкий переулочек. Он покачал головой, взглянул в темное небо, с которого срывались крупные капли, и, солнечно улыбнувшись чему-то, бросился вдогонку. Из-под его сапог в разные стороны снова разлетались брызги.       Нёвиллет проводил их долгим взглядом. «Дождь теплый, ничего страшного». С этой сентенцией было сложно не согласиться. Нёвиллет вышел на окончательно опустевшую улицу и неторопливо направился в особняк. На плечи осыпались крупные капли, соскальзывали по волосам, успокаивающе касались щек. Они постепенно смывали остатки очередного суда.       Порой Нёвиллет жалел, что дождь не мог пойти прямо над ним, над его креслом. Невыносимо было слушать крики возмущенных людей внизу, пытающихся доказать друг другу свою правоту. Голоса резонировали с высоким залом суда, привнося еще больший хаос. Нёвиллет терпеливо ждал, надеясь на то, что они успокоятся сами собой.       — Требую тишины! — его слова и удар трости, оставляющий небольшие лужицы на каменном полу, мигом прекращали любой шум. Опускалась торжественная тишина, от которой порой закладывало уши.       На него устремлялись десятки взглядов тех, кому посчастливилось или не посчастливилось оказаться поблизости. Впрочем, это не так давило на плечи, как шепотки, преследующие его повсюду. Восхищенные, испуганные, удивленные. Они заставляли делать шаг еще более выверенным, держать спину еще ровнее, а маску юдекса не спадать даже в одиночестве.       Лежа на софе без сна, Нёвиллет задумывался о том, что в маске ему тяжело дышать. Фонтейн, напоминающий огромную театральную труппу, начинал казаться клеткой, куда его заточили будто ради любопытства: смирится он или попытается вырваться. Закрывая уставшие и покрасневшие глаза, Нёвиллет слышал грохот древних волн и песнь дождя, стелящегося невесомой пеленой над морем. В такие моменты он отчаянно хотел вырваться из клетки. Эта ночь мало чем отличалась от других.       — Гидро дракон! Гидро дракон! Не плачь! — громкий крик нарушил тишину за окном слишком внезапно. Обычно во время дождя можно было увидеть детишек, прыгающих по лужам и распевающими эти же слова на всевозможные мотивы. Голос, однако, ребенку не принадлежал.       — Гидро дракон! Гидро дракон! Не плачь! — раздалось снова.       Нёвиллет поднялся. Привычным жестом потянулся к броши и оборвал движение. Вместо этого взял в руки трость. Крупный синий камень сверкнул, поймав крошечный отблеск огонька в камине. Нёвиллет шагнул к окну, откидывая тяжелую портьеру в сторону, и выглянул на улицу.       Дождь так и не прекратился. Крупные капли стучали по стеклу, шелестели в листве хрупкого дерева, выросшего недалеко от особняка. Возле изгороди остановился крупный мужчина, оперевшись о колонну плечом. Он снял с головы бандану и наспех вытер лицо. После чего взглянул в небо.       — Гидро дракон! Гидро дра…       Очередной виток привычной для Фонтейна фразы был прерван. Мужчина вскрикнул и схватился за лоб. Потёр его, оглядываясь по сторонам, и натянул мокрую бандану обратно. Оттолкнулся от изгороди.       — Это че еще за шутки? Гидро дракон! Эй!       Мужчина покачнулся, снова ухватился за изгородь. Резко вильнул в сторону. Нечто небольшое с негромким звоном ударилось о металлический прут.       — Ты че творишь? Ну, я тебя сейчас! — взревел мужчина и ринулся на противоположную сторону улицы, к проулку.       Рассмотреть, что там происходило, мешал угол особняка и то самое деревце. Нёвиллет нахмурился. Очень невовремя кто-то решил поднять шум. Если с мужчиной все было понятно — по дрожащему голосу и чрезмерному задору, становилось ясно, что он пьян, — то вот его неожиданный оппонент вызывал много вопросов. Кому-то надоели крики? Произошла встреча двух любителей крепких напитков?       — Вот же гаденыш! Стой. Все равно догоню! — по улице проскользнула небольшая тень в дрогнувшем свете фонарей, за которой, пыхтя и отфыркиваясь от дождя, бежал мужчина в бандане. — У-у-у! Ноги переломаю! Кишки узлами позавязываю!       Нёвиллет накинул мантию и решительно отправился на улицу. Пора было все это прекращать, пока вопли не помешали кому-нибудь спать. В лицо дохнула приятная прохлада дождя. Шорох капель был бы приятным дополнением к чудесной ночи, если бы не громкое дыхание мужчины в бандане.       — Иди сюда! Или только тихориться умеешь? Ха! — зарождавшийся утробный смех прервался.       Взмахнув руками, незнакомец рухнул в лужу. Сел и осоловело огляделся по сторонам, точно не помнил, как оказался ночью на улице. Рассеянно потерев затылок, куда угодил брошенный неизвестным предмет, он лихо вскочил на ноги.       Нёвиллет деликатно кашлянул, привлекая внимание. Его слегка забавляла эта суета. Она разительно отличалась от той, которая разворачивалась в зале суда. Ее совсем не хотелось прерывать повелительным: «Требую тишины».       — Помощничка подтянул? — хохотнул мужчина в бандане, разминая кулаки. — Уж он-то посмелее тебя будет, недомерок. Ну-ка, иди к папочке!       Он стремительно развернулся и, не удержав недавно обретенного равновесия, снова рухнул в лужу. Капли брызнули на сапоги с крупными пряжками.       Нёвиллет запоздало отступил на шаг и нахмурился. Перед ним был обычный горожанин, который, судя по крепкому телосложению и крупным рукам, работал каменщиком или плотником. Пахло кисловатым алкоголем.       — Вы нарушаете общественный порядок, — ровно произнес Нёвиллет, опираясь на трость. — Находитесь в нетрезвом виде на улице, шумите в ночное время и угрожаете другому человеку. Это неприемлемо.       — Г-господин юдекс, — мутные глаза мужчины в бандане широко распахнулись. Он будто даже слегка протрезвел. — Я же совсем тихо шел, а этот вот привязался.       — Ложь, — Нёвиллет невозмутимо протянул руку, поймав предназначавшийся совсем не ему пузырин. — Оппонент с вашим заявлением не согласен.       — Да какого… Че мне этот оппонент? Я домой спешу, меня там жена ждёт. Скучает, суп готовит, — нашелся мужчина в бандане. — Господин юдекс, я пойду, а? Ночь уже, а я до сих пор не обедал.       — Можете идти, но о вашем поведении будет сообщено по месту работы и в соответствующие органы.       — А я че? Я не спорю, — он поднялся и нетвердо пошагал вниз по улице, на прощание обрызгав сапоги еще раз.       Нёвиллет повертел пузырин в руке. Спелый, сочный, с цитрусовой кислинкой. Превосходное качество. Сорвали совсем недавно. Его можно оставить в вазе с фруктами или отдать кому-нибудь из мелюзин. Они любят такие подарки.       На крыше особняка что-то упало. Нёвиллет подобрался ближе. Мелькнула небольшая тень, разглядеть которую в темноте было сложно. Что-то небольшое сорвалось вниз. Нёвиллет поймал. В руке оказался еще один пузырин, не отличимый от первого. Похоже, оппонент мужчины в бандане решил притаиться там, где искать его никто не станет. Мало кому пришло бы в голову лезть на крышу особняка Верховного судьи.       Нёвиллет неспешно поднялся на веранду, вслушиваясь в перестук капель по черепице. Его прервал шум, как если бы кто-то встряхивал мокрую ткань. Видимо удовлетворившись результатом, таинственный гость затих. Собирался сидеть там до утра?       Последний вопрос породил искру любопытства. Нёвиллету частенько говорили, что его решение держать дистанцию от других людей, было в корне неверным. Он считал иначе, но никогда не спорил. Хотел продолжить путь в дом, чтобы избежать знакомства, но размеренный шум дождя нашептывал совсем другое. В конце-концов Нёвиллет поддался.       — Здравствуйте, юдекс, — поприветствовали его, стоило подняться на крышу.       — Путешественник? — Нёвиллет склонил голову на бок, разглядывая распластавшегося на холодной черепице юношу. Тот довольно жмурился, подставляя обветренное лицо прохладным каплям. — Не самое подходящее место, не находите? — Нёвиллет остановился достаточно близко, чтобы можно было разговаривать, не повышая голоса.       — Не самое подходящее для чего? — Путешественник сел, скрестив ноги и слегка покачнулся, едва не заскользив вниз. Усидел на месте. — Я просто хотел прекратить этот бедлам, пока он кого-нибудь не разбудил.       — Благодарю за предусмотрительность, — отозвался Нёвиллет. — Позволите вопрос? Если он покажется достаточно личным, можете не отвечать.       — Что такого вы хотите у меня спросить, господин юдекс? — Путешественник напрягся. Поджал губы. Медленно переместил руки ближе к телу. Его поза перестала быть такой же расслабленной, как мгновение назад. Подобрался, готовый драться или отступать.       — Почему вы не спите?       — Не сплю? — он явно ожидал какого-то другого вопроса. Растерянно моргнул. В глазах блеснуло теплое золото. — Что, если я вам скажу правду? Не скажу, что я предпочитаю ночной образ жизни или что выспался во время привала, а правду? Я боюсь, господин юдекс, — Путешественник опустил голову, будто сразу став меньше. — Боюсь увидеть все сне очередную картину гибели древней цивилизации, которую помню очень плохо, или, что еще хуже, кошмары настоящего. Я устал от того, что за мной по пятам идет беда. Одна за одной на города обрушиваются катастрофы, а Архонты теряют Сердца Богов. И бездна подбрасывает загадки, заманив на свой путь… Неважно, — он махнул рукой и зажмурился. — Я устал находиться в центре хитросплетений интриг и чужих игр. Мне иногда кажется, что я всего-навсего марионетка в большой игре каких-нибудь Предвестников. Своей цели не достигну и вдруг выясню, что никакой цели не было. Был лишь грандиозный обман, чтобы моими руками разрушить все и погубить еще один мир, — Путешественник ненадолго умолк, продолжая шевелить губами. По ним скатывались прохладные струйки воды, будто призывали к молчанию. Он вдруг грустно улыбнулся. — Вот почему я здесь и мешаю спать вам, господин юдекс. Мне просто не хочется никуда идти.       Нёвиллет задумчиво разглядывал юношу — почти мальчишку, — на которого свалилось слишком много для его небольшой жизни. Это был не отважный Путешественник, который раз за разом оказывался в нужном месте, когда там происходила беда, о котором неустанно говорили повсеместно, к которому обращались за помощью. Перед Нёвиллетом сидел уставший мальчишка с растрепавшимися светлыми волосами, темными кругами под глазами и слабой улыбкой на покрытых корочками губах.       — Я сожалею, Путешественник, — вырвалось у Нёвиллета. Бескрайнее море внутри, обычно спокойное и безмятежное, пошло мелкой рябью, точно стремилось навстречу чужой тревоге.       — Итэр, — махнул тот рукой. — Я вам тут такого наговорил, что какой из меня теперь Путешественник, герой баек и слухов?       — Нёвиллет. Можешь звать меня Нёвиллет. Полагаю, содержание разговора позволяет отбросить формальности в общении.       Путешественник… Итэр — Нёвиллет мысленно поправил себя — кивнул и довольно зажмурился, подставляя лицо каплям дождя. В голове снова завертелись мысли о маске, которая постепенно срастается с тем, кто укрылся под ней. Его знают все, как доблестного героя и спасителя, а он видит себя источником неминуемых катастроф и мучается тревогами о бесполезности своих действий.       — Итэр, я сожалею, что твой путь полон горечи, но нет ли твоей заслуги в том, что где-то в Монштадте живет свободный дракон или что в Инадзуме люди перестали прятать Глаза Бога? Это сделал ты, движимый лишь желанием сделать все так, как считаешь правильным.       — Я не сам все это сделал, — Итэр потер ладонями заалевшие щеки. В предрассветных сумерках румянец был хорошо заметен. — Мне помогали. Рядом всегда оказывался тот, кто протягивал руку помощи, стоило мне куда-нибудь влипнуть. Я завел столько друзей, что теперь просто не могу допустить, чтобы с ними что-нибудь случилось.       — Я плохо разбираюсь в отношениях между людьми, но уверен, что они встанут плечом к плечу с тобой, что бы не случилось, — Нёвиллет шагнул ближе. Ветер попытался подхватить потяжелевшую полу мантии, будто хотел похлопать ей Итэра по плечу, но потерпел неудачу.       — Это точно. И им будет абсолютно все равно, что я об этом думаю, — он звонко рассмеялся. — Я рад, что они есть.       Подернутое зыбкой рябью море постепенно успокаивалось, впитывая искорки искреннего смеха. Нёвиллет прикрыл глаза, размышляя о том, сколько еще бед попытается сломать совсем юного, но уже невероятно сильного Итэра. И сколько еще ночей он проведет так же сидя под дождем лишь бы не видеть кошмаров.       Нёвиллет узнал то, что не должен был знать. В груди поселилось непривычное ощущение, подобрать название которому не получалось. Оно вызывало смятение и трепет, едва заметной дрожью щекотавшей кончики пальцев. Нёвиллет протянул руку, раскрывая ладонь.       — Если возникнет необходимость, я тоже готов помочь. В рамках закона, разумеется.       Итэр замер, завороженно рассматривая переливающийся символ арбитража. В золотых глазах любопытство боролось со смущением, расцветшим на щеках алым румянцем. Нёвиллет не торопил. Он вглядывался в уставшее лицо, пытаясь уловить отголоски глубинных эмоций в блестящих глазах.       Тонкие пальцы обвели символ арбитража. Ладонь слегка дрогнула, будто пыталась поймать нерешительного Итэра. Но тот уже успел обхватить ее своей, согревая прохладную кожу. Итэр поднялся на ноги и заглянул в глаза, будто отчаянно сомневался в том, что собирался делать. Наконец медленно выдохнул и улыбнулся.       — Нёвиллет, — прошептал он, заставив море внутри ответить новой рябью по спокойной воде. — Спасибо, — золотые глаза сверкали.       Серые низкие тучи медленно расходились, позволяя выглянуть робкому рассвету. Хрупкий солнечный луч, пробежал по светлой макушке, оставил легкий поцелуй на щеке и раздул золотой огонек в глазах. Нёвиллет слабо улыбнулся. Море внутри отозвалось размеренным шумом волн.       Дождь прекратился. Его отголоски продолжали звучать в каплях, стекающих с крыш и подоконников, с листьев деревьев и букетов цветов. Запах влажной земли постепенно смешивался со свежестью утра. Нёвиллет осторожно держал в руке тонкую ладонь Итэра, задремавшего полусидя на крыше особняка. Долгие бессонные ночи постепенно подергивались прозрачной паутиной, будто их старательно закрашивали свежей золотой краской.