Сирень и золото

      Голова раскалывается так, будто лопата очередного похитителя сокровищ достигла цели. Шея отзывается волнами электрически-острой боли даже на попытку вдохнуть поглубже. Глаза режет. Все эти не самые приятные ощущение обрушиваются на Итэра разом, не давая ни малейшего шанса прийти в себя после, судя по всему, хорошей драки.       — Бай Чжу, ты как? — глаза открывать не хочется. — Бай Чжу?!       От собственного голоса звенит в голове. Обыкновенная вылазка за травами в компании Бай Чжу перестала казаться увеселительной прогулкой в тот момент, когда тот сказал, что устал, и присел у пруда на камень. Итэр устроился рядом, вытаскивая из рюкзака онигири. Там, похоже, их и настигли похитители сокровищ.       Бай Чжу не отвечает. Итэру становится совсем страшно. Тело отказывается подчиняться. Глаза, в которые точно насыпали речного ила, режет. Слезы текут по вискам. Сил нет даже на то, чтобы их вытереть. А Бай Чжу, возможно, еще хуже. Итэр, в отличие от него, всегда отличался отменным здоровьем и непревзойденной живучестью. Что сделали похитители сокровищ с хрупким Бай Чжу, даже представлять не хочется.       — Б-Бай Чжу! — с губ срывается хрип. Пересохшее горло сжимается, словно его сдавили толстым ремнем.       Итэр тяжело переворачивается на бок. В глазах на мгновение темнеет. Разлепив тяжелые веки, Итэр с удивлением обнаруживает большое окно с воздушными белыми занавесками, через которое нежно льется белый лунный свет. Он мягко касается лица и влажных дорожек от слез, будто пытается стереть их.       Не сразу приходит осознание, что все это время Итэр лежит. Причем не просто лежит на абстрактом «чем-то», а на очень удобной кровати. Под головой мягкая подушка. Именно такая, какую точно выбрал бы он. Одеяло на ощупь оказывается легким и теплым. Внутри приятно шуршат перышки. Все, как любит Итэр в те недолгие часы, когда не ищет новые головокружительные приключения и не пытается убежать от очередного монстра, желающего свернуть ему шею.       — И где я на этот раз? — мрачно спрашивает Итэр у самого себя.       Одно дело, когда ты осознанно отправляешься в неожиданные места, чтобы помочь кому-нибудь, кто сам не может справиться с проблемами. Но совсем другое, кода тебя притаскивают неизвестно куда, чтобы сделать неизвестно что. В том, что это «неизвестно что» будет неприятным, сомневаться не приходится. Когда проблемы были приятными?       Итэр предпринимает новую попытку подняться. Удается значительно успешнее. Тело уже не так отчаянно сопротивляется. Мышцы, хоть и подрагивают, но слушаются. Сесть получается со второго раза.       Слегка привыкшие к неяркому освещению глаза различают письменный стол с неаккуратно разбросанными принадлежностями у окна, большой полированный шкаф у противоположной стены, диван и маленький столик рядом. Комната совсем незнакома. Итэр готов поклясться, что никогда не бывал здесь. Но почему-то обстановка выглядит очень знакомой. Даже оставленная на столе чашка, которую специально поставили не на блюдце, а рядом. Он сам так постоянно делает.       Откинув одеяло в сторону, Итэр поднимается. Привычно потягивается. Голова слегка кружится то ли от наводнивших ее мыслей о судьбе Бай Чжу, то ли от притока крови. В глаза сразу бросается очередная странность: на руках нет перчаток. Хотя, казалось бы, кто ж ляжет спать в них? Вот только Итэр точно помнит, что спать не ложился. Совсем.       Он нервно дергает плечом, пытаясь избавиться от противного чувства, что влип в очередную странную историю. Непривычное одиночество раздражает. Куда подевалась Паймон, с которой легко чувствовать себя большим и сильным? Итэр нервно вздыхает пару раз и смотрит по сторонам в надежде найти подсказку, как отсюда выбраться, или знак, что это просто такая шутка.       — Вишап меня задери! — взгляд цепляется за отражение в огромном напольном зеркале, которое до этого пряталось между шкафом и кроватью. — Нет, теперь я точно уверен, что это шутка. Ох, попадись мне!       Нетвердой рукой Итэр осторожно проводит по тонкой белоснежной ткани платья, продолжая отчаянно убеждать себя, что отражение не его. Отражение повторяет его движение, слегка приподнимая подол. Итэр одергивает руку и тревожно смотрит на нее, не веря в то, что только что видел в зеркале и делал.       — Да что здесь происходит? — он хватается за голову, слегка подтягивая растрепанные пряди волос на висках. Слабая боль лишь убеждает в том, что это не сон. — Эй! Выходи, шутник! Это не смешно. Притащил меня куда-то, в платье нарядил, как девчонку, а теперь в прятки играть придумал? Выходи! Обещаю, бить буду недолго.       Кулаки отчаянно требуют хорошей драки. Хочется не просто кричать в каменный потолок, а высказать что-нибудь громкое и обидное в лицо тому, кто это устроил. Выговорившись, Итэр замолкает, прислушиваясь. Толстые стены остаются все такими же безмолвными, какими и были до шокирующего открытия.       — Не хочешь, значит, по-хорошему, — морщится Итэр. — Ладно. А как тебе такое?       Он решительно подходит к шкафу и с мстительной улыбкой распахивает дверцы. Краски мгновенно сходят с лица. Итэр нервно дергается и захлопывает дверцы. Для надежности прижимается к ним спиной. Похоже, шутник учел все варианты: в шкафу на плечиках висят еще несколько платьев и полупрозрачный коротенький халатик.       — Издеваешься, — тянет он. — Ну, издевайся, издевайся. Я посмотрю, как ты издеваться будешь, когда я тебя найду. Никакое платье мне не помешает!       Преисполненный праведным гневом и желанием возмездия, Итэр выскакивает в коридор. Дверь, к его удивлению, поддается легко, будто никто и не стремился его запирать. Он бегло осматривает широкий коридор, убегающий в обе стороны от той комнаты, где ему посчастливилось очнуться, и наугад сворачивает направо.       Мимо тянутся двери, двери и еще раз двери. Они успевают порядком поднадоесть. Поначалу Итэр заглядывает за них, но обнаруживает лишь пустые пыльные комнаты и вскоре забрасывает это дело. Бессмысленно. Его решительные шаги заглушает синий ковер с толстым ворсом, устилающий каменный пол. Пару раз в простенках между дверям мелькают изящные вазы с цветами.       Впереди становится гораздо светлее. Итэр прибавляет шаг, надеясь, что выход совсем близко. Почти срывается на бег, как вдруг налетает на кого-то. На ногах устоять удается легко: пригождается опыт многочисленных боев на всех возможных и невозможных поверхностях. Тому, с кем он столкнулся, везёт меньше. Он валится на пол.       — Ты в порядке? — спрашивает Итэр, наклоняясь, чтобы помочь подняться, и застывает, едва ли не раскрыв рот от удивления.       Перед ним странное существо, похожее на крупную — размером с кошку — мышь, у которой мощные задние лапы, какие можно встретить у зайцев. Коричневая шерсть гладко прилизана и поблескивает в нежном пламени свечей. Странное мышеподобное существо перебирает передними лапками и возмущенно смотрит в ответ.       — Ты кто? — только и может спросить Итэр, пытаясь заставить себя отвести взгляд. Это кажется все более невозможным. — Неужели Паймон…       Смех накатывает волной. Удержать его не получается, хотя сам Итэр не понимает, почему смеется. Он беспомощно опускается на колени на ковер, упираясь руками в пол. По лицу текут слезы. Дыхания не хватает. С губ срываются только всхлипы, а в голове проносятся воспоминания, когда Паймон назвали питомцем.       — Ничего смешного! — раздается совсем рядом писклявый голосок.       Итэра мгновенно перестает душить смех. По спине прокрадывается нехороший холодок. Он резко оборачивается. И никого не видит. Только все то же несуразное существо, которое теперь висит в воздухе и упирает передние коротенькие лапки в округлые бока. По вытянутой мордочке можно прочитать недовольство.       — Поднимайтесь немедленно! — когда оказывается, что голосок принадлежит именно этому существу, Итэр усаживается на попу. Он не верит своим ушам. — Принцессе не пристало сидеть на полу. Поднимайтесь!       — Принцессе? — переспрашивает Итэр. Одно слово приводит его в чувства. Накатывает злость. — Какая же я принцесса?! — рычит он. — Я парень. Парень! Почему вы напялили на меня девчоночье платье и теперь называете принцессой? Я принц! Как минимум. А ты кто?       — Мышь Домовитая, смотрительница замка и управляющая казной, — на собеседницу, кажется, крики не производят никакого впечатления. — Если принцессе угодно сидеть на полу, то пожалуйста, — фыркает она, дернув длинным носом.       — Не принцесса я!       — Принцесса. Как же не принцесса?       — Да с чего ты это взяла? Я парень вообще-то.       — Это не имеет значения. Вы принцесса, потому что в сказках бывают только принцессы. Вы ничем от них не отличаетесь.       — В сказках?       Голова идет кругом. Итэр совсем перестает что-то понимать. Куда он попал? Что происходит? Яркий и удивительный мир Тейвата кажется не более, чем реалистичным сном. Он прекрасно помнит гостеприимные города, пыльные дороги, глубокие синие воды и резвые ветра. В ушах проносится эхо знакомых — иногда до боли родных — голосов.       — В каких еще сказках?!       Итэр чувствует, что свирепеет не то от сжавшегося сердца, не то от накатившей тоски. Хочется взвыть и убежать обратно в ту комнату, где он очнулся, где все напоминало о комнате в Чайнике безмятежности. Получатся, что и очаровательная мадам Пин никогда не называла их с Паймон «детками» и не просила найти колокольчик?       Руки дрожат. Итэр сжимает их в кулаки, пытаясь собраться с мыслями и не чувствовать обжигающей пустоты, расплавляющей все внутри. Он не реагирует, когда Мышь Домовитая тянет его за плечо, уговаривая подняться, и продолжает сидеть на полу, глядя в одну точку на ковре.       Тонкая серебряная вышивка, за которую зацепился глаз, напоминает то задорную улыбку Кэйи, то очки Бай Чжу, то темно-синий бант на белоснежном шелке волос. От последнего образа перехватывает горло. В носу щиплет. Хочется расплакаться и одновременно что-нибудь сломать. Только бы внутри перестало так гореть и болеть от обиды на злую шутку собственной фантазии.       — Да поднимайтесь же! — Мышь Домовитая оставляет на плече крошечные царапинки, которые хоть и саднят, но никаких других ощущений не вызывают. — Простудитесь, мне вас лечить придется. Никто не ценит моих трудов! Совершенно никто. Я и так позволила разгромить целый зал, а все мало.       Ее причитания Итэра ничуть не тронули, но он все-таки встает. Высокий голос, звучащий прямо возле уха, безмерно раздражает и мешает сосредоточиться на сожалениях. Мышь Домовитая обрадованно всплескивает коротенькими лапками и деловито оправляет смявшийся подол платья.       — Так-то лучше. Если у вас нет никаких дел, то можете навестить Хозяина. Он будет счастлив вас видеть, — советует она.       Итэр потеряно кивает. Ему все равно, кто этот «Хозяин» и почему будет рад его видеть. Он борется с подступающим к горлу позорным воем, в который хочется вместить все, что бушует в груди и проносится яркими вспышками в воспоминаниях. Особенную боль доставляют бархатный голос, выразительные глаза и трость в изящной руке.       Идти лень. Лестница, убегающая вниз, кажется бесконечной. Каждый шаг дается с огромным трудом, будто ковер нарочно смазали чем-то липким, и теперь, чтобы переставить ногу, надо приложить значительное усилие.       Уютная гостиная, которая располагается этажом ниже, не вызывает у Итэра никаких чувств. Да, ему по вкусу большой ковер у камина, диван с парой кресел неподалеку, живые цветы в горшках. Но все утопает в безликом сером цвете, заменившим все остальные. Он один. Ни Паймон, ни друзей, ни того, чью руку хочется поймать, чтобы успокоить себя прикосновением к прохладной печатке. Один в непонятном и чужом мире.       Мышь Домовитая вклинивается в вырвавшуюся из-под контроля жалость к себе предложением подать завтрак. Итэр качает головой. В горле застрял ком. Съесть что-нибудь он сейчас просто не сможет. Тут же вздрагивает от фантомной острой боли, кольнувшей под ребрами: Паймон не отказалась бы подкрепиться.       — Почему я здесь? — тихо спрашивает Итэр, выходя из гостиной. Кричать бессмысленно, что-то громить — тоже. Ярость сворачивается ядовитым клубком внутри и разъедает крохи надежды на возвращение.       — Потому что так положено, пока вас не спасет рыцарь, — незамедлительно отзывается Мышь Домовитая с таким видом, будто он спросил невероятную глупость.       — Ясно.       Итэр беспомощно машет рукой. Вопрос «кем положено?» так и не срывается с губ. Все равно. Если изначально он был здесь — где бы это «здесь» не находилось, — то всю полную приключений жизнь он себе выдумал. И, что самое болезненное, выдумал того, в кого оказался влюблен. Хотя не влюбиться шансов не было.       Он останавливается у большого окна. За ним темно. Итэр пытается увидеть осколки звезд на небе, но безуспешно. Их нет, хотя облаков не видно. Рассмотреть, что внизу, тоже не выходит. Со всех сторон обступает мгла. Плечи обжигает прохладный ветер, заставляя поежится.       — Вы собирались навестить Хозяина, — напоминает Мышь Домовитая, стоит Итэру задуматься о возвращении в комнату.       — Да-да, — тянет он в ответ.       Где искать таинственного Хозяина, не спрашивает. Просто идет дальше. Ноги будто сами знают, куда ему надо. Как там говорила Дэхья? «У меня хорошая мышечная память»? Тогда это помогло понять, что происходит, сейчас вносит только большую сумятицу в мысли.       Если Итэр знает, что в этом странном месте и где, то это означает, что он здесь давно. Но об этом не помнит. Накатывает приступ неконтролируемого страха. Что должно было произойти, чтобы он забыл место, где живет? В душе загорается крошечный огонек надежды, что происходящее может оказаться очередными проделками Фатуи, которые решили-таки свести прославленного Путешественника с ума и убрать его с дороги.       Так может быть в конце пути его ждёт хорошая драка и друзья? Перед глазами мелькает очередная яркая картинка, как лица касается изящная ладонь в тонкой перчатке, а ухо согревает ласковый шепот: «Я всегда буду ждать тебя». Итэр вытирает кулаком нос. Раскис ни с того, ни с сего! Совсем не время. Он вскидывает голову и, не раздумывая, срывается с места.       Мимо снова мелькают коридоры и лестницы. По пути загораются свечи в канделябрах. Стук каблучков на босоножках — Итэр мимолетно удивляется, что не натер себе до сих пор ни одной мозоли, — взлетает к высоким потолкам. Под ними прячутся любопытные сумерки, безмолвно наблюдающие за всем, что происходит внизу.       Бом.       Торжественный звон разлетается по бесчисленным комнатам. Итэр замирает на месте, подавляя желание зажать уши ладонями. По спине пробегает тревожный холодок. Взгляд цепляется за декоративный щит с парой перекрещенных мечей. Хочется верить, что хоть они настоящие. Итэр с трудом срывает один.       — Что это было?! — торопливо спрашивает у догнавшей его Мыши Домовитой.       — Счастливое знамение! — радостно отзывается она. — Храбрый рыцарь пришел, чтобы освободить вас, принцесса. Приведите себя в порядок немедленно и бросьте оружие. Не пристало знатной даме мечами размахивать.       — Пристало — не пристало, — ворчит Итэр, но даже не думает возвращать меч на стойку. — А я буду! Вот хочу и буду.       Сердце колотится где-то в горле. По телу приятным теплом разливается предвкушение. Его пришли спасать! Пусть личность таинственного рыцаря должна бы вызвать подозрения, но все равно хочется верить, что это не очередная хитроумная ловушка.       — Скорее! Это нельзя пропустить! — торопит Мышь Домовитая, подталкивая в спину.       Итэра дважды просить не надо. Он снова мчится по коридорам, окрыленный подвернувшейся возможностью выбраться из странного места. Меч приятно оттягивает руку, вселяя уверенность. По крайней мере, если подвернется драка, то за себя он точно постоит. С таким-то богатейшим опытом.       Снова вспоминается фраза Дэхьи про мышечную память. Итэру не приснилось его длинное путешествие. Оно есть! И друзья есть. И тот, кого даже про себя позвать не получается, есть. Надо лишь сделать, как обычно: все и даже немножко больше, чтобы вернуть жизнь на круги своя. Не так уж и сложно, если задуматься.       Итэр с разбегу налетает на небольшую дверцу и ударяется о нее плечом. Боль слегка отрезвляет. Он потирает ушибленное место, пытаясь совладать с дыханием. Там, по ту сторону, путь домой. Рука не дрожит, пока тянется к небольшой позолоченной ручке. Замок поддается легко, точно ждал, пока его откроют. Негромкий скрип звучит долгожданной музыкой Небесной лиры.       — Я пришел исполнить предначертанное, — голос невероятно знаком.       Итэр проскальзывает через дверь в огромный круглый зал. Вымощенный некогда ровными плитами пол залит водой, из которой угрожающими сломанными зубами торчат мечи и копья. Колонны, поддерживающие высокий купол, частично разрушены, частично покрыты глубокими рубцами, напоминающими следы когтей.       Посреди всего этого стоит тот, на кого Итэр всегда мог положиться. С самой первой встречи. В самых опасных приключениях он был рядом, размахивая острым мечом и обрушивая на врага мощь подвластной ему стихии. Даже сейчас от него исходит огромная сила. Кажется, еще чуть-чуть и под подошвой высоких сапог захрустит иней.       — Кэйя, — шепчет Итэр, прячась за обломками мраморной колонны. — А с кем он сражаться собрался?       — Согласно заветам моих предков, я вызываю тебя на бой, Великий дракон!       Слова эхом прокатываются по круглому залу. Вода под ногами дрожит. Итэр завороженно смотрит на расходящиеся круги под ногами. Сердце тревожно бьется. Откуда-то возникает ощущение, что схватку нельзя допустить, как бы радостно не перебирала лапками Мышь Домовитая.       Звон. Большое витражное окно разлетается в дребезги морскими брызгами. Зал наполняется громким ревом, от которого закладывает уши и разливается тепло в груди. Итэр подбирается, выглядывая из своего укрытия. Его переполняет ощущение долгожданной встречи, словно сейчас исполнится его давняя мечта. Он получит приз, который давным-давно загадал.       На глаза наворачиваются слезы, которые едва не срываются с ресниц. Перед Кэйей возвышается ослепительный дракон. Синяя чешуя на спине переливается подобно волнам бескрайнего озера. Белоснежная грива аккуратно причесана, будто гребень отложили только что. Кисточка на хвосте перехвачена темной атласной лентой. Итэр знает этого Великого дракона, хотя до сих пор не может даже мысленно позвать по имени. С губ срывается совсем другое.       — Нет! — Итэр отвлекается от разглядывания Великого дракона ровно в тот момент, когда он бросается на Кэйю. — Нет!       Тот перекатывается, уклоняясь от острых когтей, грозящих разорвать ему бок, и отвечает на удар, проскальзывая мечом по чешуе. От оглушительного рева кружится голова. Итэр делает попытку вмешаться, подавив первоначальное желание бросить меч и выскочить просто так, закрывая своим телом Великого дракона, но его неожиданно крепко удерживает Мышь Домовитая.       — Вам нельзя! — возмущенно пищит она.       — Вот ещё! — отмахивается Итэр. — С чего я буду отсиживаться в стороне! Когда…       Он не успевает договорить. Меч Кэйи касается вытянутой морды Великого дракона, лишь чудом не задев глаз. Острые клыки смыкаются очень близко к его руке. Происходящее с каждой минутой кажется все более диким и неправильным. Звон оружия. Яростный рев. Следы предыдущих боев вокруг. Уютная гостиная.       Итэру кажется, что он что-то забыл. Что-то очень важное, что должно раз и навсегда остановить эту бессмысленную битву. Какие еще «заветы предков»? Почему Кэйе было предначертано убить Великого дракона? На ум приходят слова Мыши Домовитой, что принцессу, то есть самого Итэра, должен спасти рыцарь.       — Скажи-ка, а меня пытались спасать до этого? — Итэр чувствует, что ответ очень близко, но не спешит радоваться раньше времени.       Великий дракон замахивается лапой, отбрасывая Кэйю назад. Тот ловко группируется, отряхивается и бросается в атаку, уходя от когтей. Теперь метит исключительно в глаза. Итэр изо всех сил старается додуматься раньше, чем произойдет непоправимое. Он не простит себе ни единой капли крови, пролившейся в этом зале. Пока возможно остановить, пока возможно исправить, надо думать. — А как же, — недовольно отвечает Мышь Домовитая. — Пытались. Да никому не удалось. Бестолковые рыцари уходили ни с чем. Может, этот окажется правильным.       Правильный рыцарь. Правильная сказка. У Итэра не укладывается в голове, почему за этими двумя фактами кроется что-то нехорошее. Безжизненная земля. Трухлявые высохшие деревья, обреченными корягами торчащие из песка. Скелеты животных, прижимающиеся друг к другу на склонах пологих холмов. Горячий ветер, остервенело бьющий по щекам. Все мгновенно становится на свои места.       — Нет!       Итэр выскакивает из укрытия, отталкивая Мышь Домовитую в сторону. В руках он сжимает рукоять меча, не слыша ни рева, ни звона стали, ни криков из-за шума крови. Мечи скрещиваются. Напротив искаженное яростью лицо Кэйи. За спиной шумное дыхание Великого дракона.       — Нет, пожалуйста, — шепчет Итэр, надеясь, что его поймут без слов, как это частенько бывало.       — Отойдите, принцесса, — надежды не оправдываются. Кэйя отступать не собирается.       — Ни за что! О каких заветах предков ты говоришь? Ты знаешь, что будет, если Великого дракона не станет?       — Предки оставили стелу в центре моего родного города, на которой сказано, что однажды рыцарь, рожденный в последний день осени, должен сразить Великого дракона ради всеобщего процветания и спасти принцессу, которая принесет мир в земли королевства, — Кэйя знакомо пожимает плечами. — Нас с детства к этому готовят, чтобы однажды каждый из нас был здесь.       — А ты сам-то хочешь сражаться? — Итэру кажется, что в бою было что-то неправильно. Очень похоже на правду, но неправильно. Будто и Кэйя, и Великий дракон притворялись.       — Я слишком молод, чтобы жениться, — Кэйя усмехается, от чего в груди Итэра моментально теплеет. — Но все-таки я давал клятву, что буду сражаться с Великим драконом. Теперь или я, или он. Такой был завет предков.       — Великий дракон должен жить, — твердо говорит Итэр, ощущая, как открытую спину щекочет теплое дыхание. По коже моментально разбегаются волнительные мурашки. — Не будет его — в королевство придет чудовищная засуха. Без Великого дракона исчезнут дожди, пересохнут реки, испарятся облака. Погибнут растения, падет скот, начнут умирать от голода люди. Останется только безжизненная земля, палящее солнце и скелеты мертвых городов.       — Так вот почему… — Кэйя обрывает сам себя, будто заново оглядывая поломанное оружие и отметины на камнях. — Никто из рыцарей, которые вернулись отсюда, никогда не рассказывали, что произошло.       — Ты все еще хочешь сражаться?       Итэр замирает. С каждым словом от все больше вспоминает. Бесчисленные бои, звон стали, историю, которую приходилось повторять раз за разом. Прежде исход был одинаковым: рыцари уходили по доброй воле, унося с собой знание о ложном завете. Возможно, Кэйе хватит дара убеждения и сил, чтобы разрушить стелу и разорвать порочный круг. Он всегда мог сотворить невозможное. И в этот раз никак не может получится иначе. Это же Кэйя.       — Нет, — Кэйя вонзает меч между плитами пола и смело смотрит в глаза Великому дракону. — Я не допущу гибели королевства.       Великий дракон согласно склоняет голову. Он уже не скалится. Переступает сильными лапами по полу, заставляя воду растекаться в стороны. Итэру кажется, что на мгновение его непроницаемая морда приобретает довольное выражение. Хотя это могла быть всего-навсего игра бликов, веселыми зайчиками разбегающимися по колоннам. Великий дракон дышит Итэру в макушку.       Рука тянется к его лбу сама собой, чтобы снять оттуда несколько плотных чешуек, и протянуть их Кэйе. Таков предсказуемый исход встречи с рыцарями. Символ состоявшегося сражения и добровольного поражения. Кэйя сжимает кулак. На его губах легкая улыбка. Итэр понимает, что вот сейчас он просто уйдет. Отпускать друга совсем не хочется. Идея возникает моментально, стоит только вспомнить особенно удачную встречу в Порт-Ормосе.       — Возвращайся как-нибудь, — Итэр хитро улыбается. — Я узнаю, где найти ключ от винного погреба.       — А принцесса знает, чем привлечь гостей! — Кэйя смеется и подмигивает. — Само собой, от такого предложения не отказываются. Непременно загляну.       Когда за его спиной закрываются массивные двери зала, Итэр поворачивается к молчаливому Великому дракону. Тот шумно вздыхает, глядя, как осколок за осколком витражное стекло возвращается в раму. На его чешуе несколько царапин, в которые медленно поднимается вода, восстанавливая их первоначальный блеск.       В груди колотится сердце. Шум крови в ушах лишает возможности думать. Итэр отбрасывает ненужный меч, который все еще держит в руке, и бросается к Великому дракону. Обнимает. Прижимаясь к синей чешуе щекой, ощущая ее прохладу и соленые капельки морской горькой воды. Платье намокает, липнет к телу, но его это мало волнует. Гораздо важнее то, что он может себе позволить зарываться непослушными пальцами в белоснежную гриву, заглядывать в сиреневые глаза с вытянутыми зрачками.       — Ты устал, — шепот срывается с губ. Силы стремительно покидают Итэра, растворяясь в неге, растекающейся по телу ласковой волной. — Я никому не позволю тебя убить. Никому. Когда-нибудь это закончится, и наш покой уже никто не потревожит. А пока я буду рядом. Слышишь? Рядом с тобой, всегда на твоей стороне, — в горле застревает ком. Итэр с трудом его сглатывает.       Его не обманывает ни драконий облик, ни невозможность говорить — хотя услышать бархатный голос он бы не отказался. Перед ним тот, кого хотелось обнять, почувствовать ответное движение и теплое дыхание на щеке. Итэр вдыхает тонкий аромат сирени и растворяется в нем. Пусть хоть тысячу раз приходят рыцари, пусть бесконечно длятся бессмысленные бои. Главное, чтобы Великий дракон оставался жив. Пока у Итэра будет возможность прижаться к его боку, он будет готов повторять слова предостережения и останавливать отважных рыцарей от рокового шага. Такова его цена за жизнь Великого дракона. Он готов платить ее.       — Опять сказка закончилась неправильно, — ворчит где-то неподалеку Мышь Домовитая. — Что ж за наказание такое с этой принцессой? Все принцессы только и рады за рыцаря замуж выскочить.       — А я тебе говорил, что я не принцесса, — возражает Итэр, крепче обнимая Великого дракона. — Я принц. А принцы выбирают драконов, — ответом ему служит довольное фырканье. Похоже, кое-кому его слова пришлись по душе. ***       Руки тщательно отжимают полотенце прежде чем положить его на лоб. В воздухе смешиваются ароматы трав. В отдалении горит одинокая свеча, отбрасывая на стены причудливые тени. Бай Чжу поднимает очки, потирая уставшие глаза, и отставляет в сторону плошку с холодной водой.       — Жар начинает спадать, — негромко говорит он. — Лекарство подействовало.       — Тебе с-самому надо отдохнуть, не то свалишься рядом с-с ним, — назидательно отзывается Чан Шэн. — Позови малютку Адепта подежурить. Она с-справится.       — Я взялся за лечение Итэра, я его и закончу, — улыбается Бай Чжу. — Незачем перекладывать свою работу на других. О, — он вглядывается в покрасневшее лицо Итэра, — наконец тебе снится что-то хорошее. Видишь, Чан Шэн, все налаживается. К утру он будет здоров.       — А юдекс-са звать будешь? — лукаво спрашивает она.       — Он сам придет. Всегда приходит.       За дверью раздаются негромкие размеренные шаги. Бай Чжу смотрит на Чан Шэн и улыбается. Все так, как он и говорил.