Пять страниц о любимых

      Их заседания проходили скудно. Труп – главная цель – найден, а, значит, им пора домой. Но последние дни в Калькутте они доживали в слабом подобии отдыха.       Лима любовалась городом и Амалой.       Лима упустила момент, когда Амала Кхан стала Амалой Басу, но яркая разница между той леди и этой была очевидна. Она зверела, становилась напористей, и чем-то это напоминало ей Габриэля, но осадок был намного приятнее.       В конце концов, она была чем-то новым в её грустном, вымотанном, иссушенным, как изюм, мире.       Лиму не пугала резкая смена поведения Амалы. С каждым днем её присутствие рядом с Лимой ощущается как подарок судьбы: она красива, как солнечная погода после затяжного дождя, он обаятельна, какой ей никогда не стать.       Имя перекатывается на языке как ягоды винограда.       Амала. Амала. Амала.       О, нежная читрини. Её красота была едва ли не самой выдающейся её чертой. Любую оплошность этой женщине можно было простить ради её лучезарной улыбки. Лима с восторгом наблюдала, как гардероб её любимой коллеги наполнялся сари разных цветов и узоров: чем глубже она окуналась в родную культуру, тем краше она становилась.       И Габриэль крутился вокруг неё, напрасно пытаясь выдать это за заинтересованность в наклёвывающимся конфликте политических интересов: он всего лишь ищет её внимания, как цветок ищет свет.       Ещё до того, как он появился на горизонте, Лима вскользь упоминала о том, насколько плохо закончились её прошлые отношения. Она с гордостью заявляла, что, несмотря на всю боль, это было толчком к принятию себя и своих сексуальных предпочтений. Амала одобрительно кивала и ругала Гранта за то, что он натворил, но сейчас...       Раздражающий зевок мешает цокнуть языком: Лима явно не выспалась. Впереди её ожидает долгий день, полный размышлений о будущем. Она ещё никогда не общалась с женщиной достаточно близко, чтобы та согласилась, например, пойти в кино вместе с ней. Всё начинается с маленьких шажков, но пропасть, созданную работой и ничем больше, не преодолеть даже самым смелым поступком.       На самом деле, так её однажды завоевал Габриэль.       Лима отличалась особой уверенностью в своих способностях, но и та робко меркла перед перспективой напрашиваться к уже занятой девушке.       Амрит богат. А ещё они с Амалой идеально друг другу подходят.       Рэйтан заботится о ней сильнее остальных. Но и с Лимой он был обходителен.       Киллиан сам не знает, чего хочет.       Что касается Гранта… Навряд ли у них не промелькнуло интрижки.       Ему она дала ключи от дома.       Всё это происходило на глазах Лимы. Она соврёт, если скажет, что это не выбило почву из-под её ног. Стараясь ненавязчиво узнать, как и зачем это случилось, она однажды поинтересовалась у Амалы, что сблизило их с Габриэлем, если Лима сама приложила руку к тому, чтоб она держалась от него подальше.       – Я чувствую себя так одиноко…       «Пиздец» – подумал Лима. Её ладони непроизвольно легли друг на друга, а взгляд притупился. Лишь сейчас она ненароком обратила внимание на то, что сложившаяся ситуация действительно сломала Амалу где-то в глубине души.       – …Здесь у меня нет друзей. Я могу надеяться лишь на чьё-то мимолетное тепло. Ничего серьезного.       Лима смутилась и расстроилась. Грант разбежался с ней уже давно, и они официально не вместе, а потому он, по сути, абсолютно свободен. Она знала, что Габриэль был популярен среди её знакомых в Англии и со многими был в тесных отношениях. Но никто из них не осмеливался сказать это вслух.       Они встречаются глазами – грустными, но по разным причинам – и недолго смотрят друг на друга. Лима прикусывает губу.       – Что угодно. Мне необходимо расслабиться. Как угодно.       Тогда по спине Лимы побежал пот.       Она отчетливо помнила, как Амала увядала в стрессе. Её лицо, показывающееся на собраниях всего на мгновение, было бледным: не таким, каким его хочет видеть индустрия красоты этого государства, а натурально серым, неописуемым для её оттенка кожи.       Но знала ли она, какой стресс испытывала Лима, когда видела, что её Амала и Габриэль отлично спелись?       Перебесившись после услышанного, Лиме стало легче. Это был зелёный свет. Но мысль о том, что Амала отвергнет её по принципу сексуальной ориентации или «достаточности» оцарапывало неуверенностью ещё больше, чем клеймо разлучницы.       Такой глубокий прыжок в далёкое будущее заставляет горько ухмыльнуться. Она ведь ещё ничего не сделала.       Работа кипит, но в голове мелькали лишь варианты развития событий, согласись Амала пойти куда-нибудь. В Калькутте женщинам небезопасно, и доступный вариант всего один – комната Лимы. Приглашать её туда под предлогом работы было бы кощунством. При всей своей незадачливости и легкомысленности, Амала была погружена в дела индийские с головой.       Если Лима хочет произвести на неё приятное впечатление, ей придется придумать убедительный предлог для того, что остаться наедине.       Амала скучающе потянулась и полностью легла на стол, будто всё происходящее вокруг относилось к ней в самую последнюю очередь. К счастью или к сожалению, сейчас их роднила одна вещь: речь Гранта заходила в уши посторонним, очень тихим шумом.       Он говорит слишком тихо, чтобы отвлечь Амалу ото сна. Слишком скучно, чтобы Лима перестала витать в своих более интересных мыслях.       Бубнёж прервал отчетливо прозвучавший набор звуков, хорошо знакомый Лиме.       – Мисс Кхан.       «Басу» – мелькает в её голове, но Амала тут же поднимает уверенный взгляд, направив всё своё внимание на Габриэля.       Лима знала, чтобы была бисексуальной. Но, казалось, в её сердце было больше места для кого-то высокого, плечистого, профессионального…       Да кого угодно. Это не имело значения. Амала была заинтересована в том, чтобы Киллиан и Лима остались в Калькутте, и это грело душу Лимы, потому что между ними, возможно, что-то будет.       На пути стоял лишь Габриэль, как это виделось.       Это было похоже на помешательство. Лима нервно сжимала кулаки и покусывала нижнюю губу.       На деле же, проблем было больше. Лиме хотелось верить, что разорванная надвое – долгом и свободой – Амала не знала утешения лучше, чем компания обычного человека, вопреки её признанию.       Не любовного интереса. Пожалуйста, только не любовного интереса.       И тяжестью в груди отзывалась мысль, что Габриэль – серцеед, и Лиму съедала зависть. И ревность. Потому что все началось с того, что когда-то они оба были влюблены.       Но сейчас они друг другу не нравились – это было очевидно. Они не разговаривали ни о чем, если только это не касалось расследования, они не смотрели друг на друга, если только не испепеляющим взглядом, и они не встречались, если у них не было необходимости: но, в конце концов, Амала была соединяющем звеном в любом деле.       Габриэль пытался — он так старался! — но ничего никогда не выходило. Он играл две роли, сидел на двух стульях, разрывался между прошлым и возможным будущим. Его главная цель – избегание конфликтов, а не прыжок в пучину ритуальных страстей, к которому с трепетом в сердце готовилась Амала… и Лима.       Он видел, как иногда она смотрит на себя в зеркало. Её глаза – красные, руки совсем холодные, а голова тяжелая, будто, кроме мыслей об убийствах, в ней навсегда поселилась мигрень. Она когда-то любила Габриэля, сейчас любит и свою работу тоже. Но всё, что ей было нужно – спокойствие.       Но Амале было интересно и волнительно, а Лиме было просто интересно с Амалой.       Парадоксально, но когда-то она тянулась к нему так же.       Он протащил её сквозь самый трудный период в жизни. Потом он начал относиться к ней особенно. Тогда она приняла его с распростёртыми объятиями, не заметив, как дала слабину. Она могла позволить себе потупить, побыть слабее, более ленивой, когда Габриэль был рядом.       Ни один мужчина с обложек журналов с депилированной грудью не шёл в сравнение с Грантом. Его привлекательность выражалось во всём: от внешности до жестов. Близкие отношения с ним были разные. Вопреки тому, что Лима старалась донести до Амалы, она помнило его, как заботливого и ответственного. Понимающего. Кого-то, кто действительно жалел её. Ценил её. Ставил на первое место. Он считал её притягательной при любых обстоятельствах.       Когда ему это надоело, Лима долго плакала. На фоне этой чистой и искренней любви пятном упало расставание. Деструктивное желание достучаться до него напоминали нездоровую обсессию, и Лима ощущала себя маньячкой из дешевого чтива про секс и преступления.       Прошло довольно много времени прежде чем она собрала волю в кулак и ушла с гордо поднятой головой.       Она нуждалась в эмоциональной поддержке и любви, а не в дрессировщике. Она имела право на слёзы.       Но когда последние следы Гранта исчезли из её жизни, Лима жалела и корила себя за нытье.       Думая об этом, она смотрела на Габриэля печальными глазами.       Она знает, что он намеренно зовёт Амалу так. Кто, как не он, был в курсе деталей расследования и всего его нюансов? Кто, как не он, поручившийся за Амалу, знал, кто она.       «Это неправильно, Амала. Он – плохой человек, я не хочу, чтобы он тебе навредил» – думает она, но произносит лишь:       – Мистер Грант, уважайте свою коллегу. Или хотя бы сделайте вид, что вы рады за то, что она нашла свою семью.       Лима замечает, что произносит это несвойственно слабым голосом, а затем ловит взгляд Амалы.       Она иронично улыбается. Амала убирает свои чёрные, как смоль, волосы за ухо, и игриво хихикает. Наклоняет голову, с умилением смотря на Лиму.       Амала была во многом проста и недальновидна. Но человеческие отношения для неё всегда были удивительно ясны.       «Прошу, уступи мне»