Острые углы

— Ты в курсе, что мебель можно покупать, да? Малфой оглядывал абсолютно пустую гостиную с огромным пушистым ковром перед панорамным окном, за которым чернела ночь и ярким сырным полумесяцем светила луна. — Как относишься к индийской кухне? Гарри ремарку проигнорировал, решив, что обменяться колкостями с Драко еще успеет. — Серьезно, ты за месяц не купил мебель? — Зато я заказал те стаканы с драконами, — пробормотал Поттер, доставая айфон. В его квартире на стыке магловского и магического Лондона ловила сеть, и он с удовольствием пользовался приложениями для заказа еды — все же совиные доставки были не такими удобными. — Не против карри? — Я подарю тебе диван, — выдал Малфой, аккуратно усаживаясь за барную стойку. Гарри решил не уточнять, что стулья у стойки были безжалостно трансфигурированы из двух декоративных ваз поросячьего розового цвета, доставшихся ему вместе с квартирой. Вазы Поттеру не понравились сразу. — Подари, — кивнул Гарри. — Будешь пиво? Магловское. — Понятия не имею, какое оно на вкус, — пожал плечами Драко и ловко поймал левитирующую к нему запотевшую бутылку. — Стакан? — Нет, Малфой, — усмехнулся Гарри, подходя к Драко поближе. — Магловское пиво пьют из бутылки, в этом есть особый шарм. Поттер с удовольствием наблюдал за нерешительностью на лице Драко, которую тот пытался замаскировать надменно приподнятой бровью. Конечно, Малфой же не может просто взять и выпить пиво из бутылки. — Варварство, — заключил Малфой. Сделал глоток. Зажмурился. Помолчал. Легко улыбнулся. — Неплохо. Драко потянулся к разбросанным листам пергамента на стойке. Там перемешивались заметки Гарри по текущим делам и разнообразные каракули, появлявшиеся в процессе размышлений. Все еще ни одного внятного крокодила. Зато у него вроде бы неплохо начали получаться фестралы. На художества Драко неопределенно хмыкнул, а вот оказавшийся под пергаментами журнал даже полистал. — Ты коллекционируешь наклейки квиддичных игроков? — едва ли в тоне Малфоя когда-то было больше ехидства. Едва ли Драко вообще умел разговаривать, не кидаясь периодически колкостями. Поттер вздохнул. Журнал валялся тут около недели, потому что Гарри никак не мог заставить себя его выкинуть. Журнал, который он купил за четырнадцать кнатов в отделе Всевозможных волшебных вредилок. В полуподвале магазина брата Рон Уизли открыл собственную лавку — продавал товары для поклонников квиддича. Гарри, погребенный под бумажной работой, ностальгией и воспоминаниями, аппарировал в Хогсмид поздним вечером среды, надеясь застать Рона. И застал. Тот сидел в крошечной полутемной лавке, пестрившей квиддичными атрибутами, и читал Пророк — лицо Гарри и жирные, издевательски извивающиеся буквы на обложке. Поттер никогда не думал, что его может так сильно задеть полный презрения взгляд. Он схватил первый попавшийся журнал и двинулся к кассе, пригибаясь, чтобы не задеть копию новейшей Молнии 3010. — Добрый вечер, Гарри, — Рон не встал, не протянул руку, лишь продолжал сверлить холодным взглядом, — с тебя четырнадцать кнатов. Они не виделись почти двадцать лет. Они, конечно, уже не были друзьями. И Гарри сам напридумывал себе ностальгические чувства. И возможно, думал, что они с Роном могут поужинать в Хогсмиде, который взрослому Поттеру казался совсем крошечной деревушкой. Он точно не ожидал «с тебя четырнадцать кнатов». — Привет, Рон, — Гарри сжимал в руке журнал, — что пишут? Поттер кивнул на Пророк. — Как и всегда, — чуть поморщился Рон. — Герой спас всех за океаном и вернулся спасать Британию. Будто бы ты не читаешь. Гарри никогда не читал Пророк, и Рон об этом прекрасно знал. — Не читаю. — Очень благородно, — выплюнул Уизли. — Четырнадцать кнатов. Поттер молча положил на прилавок сикль. — Сдачи не будет. — Сдачи не надо, — бросил Гарри, развернулся и вышел в промозглый весенний Хогсмид. Четырнадцать кнатов. Чертовы четырнадцать кнатов. Его бывший лучший друг за что-то так сильно его не любил. — Что, прости? — Малфой смотрел на него очень пристально. Гарри тряхнул головой. — Четырнадцать кнатов, — выдавил он, кивая на журнал. — Поттер, аврорам так мало платят, что ты продаешь мне журнал для школьников? — Приподнятая бровь, усмешка, очень серьезный взгляд. — По себестоимости, между прочим. — Торговля — не твоя сильная сторона, — вздохнул Малфой. Журнал отложил на самый край стойки. — Ходил в магазин Уизли? Гарри притянул к себе бутылку пива, отсалютовал Драко, глотнул. Он не знал, как объяснить про четырнадцать кнатов и про то, как его это задело. — Коллекционирую наклейки квиддичных игроков. — Отдашь мне с Вудом? — Малфой поиграл бровями. — Ты ужасен. — Напомню, что это ты позвал меня поужинать. — Драко поправил волосы, чуть наклонил голову. — Не злись. Что там с Уизли? — Почему я не могу коллекционировать наклейки квиддичных игроков? — В Америке кводпот, это раз, — начал Малфой со вздохом любимым тоном вокруг-меня-все-идиоты. — Ты не школьница, влюбленная в ловца Паддлмир, это два. Так что там с Уизли? — Ничего. — Гарри принялся рассматривать свои ногти. Ковырнул заусенец на большом пальце. Поморщился. — Я зашел позвать его в «Три метлы», он сообщил мне, что журнал стоит четырнадцать кнатов. — Вот это фанаберия, — пробормотал Драко. Поттер понятия не имел, понял ли тот из его скупого рассказа хоть что-то. — Вы же не общались все это время? — Нет. — Гарри водил пальцем по запотевшему темному стеклу бутылки. Подушечку приятно холодило. — Вы бы не остались друзьями, даже если бы ты не уехал. — Малфой отзеркалил его движения — так же задумчиво рисовал что-то на запотевшем стекле. — Так или иначе, ты был его соперником. — Никогда, — решительно мотнул головой Поттер. — Ты — его. Не он — твоим, — проговорил Малфой четче, отчего его британский глухой акцент стал еще заметнее. — У Уизли огромная семья — это означает, что так или иначе он с детства боролся за внимание родителей, за всевозможные игрушки и вещи. Его так вырастили, в такой среде. В вашем же Трио, сам посуди… Миона — одна из лучших учениц. Тебя вообще окрестили Избранным. И спустя годы мы прекрасно видим, где сейчас ты, где Гермиона и где… Уизли. Отсюда и четырнадцать кнатов. — Ты еще и психотерапевт? — Малфой вопросительно приподнял бровь. — Целитель разума и души. Драко достал галлеон, положил на стойку, уменьшил журнал и спрятал его в мантии. — Сдачи не надо. Гарри расхохотался. Малфой мог бы сказать тысячу слов — значимых и не очень. Вместо этого он просто купил, вероятно, самый дорогой журнал с наклейками в своей жизни. — Возвращаться трудно, Поттер, — вдруг продолжил Драко уже серьезно. — Неважно, сколько лет прошло и какую непробиваемую броню ты отрастил. — Тебе было трудно? — В первый день в Хогвартсе — почти невозможно, — пожал плечами Драко, будто бы ничего особенного, но Гарри буквально чувствовал глухую боль где-то между строк. — Там было много ненависти… И та, что от других, слегка даже облегчала мою собственную к себе. Но через это стоило пройти, чтобы отпустить. — Долго? — внезапно хрипло спросил Поттер. — Кажется, года три. — Малфой сделал большой глоток. — Мэнор забрали как контрибуцию, Хогвартс закончился, родители умерли в первый год обучения в Академии. Мою метку не забыли и до сих пор, но меня отпустило… Да, где-то через три года. Сейчас это не больше чем калейдоскоп воспоминаний. Раздался звонок — айфон звучал невыносимо жизнерадостно в звенящей тишине. Поттер быстро ответил, что спускается, стряхивая с себя некоторое оцепенение. Малфой же внимательно смотрел на телефон в его руках. Поттер протянул его Драко. — Рассказать, как работает? — Мерлин, Поттер, я знаю, как он работает. Он бесполезен в магическом мире, поэтому я давно не видел… Новые модели. Гарри наблюдал, как Драко бесполезно крутит айфон в руках. Видимо, в последний раз телефон он видел с кнопками. Усмехнулся. Пошел вниз встречать курьера — спустился по лестнице с зачарованного последнего этажа, недоступного для взглядов маглов. Поблагодарил. Достал мятую пачку Мальборо и поджег сигарету. Зажигалкой, просто на всякий случай. Заморосил дождь, оставляя неожиданно теплые удары капель на щеках. Гарри задумчиво посмотрел наверх на полный желтый полумесяц и на горящий свет в окнах последнего этажа. Там Малфой наверняка рассматривает его айфон и мелкими глотками пьет холодное пиво. Магловское. Поттер больше всего на свете ценил свое одиночество — холил, тщательно оберегал от внезапно зарождающихся дружеских связей или романов, переходивших из категории краткосрочных. Пропадал на работе, играл в кводпот и тренировался, выбираясь раз в месяц с коллегами в бары или на редкие, ни к чему не обязывающие свидания. Ему было спокойно и хорошо, и каждое раскрытое дело, каждая спасенная жизнь значили для него куда больше привязанностей. Он сжимал в руке бумажный пакет с карри и гадал, понравится ли Малфою. Он хотел рассказать ему несколько аврорских историй — не тех, от которых иногда кошмары будили на рассветах, а смешных или нелепых. Как взорвал фиолетовую герань, любимый цветок профессора травологии в Ильверморни, когда играл в кводпот. Как однажды сутки был заперт в ящике с гиппогрифами — выслеживал шайку контрабандистов. И как едва не довел министра магии США до сердечного приступа — его сова перепутала адресатов и доставила улики министру. Уликами были заколдованные орущие грибы, которые выпрыгнули из коробки прямо министру на грудь. Возможно, именно Малфою он честно признается, что в последнем деле в Нью-Йорке он оторвал факел у Статуи Свободы Бомбардой специально — уж очень его раздражала эта безвкусная скульптура. И вообще, факел он вернул обратно. Он расскажет ему про старика Бэзила, по которому скучал спустя столько лет. Малфой наверняка поймет. И возможно, они даже вместе послушают что-то ирландское. Или он, Гарри, просто будет слушать Драко и наблюдать за ним, за его очень живыми, очень настоящими эмоциями.