Солнцеловы

Солнце проглядывало из-за пушистых белых облаков, заставляя прохожих щуриться, отбивалось в капотах машин и отражалось мелкой россыпью от водопада бусин за стеклом широкого окна, раскрашивая радугой пустой закрытый магазинчик. Тэн решил, что устроить себе внеплановый выходной не повредит, тем более что он все равно проспал, засидевшись почти до самого утра за ловцом солнца для Куна. Кристаллики выскальзывали из пальцев, он зарывался руками в волосы, с отчаянием глядя на блестящую россыпь разноцветных призм, запутанную леску и разбросанные по столу и полу листы с неудавшимися – не сработавшими – эскизами. Будто насмехаясь над ним, его собственные пустые солнцеловы запускали солнечных зайчиков по квартире всего от единственной настольной лампы. Тэн не хотел сдаваться, ему необходимо было увидеть то, что предначертано для Куна, ведь так не бывает – чтобы человек не знал любви. Кун был глубоким, намного глубже всех, кого Тэн знал, и где-то там, в закромах его души, на самом донышке сердца должен был оказаться тайник, самое сокровенное, то, что Кун никому не показывал и в чем не признавался даже себе. Тэн это чувствовал. И ему было страшно, потому как та чернота, что затмевала собой все остальное, пугала своей неизвестностью, но манила погрузиться в нее с головой. Тэн боялся, что не сможет выбраться. Однако отступить просто не мог. Он остановился перед высоким зданием, в зеркальных окнах которого ярко сияло солнце. Тэн шумно выдохнул, собираясь с мыслями и готовясь к чему-то, что – он почему-то знал абсолютно точно – изменит его и заставит смотреть на мир чужими глазами, глазами, скрытыми за линзами очков в тонкой металлической оправе. Тэн жаждал этого, хотя, заставь его объяснить – у него бы не получилось. Он достал телефон, набрал недавно записанный номер и… – Привет, я здесь. – Две минуты, – ответил знакомый голос. Кун спустился быстрее и, приветливо кивнув Тэну, провел пропуском через турникеты на входе. Тэн запрокинул голову, залюбовавшись, как этажи, по кругу обвиваясь вокруг стеклянных лифтов, стремятся до самого верха, до прозрачной крыши, через которую виднелись белые облака и лучи солнца, что, пробиваясь сквозь, бликовали на изредка открывавшихся то тут, то там дверях. – Тут я и обитаю, – Кун распахнул дверь своей студии – и, пропустив Тэна внутрь, зашел следом. Тэн никогда раньше не бывал в таких местах. Включенный компьютер, фортепианная клавиатура прямо под ним, панель со множеством кнопок, большие наушники, что небрежно валялись на столе, и широкое стекло во всю стену, за которым в полумраке виднелся микрофон и пустой пюпитр. Кун не солгал – окон в его студии не было, так что солнцеловам здесь точно было не место. Тэн поежился от минутной дрожи – он не представлял, как можно находиться в закрытом пространстве, не имея ни малейшей возможности увидеть мир вокруг. – Садись, – Кун указал на небольшой кожаный диванчик в углу. – Не знаю даже, с чего начать… – с неловким смешком проговорил он. Тэн послушно сел и, бегая глазами по помещению, пожал плечами. Ему действительно было интересно все, вот только как сказать об этом Куну, он тоже не знал. С чего начать и чем закончить – то, что казалось простым изначально, сейчас представлялось совершенно неясным. Тэн попал в чужие владения – и был лишь покорным гостем. – В общем, здесь я работаю, – Кун обвел рукой тесную комнатку. – А здесь, – он указал на монитор компьютера, – происходит магия. Тэн улыбнулся. – Иногда я просто играю, ничего не записывая, а потом об этом жалею, потому что мелодию, бывает, невозможно повторить, – Кун криво усмехнулся. – Но в конце концов что-то все-таки получается, – он сел за рабочий стол и положил руки на черно-белую клавиатуру. – Что ты хочешь послушать? – спросил он, повернувшись к Тэну. Тэн мотнул головой и заулыбался еще шире. Его настолько привлекали разговоры о музыке из других миров, что он просто не мог отказать себе в искушении. – Дай мне послушать другие миры, – произнес он и пристально посмотрел на Куна. Тот со смешком потупил взгляд и, отвернувшись к компьютеру и быстро пробежавшись пальцами по клавишам, не глядя протянул Тэну наушники: – Только обещай не смеяться, – предостерег Кун и выгнул бровь. Тэн распахнул глаза: – Почему я должен? Кун отвел взгляд и дернул плечом: – Я написал это после того, как зашел в твой магазинчик. Тэн замер на вдохе. В голове крутилось так много вопросов, но он не был способен внятно сформулировать ни один из них. – П-почему? – наконец выдавил из себя он. Кун кивком указал на наушники и усмехнулся. Тэн надел их на себя и, услышав первые ноты, почти забыл, как дышать. Мелодичный перебор фортепиано заставил задохнуться, утонуть в самых тонких полутонах, что, казалось, касались каждой хрустальной грани его солнцеловов. Тэн закрыл глаза – и увидел, как ноты отбиваются от сверкающих призм, играют на белых стенах радужными бликами, танцуют в каждом малейшем колебании воздуха, что пахнет ванилью и заставляет шевелиться хрупкие бусины, пронизанные чем-то неуловимым, невесомым, словно сам солнечный свет, как сама музыка, россыпь нот, надрывная мелодия, пробирающая до нутра своей гармонией. Тэн попытался сделать вдох и крепко зажмурился. Музыка, которую он слышал, звенела тревожностью и в то же время какой-то невообразимой легкостью, словно сияющую паутину из света набросили на темную клетку с запертыми в ней эмоциями, что испуганными птицами бились крыльями о блестящие решетки, но так и не могли выбраться наружу. На последней отзвучавшей ноте Тэн открыл глаза и посмотрел на Куна ошарашенным взглядом. – Кун… – ему хотелось сказать так много, но слова вдруг разбежались – и Тэн почувствовал себя болезненно беззащитным. – Нравится? – усмехнулся тот. Тэну казалось, что воздуха в тесной студии не хватало на дыхание. Мелодию, которая все еще отдавалась минорными аккордами в его памяти, хотелось запечатлеть в памяти и никому никогда не отдавать, потому как в ней было что-то такое, чего Тэн не мог объяснить словами, что-то такое, что больно впивалось в сердце, словно колючая леска в его пальцы, когда он делал неверное движение, создавая очередного ловца солнца. – Это… – прошептал Тэн. – Я… – Так звучит твоя вселенная, – улыбнувшись, сказал Кун. – Светлая, солнечная, но в то же время настолько хрупкая и невесомая, что ее едва ли можно полностью осознать. – Я могу, – вполголоса ответил Тэн. – Я знаю, – улыбнулся Кун. – Ты можешь, а я вот ее только слышу. – Но… – начал было Тэн, но осекся под слегка насмешливым взглядом. – Хочешь послушать что-то еще? – Кун пробежался пальцами по клавиатуре. – Например то, как я слышу окружающий мир? Тэн почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Он знал, что не услышит ничего… Хорошего? – Хочу, – с готовностью выдохнул он и, снова закрыв глаза, погрузился в новую мелодию. Медленная музыка, аккорды, переходящие в секвенции, каждая из которых разламывалась на тысячи, сотни тысяч, миллионы звенящих гармоний. Тэн утопал в них, и ему казалось, что этот океан нанизанных на тонкую нить звуков его задушит, заставит задыхаться и просить о пощаде и никто, никто не поможет ему выбраться, никто не протянет руку, чтобы спасти, вытащить из затягивающей в себя бездны. – Кун… – с трудом найдя в себе силы, шепотом проговорил он. – Это прекрасно. Тэн, даже если бы захотел, не смог бы подобрать другого слова для описания своих эмоций. – Высокая похвала, – ухмыльнулся Кун. – Спасибо. Тэн стащил с себя наушники и, тряхнув головой, даже с какой-то обидой воззрился на него: – Я серьезно. – Так я тоже, – хмыкнул Кун. – А ты что, сегодня не работаешь? – неожиданно поинтересовался он и взглянул на часы. Тэну вдруг захотелось рассказать ему всю правду о том, как он на самом деле ждал этой встречи, как до утра корпел над солнцеловом, но так ни в чем и не преуспел, с каким трепетом сюда шел и как в действительности боялся – вот только неизвестно чего. Вместо этого Тэн лишь повел плечами: – Решил взять выходной. Солнце никуда не денется. – А чем ты занимаешься по ночам, когда солнца нет? – со смешком спросил Кун. Тэн ощутил болезненный укол. Все его переживания о том, что он сам не умеет испытывать любовь, а лишь пользуется удачно подвернувшимися вариантами, разом ударили под дых, и Тэн мог бы соврать, сказав буквально что угодно, но Куну почему-то не хотелось говорить неправду: – Трахаюсь с первыми встречными и пытаюсь забыть о том, что совсем не умею любить.