Перелетные птицы держат путь на восток

Я сделал глоток дешевого эля и скривился. Исключительно дерьмовое пойло, горькое и терпкое, как раз то нужно, чтоб заглушить ноющую боль в сердце. Прошло три долбаных месяца с момента спасения малолетних Ла-Ахадов от разъяренного торговца, и с тех пор моя и без того разнузданная жизнь летела в пропасть с невероятной скоростью. Что бы я ни делал, сколько бы ни пил, какую бы шлюху не имел, мыслями я возвращался в тот злосчастный иерусалимский дворик. В голове всплывали лица мальчиков: меньшенький Сеф, маленькая копия Альтаира, брюнет с черными угольными глазами, был порывистым и шебутным, наверняка, как его папочка в этом возрасте; Дарим же, с рыжевато-русыми волосами и большими синими глазами, был отражением своей матери, вдумчивым и рассудительным. Славные, воспитанные дети, в них не было ни капли спеси, они были по-детски наивными и искренними, особенно Сеф, - от этого становилось еще хуже, ведь они были выводком моего злейшего врага и женщины, которую я не могу выкинуть из головы десять сраных лет. Я выпил залпом эль не закусывая. Мария все так же приходила мне во снах, только вместо неземного удовольствия от секса с миражом возлюбленной меня ждал настоящий кошмар: покои остались теми же, девушка была одета в ту же накидку, ее прекрасные черные волосы были распущены, только вот теперь от нее пахло восточными пряностями, а чудные томные губы искривляла презрительная усмешка. Призрак Марии насмехался надо мной: пока я ночами утопал во сне в иллюзии, постель настоящей Марии согревал наш злейший враг! Ее враг! — Да гори ты в аду! — я со всей силы стукнул деревянным стаканом по столу; остальные посетитель таверны осторожно посмотрели на напивающегося вдрызг рыцаря. Бессильная злоба, многочисленными кольцами обвившая сердце, прожигала нутро насквозь. За это время мне хотелось, по меньшей мере, трижды сорваться в Масиаф, чтоб хоть одним глазком посмотреть на нее, но каждый раз меня останавливал один единственный вопрос: "И что дальше?". А дальше - тупик. Что я скажу Марии, когда увижу: "Простите меня, леди Мария, что предал Вас", или "Я искал Вас все это время, чтоб искупить свою вину, поэтому примите меня!", или "Я до сумасшествия люблю вас, поэтому давайте сбежим на край земли!"? А еще нельзя забывать про повелителя ассасинов, которому наверняка не понравится, если к нему заявится бывший сослуживец его одалиски со словами, вроде: "Ты знаешь, у нас тут с Марией любовь, я имею ее во сне каждую ночь, так что будь добр подвинуться". Ла-Ахад меня прихлопнет, как муху, и глазом не поведет, и что самое страшное, Мария тоже. Поэтому я сидел в Акре, пропивая и протрахивая жалование, спуская свою жизнь в сточную канаву, но в глубине души еще надеясь встретиться с леди Марией и просто извиниться. И сделать мне это хочется не столько для нее, сколько для самого себя, чтоб, если не избавиться, то притупить душевую боль. — Еще эля! — я махнул рукой трактирщику. — Нет, ему хватит, — сзади послышался властный мужской голос. — Ты что, обнаглел? Ты кто такой? — я встал с твердым желанием набить морду наглецу, но увидев перед собой своего командира, осекся: — А, прошу прощение, сэр, я не признал Вас. — Тебе надо меньше пить, Род, — капитан Бинош сел напротив и подпер ладонью щеку. — Лучше бы пошел в приличный бордель и поимел бы какую-нибудь красотку. Хороший секс вылечит тебя от хандры. — Как скажете, сэр, — я не стал спорить, все равно не собирался изливать душу этому солдафону. — У Вас ко мне поручение? — Неа, — Бинош вальяжно откинулся на спинку стула. — Лорд Конрад собирает совет. Явка обязательна. Ну да, конечно обязательна. Когда еще будет возможность послушать скучные речи о добродетельности души, покаянии, искуплении и вреде пороков, в особенности, блуда. Конрад Монферрат был жалкой тенью своего отца Вильяма, храброго и достойного воина и полководца. Монферрат-старший никогда не травил солдатам душу моральными наставлениями, вместо вознаграждая за верную службу хорошим жалованием или званием; он понимал, что выпивка и шлюха для любого, держащего меч, что мать родная. Конрад же выполнял функцию проповедника, пряча за лучиной святости банальную неуверенность и трусость. Теперь в свои почти тридцать лет я понимаю это, ровно как и то, что служу за деньги полному ничтожеству. На этом свете есть один единственный человек, которому я был готов посвятить всего себя, и которому не была нужна ни моя служба, ни я... — На этот раз не будет чтения псалмов, — Бинош продолжил говорить, когда я не ответил на его слова. — Будет совет с Его Светлостью и почетным гостем. Я удивленно посмотрел на командира. Конрад Монферрат интересовался светскими и военными делами так же сильно, как я философией. Но вот, как выразился Бинош, "почетный гость" - другое дело. Скользкий тип с вечно хмурым взглядом и поджатыми губами походил на забитого зверя, готовящегося в любой момент напасть. А еще он был валлийцем с длинными рыжими патлами и редкой козлиной бородкой. Мне он не нравился, а еще меня раздражало, что он настойчиво присел на уши лорда Конрада. Как бы ничего хренового из этого не случилось. А, может, не хренового, а судьбоносного? — Ты язык в задницу засунул? — раздраженно спросил Бинош, повышая тон. — Я с тобой разговариваю или с целкой бессловесной? — Прошу прощения, сэр, — я тряхнул головой, смахивая мысли; в глубине души я все же жалел, что не был "бессловесной целкой". — Я готов идти, сэр, если требуется мое присутствие. — Вот, так мне нравится гораздо больше, — капитан довольно усмехнулся. — Пойдем, не будем заставлять господ ждать нас. К тому же, я чувствую, что грядет что-то интересное. Я встал и пошел с Биношем в сторону Акрского замка. По правде сказать, я не думал ни о чем плохом до фразы "что-то интересное". Обычно так начинается жизненная полоса полного дерьма, но ведь от судьбы не уйдешь, так? И от отголосков мыслей о Марии тоже...

***

Я зашел в большой каминный зал и стал у самой дальней стены, облокотившись о нее спиной. Я всегда на всех собраниях, совещаниях, советах подпирал задние колонны рядом с дверью, чтоб сразу после завершения всего действа рвануть куда подальше. Сегодняшнее собрание не стало исключением. Лорд Конрад Монферрат, сеньор Акры и регент Иерусалимского королевства (от королевства, правда, осталось одно название, но титул звучал внушительно), стоял у большого круглого стола, напряженно рассматривая карту Святой земли; напротив него стоял "почетный гость", все время нервно водя ладонью по бородке. Я ухмыльнулся: валлиец он и в Акре останется валлийцем. — То, что Вы, милорд, предлагаете, крайне рискованно... — промямлил Конрад. — Никакого риска! Никакого! — писклявым голом воскликнул гость, размахивая руками. — Все предельно безопасно, просто и разумно. Нет, конечно же, некоторая опастность есть, но... — Но?! Некоторая опастность - это новая война на Святой земле, милорд! Мир, который мы с таким трудом восстановили между сарацинами, крестоносцами и хашишинами, Вы спустите в выгребную яму! — воскликнул Томас Мортимер, советник при дворе Конрада Монферрата; жаль, что наш сеньор редко прислушивался к умным людям. — Мы должны разыграть эту карту, вместо того, чтоб поджимать хвост и дрожать, пока дикари неприкрыто насмехаются над нами! — валлиец перевел взгляд на Конрада. — И над нашей святой христианской верой, милорд. За это не жаль и жизнь отдать! — Поставить жизнь на карту — это одно, отдать её по глупости — совершенно другое! — Мортимер подошел к столу, угрожающе склонившись. — Вы предлагаете неприкрытый шантаж повелителя ассасинов! Думаете, нам простят такое оскорбление?! При упоминании повелителя ассасинов я тут же перестал думать о шлюхах и вине и полностью сосредоточил свое внимание на разговоре. У "почетного гостя" есть, компромат на Альтаира, что-то такое, то может выбить его из колеи? Что именно? Откуда? И самое главное - зачем ему это нужно? — Никто не говорит бросать прямой вызов главе шайки гашишных наркоманов, господин Мортимер, — валлиец не отрывал пристального взгляда от Моферрата. — Мы воспользуемся его слабостью - единственной любимой наложницей. У меня есть то, что заставит эту продажную шалаву плясать под нашу дудку... Все мои внутренности сжались в один большой ком, я даже забыл, что нужно сделать вдох. Он ведь говорит о Марии, моей Марии, правильно? Что он хочет сделать с ней? Обидеть, унизить, причинить физический вред? Непроизвольно я сжал кулаки, подавляя внутри злость. Да кто он такой и какое ему дело до леди Марии? — Лорд Халлатан, Вы слишком одержимы этой женщиной! Не знаю, что вы не поделили с ней, но королевству нет дела до ваших дрязг, — Мортимер зрительно метал метал молнии в сторону своего оппонента; меня же передернуло при упоминании фамилии Халлатан, ибо я слышал ее раньше, но не мог вспомнить, где именно. — Ваша Светлость, — Халлатан прошипел с неприкрытой ненавистью. — Прошу Вас не забывать, что ассасинское отродье и его подстилка виновны в смерти Вашего покойного батюшки, упокой Господь его душу. Они должны заплатить за то, что сделали с Вами... и со мной... Я не отводил взгляда от лорда Халлатана, отчаянно пытаясь вспомнить, где я раньше встречал его или кого-либо с такой же фамилией. Что-то близкое и знакомое, но призрачное, что оставило лишь легкий шлейф в памяти, не зацепившись в чертогах разума. Ненавижу такое. А еще меня напрягает этот рыжий валлиец, который хочет навредить Альтаиру и Марии. И если судьба ассасина меня не заботит, то судьба Марии - очень даже. Пусть она отреклась от меня, но я не могу стоять в стороне, пока женщине, которую я люблю больше всего на свете, будут причинять страдания. Особенно, когда я имел счастье или несчастье познакомиться с ее детьми. Я обязан что-то предпринять. Только вот что? — Ваша Светлость, это безумие, я должен Вам сказать, что... — Мортимер пытался возразить, но Конрад его перебил. — Довольно, Томас! Мы и так долго жили в тени мусульманских дикарей, пришло время раздать долги, — Монферрат махнул рукой, и Мортимер, нахмурив брови, замолчал. — Лорд Халлатан, Вы уверены в своем решении? — О да, не сомневайтесь в этом, — почти фальцетом протараторил валлиец, самодовольно улыбаясь. — В Девичьей башне замка я спрятал то, что поможет нам в достижении наших целей... Я не стал дослушивать. Мне хватило пары мгновений, чтоб быстро выйти из зала. Оказавшись в длинном коридоре, я шумно выдохнул. То, что я только что узнал, выбило у меня почву из-под ног. Итак, что имеется в сухом остатке: некий лорд Халлатан хочет свести счеты с Ла-Ахадом и Марией, обладая чем-то, что имеет воздействие на нее. Что это, бляха? Очередное эдемское яблоко? И вообще, какое мне дело до этого? Мария сделала свой выбор десять лет назад, так чего я должен теперь волноваться? Я обхватил руками голову, разрываясь между двумя половинами в своей душе. Одна кричала, что я должен выкинуть из головы, души и сердца леди Марию Терпе и не вмешиваться, в то время как другая настойчиво шептала, что если не сделать ничего, то я так и останусь на обочине своей жизни, не прощенный и не принятый. Так что же мне в итоге делать? Я тряхнул головой. Что мне мешает просто прямо сейчас пойти в чертову Девичью башню и узнать, чем именно располагает "почетный гость". Может, все это и выеденного яйца не стоит? В общем, быстрым шагом я направился в сторону башни с ощущением, что я влажу в глубокое дерьмо.

***

Звуки моих шагов по каменной винтовой лестнице Девичьей башни эхом разносились во все стороны, нарушая гробовую тишину. Меня это напрягало: у рыжего валлийца есть что-то ценное, что-то способное заставить Марию и Альтаира склонить голову, и такое сокровище никто не охранял! Я не встретил ни одного стражника, ни одной сторожевой собаки и хоть кого-нибудь. Хотя, с другой стороны, пришлось бы придумывать всякие отмазки, типо, "я заблудился, не знаете, где поблизости столовая?". Так что, все к лучшему. Наверное. Наконец добравшись до вершины башни, я уперся в массивную деревянную дверь. Рядом с ней висел ключ. Я ухмыльнулся: лорд Халлатан либо беспросветный дурак, либо самонадеянный фазан, раз так скверно охраняет свое смертоносное оружие. Мало того, что ни одного стражника, так еще и ключик так заботливо висит рядом. Любой вор расплакался бы от счастья. Немного постояв у двери, я отпер ее и осторожно вошел внутрь. Я едва успел закрыть за собой, как в меня тут же полетела ваза. Мне чудом удалось увернуться, инстинктивно пригнув голову. — Don't you dare come to me, bastard! [Не смей подходить ко мне, ублюдок!] — пожилая женщина крикнула на чистом английском и уже приготовилась кинуть в меня заварник. — Wait! I'm not Your enemy, Madam! [Постойте! Я Вам не враг, мадам!] — ответил я, поднимая примирительно руки; женщина насторожено посмотрела на меня, но несчастный чайник опустила. — Who are You? I haven't seen You before, [Кто Вы? Я Вас раньше не видела,] — она смягчила тон, но все же осталась стоять на том же месте, не доверяя мужчине в доспехах, которого впервые видела; если честно, я ее понимаю, я сам себе доверия не внушаю, что уже говорить о других. — My name's Roderick Stafford, Madam. I'm in the service of His Grace Lord Conrad of Montferrat, [Меня зовут Родерик Стаффорд, мэм. Я состою на службе у Его Светлости лорда Конрада Монферрата,] — я сказал как можно более спокойно, чтоб еще больше не напугать бедную женщину. — I'll be honest with You. Today I learnt that there's something hidden here that can harm someone dear to me. That's why I'm here. [Буду с Вами откровенным. Сегодня я узнал, что здесь спрятано нечто, способное навредить дорогому мне человеку. Поэтому, я здесь.] Женщина поставила чайник на небольшой столик, тяжело вздохнула и неспешно подошла ко мне. Ей было не более пятидесяти лет, но ее лицо, испещренное морщинами, отражало все трудности, которые ей пришлось вынести на своем веку. Она была одета в простое, но добротное серое платье, а на плечи была накинула шерстяная шаль - одежда простой горожанки, но в ее осанке и поставе читалось, что передо мной дворянка. Тем интереснее, кто она и здесь делает. — I'm afraid, Sir, that You will find nothing but a lonely old woman, [Боюсь, сэр, что Вы не найдете ничего, кроме одинокой старой женщины,] — она печально посмотрела на меня блеклыми голубыми глазами; я почувствовал, как внутри дрогнула тонкая струнка. — Here is a woman who's lost everything: my position, my fortune, my husband and my only child. Even the fact that I'm in Acre is an evil mockery of fate. I'm sorry, Sir, but I can't help You or Your friend. [Перед вами человек, потерявший все: положение, состояние, мужа и единственного ребенка. Даже то, что я нахожусь в Акре, - злая насмешка судьбы. Мне жаль, сэр, но я ничем не могу помочь ни Вам, ни вашему другу.] — I'm sorry to have bothered You, My Lady, [Простите, что побеспокоил вас, миледи,] — я натянуто улыбнулся, стараясь подавить нарастающую тревогу. — Please, don't consider me annoying, but may I know Your name? [Не сочтите меня назойливым, но могу ли я узнать ваше имя?] — You flatter me by calling me "My Lady", [Вы льстите мне, называя "миледи"] — женщина рассмеялась таким до боли знакомым смехом. — My name is Lady Mildred Thorpe, widow of the late Lord Degmund Thorpe. [Меня зовут леди Милдред Торпе, я вдова покойного лорда Дегмунда Торпе.] Я стоял, как дурак, с открытым ртом, осознавая услышанное и чувствуя, как в душе разворачивается настоящая буря самых противоречивых чувств. Вдруг солнце, все это время прятавшееся за плотными тучами, заглянуло в комнату. Это был Божий знак. Теперь я точно знал, что нужно сделать. В этот день я понял, что путь всегда находит идущего.