Перелетные птицы держат путь на восток

Я медленно переступил порог храма, и меня окутала мрачная, величественная атмосфера Божьего дома. Казалось, здесь время остановило свой бесконечный бег: вся городская суета осталась за спиной, а я сам оказался во власти аромата ладана и вечного полумрака. В храме святого Георгия практически никого не было, и звук из под моих сапог разлетался во все стороны и отбивался эхом от сырых каменных стен. Сегодня было тринадцатое февраля тысяча двести первого года со дня Рождества Христова. В моей далекой Англии сейчас холодно, наверняка еще лежат высокие сугробы, а ближе к ночи разыграется нешуточная метель; в Акре, столице Иерусалимского королевства, последнем оплоте христианского мира на Святой земле, стояла невыносимая жара, которая не спадала даже ночью, и эти бесконечные песчаные бури, всегда застающие врасплох. До чего же велики контрасты, хотя и живем на одной земле... Да, сегодня было тринадцатое февраля, ровно тридцать семь лет тому назад на этот свет появился Питер, мой старший брат, моя самая большая гордость и надежда. Сейчас он мог бы праздновать свой день рождения в кругу семьи, мог совершать великие подвиги, мог растить сыновей и дочерей. Мог, пока сука Мария не отняла его жизнь! Я как сейчас помню день, когда Питеру представили эту потаскуху, леди Марию Торпе, дочь лорда Дегмунда Торпе, владевшего доброй половиной Дербишира. Маленькая, невзрачная, с черными волосами, которые все время выбивались из прически; в ней не было ничего выдающегося: плоская грудь, узкие бедра, худощавая фигура. Замухрышка, одним словом. Единственное, что могло хоть как-то привлечь мужчину - большущие синие глаза. Но этого было чертовски мало. Дурнушке Марии повезло родиться в богатой и знатной семье, и ее внешнее уродство компенсировали богатства отца, которыми он готов был поделиться взамен на выгодный брак для своей дочурки. Так что, мой брат женился не на леди Торпе, а на трех замках и десяти тысячах акрах пахотных земель приданного. Все были счастливы - Питер стал одним из богатейших людей в Глостершире, лорд Торпе выгодно выдал свою потаскуху замуж за статного дворянина, а Мария вообще должна была валяться в ногах у Халлатанов за то, что ее соизволили принять в семью. Питер всегда смеялся, что кобыла в конюшне возбуждает его куда больше, чем собственная жена, но раз уж Господь не послал другую, то "дербиширскую лошадку" нужно хорошенько обкатать. Грубо сказано, и, возможно, братик немного перегнул палку в первую брачную ночь, ибо невеста кричала, как свинья на живодерне, а на утро белые простыни были все в крови. Но ведь жена во всем должна кориться своему супругу, должна подарить наследников. Разве не так Господь завещал вести себя женщине? Питер должен был унаследовать титул графа Глостерского, а мне была уготована судьба епископа, и кто знает, может я со временем стал бы кардиналом, а там и до Папского престола недалеко... Но этим планам не суждено было сбыться. Мария Халлатан не долго была послушной и кроткой женой; очень скоро начали проявляться черты настоящей дьяволицы. Она была бунтаркой, и ее первой серьезной выходкой спустя три года брака стал бал у графа Уорика, когда она вырядилась, как дешевая куртизанка, надев платье с декольте до пупа, и совершенно забыв про чулки и перчатки. В тот день она танцевала с Робером де Сабле, и все ее па были настолько вызывающими и дерзкими, что брат мой едва сдержал себя, чтоб не "объяснить" своей благоверной, почему благородные дамы не должны себя вести подобным образом. Но Питер ничего не сделал; отныне из-за спины Марии всегда виднелась тень Робера де Сабле, великого магистра тамплиеров. Даже король Ричард не шел против него, что уже говорить о простом наследнике графа… Никогда не забуду день, когда сучий де Сабле приехал в наше родовое имение с папской буллой о разводе. Никто сначала не поверил, но сургучная печать и подпись, поставленная самим Папой Иннокентием III, говорили об обратном - леди Мария Халлатан стала свободной женщиной. И какова же причина развода - видите ли они были родственниками в четверном колене! Можно подумать, это весомая причина для расторжения священного брака; наши с Питером родители вообще приходились друг другу дядей и племянницей! Помню, как светились от счастья ее глаза, когда она уезжала вместе с де Сабле. И у самых ворот Марии еще хватило наглости сказать, что она "легко выйдет замуж снова, потому что после лорда Халлатана она так и осталась невинной". Питер не смог стерпеть такого оскорбления, и поэтому он со всех ног помчался вслед за Марией. Не знаю, что произошло в Плимуте в той таверне, но мой братик пал, пал от ее руки или руки Робера де Сабле. Впрочем, это не так уже и важно, ведь единственный виновный в смерти лорда Питера Халлатана - Мария Торпе, новый член ордена тамплиеров. Убийство Питера, любимого сына и главного наследника, подкосило отца: он стал все чаще заглядывать в бутылку, и уже спустя пять лет от прежнего блеска двора графа Глостерского остались лишь блеклые воспоминания. Все, что я унаследовал после скоропостижной кончины батюшки, - лишь громкий титул и жалкие гроши, которых, впрочем, хватило на небольшой корабль. Так я оказался в Акре, а дальше мой титул довел меня до совета при регенте Иерусалимского королевства. Конрад - мелкий человечишка, но с другой стороны, таким легко управлять. Что я, собственно и делаю. Закрепившись в Акре, я начал поиски своей снохи. Она неплохо наследила: "Дева из Акры", как называли Марию бывшие сослуживцы, за год с лишним много сделала для своего ордена, прежде чем оказаться на Кипре. Но дальше показания разнились, и события, происходившие с потаскухой на острове, затерялись во времени. Ясно только одно - Мария Торпе снова вернулась на Святую землю, только вот не одна, а с неким Альтаиром ибн Ла-Ахадом, ассасином, убившим одного за другим трех великих магистров тамплиеров (нехилая хватка у человека, трудно не признать). Дальше ее след теряется, но вот спустя некоторое время становится известно, что у этого самого Альтаира, который успел стать новым повелителем ассасинов, появилась наложница, наплодившая ему двух детей, и, какое совпадение, ее зовут Мария! Я послал в Масиаф своих шпионов, и они подтвердили мою догадку - леди Мария Торпе примкнула к ассасинам. Я упал на колени перед Пресвятой Девой Марией. О, Мадонна, почему мой дорогой брат должен гнить в могиле, пока его бывшая жена будет получать от жизни все удовольствия? Где Твое милосердие? Где Твоя справедливость? Нет, в этом мире нет иной справедливости, кроме той, что мы вершим сами! Я заставлю Марию страдать так же, как я, отец, Питер, ведь я привез с собой ее матушку, вдову лорда Торпе. Теперь, когда у меня есть рычаг воздействия на ассасинскую шалаву, она будет плясать под мою дудку; я унижу ее, растопчу, но прежде - заставлю смотреть, как гниют головы ее выродков на городских стенах Акры! Ах, вот это будет сладкое мгновение! Я перекрестился и поцеловал нательный крест. Господь мне поможет, я знаю, что вершу Его волю, пусть и с опозданием на десять лет. Но ведь месть - это блюдо, которое должно подаваться холодным. Я встал и уже было направился к выходу, как вдруг неожиданно налетевший сквозняк разом затушил все свечи у алтаря Девы Марии. Недобрый знак. Хотя, может, сам Господь меня предупреждает о надвигающемся ненастье? Я накинул на голову капюшон и поспешил в сторону Акрского замка.

***

Я быстро поднялся по ступенькам Девичьей башни, и очень удивился, когда не обнаружил никого из стражников. Я насторожился: было подозрительно тихо, но с другой стороны, ключ висел на том же месте, дверь была заперта. Не могла же леди Милдред через стены просочиться? Но когда я отпер дверь, мое сердце оборвалось: леди Милдред Торпе не было в ее комнате! Дверь была заперта на ключ, окна плотно закрыты - она просто не могла никуда деться, разве что раствориться воздухе. Значит, ей кто-то помог cбежать... Мария... Сука Мария, каким-то невероятным образом узнала, что я держу при себе ее мать, и похитила ее! Но как?! Как она прознала об этом?! Даже Конрад не знал, что именно я скрываю в Девичьей башне, а стража полагала, что это моя дальняя родственница (хотя, это было правдой, если так подумать). Я сделал все возможное и невозможное, чтоб сохранить приезд леди Милдред на Святую землю в тайне! В памяти всплыли потухшие свечи у алтаря в храме. Это был Божий знак! Я слетел вниз по ступенькам и хотел уже направиться к лорду Конраду, как вдруг услышал чей-то крик. Я обернулся и увидел орущего на весь замок капитана Леона Биноша, командира личной охраны Конрада Монферрата. — Я, что тихо спрашиваю? Где, мать его, Стаффорд? — казалось, что Бинош вот-вот наброситься с кулаками на солдата, который в ответ лишь что-то мямлил. — Что значит, ты не знаешь, где он? — продолжал Бинош. — Как таскаться с ним по шлюхам, ты вы все знаете, а как выполнять работу, то языки в задницу засовываете! Я задумался. Стаффорды - знатный, но обнищавший английский род, и если мне не изменяет память, то они принесли вассальную присягу Невиллам, графам Уорикам. Значит, мой соотечественник волей судьбы оказался на Святой земле, да еще и на службе у сеньора Акры. А еще кровь туманного Альбиона течет в жилах леди Милдред и подстилки Марии... Хотя, может это все лишь совпадение? — Мсье Бинош! — я окликнул капитана, и тот, увидев, что к нему обращается не какой-то солдатик, а сам советник лорда Конрада, перестал орать на мальчишку и почтительно поклонился. — Лорд Халлатан, чем могу быть полезным? — нетерпеливо спросил Бинош; он явно хотел продолжить выяснять, куда пропал его подчиненный, а я, получается, его отвлекал. — Кто такой Стаффорд, мсье? — я пытался спросить как можно более спокойно. — И почему вы его ищете? — Это мой подчиненный, милорд, — раздраженно отмахнулся Бинош. — Паршивец куда-то делся сразу после собрания! И никто не знает, где он сейчас, и в каком, сука, борделе трахает очередную девку! Черт, а ведь мне его порекомендовали как хорошего бойца! — Порекомендовали? — мне не нравилась моя догадка, и я отчаянно хотел ее опровергнуть. — Ну да, бывшие сослуживцы, вернее, братья по ордену, — Бинош смягчился, и я краем глаза заметил, как солдат облегченно выдохнул, когда внимание его строгого командира переключилось на меня. — Родерик Стаффорд был членом элитного отряда в ордене тамплиеров, его взяли туда за заслуги при осаде Акры. Говорят, его отобрала сама правая рука магистра Робера де Сабле - покойная леди Мария Торпе, упокой Господь ее душу... Я стоял, не в силах пошевелиться. Значит, все это время у нас под боком был человек, знающий Марию и лично ей преданный, а я даже об этом не знали?! Как Монферрат мог пригреть на груди змею, которая только и ждала подходящего момента, чтоб ужалить?! И самое главное - как этой потаскухе удалось так легко вскружить голову всем окружающим ее мужчинам?! Хотя, чего можно ждать от ведьмы и шлюхи, которая теперь засела в Масиафе и, прикрывшись своим любовником, оттуда плетет свои сети... — Твою мать! Я выругался и побежал так быстро, как только мог, оставив капитана Биноша и его подчиненного стоять в полном недоумении. Я направлялся к Конраду, единственному человеку, у которого были возможности что-то сделать; могу поклясться на чем угодно, что Родерик Стаффорд, воспользовавшись отсутствием стражников, похитил леди Милдред и увез ее в Масиаф к своей любовнице! Конрад Монферрат, слабый и неуверенный в себе человек, много молился, посещал каждую мессу и часто совершал паломничества в самые разнообразные храмы и монастыри. И сегодняшний день не был исключением - он должен был молился в замковой часовне. Я поспешил туда, гонимый разгорающейся в груди яростью. На дверях часовни вместо обычных стражников стояли тевтонцы. Они были хорошими опытными воинами, и как раз именно они составляли большую часть войска сеньора Акры, но у них был один большой минус - тевтонцы беспрекословно подчинялись лишь своему магистру - Томасу Мортимеру. — Ваша Светлость! — с наигранной улыбкой поприветствовал меня Мортимер; он стоял, облокотившись спиной о дверь часовни. — Чем же мы заслужили чести созерцать Вас, любезный граф? — Мне нужно поговорить с лордом Конрадом! — ответил я и уже хотел подойти ближе к двери, как двое тевтонцев алебардами перекрыли мне дорогу. — Что Вы себе позволяете, Мортимер! Немедленно дайте мне пройти! — Не раньше, чем Вы скажете, чем на этот раз собираетесь отравлять слух регента, — Мортимер усмехнулся. — Поделитесь со мной соображениями, милорд. С утра Вы предлагали бросить неприкрытый вызов повелителю ассасинов, а сейчас, наверное, скажете, что наш святой долг перед Господом - объявить войну султану Аль-Мансуру? Я стиснул кулаки; пока Мортимер в открытую глумится надо мной, чертов Стаффорд был все дальше отдалялся от Акры. И вместо того, чтоб поговорить с лордом Конрадом, я должен сейчас переговариваться с этим напыщенным петухом! — Я скажу, но лично Его Светлости регенту! — В таком случае, ничем не могу помочь, — Мортимер наигранно развел руками. — Милорд будет молиться до полудня завтрашнего дня, а затем он примет участие в торжественной процессии в храм святого Георгия. Так что, приходите через два дня, и, может, лорд Конрад примет Вас. Спорить с Мортимером бесполезно; этот ублюдок знает, что перевес на его стороне: он полноправный член регентского совета, законноизбранный магистр тевтонского ордена и, более того, его войско составляет едва ли не две трети от общих сил крестоносцев. Очень влиятельный человек, такого нужно иметь если не в друзьях, то в союзниках, но так уж повелось, что мы недолюбливаем друг друга. Для Мортимера нет ничего важнее, пусть хрупкого и призрачного, но мира, в то время как я знаю, когда нужно пустить кровь врагу. Но что я могу сейчас сделать? Поэтому выдавив из себя вежливую улыбку, я покинул территорию часовни. Стиснув зубы я шел по коридорам замка. Можно было сорваться и отправиться вслед за беглецами, но, во-первых, я не был уверен, что пропажа Стаффорда и леди Торпе связаны, а, во-вторых, что я могу сделать один? Стража подчиняется исключительно Монферрату, про тевтонцев я вообще молчу. А одному поехать в Масиаф - сделать подарок ассасинской шлюхе. Ну уж нет, не бывать этому! Я долгих десять лет вынашивал месть не для того, чтоб все просрать в один момент! Я подожду до полудня завтрашнего дня, и а затем смогу убедить лорда Конрада перенести "торжественную процессию" в другое место. В конце концов, может оно и к лучшему? Может у Господа другой замысел, и я просто пока его еще не понимаю? Да, у меня есть целая ночь, чтоб обдумать это и еще одну мысль: как превратить жизнь Марии Торпе в ад... Я всегда был уверен, что пути Господни неисповедимы, и что месть должна подаваться холодной, и сейчас не собираюсь отказываться от своих убеждений. — И да поможет мне Господь, — прошептал я, заходя в свои покои, и перекрестился.