Вечер обещал быть томным

Врачи решают, что Кенши нужно «расхаживаться», поэтому он вместе с медсестрой изучает свою палату. От стены к стене, он считает шаги, осторожно трогает приборы у кровати, ящики, вмонтированные в стену, туалетную дверь (дорогу к которой он выучил в первую очередь, чтобы не мочиться под себя). В его палате нет ничего лишнего. По словам Джун, это потому, что он лежит в крыле для слабовидящих и слепых. Кенши лишь кивает ей, но в ушах остаётся эхо «слеп», «слеп», «СЛЕП», повторяющееся до самого обеда. — Хэй, как у тебя дела сегодня? — Джонни шумный, Джонни громкий, у Джонни приятные шаги. Эхо теряется в его голосе, и Кенши с облегчением выдыхает. — Неплохо, — отвечает он. — Теперь я знаю расстояние от окна до двери и по периметру. Как в тюрьме. — Да ладно, — Джонни садится на кровать, переплетая их пальцы. — Ты не пленник. Ты пациент. Это разные вещи, поверь мне. Хмыкнув, Кенши качает головой. — Ты был пациентом-пленником? Джонни издаёт странный звук, что-то между «Ну-у» и «Не-е-е», ëрзает на месте так, что кровать под ним дрожит. — Ладно, да был, когда Крис упекла меня в больницу, лечить алкогольную зависимость. Судя по тону его голоса, Джонни не нравится вспоминать те моменты, поэтому Кенши сочувственно трогает его ладонь, скользит выше локтя к предплечью, чтобы устроить руку на тёплом плече, осторожно касаясь шеи. — Ты можешь не рассказывать, если не хочешь, Кейдж. Вздохнув, Джонни прижимается щекой к его пальцам. — Скажем так, я был не в лучшей своей форме. Похудел, зарос, почти как ты сейчас, буквально убивал свою печень... — Погоди, — нахмурившись, Кенши забирает левую руку из хватки Джонни и трогает своë лицо. — У меня борода! — ошарашено восклицает он. — Почему, никто не сказал мне, что у меня борода! — Э-э-э... потому что, все думали, что ты знаешь об этом? — предполагает Джонни. Кенши чувствует, как пылают его щëки. Боже, он ведь действительно, скорее всего, выглядит как заросший, слепой бродяга, а не наследник древнего клана. И теперь он даже побриться самостоятельно не сможет... — Эй! — Джонни ловко улавливает момент, когда Кенши потихоньку погружается в отчаяние. — Хочешь я помогу? — Джонни... — неуверенно начинает Кенши, но тот уже вскакивает с кровати и тянет его в сторону туалета. — Давай, здесь должны быть одноразовые бритвы. Кенши едва ли успевает перебирать за ним ногами, врезается в дверь и под торопливые извинения всë-таки входит в ванную комнату, которая с трудом вмещает их двоих. — Так, сядь пока здесь, — Джонни помогает ему опуститься на закрытую крышку унитаза, а сам возится рядом, щёлкает колпачком пены для бритья, шуршит какими-то упаковками. — Подними голову немного вверх. Ага, вот так, я нанесу пену. Тёплые ладони Джонни касаются щёк, нежно поглаживая лицо. В нос бьёт приятный запах пены, вместе с одеколоном Джонни. — Отлично! Теперь бритва. Я начну с левой стороны и буду двигаться вправо. Если тебе что-то понадобится, вот моё бедро, совсем рядом, — Джонни помогает Кенши нащупать свою ногу. — Ущипни меня и я остановлюсь. Кенши согласно мычит, не размыкая губ, послушно устроив ладонь на крепком бедре. Левой щеки касается бритвенный станок, он медленно ведёт вниз, к подбородку, собирая пену и волосы. Поначалу, Кенши не замечает ничего особенного, но затем, Джонни ещё немного поднимает его голову, трогая верхнюю губу. Кенши чувствует его дыхание на выбритой коже, остро осознаёт скользящие лезвия. Джонни сейчас может делать всё, что захочет. Он буквально держит жизнь Кенши в своих ладонях, так аккуратно и бережно, будто эта жизнь чего-то стоит. Из лёгких вырывается судорожный вздох, и бритва почти сразу исчезает, а рука Джонни успокаивающе (по крайней мере он так думает) гладит левую щеку Кенши. — Осталось чуть-чуть, потерпи меня ещё немного, ладно? — шутливо говорит Джонни. Каждое его прикосновение кончиками пальцев к чувствительной коже ощущается разорвавшейся бомбой. И чем осторожнее Джонни старается трогать, тем ярче Кенши чувствует эти прикосновения. Каждое из них пылает, исчезая только когда его заменяет другое. От каждого сердце предвкушающе сжимается, в груди растёт горячий ком, щеки печёт, а по загривку бегут то ледяные, то раскалённые мурашки. Это интимнее, чем секс... — Вот и всё! — голос Джонни прорывается откуда-то издалека, через грохот крови в ушах. — Сейчас я уберу остатки пены влажным полотенцем, не пугайся. Лица, действительно, касается приятная, тёплая ткань. Спустя мгновение Джонни её убирает, а затем осторожно поворачивает голову Кенши в разные стороны, придирчиво разглядывая свою работу. — Ну, кажется, вышло хорошмф..! Одним сильным движением, Кенши хватает его за шею, притягивая к себе, приподнимаясь вверх, чтобы поймать его губы на половине пути. Получается с первого раза. Рот Джонни горячий, с привкусом кофе. Кенши толкается вперёд вылизывая его, посасывая чужой язык, заглушая общий стон. Мир исчезает. Остаётся только Джонни. Его вкус на губах, его вес на коленях, его горячий член, прижимающийся сквозь одежду к животу. Кенши цепляется пальцами куда придётся: скользит по спине, спускается на ягодицы, сжимая их в ладонях, как давно хотел. И Джонни тут же со стоном выгибается вперёд, зарываясь ладонями в его волосы, почти трахает рот своим языком. Кенши отдал бы что угодно, чтобы увидеть его сейчас. Такого распутного, скорее всего покрасневшего, невероятно сексуального. Мысль о слепоте отравляет момент, почти одновременно с тем, как Джонни неосторожным движением цепляет его повязку. Боль вспыхивает в пустой глазнице, Кенши инстинктивно дёргает головой, стараясь спрятать рану. — О, Господи, Кенши, прости! — Джонни моментально взлетает с его колен и опускается рядом на корточки. — Дай я посмотрю... — Нет, не трогай, — рычит Кенши, пряча лицо в ладонях. Голодное возбуждение всё ещё будоражит кровь, но Кенши слишком противно от себя самого. — Давай... просто вернёмся в палату, — просит он, стараясь чтобы его голос звучал как обычно. Джонни ему не верит, но послушно поднимается на ноги и помогает дойти до кровати. — Эй, ты не обуза, слышишь? — говорит он, после того как Кенши ложится и поворачивается спиной. — Угу. Спасибо, Джонни. Я хочу поспать, если ты не против. В ответ Джонни поправляет на нём одеяло, коснувшись плеча. — Отдыхай. Вернусь вечером. Когда за ним почти бесшумно захлопывается дверь, Кенши позволяет себе сожалеть, что больше не может плакать.

***

На следующий день вместе с Джонни к нему приходят Милина и Китана. Усевшись на стулья для посетителей, тактично не комментируя Джонни, расположившегося на краю его кровати, они наперебой рассказывают Кенши, как продвигается фильм, как дела у команды, а так же свежую сплетню о том, что Рейден застукал Шанг Цунга в палатке Лю Кана. — ... и они там явно не сценарием занимались, — многозначительно заканчивает Китана. Кенши с усмешкой качает головой, как наяву представляя себе эту картину. — Рейден, наверное, очень... удивился. — Он был в ахуе! — поправляет его Милина, импульсивно вскочив на ноги, судя по звуку стула, царапнувшего ножками пол. — Вопил на весь лагерь так, будто... Я не знаю, будто Шанг Цунг там убил Лю Кана, а не отсосал ему. — Прошу заметить, мы не знаем, что конкретно делал Шанг Цунг, — вмешивается Джонни с наигранной строгостью. — Это не этично, сплетничать о своём начальнике. Повернув голову в его сторону Кенши буравит его «взглядом», стараясь выразить всю глубину своего скептицизма, а затем, не сдержавшись, смеётся в голос, одновременно с Милиной и Китаной. Оставшееся время, они подначивают Джонни, внезапно ставшего моралистом, хихикая так громко, что на шум к ним заглядывают медсестры. Перед тем как уйти, девочки по очереди обнимают Кенши и настоятельно советуют попробовать мандарины, которые они принесли в подарок. Кенши искренне улыбается им вслед, внезапно ощущая, что мир продолжает жить, даже если он сам этого не видит. И это, на удивление, обнадёживает. — Кхм, я думал немного посидеть с тобой, но если я мешаю... — робко начинает Джонни. — Останься, — перебивает его Кенши, нащупав широкую ладонь. Отпускать Джонни в большой мир нет никакого желания. Ещё нет. — Хочешь, я почищу тебе мандарин? — Хочу, — выдыхает Джонни, явно не ожидавший от Кенши инициативы. Недрогнувшей рукой, Кенши тянется к тумбочке и без ошибки находит пакет с мандаринами. Кожура на ощупь прохладная, гладкая, легко отстаёт от мякоти, стоит лишь немного поддеть её ногтями. Он быстро и ловко чистит мандарин наслаждаясь насыщенным, сочным запахом. Затем, разделяет его на дольки и протягивает пару в сторону Джонни. — Вот. Кенши ждёт, что тот просто заберёт у него мандарин, но внезапно чувствует, как его пальцев касаются мягкие губы, лизнув подушечки кончиком языка. — Спасибо, очень вкусно, — отвечает Джонни, явно довольный своей выходкой. Не позволяя себе краснеть, Кенши старается его игнорировать, возвращаясь к мандарину, однако Джонни накрывает его ладонь своей. — Погоди. Позволь я тоже почищу тебе мандарин? — Ты просто хочешь покормить меня с рук? — прямо спрашивает Кенши, вздернув бровь. — Что, если и да? — с вызовом отвечает Джонни. Кенши «смотрит» в его сторону несколько мгновений, а затем сдаётся. — Ну, ладно, Джонни. Можешь почистить мне мандарин. Он не уверен, во что играет Кейдж, но ему не сложно подыграть. Только когда губ касается ароматная долька, он понимает что это... приятно. Получать внимание, чувствовать заботу, слизывать мандариновый сок с чужих пальцев. — Блять, — выдыхает Джонни и в ту же секунду его горячие губы заменяют пальцы, скользнув языком в рот Кенши. Посасывая его будто дольку мандарина, Кенши притягивает Джонни к себе за шею, отвечает на поцелуй, упиваясь общей слюной и сладким соком. Не обращая внимания на рассыпавшиеся по постели дольки, они целуются, вцепившись друг в друга, влажно причмокивая. В конце концов Кенши с усилием разрывает поцелуй, тяжело дыша с Джонни одним воздухом. — Мы всё ещё в больнице. Это не этично, — припоминает он Джонни. Тот несчастно стонет, после чего исчезает из рук Кенши, шуршит пакетом, собирает мандарины и кожуру с постели, молча стучит чём-то о столешницу тумбочки. Кенши считает удары своего сердца, стараясь не чувствовать острую потерю, но когда тишина становится невыносимой, Джонни вдруг забирается к нему на постель и ложится рядом. — Пообниматься-то нам можно? — как ни в чëм не бывало спрашивает он. Кенши молчит, не в силах поверить, что Джонни все ещё рядом, все ещё не ушел, а затем порывисто прижимается к нему, уложив голову на плечо. — Думаю, можно. Он слушает, как размеренно бьётся в груди сильное сердце Джонни, считает удары, в темноте. Голос Джонни с такого ракурса звучит странно. Как будто из-под воды. — Прости за... вчера. Кенши хмурится, поднимая к нему голову. — О чём ты? Осторожно коснувшись его щеки, Джонни скользит костяшкой к подбородку. — Я всё испортил когда мы... Ну... Хочется отвернуться и снова спрятаться, но тогда Джонни перестанет трогать его скулы. Поэтому Кенши остаётся на месте, дёрнув плечом. — Ты здесь не причём, Кейдж. Это... я. Просто... — слова даются тяжело, но Кенши не может позволить Джонни и дальше винить себя в том, в чём он не виноват. — Я очень хотел бы тебя видеть, — почти со всхлипом выдыхает он. Джонни тут же обнимает его так крепко как может. Уткнувшись в родное плечо, Кенши глубоко дышит, наслаждаясь запахом Джонни и ароматом мандарин. — Ты... можешь меня «увидеть», если потрогаешь, — вдруг предлагает Джонни. — Я знаю, что это не то, но... Мысль о том, чтобы коснуться Джонни, также, как сам Джонни касался его вчера, вспыхивает в голове Кенши фейерверком. — Я хочу попробовать, — перебивает его Кенши, немного выпрямляясь на кровати. — Если... Это не странно... — Это не странно, — поспешно уверяет его Джонни. — Вот. Я здесь. Он тянет правую руку Кенши к своему лицу, а затем отпускает, позволяя нащупать свой нос. Кенши осторожно трогает этот нос, скользит вверх, по горбинке, к широкому лбу, разглаживает морщинку между бровей, прослеживает сами брови, невесомо касаясь закрытых век и пушистых ресниц. Джонни под ним напряжённо замирает, но Кенши слишком увлечён, чтобы обращать на это внимание. Кончиками пальцев он старается повторить прикосновения самого Джонни, которые он дарил Кенши вчера, во время бритья. — Блять, что же ты делаешь, — выдыхает Джонни, опаляя губы Кенши. — Ты знал, что это так ощущается?! Хмыкнув в ответ, Кенши продолжает нежно ласкать его щеки, челюсть, скулы... Прикасаясь то тут, то там, сначала пальцами, а потом губами, оставляя лёгкие поцелуи на лице Джонни. Стук каблуков по коридору, заставляет Кенши отстраниться. — Кажется, время для посещений окончено, — как ни в чём не бывало говорит он. Джонни отвечает несчастным, полным вселенского разочарования стоном.