Wise as an Old Qrow / Мудрый как старый Кроу / Мудрый как старый ворон

      Худшая часть зимы прошла в страданиях. Было холодно, темно, безжалостно штормило, и Кроу ловил себя на том, что задается вопросом, как они с Рейвен пережили это в первый раз.       Назло, — хотел сказать он, но реальность заключалась в том, что он почти ничего не помнил о том времени. Он мог вспомнить смерть своих родителей и то, что их выгнали на окраину племени, но не сами месяцы, предполагая, что они, должно быть, были проведены в муках и боли, о которых он забыл. Вполне вероятно, что они вдвоем пережили зиму и выжили, лишь благодаря чистой удаче, решимости и отчаянному желанию жить.       На этот раз все было немного проще. Совсем чуть-чуть. Они хромали, но у них было достаточно сил, чтобы стоять на собственных ногах, и достаточно еды в желудках, чтобы не доводить себя до крайности, как делали другие крысы. Многие из них уже были мертвы. На самом деле, большинство из них. Зима отбраковала слабых и оставила только сильных, что, как знал Кроу, прекрасно соответствовало извращенной философии племени. Вскоре их пригласят обратно, сказав, что они «заслужили» свое место. По крайней мере, он помнил, что именно это и произошло в прошлый раз.       Прошло уже несколько месяцев, достаточно долго, чтобы он убедился, что это не сон, и чтобы понять, что он действительно застрял в прошлом в теле своего молодого «я». Кроу сидел, прислонившись спиной к сухой стенке дупла, а к нему сбоку прижималась Рейвен. Их убежище было тесным, так что им приходилось прижиматься друг к другу, и это было выгодно, потому что им нужно было делиться теплом. Конечно, толстые одеяла и одежда, которые он сшил с ее помощью, уберегли их от обморожения, но это не означало, что им было комфортно.       Тихо поднявшись, он положил голову Рейвен на какую-то свернутую в рулон ткань и выполз из дупла, отодвинув в сторону занавес из плотной ткани. Он обложил их снаружи ветками, чтобы защитить их от холодного ветра и спрятать, и вернул все на место. Рассвет уже миновал, но воздух все еще был прохладным, пусть и далеко не таким пронизывающе холодным, как ночью.       Я скучаю по своей квартире, — подумал Кроу.       Он скучал по тому, как его неохотного потащили к Таю, чтобы провести Рождество с Руби и Янг и напиться перед ревущим камином после того, как он ранее объелся, а затем расслабиться с Тайем и Цваем после того, как девочки отправились спать. Он скучал по удобному дивану, который занимал. Скучал по завтраку с похмелья, состоявшему из яиц, бекона и остатков вчерашнего ужина. Он скучал по множеству вещей, по некоторым сентиментальным, по некоторым утешительным, а к некоторым он просто привык, например, по работающему водопроводу, воде из-под крана и возможности отлить, не отморозив яйца.       Он стал мягкотелым, как часто говорила Рейвен, и он всегда опровергал это, говоря, что остался таким же выносливым, каким когда-либо был. Что ж, она была права. Он стал мягкотелым. Все те маленькие удобства цивилизованной жизни, которые вы считаете само собой разумеющимися, были потеряны, и хотя он мог выжить без них, это не означало, что он не тосковал по горячей ванне, одеялу с подогревом и нескольким чашкам растворимого кофе. Вместо этого у них был растаявший снег, замерзшая белка, которая застряла в его ловушке, умерла и превратилась в лед, и все дикие ягоды, добытые Рейвен. Кроу постучал белкой по дереву и застонал, когда она не только вызвала неприятный звук, но и оставила вмятину на дереве. Теперь это действительно была твердая сосулька со вкусом белки. Вместо этого он взял кусок дерева, который строгал в свободное время, добрых пять футов длиной, с острым концом, закаленным в огне, и направился к реке.       Лед растаял несколько дней назад, и рыба стала возвращаться, снова заполняя реки. Вода все еще была ледяной. Фатально для любого, кому не посчастливится туда упасть. Кроу взял с берега еще одну палку и воткнул ее в снег, затем обернул ее конец корой и сухим мхом и поджег, ударив камнем о камень. Маленький факел горел прерывисто, но все-таки горел, и он направил его под углом над водой. Было светло, но всё-ещё достаточно сумрачно, чтобы рыб потянуло исследовать, с любопытством плещась под поверхностью.       Саммер научила его этому трюку, который, по-видимому, был хорошо известен на Патче. Дети выходили с сетями на маленьких плотах, на которых горел факел, и ловили рыбу, привлеченную любопытством. Он не был уверен, почему этот трюк так привлекал их внимание, и, похоже, лучше всего это срабатывало на морской рыбе, но все же это позволило ему наклонить копье и, после нескольких мгновений в тишине, нанести удар.       Было бы приятно сказать, что он быстро приготовил ужин, но это было бы ложью. Ему потребовался целый час, чтобы поймать рыбу приличного размера и двух рыбок поменьше, и как минимум тридцать попыток, закончившихся ничем, кроме как его копьем пронзившим воду. По крайней мере, когда погас костер слежавшийся снег сохранил их немного свежими, и Кроу, подобрав улов и вскинув копье на плечо, повернулся спиной к реке.       Прямо лицом к двум мужчинам.       Кроу застыл, сначала из-за удивления, а потом и подавно, когда вспомнил о племени. Бывали моменты, когда он забывал, что они с Рейвен не выживают сами по себе. Двое мужчин были закутаны в меха и украденную одежду, имели при себе настоящие удочки — это облегчило бы жизнь — и были вооружены. У одного был меч, у другого — топор.       — Смотри-ка, — сказал тот, что с топором. — Малыш поймал себе завтрак.       — Сын Брана, не так ли? — спросил другой. — Эй, ты Брана?       — Да, — сказал Кроу, выставляя вперед левую ногу. Он мог бросить рыбу, опустить копье и удерживать его левой рукой, отводя правую назад для удара. — И что с того?       — Ооо. Агрессивный маленький сопляк, а?       — Это нужно, чтобы пережить зиму, — сказал первый. — Мне кажется, он прекрасно справился с этим. Большинство крыс уже сдохло.       Они рассмеялись, не обращая внимания на то, что разговаривают о детях, замерзающих насмерть в снегу.       — Эй, парень, как насчет обмена? — Он открыл сумку, висевшую у него на боку. — Что мне нужно, чтобы купить этих малышей?       Торговля, да? Племя Бранвен — не то чтобы оно еще так называлось и уже никогда не будет — любило шутить, что они живут за счет бартерной экономики. Они обменивали жизни своих жертв на еду, богатства и все остальное, что им бы понравилось. Они также обменивались товарами внутри племени, обычно с меньшим насилием. Как у крысы, у Кроу не было ни места в разговоре или вообще каких либо прав, и никто бы не стал возражать против того, чтобы эти люди утопили его в реке и забрали его вещи. Таким образом, это предложение было знаком уважения, доверия или, может быть, просто редким моментом милосердия. Но скорее всего, это было любопытство. Мужчина хотел рассказать историю своим приятелям, и это было как нельзя кстати. Однако попроси слишком много, и все закончится тем, что тебя ограбят. Этому человеку нужна была забавная история, а не настоящая сделка.       — У тебя есть запасной нож?       — Нож? — переспросил бандит.       — Потрошить рыбу камнями и палочками непросто, — сказал Кроу. Он поднял рыбу, что была побольше. — Это не обязательно должно быть мачете или что-то в этом роде, обычный нож подойдет.       Мужчина рассмеялся.       — Ха. А я-то думал, ты будешь умолять о еде или крове. Ладно, малыш, нож так нож. — Он полез в свою сумку и вытащил его. Это было не столько оружие, сколько инструмент, маленькое лезвие и без надлежащей рукояти. Идеально подойдет. Мужчина бросил его ему в руки.       — Лови. — Он, вероятно, ожидал, что мальчик увернется, но присвистнул от удивления, когда Кроу перехватил его в воздухе за лезвие, зажав между большим и указательным пальцами. — Совсем неплохо, малыш. Просто оставь рыбу там. Пока не закончим, снег сохранит её свежей.       Кроу сделал, как ему было сказано, затем обогнув двух рыбаков, направился обратно к укрытию. Он чувствовал взгляды на своей спине и знал, что они говорят — и будут говорить — о нем. Быть сильным в племени было важно, будь то демонстрация своей физической силы или репутации, но временами это могло быть столь же опасно. Выступавший гвоздь, как правило, забивался обратно. Он только надеялся, что никто не почувствует угрозы со стороны ребенка.       К тому времени, как он вернулся, Рейвен уже встала, проголодалась и даже выползла из их маленького укрытия, чтобы развести костер. Она улыбнулась ему, когда он подошел ближе, а ее глаза загорелись, когда она увидела рыбу. По-прежнему было так странно видеть его стервозную сестру такой юной, счастливой и невинной, поглощающую приготовленную рыбу, прижимаясь к нему всем телом, когда они вместе грели ноги у огня. Именно такие моменты заставляли его задумываться, что и где пошло не так и мог ли он что-то сделать, чтобы предотвратить это.

***

      Весна наступила, когда растаял последний снег, и ознаменовалась проливным дождем, туманом и повышением активности в лагере бандитов. Племя провело зиму, прячась от непогоды и развлекаясь байками, но теперь продукты были на исходе, а вместе с ними и их терпение. Им было скучно, они нервничали, и это означало, что они были готовы действовать. Сезон рейдов официально начался, оружие затачивалось, доспехи подтягивались, а молодые члены снова начали тренировки, бряцая оружием, упражняясь с пистолетами и, по сути, вызывая огромный ажиотаж, который Рейвен и Кроу никак не могли пропустить.       — Это наш шанс, — сказала Рейвен. — Если мы совершим набег и покажем, что мы сильны, тогда им придется принять нас обратно.       Кроу прервал свою медитацию. Для Рейвен, должно быть, это выглядело так, будто он сидел и ничего не делал, но последние несколько месяцев он пытался получить доступ к своей ауре и улучшить контроль над ней. Она еще даже должным образом не была разблокирована, но это не означало, что для кого-то невозможно разблокировать свою собственную, а поскольку он был преподавателем в Сигнале, он знал упражнения. Проблема заключалась в том, что он работал с телом более молодым, чем привык, и оно не знало, как использовать ауру, пока не стало на несколько лет старше и не оказалось в Биконе. Его разум знал, что делать, но тело — нет, и потребуется время, чтобы натренировать его. Однако слова Рейвен были внезапным и неприятным вмешательством.       — Разве я уже не сказал, что мы этого делать не будем?       — Я не понимаю, почему бы и нет! — сказала Рейвен, пыхтя и опускаясь на колени рядом с ним. — Это всего лишь рейд. Я достаточно сильна, чтобы справиться, как и ты. Мы сможем вернуться в племя и обменять добычу на палатку, еду, питье и место у костра.       Она наклонилась к нему, ее красные глаза жадно блестели.       — Это наш шанс, Кроу!       — Это наш шанс снискать расположение племени, которое нас вышвырнуло.       Он, пряча улыбку, наблюдал, как она с трудом понимает длинное слово. Это было несправедливо, поскольку Рейвен получала образование в племени, и даже не умела читать или писать, поэтому ожидать, что она поймет, было жестоко.       — Это значит пытаться польстить кому-то или получить его одобрение, — объяснил он. — И мы не должны хотеть одобрения племени, которое бросило нас умирать.       — Почему нет? Так уж все устроено. Так всегда делалось.       — Это не делает все правильным. Никто больше не бросает своих детей умирать в снегу, если они потеряли своих родителей. Они пытаются найти для них новых опекунов.       — Что? Ты имеешь в виду мягкотелых людей? — Рейвен пренебрежительно фыркнула.       — И что происходит с этими людьми? Ах да, их убивают сильные. — Она ударила себя кулаком в грудь. — Такие как мы! Если бы их путь был правильным, они бы нам не проиграли. Что они делают. Так что это они неправильные. Они слабы.       Ему так сильно хотелось рассказать ей о тысяче и одном случае, в котором она была неправа, но печальная реальность заключалась в том, что Рейвен просто не поверила бы в это. У нее не было для этого причин. Они провели всю свою жизнь в племени, воспитываясь на их учениях и верованиях, а затем были выпущены на свободу в Мистрале. Рейвен даже не знала, кто такие охотники и охотницы; она знала, что они сражаются с Гримм, и она, очевидно, знала, кто такие Гримм, но она не знала, что такое аура или проявления. Никто из них не знал в этом возрасте, вот почему шанс разузнать все секреты охотников Бикона стал для них столь очевидным решением.       До этого они всегда верили в свое превосходство, пока племя не совершило злополучное нападение на деревню, которую совершенно случайно посетил человек по имени Озпин. Человек, который в то время был учителем в Биконе, а позже заместителем и, наконец, через несколько лет после выпуска команды STRQ, директором школы. Озпин показал им, насколько они были слабы, и он продемонстрировал столько силы, что заставил племя бежать, в процессе поймав их обоих. После этого он сжалился — или, как настаивала Рейвен, увидел шанс манипулировать ими — и впустил их в Бикон. Остальное было историей, и она могла повториться, но только в том случае, если он проведет в племени еще несколько лет.       Ни. За. Что.       — Я не собираюсь нападать на беспомощных людей только для того, чтобы чувствовать себя лучше, — сказал Кроу. Он закрыл глаза и вернулся к своей ауре. — Это окончательное решение. Мы не останемся с племенем, которому мы не нужны. Рейвен, мы собираемся свалить и начать новую жизнь. Хорошую жизнь. Ты поблагодаришь меня за это позже. Верь мне.       — Я действительно верю тебе! — прошипела его сестра. — Но почему ты мне не веришь?       Потому что у меня двадцатипятилетний опыт, который подсказывает мне, что этого делать нельзя, — подумал Кроу. Он только улыбнулся и вслух заверил ее, что так оно и есть. Рейвен фыркнула, нахмурилась, фыркнула еще несколько раз, и только когда стало ясно, что он не собирается заглатывать наживку и спрашивать ее, в чем дело, она вскочила и умчалась прочь. Он знал, что лучше не позволять ей продолжать, поддаваясь ее темпераменту. В этом смысле Рейвен была сильно похожа на Янг, она была слишком вспыльчивой, чтобы с ней можно было справиться, но вскоре остывала. — Ты поблагодаришь меня позже, Рейвен, когда мы будем целы и невредимы, со всеми обычными удобствами, о которых только может мечтать человек. И где ты сможешь узнать, что в мире есть нечто большее, чем противостояние сильных и слабых.       Что же, ему следовало быть умнее.

***

      Рейвен чувствовала себя так, словно умирала. Ее мышцы болели, зубы ныли, а каждый шаг был пыткой. Все усугублялось сумкой, которую она тащила за собой, сжимая в одной руке, и зазубренным ржавым мечом в левой. Только адреналин, чувство победы и мысли о будущем поддерживали ее на плаву. Повсюду вокруг нее кричали соплеменники, подбадривая и смеясь. Первый рейд в сезоне прошел хорошо. Деревня не была готова к тому, что на нее обрушилось.       Для Рейвен это было не таким простым делом. Ее первый рейд, ее первый бой, ее первый момент, когда она застыла в ужасе, осознав, что вполне может умереть. Конечно, она быстро подавила чувства, прежде чем они смогли захлестнуть ее, и она была одной из первых, когда ворота были взломаны и поднялся хаос. Там, где другие бросились сражаться с защитниками, она проявила более осторожный подход и украла все, что могла, запугивая своим мечом и забирая ценные вещи у людей, которые даже не пытались сопротивляться. Трусы.       В деревне было не так уж много вещей, и их стало намного меньше, когда племя закончило. На этот раз никаких пленных, потому что у племени не было еды, чтобы прокормить их. В основном набег был сделан для того, чтобы запастись продуктами, подготовиться к путешествию и набить карманы. Рейвен последовала за толпой обратно в лагерь, улыбка угрожала расколоть ее лицо пополам, к тем, кто ждал при свете костров. Именно там она увидела его, и, несмотря на эйфорию, ноги Рейвен примерзли к земле. Кроу, ее младший брат, стоял перед костром, его тело было неестественно напряжено, руки вытянуты по швам, голова опущена, взгляд устремлен в землю.       Рейвен сглотнула. Он не хотел чтобы она в этом участвовала и был в своем желании непреклонен — волновался, без сомнения, — но она все равно пошла. Почему бы и нет? Это был хороший план, и теперь у них была еда и вещи, которыми можно было обменять и отвоевать себе дорогу обратно в племя. Им не нужно будет убегать, поджав хвосты, как того хотел Кроу. Он увидит, что это выполнимо. Он бы увидел, что из этого может получиться, и что ему не нужно будет делать все самому, и им не нужно будет жить в дупле дерева. Когда налетчики возвращались к своей ликующей семье и демонстрировали свою добычу, Рейвен медленно шла к брату, волоча за собой мешок. Это был отнюдь не радостный момент. Рейвен снова сглотнула, и затем решила нарушить молчание.       — Кро…       — Почему? — То, как он это спросил, заставило ее вздрогнуть. Это было холодно, горько, сердито, но, прежде всего, в его голосе звучало разочарование. Разочарование в ней. Это иррационально разозлило её.       — Почему? — огрызнулась Рейвен. — Почему нет? Разве ты не видишь? Теперь у нас есть еда — настоящая еда! У нас есть деньги.        Она вытащила из сумки кожаный кошелек и помахала им у него перед носом.       — Мы можем купить настоящие припасы и…       Он выбил кошелек у нее из рук и швырнул в снег.       Рейвен разозлилась.       Кроу разозлился еще больше.       — Ты пошла и устроила набег! — выплюнул он. — Когда я сказал тебе не делать этого! Как ты думаешь, Рейвен, что это доказывает? — Он указал на мешок. — Что ты сильная? Что ты сильнее кучки людей, у которых даже не было оружия и которые не могли дать отпор? Это твое представление о силе? Потому что представь, любой, у кого есть оружие, может напугать кого-то без него. Это не делает тебя сильной. Тебя делает слабым то, что ты знаешь только, как угрожать беспомощным.       Слова ранили. Рейвен отпрянула.       — Я не слабая!       — Тогда почему ты должна была отбирать у тех, кто не мог дать отпор?       — Они… Они могли бы драться. — Они предпочли этого не делать, прячась, защищая своих детей, но они… они могли бы броситься на нее. Они могли бы попытаться. Они бы наверняка погибли, будучи безоружными, но это ведь не ее проблема, не так ли? Они решили позволить ей взять эти вещи. — Это был их выбор, чтобы…       — Не прикидывайся дурочкой, Рейвен! — Голос Кроу повысился, и люди вокруг них начали обращать на это внимание. Рейвен отчаянно пыталась утихомирить его, но он не поддавался. Его глаза сверкали и… И были ли это слезы? Почему именно сейчас? — Нет никакой силы в том, чтобы грабить слабых. Во всем этом нет ничего сильного. Это паразитизм. Это нападения на маленькие деревни без охотников, потому что вы боитесь столкнуться с реальными противниками.       Эти слова причиняли боль. Они причиняли боль большую, чем была в ее мышцах, большую, чем в легких, и большую, чем все, что она могла вспомнить. Они причиняли боль больше, чем смерть их родителей, потому что тогда это было внезапно и шокирующе, и у нее, по крайней мере, был Кроу, а теперь он отвернулся от нее. Разве он не видел, что она сделала это для него? Все, чего она хотела, — это взять себя в руки, обеспечить его для разнообразия и не быть такой обузой. Рейвен думала, что он будет гордиться ее силой. Ее глаза сильно жгло, хотя она отказывалась плакать.       — Ты ничего из этого не заработала, — распалялся Кроу. — Ты взяла это. И эти люди нуждались в этом так же сильно, как…       Позади него кто-то двинулся.       Глаза Рейвен расширились.       — Кроу!       Он увидел её панику и пригнулся, а это означало, что он наполовину избежал тяжелого удара. По нему все же попали, зацепив Кроу за макушку и отправив, кувыркаясь в воздухе, в снег. Рейвен, взвыв от ярости и страха, бросилась к брату. Он лежал лицом вниз в снегу, и на волосах у него была кровь. Рейвен перевернула его, чувствуя, как сердце подскакивает к горлу. Он был жив, хотя от боли стиснул зубы и зажмурил один глаз.       — Он все еще жив? — спросил Балмунг, вождь племени. В одной руке он держал свою большую дубинку, кончик которой был испачкан кровью, а на лице играла безумная улыбка. Огромный мужчина с растрепанными черными волосами, такой же растрепанной бородой и огромными дынями-мускулами. Его грудь была в крови, показывая, что он уже получил удовольствие и забрал несколько жизней во время рейда. Племя позади него глумилось и хохотало. — Слышал, как сопляк разглагольствовал так, словно он чего-то стоит. Подумал, что окажу тебе услугу, девчонка, и избавлю от этого никчемного маленького говнюка.       Нет, нет, нет. Из всех людей, перед которыми ее брат мог распускать язык, почему это должен был быть именно он? Рейвен попыталась поднять Кроу и увести его прочь, но ее брат оттолкнул ее руки и, шатаясь, самостоятельно поднялся на ноги.       — О? — сказал Балмунг. — Это еще может стоять. Я бы сказал, что оно чего-то стоит, но его мягкотелость вывела меня из себя.       Кроу рассмеялся, и этот звук заставил толпу замолчать не потому, что это было пугающе — это было не так, — а потому, что это был шок, что ребенок его возраста рассмеялся в ответ. Им было в лучшем случае по тринадцать, и они только вступали во взрослую жизнь. Они были маленькими, слабыми и хрупкими. Балмунг нахмурился, недовольный тем, что ребенок не стал просить прощения.       — Неужели я здесь действительно самый слабый? — спросил Кроу. — Должно быть, потребовалось много силы, чтобы ударить ребенка по затылку, пока он не видит. Вот что ты сделал для этого? — Он указал на кровь на груди Балмунга. — Я заметил, что больше никто не окровавлен, так что это означает, что деревня не сопротивлялась. Тогда почему ты весь в крови?       Он был прав. Рейвен раньше не обращала внимания, но теперь заметила, и еще несколько человек тоже. У всех была добыча, но оружие было чистым. Не было ничего необычного в том, что деревни сдавались вместо того, чтобы сражаться, так что в этом не было ничего странного, но тогда в каких драках участвовал их лидер, которые не видел никто другой?       Ни в каких, — подумала Рейвен. — Вообще ни в каких.       — Дай-ка я угадаю, — сказал Кроу, стряхивая кровь со своих волос. — Ты нашел маленькую семью, женщин или детей, и вымещал на них свои больные желания. Нужно выглядеть сильным ради племени, верно? Убей нескольких из них, вымажься кровью, а потом притворись, что у тебя была великая схватка с могучим воином. — Кроу сплюнул на землю. — Единственная кровь на этом оружии — моя. — Он указал. — Ты трус, Балмунг. Грёбаный трус.       Трус он или нет, случайное убийство или нет, но он был под два метра ростом и сложен как Урса, а Кроу было тринадцать. Рейвен попыталась заткнуть его, но оскорбление уже было нанесено. Балмунг взревел, как зверь, и опустил дубинку.       — Я что ли трус? Ты умрешь за это, сопляк!       Кроу оттолкнул Рейвен, но не раньше, чем смог выхватить ржавый меч из ее рук, когда она падала. Он бросился вперед по снегу. Рейвен выкрикнула его имя. Кроу был чуть больше половины роста мужчины и далеко не таким широким. Меч, который он взял, который она одолжила, был даже не острым и выглядел слишком тяжелым, чтобы им можно было пользоваться. Сначала племя впало в ступор, но затем опомнилось и завыло, возбужденное перспективой крови, даже если это будет односторонняя резня.       И так оно и было.       Это была настоящая резня.       Кроу уклонился от удара сверху, ударил своим украденным мечом по запястью Балмунга и, пролетев мимо его ног, нанес удар по задней части колена мужчины. Лезвие, каким бы ржавым оно ни было, прорезало ткань там, где спереди и по бокам были кожаные и металлические доспехи Балмунга. Мужчина ахнул, упал на одно колено и замахнулся локтем. Кроу откинулся назад с почти презрительной легкостью, затем уклонился от следующего удара с еще большей скоростью. Он пнул снег в лицо Балмунгу, шагнул внутрь его защиты и, положив меч на плечо мужчины, приставил лезвие сбоку к его шее.       Затем Кроу обеими руками ухватился за рукоять, крепко сжал и полоснул ею по горлу Балмунга, брызги крови, ошеломив зрителей, оросили снег. У него не хватило сил перерубить мужчине шею одним махом, и меч наполовину застрял у него в горле. Балмунг, вождь племени, задохнулся, захлебнувшись собственной кровью, а затем повалившись лицом вниз, дернулся и затих.       — Не так-то просто, когда дети могут дать отпор, — сказал Кроу, и его голос прозвучал оглушительно в тишине. — Не так ли?       Рейвен не могла поверить своим глазам. Кроу…? Он?.. Но…? Балмунг? Мертв. Точно мертв. Рейвен снова посмотрела на лежавшее тело, просто чтобы убедиться. Кровь уже начала растекаться под ним. Толпа тоже наблюдала за происходящим, не в силах поверить в то, что она только что увидела. Конечно, в племени были опытные подростки, но даже они не смогли бы провернуть такое. Балмунг правил железным кулаком и всегда заботился о том, чтобы отбирать потенциальных диссидентов задолго до того, как они могли стать проблемой. Он никому не нравился. На самом деле, она бы сказала, что его все ненавидели. Но это не означало, что они сомневались в его силе.       И Кроу убил его. Вот так запросто.       — Ребенок — наш новый лидер? — спросил кто-то. — Это…       Племя, правила, вызов! Кроу стал…       — Я бросаю тебе вызов!       Голоса раздавались один за другим, по меньшей мере шестерых, когда мужчины и женщины протолкались вперед, чтобы получить шанс вырвать лидерство из рук ребенка. Те, кто хотел получить этот шанс, свирепо смотрели друг на друга, но одна, женщина крупнее и свирепее остальных, пробилась вперед. Заместитель Балмунга по командованию и любовница, хотя Рейвен была уверена, что ни один возлюбленный сегодня не был потерян, Фанг. Не ее настоящее имя, конечно, но то, которое она взяла и убивала, чтобы сохранить. Это была крепко сложенная тридцатилетняя женщина, которая сражалась с помощью пары клинков, закрепленных на костяшках пальцев, и о которой говорили, что она однажды голыми руками живьем содрала кожу с мужчины.       — Ну что, маленький воин? — спросила Фанг, нетерпеливо рыча. - Ты примешь мой вызов или сбежишь?       Кроу уставился на нее снизу вверх.       — Бросать вызов тому, у кого ранение в голову и кто просто устал, убивая последнего. Храбро с твоей стороны. Дай-ка я угадаю. — Он пнул тело Балмунга. — Мне повезло. Странный несчастный случай, верно?       Оскал Фанг немного увял. Именно так она и думала, как и все остальные в племени. Слова Кроу этого не изменили бы; просто невозможно было поверить, что он намеревался убить Балмунга именно таким образом. В некоторых боях удача значила очень много: споткнуться здесь, споткнуться там, сломать оружие или воспользоваться небольшим преимуществом. Даже Рейвен, которая ценила Кроу больше, чем кто-либо другой, не могла по-настоящему поверить, что он победил Балмунга.       Но три минуты спустя, когда Фанг лежала на спине, а снег залеплял ее открытые глаза, и когда ее собственное оружие застряло у нее в груди, Рейвен признала, что, возможно, ей придется начинать верить в обратное. Кроу стоял, дыша немного тяжелее чем до боя, но все еще невредимый, если не считать первого неожиданного удара в голову, раскинув руки, словно приветствуя следующего противника.       — Ну? Разве вас не было больше? — Он повернулся, чтобы посмотреть на тех, кто подошел вместе с Фанг, но они уже пятились и качали головами. — Нет? Никто больше не хочет бросить вызов ребенку? Я думаю, вы все, должно быть, устали от угроз женщинам и детям ранее этой ночью. Я понял. Пугать детей — это, пожалуй, лучшее, что вы можете сделать, и теперь, когда у одного из них есть оружие, это уже не так весело.       Он выдернул меч из шеи Балмунга и поплелся к лагерю, к палатке вождя на приподнятом деревянном помосте.       — Рейвен, — позвал Кроу, напугав ее. — Со мной. Кто-нибудь, принесите нам еды и эля. Отдыхайте и выздоравливайте. Завтра мы двинемся дальше в поисках чего-нибудь получше.       Приказы были нормальными, разумными, и даже если их новый лидер не был ни тем, ни другим, люди племени были счастливы делать то, что они делали бы в любом случае.       — А что с ними? — спросила одна храбрая душа, указывая на покойных.       — Оставьте их, — сказал Кроу. — То, что принадлежало Балмунгу, принадлежит мне. Поступайте с добычей Фанг, как пожелаете.       Лица расплылись в оскалах, и оппортунисты уже улюлюкали и мчались к ее палатке. Кроу дал им не только выход, но и свежую и легкую мишень, и она была уверена, что они будут спорить о том, кто заслуживает оружия или сокровищ этой сучки, а кто нет. Рейвен последовала за своим братом, все еще смущенная и потрясенная, вверх по деревянным ступеням в гораздо большую и более удобную палатку, чем когда-либо была палатка их родителей.       Это было настолько лучше, чем все то, что у них было эту зиму, что она не знала, что с этим делать.       — Я все еще зол на тебя, — сказал Кроу.       Рейвен вздрогнула.       — Разве это имеет значение? Теперь это бессмысленно. Кроме того, ты тоже сражался. И ты убил. Ты не можешь винить меня за то, что я сделала, после такого.       — Я убил людей, которые пытались убить меня. Ты… — Он выдохнул и опустил руку. Технически, она никого не убивала, и Кроу это знал. — Просто… Это другое дело, Рей. Ты не можешь сказать, что убивать детей и противостоять Балмунгу — это одно и то же.       — Да, очевидно. — Рейвен почувствовала подвох и подошла к брату, чтобы потрепать его по волосам. Он поморщился, зашипел, но позволил ей раздвинуть их, чтобы увидеть рану. — Но я не убивала детей и не стала бы этого делать. Кроме того, сейчас это не имеет значения. Мы вожди племени! — Или он стал таким, но она всегда умела делиться. — Это все меняет. Мы можем…       — Мы уходим, — сказал Кроу. — Сегодня вечером.       — Что?       — Племя не последует за мной, Рейвен. Я гарантирую, что прямо сейчас они замышляют мою смерть. И твою тоже.       — Но это был вызов — и ты выиграл честно!       — Ты думаешь, это имеет для них значение? Как ты думаешь, Балмунг честно справился со всеми своими сражениями?       Нет на оба вопроса. Сам факт, что Фанг и все остальные ухватились за шанс сразиться с Кроу после последнего боя, был плохим знаком. Никто бы не стал пробовать это с Балмунгом, потому что это было бы расценено как трусость, и все же победа Кроу была поставлена под сомнение, и никто не возражал против того, чтобы они начали второй бой. Кроу даже пригласил третьего. Обычно все делалось не так. Всё было не так, как должно было происходить.       И племя раньше всегда соблюдало правила, но это было тогда, когда за все отвечал взрослый. Выполнять приказы ребенка? И такого, как Кроу, который громко выступал против самого первого рейда сезона и обозвал их всех трусами? Этого не забудут. Рейвен сглотнула, внезапно осознав, насколько важно было, чтобы Кроу отвлек их, дав возможность подраться из-за вещей Фанг. Это займет их на несколько часов, но не дольше. К утру они оба будут мертвы, и тогда племя устроит свои разборки, чтобы определить, кто должен взять лидерство.       — Что мне взять с собой…?       — Все ценное, что мы сможем найти среди запасов Балмунга. Но ничего, что могло бы замедлить нас.       — Хо… Хорошо.- Рейвен нервничала, хотя и не боялась. Они пережили зиму; они выжили сами по себе в дикой местности во время пронизывающих холодных метелей. Это было бы и вполовину не так сложно. Во всяком случае, она заикалась из-за неопределенности всего этого. — Куда мы пойдем? Что мы будем делать? Что мы можем сделать?       — У меня есть несколько идей.       По какой-то причине этого было достаточно. Рейвен увидела абсолютную уверенность в его глазах и была убеждена, что все будет хорошо. До сих пор он все делал правильно, и он помог им пережить зиму, а теперь еще и это. И, кроме того, Кроу был силен — он уже дважды доказал это.       И если и было что-то, что Рейвен знала наверняка, так это то, что сила определяла все.