Сирень и золото

      Итэр не мог заставить себя заснуть. Тревога, которую удавалось отогнать днем, стала значительно сильнее. Он ворочался с бока на бок, считал про себя, вслушивался в дыхание Паймон и ее бормотание о сладостях. Сон не шел. Зато легко накатывали мысли о той самой смертельной опасности, которая угрожала Нёвиллету. Перед глазами, стоило их прикрыть, то и дело мелькали картинки безжизненных сиреневых глаз и слипшихся от крови волос, безвольно лежащих на грязном камне руках.       Итэр не хотел об этом думать. Взбешенный очередным навязчивым образом, в котором мантия была безнадежно разорвана, а грудь под ней перестала двигаться, он вскочил. Быстро оделся, стараясь не повторять под нос: «Ты жив. Я найду тебя», и выбрался на улицу.       Не зная куда податься среди ночи, Итэр наугад выбрал направление. Спящий Кур-де-Фонтейн, обласканный блаженной прохладой и легким ветром, слегка успокаивал. Ему удалось изгнать остатки жутких картин, нагнетающих тревогу. Хотя легче все равно не стало. Нёвиллет по-прежнему оставался неизвестно где.       Итэр остановился. Ноги привели его к знакомому особняку в тихом районе города. Он вскинул голову, вглядываясь в одно из окон второго этажа. Там очень часто горел слабый свет, когда хозяин кабинета мучился бессонницей. Изредка была видна его высокая фигура, замершая в кресле у стола. Бродя по городу, Итэр привык заглядывать в это окно, чтобы потом отыскать мелкий камешек и кинуть его в стекло, привлекая внимание. В ночной прогулке ему ни разу не отказали.       Теперь же окно оставалось тёмным. Слабая надежда оборвалась так же быстро, как и возникла. Итэр уже привык бы к горечи разочарования, если бы мог. А так только и осталось, что упрямо поджать губы и взобраться на крышу, где не так давно он последний раз заснул, устроив голову на плече Нёвиллета, окруженный ласковым ароматом сирени и моря.       — Путешественник? Не самое подходящее место, не находите? — прозвучал далекий-далекий голос. Из счастливого светлого осколка первого почти не свидания, как бы не казалось соблазнительной идея подумать иначе.       — Итэр, ты… — раздалось немного ближе, заставив вздрогнуть всем телом.       Итэр покачнулся и едва не сорвался с крыши. Он почти уснул, погрузившись в приятное воспоминание. В руке обнаружилась брошь с преливчатым камнем, которую он прижимал к пересохшим губам. Рядом, ожидаемо, никого не было.       — И… тэр, — слабо, на грани слышимости.       Он мгновенно насторожился. Ему это не показалось. Голос снова появился. Подрагивающий и срывающий бархатные нотки, он продолжал звучать. Дремота испарилась. Тяжелая голова наполнилась легкостью, будто он проспал пару дней и хорошенько отдохнул. Соображать стало гораздо проще.       — Я так и знал, что ты не оставишь меня! — Итэр коротко коснулся губами броши, жалея, что не может поцеловать острый подбородок ее владельца, и спрыгнул с крыши. Все остальное можно оставить на потом.       Рассиживаться было некогда. Итэр помчался по пустым улицам Кур-де-Фонтейна, перемахивая через невысокие кустики живой изгороди и перепрыгивая через ступеньки каменных лестниц. Никто не попадался на пути. Итэр радовался, что время было достаточно поздним, чтобы доброжелательные горожане досматривали десятые сны, а не пытались его окликнуть и узнать у него, что случилось.       Случилось. Еще как случилось. Итэр в очередной раз получил подтверждение тому, что Нёвиллет жив. Теперь он собственноручно пустит по ложному следу всех членов палаты Жердинаж, перепутает карты лучшим детективам Фонтейна и займет какими-нибудь жутко важными поручениями ребят из Гильдии путешественников, если потребуется. Лишь бы никто из них не мешался у него под ногами. Нёвиллета обязан найти именно он.       — Потерпи немного, ладно? — обратился Итэр к молчаливому темно-синему небу, которое сегодня особенно напомнило цветом строгую судейскую мантию. — Я уже иду за тобой.       — Итэр, — ответил ему тихий шепот.       Он стоял на том самом месте, где впервые его услышал. Свет фонарей выхватывал участки зеленой травы, кое-где примятой неаккуратными шагами, и яркими пятнами обрисовывал крупные шары голубых гортензий, привлекавших внимание именно сейчас. Итэр приметил куст, под которым нашлась брошь, приятно ощущавшаяся в кармане.       — Ты был здесь, — уверенно сказал он, не стесняясь, что кто-то мог услышать. — Здесь ты понял, что что-то случилось. И бросил брошь в кусты, — пальцы потерли подбородок, пытаясь подражать знакомому до мелочей жесту. — Ты знал, что я ее найду. Что случилось? Кому под силу справиться с тобой? Куда-то сюда ты делся?       Итэр медленно прошелся вдоль молчаливых кустов гортензий, продолжая бормотать под нос последние три вопроса в разном порядке. Нёвиллет же рассчитывал, что он все поймет, когда оставил брошь? Наверняка. Загвоздка в том, что Итэр пока ничего не понимал. Зато с удвоенной силой продолжал методично утаптывать траву, ничуть не опасаясь упасть вниз с отвесного выступа, служившего пересечением трёх дорог.       Взгляд заскользил по желтой веренице фонарей, убегавших вдоль улицы, по которой он пришел, поднимавшейся вверх в направлении Дворца Мермония и спускавшейся вниз к жилым городским кварталам. Итэр замер, едва не споткнувшись о невысокий бордюрчик, отделявший газон от тротуарных плит. Вряд ли те, кто причастен к исчезновению Нёвиллета отправились бы вверх. Есть, конечно, мнение, что прятать надо на виду, но это выглядело бы слишком смело. И глупо.       По этой же причине отпадала дорога, приведшая сюда Итэра. Причастные к исчезновению Нёвиллета — он отказывался признавать произошедшее похищением, пока не был уверен, — рисковали наткнуться на ненужных свидетелей. А вот тихий жилой райончик, простиравшийся уровнем ниже, отлично подходил, чтобы неприметно проскользнуть в укромное местечко и затаиться, пока не уляжется суета.       Итэр подавил желание броситься туда бегом или спуститься на планере, вовремя вспомнив, что брошь нашлась, пока он ползал по кустам. Если Нёвиллет оставлял ему подсказки, то явно такие же незаметные. Спешить было нельзя, как бы не хотелось.       Пришлось идти медленно, периодически останавливаясь и вглядываясь в стыки между плитами, когда ненадежный свет фонарей выхватывал очередную блестящую монетку моры. В любое другое время это могло бы считаться добрым знаком, но этой ночью особенно раздражало. Кто-то, будто издеваясь, насыпал монет, чтобы сбить его со следа.       — Итэр, — слабый голос оборвался хрипом, заставив мгновенно забыть обо всем.       Итэр напряженно прислушивался, но вокруг было тихо. Тревога медленно расползалась по телу, электризуя кровь и сжигая доводы разума, призывающие успокоиться. Мысли выветрились из головы. Были только голос и желание скорее найти его обладателя, который — сомнений не осталось, — находился в большой опасности.       Под ногой в очередной раз что-то блеснуло. Итэр обреченно наклонился, ожидая найти очередную каверзную монетку, и удивлённо распахнул глаза. Между двумя каменными плитами скромно поблёскивала золотая запонка. Итэр не один раз обращал внимание, как рукав с этой самой запонкой надежно прикрывает изящное запястье с округлой косточкой, к которой то и дело хотелось припасть губами.       — Нёвиллет, — Итэр бережно убрал запонку в карман. — Нёвиллет, еще чуть-чуть. Я иду.       Теперь путь был чуть более понятным. Нёвиллета точно вели вниз. С очередным порывом прохладного ветра Итэр сорвался с места. Мимо проносились фонари, отбрасывавшие на тротуар неясную тень, мчавшуюся по сонному Кур-де-Фонтейну.       Итэра гнало вперёд ощущение близкой разгадки. Совсем скоро он найдёт Нёвиллета и получит возможность расквитаться с тем, кто это все затеял. Некоторые сомнения все же возникали: местная судебная система в лице одного особенно будоражащего кровь человека могла потребовать отдать добычу.       — Тебе — все, что захочешь, только останься жив, — прошептал Итэр, остановившись у подножия спуска.       Дальше улица убегала в обе стороны вереницей небольших аккуратных домиков, застывших в сонном безмолвии и темными окнами вглядывающимися в блеск круглой луны. Между домиками кое-где красовались аккуратно подстриженные топиарии и небольшие клумбы все с теми же голубыми гортензиями.       Итэр посмотрел в одну сторону, даже сделал шаг, но быстро вернулся назад. Он понятия не имел, куда идти дальше. Нёвиллет — Итэр на это надеялся, — предполагал, что догадаться будет непросто, поэтому должен был оставить подсказку. Хоть что-то, что помогло бы сэкономить время, которое и так безжалостно уходило не на то. Взять хотя бы обморок и больницу. Долго. Слишком долго Итэр разлеживался на кровати.       Только он преисполнился решимости тщательно прочесать сначала одну сторону улицы, затем другую, как в кустах слева что-то зашуршало. Итэр потянулся было к мечу, как оттуда вывалилась большая серая кошка. Чересчур неловко плюхнувшись на дорогу, она вскочила на лапы и, воинственно потоптавшись, снова ринулась в кусты. Раздался шелест листьев и хруст веток, безжалостно ломавшихся под крупной мохнатой тушкой.       — Мышей она там нашла, что ли? — сам у себя спросил Итэр, намереваясь пройти мимо.       — Итэр, — голос, моментально вызвавший крупную дрожь по всему телу, резко оборвался.       Нёвиллет продолжал звать его, несмотря ни на что. Похоже, единственный шанс выбраться заключался именно в нем и его сообразительности, которая вдруг отказывалась работать. В голову не приходила ни одна идея, как отыскать на населенной улице крошечную вещицу, некогда побывавшую в бережных пальцах, укрытых тонкой тканью перчаток.       Итэр беспомощно заметался от дома к дому. Хотелось закричать во все горло, разбудив всех, кто сейчас бессовестно спал в своих уютных кроватях, пока с Нёвиллетом происходило что-то ужасное. Последняя мысль подействовала самым худшим образом. Тревога накатила с оглушающей силой.       — Мяк!       Итэр запнулся о ту самую кошку, в очередной раз выскочившую из кустов, и сам свалился на дорогу. Боль, взметнувшаяся от ушибленного зада, отрезвила. Недовольная кошка топталась рядом. То ли испугалась, то ли тоже пострадала. Итэр примирительно погладил ее по откормленному пушистому боку и проследил за ее взглядом. Огромные глаза кошки, радужку которых почти полностью погладила беззвездная бездна зрачков, были устремлены на верхнюю ветку куста, росшего в белоснежном вазоне. На ней, поддаваясь заразительной игре ветра, развевалась лента.       — Я тебе принесу вот такенную рыбу! — Итэр развел руки, демонстрируя кошке предполагаемый размер. Та, будто что-то поняла, заинтересованно повела усами. — Обещаю. Две рыбы обещаю. Только ленту отдай, ладно?       — Мяк, — согласилась кошка. Ее, похоже, условия сделки удовлетворили.       Итэр дрожащими пальцами распутал прохладную ленту, которую привык видеть на тяжелых серебряных волосах, и, не удержавшись, приблизил к лицу. Нос защекотал аромат сирени и моря. Совсем слабый, будто стремительно терявший силу, пока один встревоженный герой носился по городу в поисках его хозяина.       Теперь он знал верное направление. Итэр сжал ленту в кулаке и помчался по улице, будучи не в силах идти спокойно. Ему нужна еще одна подсказка. Всего одна. Один звук, сорвавшийся с тонких губ, способный достичь его. Как было с брошью, с запонкой, с лентой.       — Пожалуйста, Нёвиллет, — шептал Итэр, проносясь мимо очередного домика, сонно глядевшего на улицу тёмными окнами. — Нёвиллет!       — Ит… эр, — и без того слабый голос оборвался задушенным хрипом.       — Нёвиллет? — попробовал позвать Итэр, будто рассчитывал, что именно в этот раз его услышат.       От хрипа кровь в венах моментально застыла. По телу пробежали мурашки. Кулаки до боли сжались, хотя один из них тут же пришлось разжать — Итэр вспомнил про ленту и аккуратно спрятал в карман к другим драгоценным находкам.       Как бы тревожно ни колотилось сердце, ни шумел в ушах пульс, ни поднимался перед глазами алый туман гнева, Итэр был уверен, что вернет их все Нёвиллету. Это помогло слегка успокоиться и справиться с накатившими эмоциями. Для большего спокойствия он ухватился за рукоять меча. Знакомая тяжесть приятно легла в ладонь, будто призывая к действию.       Итэр внимательно посмотрел на дом, у которого остановился. Снаружи он никаких подозрений не вызывал: ровные каменные стены, ослепительно выбеленные; синяя черепичная крыша, на которой свили гнездо мелкие пташки; темные окна с голубыми занавесками в столь позднее время. Впору задуматься о возможной ошибке, но тут на глаза попалось то, что мгновенно расставило все на свои места — у порога лежала вторая запонка.       Не думая ни о чем больше, кроме хрипа, оборвавшего слабый голос, Итэр вложил всю свою ярость в удар. Порыв ветра, ничуть не напоминавший легкий ночной бриз, стремительно пронесся по улице, врезавшись в дом. Тщательно подогнанные доски двери заскрипели и медленно завалились внутрь, являя черный проем.       Итэр преодолел три ступеньки и, расправив плечи, шагнул в небольшую прихожую. Его окружила подозрительная тишина. На грохот никто не прибежал? Это казалось очень странным. Итэр побродил по первому этажу, заглядывая во все двери, попадавшиеся на пути.       Обнаружил большую библиотеку с ровными рядами полок, небольшую просторную гостиную с уютными диванами; столовую с большим обеденным столом и мягкими стульями. Заглянул в кухню и понял, что не зря. Из-под двери на противоположной стене пробивалась тонкая полоска желтого света. Похоже, обитатели дома собрались там.       — Я уже рядом, — сказал Итэр и перехватил меч поудобнее.       Дверь едва слышно скрипнула. В первое мгновение, оказавшись на лестнице, залитой тусклым пламенем свечей в канделябрах, он прикрыл глаза, ослепленный. Слёзы сорвались с ресниц, но перчатка послушно их впитала. Через пару мгновений стало значительно легче. Ступени убегали вниз, увлекая за собой.       Стараясь создавать как можно меньше шума, Итэр спускался. Отчаянно хотелось с громким кличем броситься вниз и устроить грандиозную драку, но разумная осторожность, очень вовремя очнувшаяся от сна или глубокого обморока, мешала сотворить нечто подобное. Вскоре стали слышны незнакомые голоса.       — Думаешь, мы правильно поступаем, соглашаясь делать это? — низкий грудной голос слегка подрагивал от волнения.       — Идиот! Если мы не сделаем это сами, то никто не сделает, — ответил ему другой, ленивый и скучающий. Похоже, разговор шел уже не первый раз. — Или ты струсил?       — Нет! Просто нехорошо это всё как-то.       — А сидеть сложа руки, как наши чинуши, это хорошо?! — ленца мгновенно испарилась. Тон стал уничижительным. — Думаешь, кому-то есть дело до тебя, меня, других? Нет. Они ходят в театры, глазеют на суды, упражняются в кулинарии и бесполезной писанине. Да даже их легендарные герои, Путешественник с подружкой, занимаются чем угодно, кроме нашей беды, — кто-то сплюнул на пол. — А мы тонем. Понимаешь? Тонем. Под воду бульк — и нет никого. Выживут только отмеченные богами. Уродцы, у которых есть эти их финтифлюшки. А о нас — о простых людях — кто подумал? Я подумал, когда нашел, как все это остановить.       — Но ты уверен, что так надо? — другой человек продолжал сомневаться. — Все-таки…       — Ты издеваешься, что ли?! Или пожалел этого? — снова плевок на пол. — Верховный судья, Верховный судья, — голос стал визгливым и высоким. — А на самом деле — обыкновенный чинуша, дорожащий своей шкурой.       Этого Итэр стерпеть не смог. Он выскочил из-за стены, которая надежно укрывала его от разговаривавших, и оказался в небольшом подвальчике. На грубо сколоченных стульях в коптящего огня сидели двое мужчин. Один был крупным с повязкой, закрывающим левый глаз, второй — худым и костлявым, что делало его лицо похожим на мученическую маску.       — Не смей. Так. Говорить, — твердо сказал Итэр, не мигая глядя на обоих. — Можешь считать, что я ничего не делаю или весь Дворец Мермония зря существует, но не смей даже рта раскрывать в сторону Нёвиллета!       — О, как интересно, — протянул худой, вальяжно поднимаясь со стула. — Вот и знаменитый Путешественник пожаловал. Ты, стало быть, пришел не нам помогать, а спасать шкуру Верховного судьи? — он повертел в руках гибкий хлыст.       — Где он? — лезвие меча слегка подрагивало, беспорядочно отражая блики свечей. — Что вы сделали?       — Мы? Всего лишь спасаем жизни наших детей и внуков. Людей, которых любим, — наигранно безразлично пожал плечами худой и прищурился. — А вот ты зачем здесь? То, что на жителей Фонтейна тебе плевать, и так понятно. Ты здесь чужак, и не нам тебя винить. Все правильно, но за какие же сокровища тебя наняли, чтобы спасти нашего юдекса?       — Не нужны мне никакие сокровища! — Итэр окончательно вышел из себя.       Ленивый тон собеседника и унизительные слова жгли не хуже углей, догорающего костра. Неужели эти люди не понимали, что Нёвиллет и другие пытаются спасти Фонтейн, а не сидят и ждут развязки? Ладно сам Итэр, со стороны могло показаться, что он просто так болтается по всяким поручениям исключительно ради награды, но вечно занятой Нёвиллет? Вот уж нет.       — Видимо, без хорошей трепки вы не скажете мне, где он. Последний раз спрашиваю, где Нёвиллет? — Итэр приподнял меч.       — А то что? — ехидно спросил худой.       Раздался свист рассекаемого воздуха. Итэр едва успел уклониться от хлыста и отскочить. Стул, стоявший рядом, раскололся на несколько неаккуратных кусков. Опомнился человек с повязкой на глазу и выхватил огромную шипастую дубину с такой легкостью, будто она весила не больше пуховой подушки.       — Знаменитому Путешественнику, выходит, нет дела до простых людей, которые рассказывают друг другу истории о его героических подвигах, — невозмутимо продолжал худой. Его манера слегка растягивать слова раздражала все сильнее. — Ему все равно, что погибнут наши любимые и родные. Мора, мора и еще раз мора — вот все, что его интересует, хотя корчит из себя легендарного и непобедимого спасителя.       — Да? — поинтересовался Итэр. — А почему никого из вас не интересует, что у меня тоже есть любимые, которых я хочу спасти? Почему вам можно жертвовать жизнями других, ради них, а мне — нет? — его глаза блестели неподдельной яростью, которая заставила мужчину с повязкой отшатнуться.       — Какой-то ты неправильный герой, — расхохотался худой. — Вот умора! Разве не должен герой рискнуть всем и всеми, ради обычных людей? Лжец!       — Пусть так, но почему жизни тех, кого я люблю менее ценны, чем жизни ваших любимых? Только потому что я герой? — в ушах шумело все сильнее. Рука, сжимающая меч, ныла от напряжения. — В таком случае я не хочу быть вашим героем! Где Нёвиллет?       Он кинулся на худого мужчину, разом потеряв остатки терпения. Строить планы и что-то там просчитывать не было никакого желания. Ядовитые слова о превосходстве одних жизней над другими волновали кровь и жгли углями виски. Хотелось выплеснуть клокотавшую в груди ярость.       Хлыст просвистел совсем рядом. Удар обжег плечо, заставив его онеметь. Меч выпал из ослабевшей руки, но Итэр не обратил на это никакого внимания. С яростным криком он оттолкнул замешкавшегося мужчину с повязкой, от чего тот потерял равновесие и повалился на пол. Его огромная дубина снесла стулья и разломила в щепки.       — Впечатляет, — будто между прочим заметил худой, поигрывая рукоятью хлыста. — Но тебе не справиться. Сдавайся и умри с честью, тогда никто не узнает, каков их герой на самом деле.       — Где Нёвиллет? — медленно выдохнув, спросил Итэр.       Думать ни о чем другом не получалось. Один вопрос вытеснил все. Не было дела ни до разливающейся по всему телу боли, ни до остальных, кому угрожали воды Первозданного моря, ни до глупых слов в адрес Итэра. Самое главное и единственно важное оставалось загадкой. Сердце стучало оглушительно громко, перебивая шум крови в ушах и сбившееся дыхание.       — Вот заладил же! Где он? Где Нёвиллет? — пискляво передразнил худой. — Достал уже. Получай!       Свист хлыста внезапно оборвался. Итэр изо всех сил вцепился в его жалящий хвост и намотал на кулак. Кожа на предплечье, куда пришелся удар, треснула. Потекла кровь, наполняя затхлый воздух подвала тошнотворным ароматом.       — Эй, отпусти! — потребовал худой и попытался вырвать хлыст. Насмешливый тон мгновенно исчез, как и показная ленца. — Отпусти немедленно!       — А ты уже не такой смелый, да? — прищурился Итэр и резко дернул хлыст на себя.       Мужчина споткнулся, но на ногах устоял. Он оскалился и выхватил из сапога нож. Взмахнул прямо перед лицом Итэра, вынуждая отпрянуть, чтобы не лишиться глаз. Следом раздался новый свист. На этот раз болью обожгло живот.       — Ты что же, думаешь, что нас всего двое? Наивный дуралей, а не герой, — развеселился мужчина и щелкнул кнутом совсем рядом с ухом. — Нас намного больше. Намного! Впрочем, могу по доброте душевной предложить тебе сделку.       — Какую еще сделку? — прохрипел Итэр, согнувшись. Легкие обжигало болью при любой попытке вдохнуть.       — О, так ты заинтересовался. Все просто: дражайший юдекс тебе доверяет — не надо оправдываться, все видели, как вы мило беседуете и прогуливаетесь по Фонтейну, — так возьми меч и добудь его сердце, — глаза нехорошо блеснули.       Очередной удар хлыста вкупе с прозвучавшими словами повалили Итэра на пол. Он больно стукнулся подбородком, но это, как ни странно, привело в чувства и позволило сохранить ясную голову. Никогда его меч не обратится против Нёвиллета! Никогда.       Меч, будто соглашаясь, сверкнул в неярком огоньке камина. И Итэр резво вскочил на ноги. Ловко увернулся от следующего удара — хлыст просвистел над головой, — и дотянулся до рукояти, которая очень правильно легла в ладонь.       — Вот теперь посмотрим, — усмехнулся Итэр.       Он ловко парировал пару ударов плети. Увернулся от брошенного в него ножа. Они с худым мужчиной кружили по комнате, расшвыривая мебель и не сводя глаз друг с друга. Воздух, казалось, искрился от напряжения. Свист и звон стали звучали настолько оглушительно, что хотелось зажать уши.       Противник постепенно уставал, хотя силы ему было не занимать. Похоже, он долго учился прежде, чем оказаться впутанным в это дело. Итэр, улучив момент, поднырнул под его руку и оказался за спиной. Лезвие меча блеснуло в дрожащем пламени свечи, будто предвкушая отнятую жизнь. Оно уже почти коснулось потрепанной рубахи, как Итэр передумал. В его планы не входило убийство.       Меч ударил худого мужчину плашмя. Тот коротко вскрикнул и кулем повалился на грязный пол. Больше он не поднимался. Хлыст откатился под чудом уцелевший стул. Воцарилась тишина, которую прерывало только хриплое дыхание Итэра. Сердце тревожно билось.       — Стоять! — Итэр заметил движение сбоку. Это был второй мужчина.       — Не надо! — он испуганно вскинул руки. — Пожалуйста, не надо. Я говорил ему, что это плохая идея. Я не хотел в этом участвовать!       — Где Нёвиллет? — вопрос прозвучал ледяным тоном, обычно никому не предвещающим ничего хорошего. Сгустившийся запах крови будто разжигал ярость заново. Итэр сам себя испугался бы, если бы мог.       — Я все скажу! — мужчина с повязкой на глазу закрыл голову руками. — Месье юдекс там, — он быстро махнул рукой в сторону темного угла. — Там дверь. Вот ключ, — об пол звякнуло что-то металлическое.       Итэр, вложив меч в ножны, подобрал ключ. Он быстро оглядел мужчину без сознания, коротко посмотрел на другого и прихватил хлыст. В том, что второй ничего не сделает, он был почти уверен, а первый мог, очнувшись, снова схватиться за оружие. Лучше бы заранее лишить его этой возможности. Пусть дубину попробует поднять.       В темном углу действительно обнаружилась дверь. Ключ попал в замочную скважину с третьего раза — у Итэра дрожали руки. Раздался тихий щелчок. Протяжно заскрипели петли. Дверь медленно открылась. Слабый свет выхватил рассыпавшиеся по каменному полу длинные белоснежные волосы.       — Нёвиллет! — Итэр с трудом подавил дрожь. — Я опоздал?       В груди что-то оборвалось. Казалось, он забыл, зачем и как дышать. Рассеянный взгляд цеплялся за испачканные рукава рубашки, за запекшуюся кровь на хрупкой ладони, за закрытые глаза и потрескавшиеся губы. Время будто остановилось и опасливо обтекало крохотную темную комнатушку, где застыли двое.       — Нет, — хрипло сказал Итэр. Хотел бы крикнуть, но голос отказывался слушаться. — Нет! Нёвиллет…       На негнущихся ногах он подошел ближе и бессильно повалился на колени, больно ударившись о потрескавшиеся камни. Даже если и выступила кровь, было абсолютно все равно. Итэр протянул руку к плечу, с которого небрежно оборвали рукав мантии, и застыл. Он не мог заставить себя коснуться и понять, что не успел. Слишком много времени потратил на отдых. Слишком медленно искал подсказки.       — Нёвиллет, — глаза застилали злые слезы. Хотелось вскочить и добить тех двоих, кто осмелился сотворить такое.       — И… тэр.       Слабый шепот был похож на дуновение ветра или шелест песка. Итэр решил было, что ослышался, углубившись в самоуничижение и старательно доводя себя до состояния исступленной ярости, в котором мог бы легко убить. Он медленно поднял взгляд от раны на ладони Нёвиллета и встретился с приоткрытыми сиреневыми глазами. Вытянутые зрачки блеснули в полумраке.       — Итэр, — облегченный шепот сорвался с припухших губ. Ранки тут же вскрылись и закровоточили. — Ты здесь.       — Я здесь, Нёвиллет! — отозвался Итэр.       Его трясло, как в лихорадке. Сердце колотилось в груди, бешено гоняя кровь по телу. Голова кружилась от осознания, что Нёвиллет жив. Слабый голос, лишившийся бархата и привычной строгости, учил заново дышать. Нос щекотал тонкий аромат сирени и моря.       — Нёвиллет, — Итэр склонился над ним и потянулся, чтобы откинуть с лица слипшиеся от крови серебряные пряди, но замер, поймав на себе растерянный взгляд. — Что?       — Зачем? — вопросом на вопрос ответил Нёвиллет. Он шумно дышал, не сводя глаз с Итэра.       — Я не понимаю, — сказал и тут же осекся. Рука продолжала сжимать отобранную плеть. — Тебя этим?       Итэр не договорил. Он отбросил ее в сторону и до боли сжал кулаки. Ярость вспыхнула внутри новым пожарищем. Едва не вскочил на ноги, чтобы раз и навсегда разобраться с парочкой людей, возомнивших себя благородными спасителями Фонтейна, но был остановлен дрожащей ладонью, ухватившей его за плащ.       — Итэр. Благодарю. Ты. Пришел, — Нёвиллет говорил медленно. Слова давались ему с огромным трудом. Часть звуков терялась с шумным дыханием.       — Давай выбираться? Я потом отправлю сюда жандармов и…       — Цепи, — от короткого слова и металлического позвякивания Итэра моментально бросило в пот.