Перелетные птицы держат путь на восток

— Вставай! Я почувствовал, что кто-то пихает меня в спину, пытаясь разбудить. Сначала показалось, что это часть сна, но когда толчки стали сильнее, я понял, что все происходит наяву, и меня действительно кто-то толкает. Ну, как "кто-то"... Я наверняка знал, что это Сеф. Больше никто не приперся бы в такую рань. Поэтому я решил сделать вид, что очень крепко сплю. — Эй, Дарим, поднимайся! Ты же обещал! — обиженно сказал братец, но пинаться перестал. — Ты чего так рано встал? — я раскрыл веки и теперь внимательно смотрел на него. Спина немного болела, но сон как рукой сняло. Спасибо любимому брату. — Ты вчера обещал помочь мне собрать вещи, если я отдам тебе свое яблоко, — Сеф смотрел мне прямо в глаза; наивный дурачок: яблоко я съел вчера, а вот сегодня помогать ему собираться в мои планы точно не входило. — Не помню такого, — я отмахнулся и перевернулся на другой бок. Сеф не ожидал такой подставы. Я услышал, как он шмыгнул носом и бухнулся на полу рядом с моей кроватью. — Ты меня обманул... Тихий шепот брата был громче любого крика, он достиг моей совести и не позволил дальше притворяться спящим. В конце концов, уговор есть уговор. — Ладно-ладно, я пошутил, — я медленно встал, сел на кровати и свесил ноги. — Ты чего сопли распустил? Ты же ассасин, а ассасины не плачут! На самом деле, ни я, ни Сеф пока не были ассасинами. Сначала мы станем послушниками, как только нам стукнет девять лет. Мы будем долго и упорно тренироваться, прежде, чем наш повелитель (наш папочка) сочтет, что мы готовы к своему финальному испытанию. Затем посвящение - и я с Сефом станем самими настоящими ассасинами! Как папа, дядя Малик и мама! Хотя с мамой сложно. Она не родилась в Масиафе, не тренировалась со всеми; она не носит скрытый клинок; она была папиным злейшим врагом. Но все же ей удалось стать ассасином, хоть это и противоречит всем традициям братства. Мама была большим врагом ассасинов, но все же в конце полюбила папу. Поразительно, ведь врага не может нравиться... Мы с Сефом обожали слушать рассказы о приключениях папы, как он хладнокровно убил всех хранителей какого-то яблока (понятия не имею, что это, но наверняка что-то важное). Но моя самая любимая часть - главная битва с каким-то мужиком на Кипре; там мама и папа сражались вдвоем, плечом к плечу. А потом за мамины подвиги он посвятил ее в ассасины. Все ведь было так? — Папа, а когда ты понял, что мама тебе нравится? — Сеф однажды спросил за ужином. — Когда ты увидел, как она дерется? — О, не то слово! — дядя Малик прыснул со смеху. — Решил как-то ваш папа посетить одни похороны... Стальные блики во взгляде мамы заставили дядю Малика перестать смеяться. Иногда мне кажется, что папа тоже боится, когда мама на него так смотрит. — Малик шутит, Сеф, — папа потрепал малого по волосам. — Мы с мамой сначала были очень близкими друзьями, с которыми можно поделиться страхами, разделить горечь поражения и сладость победы. Потом, когда нам пришлось не надолго расстаться, я понял, что без нее - я лишь тень себя самого. Когда рядом твоя мама, я уверен, что нет ничего невозможного. Будь на то воля Аллаха, и вы тоже постигнете туже силу. Звучит глупо. Силу дает меч, скрытый клинок, армия, но точно не всякая чушь, вроде любви. Папа совсем раскисает, когда рядом мама. А мама раскисает, когда рядом я или Сеф. Скажу честно, меня бесит Сеф, очень сильно бесит, но от этого я не перестаю его любить. — Так ты поможешь? — Сеф радостно запрыгал на месте. — Угу, — я зевнул. — Тащи свой мешок.

***

Я с Сефом сидели на ступеньках во дворе замка и ждали, пока закончатся последние приготовления к поездке. Парочка послушников, Мурад, Насиф и Джаннат, с важным видом седлали четверку лошадей. Еще бы: они были уже приняты в братство, пока мы с Сефом месили грязь на улицах Масиафа. Хотя я уже умел держать меч в руках, меня папа научил. Когда у него был свободный вечер, мы шли на задний дворик и тренировались. Сефу папа пока не разрешал упражняться с нами, но братец все равно таскал деревянный меч на поясе и всегда внимательно наблюдал за нами. Однажды к нам присоединилась мама. На ней не было привычного платья, вместо - длинная туника, штаны и сапоги. Она осторожно, как кошка, подошла к нашей импровизированной песчаной площадке и, остановившись, скрестила руки на груди. — Мама, посмотри, как я умею! — мне так захотелось показать, то, чему я только-то научился, поэтому помчался сломя голову на папу, из-за чего получил по спине удар плашмя тренировочным мечом. Я свалился на землю лицом в песок. — Вот, что бывает, когда несешься в бой сломя голову не подумав, — папа протянул руку, помогая мне встать; я рукавом вытер лицо и грустно вздохнул. — Или когда повелитель выбирает соперника не равного по силе, — мама ухмыльнулась, не отводя взгляда от папы. — Мне кажется, или ты бросила мне вызов, хабибти? — папа ловко перекинул деревянный меч из левой руки в правую. — Не кажется, — мама подошла к стойке со стальными мечами и взяла два, один кинув папе. — Только все будет по-настоящему. Будто десять лет назад на балконе. И на этот раз у тебя не будет форы из разлитого вина. — Как пожелаешь. Я отошел к краю площадки и сел рядом с Сефом. То, что мы видели, было настоящей магией: папа и мама сначала ходили по кругу, в боевой позе, не поворачиваясь к друг другу спиной, словно два хищника, ожидающих наилучшего момента для атаки. Очень похоже на гипноз. Мама сделала первый быстрый выпад, который папа без труда отразил, и дальше все завертелось с невероятной скоростью. Это был не поединок, а ритмичный танец, где вместо привычных па были атаки и контратаки. Стальные клинки ярко блестели при свете факелов, а их лязг разлетался над всем Масиафом. Я обернулся и увидел позади несколько десятков зевак, от послушников до мастеров-ассасинов, с нескрываемым интересом наблюдавших за поединком повелителя и его жены. Ни для кого не секрет, что мама - воинственная женщина с не менее воинственным прошлым, да и папа считается лучшим мечником в братстве, если не на всей Святой земле. Всегда интересно наблюдать за боем, исход которого не предрешен. Папа сделал подсечку и оттолкнул маму, которая уже почти оттеснила его к деревянному ограждению. Маме удалось уклониться от последующей атаки, но она выронила клинок и стала на одно колено, положив руку на землю. Сеф уже хотел закричать что-то из разряда "ура, папочка выиграл", но я придержал брата, когда увидел, как на маминых губах дрогнула хитрая усмешка - победитель все еще не определился. — Вина не было, хабибти, но... Папа подошел к маме, но не успел договорить. Он рано расслабился и поплатился за свою беспечность: мама быстро зачерпнула песок и кинула ему в глаза. Ловкий перекат, и в маминых руках снова блестел меч. Она метнулась к папе и направила клинок к горлу. — Недурно, — папа улыбался, и я только сейчас заметил, что скрытый клинок прижат к маминой груди. — На этот раз ничья. — Есть либо победа, либо поражение, дорогой, — мама гордо вскинула голову. — Tu sais combien j'aime être au top. [Ты же знаешь, как я люблю быть сверху.] — Tu peux te venger ce soir, [Можешь взять реванш сегодня ночью,] — папа убрал клинок и поцеловал мамину руку; она лишь довольно усмехнулась. Хотел бы я знать, о чем они говорили. Когда-то я обязательно выучу этот странный язык... — Чур я еду на одном коне с папой! — слова Сефа выдернули меня из воспоминаний. — А губа не треснет? Тебя, соплю, ветром из седла сдует! Сзади тебе самое место! — Сам ты сопля! — Сеф заехал мне в плечо с кулака, на что сразу же получил в ответ подзатыльник. Все грозило перерасти в драку, но вдруг кто-то схватил меня и Сефа за уши. — Ах вы, негодники! — строго говорила Зюхра, стиснув уши. — Может вам дома остаться, если кулаки так чешутся? — Это он первый начал! — я воскликнул и ткнул пальцем в Сефа. — Нет, это он первый назвал меня "соплей"! — Значит так: либо вы сейчас же миритесь и жмете друг другу руки, либо я иду к повелителю и вы остаетесь дома! Мы надулись, но замолчали. Нам очень хотелось отвесить друг другу тумаков, но желание посетить Иерусалим было в сто крат сильнее, поэтому мы сделали то, что сказала нам Зюхра. — Чудно! Хорошие мальчики! — Зюхра потрепала нас по волосам. Я обернулся и увидел, как на пороге стоят папа, мама и дядя Малик, живо о чем-то переговариваясь. Хотя переговаривались только мама и дядя Малик, а папа молча с улыбкой слушал, поправляя перчатки. Почувствовав мой взгляд он посмотрел в нашу сторону и жестом подозвал меня и Сефа. — Ну, что парни, готовы к приключениям? — дядя Малик подмигнул нам, когда мы стали рядом с папой, прижавшись к его ногам. — Иерусалим - древний город, полный загадок, тайн и развлечений. Вы должны хорошо повеселиться. Вот помню, когда мы с вашим папой совсем юнцами впервые приехали в Иерусалим... — Малик, довольно, — папа укоризненно посмотрел на друга. — У вас была очень бурная молодость, я так понимаю, — с усмешкой сказала мама. — Ты все-таки рассказал про Дамаск! У тебя слишком длинный язык, друг мой. — Ну, довольно, — мама села на корточки, чтоб быть со мной и Сефом на одном уровне. — А вы, мальчики, слушайте внимательно. Иерусалим - большой город, где много-много как удивительных вещей, так и опасностей. Вы должны пообещать не делать глупостей, не встревать в неприятности и самое главное - беспрекословно выполнять то, что скажет папа. Вы мне обещаете? — Обещаем, мама! — я и Сеф разом воскликнули. — Повелитель, все готово! — крикнул молодой ассасин; папа в ответ махнул рукой. С этого начнется начинается мое первое невероятное приключение и наверняка не последнее.

***

Когда я думал, что хочу поехать в Иерусалим, я не подумал о том, что до него придется добираться целых пять дней. Всего ехало шесть человек: я, Сеф, папа и еще три ассасина в качестве сопровождения. Мы оделись как странствующие купцы. Взрослые сменили привычные белые капюшоны на куфии, которые все же закрывали лицо, но еще и защищали от песчаных бурю в пустыне. За все время мы остановились только три раза, и то, наверное, только потому, что с ассасинами ехали я с братом. Папа наверняка не хотел, чтоб мы переутомлялись, но от этого на душе становилось только хуже: я чувствовал себя лишним балластом. Когда наконец вдалеке показались крепостные стены Иерусалима, я почувствовал себя гораздо лучше. Я посмотрел на Сефа, который ехал вместе с Рамилем, и улыбнулся от того, как он спал, облокотившись об ассасина. Еще приятнее стало, когда мы все добрались в местное бюро. Едва мы оказались в приятной прохладной тени плюща, нас с Сефом окончательно разморило. Папа подошел к нам и сел на корточки перед лавкой, на которой мы развались. — Вы держались большими молодцами во время поездки, я горжусь вами, — папа улыбнулся и погладил меня и Сефа по головам. — И теперь вам полагается отдых. Можете поспать, перекусить фруктами и вообще прогуляться по бюро, пока я буду занят. Как только освобожусь - я весь в вашем распоряжении. Но до тех пор, вы ни при каких обстоятельствах не должны покидать бюро. Вы меня поняли? — Да, отец, — ответил я, зевая. — Сеф? — папа поднял бровь. — Ты меня понял? — Да, папа... — промямлил Сеф, не поднимая глаз. — Отлично. Хорошо отдохните, ибо впереди нас ждет большие приключения. С этими словами папа зашел внутрь бюро, а я заснул едва моя голова коснулась подушки.

***

Когда я проснулся, солнце уже было в зените. Папа, судя по всему, еще не освободился. Я встал, потянулся и к своему ужасу обнаружил, что Сефа нет рядом. Я быстро понял, что произошло, но все равно внимательно обыскал все бюро в надежде, что брат просто решил глупо пошутить и поэтому спрятался от меня. Через двадцать минут безуспешных поисков робкая искорка надежды окончательно потухла, и ко мне пришло осознание - Сеф сбежал. Он и раньше выкидывал подобные фокусы, но прежде жертвой была бедная Зюхра, да и бегал Сеф по Масиафу, где его каждая собака знает. Но теперь все было по-другому: мы находились в Иерусалиме, большом незнакомом городе, где опасность может поджидать на каждом шагу. Надо немедленно найти брата, пока он не вляпался в неприятности! Сначала я подумал пойти к папе, но тут же передумал, потому что представил, как он со злостью и разочарованием говорит мне, что я недостаточно хорошо присмотрел за своим родным братом. И пусть даже ни мама, ни папа никогда не ругали меня за проступки Сефа, но непонятный страх заставил меня отказаться от этой идеи. Единственный вариант - попробовать найти брата самостоятельно, отвесить ему тумаков и приволочь в бюро, пока взрослые нас не хватились. Я тяжело вздохнул и полез наверх по плющу. Оказавшись на крыше, я отряхнул одежду и посмотрел по сторонам. "Ладно, если я не помешал братику сделать глупость, значит я должен взять на себя всю ответственность", — подумал я и аккуратно спрыгнул с крыши, отправляясь в неизвестность на поиски своего блудного младшего брата.