Перелетные птицы держат путь на восток

Однажды, еще будучи совсем молоденькой девушкой, я услышала фразу: "Труднее всего бывает понять, какой мост надо перейти, а какой - сжечь". Кажется, это сказал какой-то старый монах в аббатстве, и в тот момент мне, пятнадцатилетней дворянке с большими амбициями и верой в светлое будущее, это показалось полной чушью; теперь же я сидела у разбитого корыта, собирая лишь воспоминания о былой жизни. Я родилась в знатной английской дворянской семье сэра Уильяма Бассета и его супруги Маргарет Иден. Несмотря на благородное происхождение, мы жили скромно, владея лишь небольшим замком и кромкой пахотных земель, но за нашими плечами было нечто гораздо более ценное - чистое саксонское происхождение, незапятнанное варварами-норманнами. Именно это и стало решающим фактором при выборе невесты для лорда Дегмунда Торпе, наследника одного из богатейших семей в Англии. Признаться, я никогда не любила своего мужа; слушалась, уважала, подчинялась, но не любила, как впрочем и сам Дегмунд не питал ко мне нежных чувств. О себе давала знать разница в возрасте: когда мы поженились, мне было шестнадцать, а ему - тридцать четыре. У нас было мало общих интересов, и мы мало проводили времени друг с другом, но, в то же самое время, Дегмунд никогда не обижал меня: я ни в чем не знала отказа и, наверное, была довольна своей жизнью. Единственное, что от меня требовалось, - родить мужу сына-наследника, и свою задачу я с позором провалила. Раз за разом, сколько бы я не пыталась, на этот грешный свет появлялись лишь мертворожденные мальчики. Но вот однажды мне удалось родить здорового ребенка - какое счастье и разочарование, ведь это была девочка. Помню, как Дегмунд лишь обреченно вздохнул и вышел из комнаты, так и не взглянув на новорожденную дочку. Малышку назвали Марией, в честь Девы Марии, подарившей нам здоровое дитя. Дочка росла бойкой, сообразительной и милой, но чем старше она становилась, тем больше проявлялись и другие качества: свободолюбие, строптивость, непоколебимая решительность. Дегмунд, несмотря ни на что, дал своей дочери блестящее образование: девочка свободно владела французским, греческим и латынью, разбиралась в философии и очень много читала; в довершение ко всему Мария научилась владеть мечом и стрелять из лука. С такими задатками ей бы в пору было родиться мужчиной, но она была женщиной. А от нас требуется не так много... Если бы только я могла повернуть время вспять и все исправить! Но что уж теперь говорить... Воистину правдивы слова с Священном Писании: "Время разбрасывать камни и время их собирать". Только вот оказалось, что собирать мне нечего... Или есть? Родерик Стаффорд, белокурый и хорошо сложенный юноша, смотрел на меня широко распахнутыми глазами. Казалось, мои слова потрясли его до глубины души. Затем, взяв себя в руки, он подошел ко мне почти впритык и тихо спросил: — My Lady, is Maria Thorpe your daughter by any chance? [Миледи, а Мария Торпе случайно не приходится Вам дочерью?] При упоминании моей давно покойной дочери сердце болезненно сжалось. Моя маленькая глупышка променяла жизнь на призрачную свободу, предложенную змеем Робером де Сабле! Она ведь могла стать графиней, быть примерной женой, воспитывать детей; да, разумеется, Питер Халлатан был далеко не самым приятным человеком, но если бы Мария немного потерпела, то ее ждало бы блестящее будущее. Больше десяти лет от дочери не было никаких вестей, а теперь у меня появилась возможность хотя бы узнать о ее дальнейшей судьбе. — Do you know anything about my late daughter?! [Вы что-нибудь знаете о моей покойной дочери?!] — Yes, My Lady, I know, [Да, миледи, знаю,] — Родерик закусил губу. — But why do you call Maria "late"? She's quite alive and, perhaps, even happy. [Только почему Вы говорите про Марию "покойная"? Она вполне себе живая и, возможно, даже счастлива.] — What? [Что?] — я не знаю, откуда у меня взялись силы, но я схватила мужчину за грудки, требовательно смотря в глаза. — Immediately tell me everything you know about my daughter! [Немедленно расскажите все, что Вам известно о моей доченьке!] — Certainly, My Lady. [Непременно, миледи,] — Родерик аккуратно убрал мои руки и слегка сжал их в своих ладонях. — Just not here and not now. If you allow, I'll take you to Maria, and on the way I'll tell you everything I know. Only we should run, and preferably without unnecessary witnesses and fuss. [Только не здесь и не сейчас. Если Вы позволите, я Вас отвезу к Марии, а по дороге расскажу все, что знаю сам. Только мы должны бежать, и желательно без лишних свидетелей и суеты.] Сбежать? Куда? И с кем? Я едва знаю этого юношу, стоящего передо мной, так почему я должна ему верить? Может это ловушка? Хотя, если так подумать, разве я сейчас не в западне, сидя под замком у Эдмунда, так чем хуже рискнуть? Ведь, если Родерик меня не обманывает, я смогу встретиться с Марией спустя столько лет! — Fine. Give me a moment, sir. [Хорошо. Дайте мне минутку, сэр.] Родерик молча кивнул, а я мигом мотнулась к прикроватной тумбочке и вытащила старую книгу. Нельзя идти на встречу к дочери, не прихватив частичку ее детства. Из вещей я брать ничего не стала, ведь слово "бежать" не предполагает, что получится собрать обоз вещей; к тому же Эдмунд, едва заметив мое отсутствие, сразу начнет мои поиски. Родерик, увидев, что я беру с собой лишь книгу, удивленно вскинул бровь, но ничего не сказал. Родерик осторожно выглянул из комнаты, а затем подозвал меня рукой. Я не стала медлить и быстро направилась в след за рыцарем. Оказавшись на лестничной клетке я вдохнула полной грудью: как же приятно ощущать запах свободы! Мы быстро спустились по винтовой лестнице, и перед самым выходом Родерик резко остановился и через плечо сказал мне: — Put a shawl on your head, My Lady, and cover your face. And most importantly, remain silent, whatever happens. [Наденьте на голову шаль, миледи, и закройте лицо. И самое главное - молчите, что бы ни случилось.] Что же, звучит не сложно. Я кивнула, и мы вышли в замковый коридор. Надо сказать, что Акрский замок был величественной и титанической постройкой; в нем смешались европейская строгость и восточная изысканность. Если бы я только находилась здесь при других обстоятельствах, то непременно наслаждалась бы красотами местной архитектуры. Но сейчас я следовала тихой тенью за Родериком, петляя боковыми коридорами, чтоб ненароком не натолкнуться на любопытных и болтливых зевак. Не знаю, сколько времени прошло, когда Родерик плечом толкнул боковую дверь, и мы оказались, судя по запаху, в конюшне. Я внимательно посмотрела на рыцаря; он нервничал, это можно было понять по тому, как он прикусил нижнюю губу и бегал взглядом по конюшне. В голове промелькнула предательская мысль: Родерик Стаффорд помогает матери воссоединиться с пропавшей дочерью, но каков его собственный мотив? Хотя, какая теперь разница? Если подумал, решайся, а решившись - не думай. Так и сделаю. Родерик быстро подскочил к первой попавшейся лошади, которая была не расседлана. Я неуверенно переминалась с ноги на ногу, сильнее прижимая к груди книгу, символ давно угасшей надежды. Неожиданно я поймала себя на мысли, что совершенно не могу представить внешность своей родной дочери. Сейчас ей должно быть тридцать четыре, она стала взрослой женщиной, возможно вышла замуж и родила ребенка; а может она так и осталась неисправимой бунтаркой, не снимающей с пояса меч и вечно ищущей битвы. А может, и то, и другое... Родерик подошел к первой попавшейся неоседланной лошади и начал суетливо поправлять ремни седла. Я обратила внимание, как дрожат его ладони, и ко мне пришло осознание, что этот юноша рискует всем, вырывая меня из лап Эдмунда Халлатана и везя к Марии, которая, очень вероятно, даже видеть меня не захочет. Едва мы покинем пределы Акры, Родерик станет предателем в глазах своих сослуживцев, его карьера при дворе регента Иерусалимского королевства будет окончена. Цена невероятно высока, но что же он получит взамен? — Милостивый Бог, как же я устал от... — в конюшню в развалку зашел какой-то рыцарь и, увидев нас, немного опешил. — Ой, Род, что ты тут делаешь? И кто эта баба? Родерик среагировал быстрее, чем я успела осознать происходящее: он молниеносно выхватил меч и ударил рыцаря рукоятью; тот упал без сознания. Я непроизвольно вскрикнула и зажала рот ладонями. Родерик... Он убил этого мужчину? Убил... Я стояла, как скопанная, не в силах сдвинуться с места. Родерик тем временем спрятал в ножны меч, вывел лошадь за поводья и развернулся ко мне. — He's alive, My Lady, just unconscious. Necessary measure, [Он жив, миледи, просто без сознания. Вынужденная мера,] — будто прочитав мои мысли сказал он; парень протянул мне руку. — As soon as you sit in the saddle, our fate'll be sealed. So choose now. [Как-только сядете в седло, наша судьба будет предрешена. Так что выбирайте сейчас.] Чтож, выбор невелик: либо я буду марионеткой в руках Халлатана (одному Богу известно, что он задумал!), либо я если не обрету, но хотя бы увижу родную дочь после стольких скорбей... Если подумал, решайся, а решившись - не думай. — I'm with you, sir, from the beginning and to the end, [Я с Вами, сэр, от начала и до конца,] — с этими словами я, опираясь на Родерика, села на коня; парень пришпорил лошадь, и мы спешно покинули предела конюшни и замка. Выехав за ворота Акры, Родерик перевел коня на галоп, и мы помчались вдаль. Я обернулась посмотреть, как вдали растворяется очертания столицы крестоносцев, моего последнего сожженного моста, который никто не строил.

***

Мы скакали два дня практически без остановки, петляя между горными дорогами и маленькими деревушками. В одной из них Родерик поменял лошадь, чтоб сбить со следу возможных преследователей, ведь наверняка Эдмунд уже в курсе о моем побеге, и, кто скажет, через сколько он прибавит дважды два и поймет, что мы на пути к моей дочери. Признаться, я безумно устала, хоть и ни разу не пожаловалась об этом, но мои слипающиеся веки говорили сами за себя. Родерик тоже был на пределе своих физических сил, поэтому было принято решение сделать привал на несколько часов. Мы разместились за небольшим пригорком, недалеко от маленькой речки. Родерик расседлал коня, пока я умастилась под небольшим деревцем и терпеливо ждала обещанного рыцарем рассказа о Марии. Так, что вечер обещал быть долгим. Родерик развел костер и теперь сидел грел руки, собираясь с мыслями. Потом, тяжело вздохнув, он рассказал все, что знал сам: об осаде Акры, о службе в ордене тамплиеров, о событиях на Кипре. Я слушала завороженно, не до конца осознавая, что все это правда. Впрочем, зная характер дочери, я не была так уж удивлена: она выбрала свою стезю, то, к чему у нее лежала душа. — If you, sir, last saw Mary ten years ago in Cyprus, how would you know she is alive? [Если вы, сэр, видели Марию в последний раз десять лет назад на Кипре, откуда вы знаете, что она жива?] — тихим, дрожащим голосом спросила я; Родерик внимательно посмотрел на меня, и мне показалось, что на мгновение в них блеснули слезинки. — You see, three months ago fate brought me together with two wonderful boys. I saved them from a merchant at the market. As it turned out later, they are the children of Lady Maria Thorpe and Altair ibn La-Ahad, the assassin who killed Robert de Sable and Armand Bouchard. [Видите ли, три месяца назад судьба свела меня с двумя чудными мальчиками. Я спас их от торговца на рынке. Как потом выяснилось, они дети леди Марии Торпе и Альтаира ибн Ла-Ахада, того самого ассасина, убившего Робера де Сабле и Армана Бушара.] Родерик замолчал, глядя на землю под ногами. Я недоуменно моргала, не сводя взгляда с костра. Мария, моя Мария, моя доченька стала... наложницей араба-сарацина?! И родила ему детей?! Двух мальчиков?! Это получается... я стала бабушкой двух бастардов? Так же? В моей голове бились тысячи вопросов, на которые у меня не было ответа. Мария променяла достойную жизнь аристократки на жизнь шлюхи на птичьих правах. Она покрыла себя позором, который не смыть до конца дней. Впрочем, может дочка сможет все объяснить, и я сумею убедить ее бросить этого дикаря и вернуться в Англию, чтоб начать все с начала... — That's all I know, my lady. Tomorrow by noon we'll be in Masyaf, and you'll have the opportunity to see your daughter again, and also meet your son-in-law, [Это все, что я знаю, миледи. Завтра к полудню мы будем в Масиафе, и у вас будет возможность снова увидеть свою дочку, а еще познакомиться с зятем,] — Родерик замолк на секунду, когда заметил, как меня передернуло от слова "зять"; вскоре он продолжил: — You need to rest, my lady, tomorrow's a hard day. And may God help us! [Вам нужно отдохнуть, миледи, завтра предстоит тяжелый день. И да поможет нам Бог!] Мы перекрестились, и Родерик, поправив седельную сумку и пожелав мне спокойной ночи, лег спать. Я еще сидела какое-то время, наблюдая, как задорно танцуют языки пламени. Впервые за долгие годы мне в голову пришла мысль, что я ошиблась. Может, в этом как раз и суть, что судьба - это не тот путь, который предопределён, а тот, что мы выбираем для себя сами. И Мария, встав у руля своей жизни, сама выбрала место в жизни, мужчину, с которым она хочет быть и от которого хочет рожать детей? Может, дело в том, что мне самой в молодости не хватило смелости бросить подобный вызов? Кто знает, как бы сложились наши судьбы, не выйди я за Дегмунда, а за человека, которого искренне любила. Этого мы никогда не узнаем, ибо этот мост давно сгорел дотла. Но, ведь, пока мы живы и пока мы дышим, мы в силах все исправить. Я была плохой матерью, так может судьба дает мне шанс исправиться и стать хорошей бабушкой? Я легла, положив голову на седло, и заснула с надеждой в сердце, что мой последний мост в Масиаф выдержит предстоящую огненную бурю. И да поможет мне Бог вернуть мою потерянную дочь!