Острые углы

С Джинни Уизли Гарри расстался… Некрасиво. С победой над Волдемортом Британия будто бы очнулась от летаргии и погрузилась в бесконечное празднество — страх отступил. Кавалькады праздников и торжеств, мишура и фейерверки — волшебники справляли свободу, задвигая в дальний угол горечь потерь. Для Гарри же это было время бесконечных разборок, допросов и судов. Его наконец-то хотели слушать, а он уже почти не мог говорить. Его буквально обступали на улицах, не оставляли в покое. Авроры, включая Кингсли Шеклболта, просматривали его воспоминания, задавали множество вопросов про самые темные времена. Визенгамот стал его послеобеденной рутиной. И Гарри почти задыхался. Джинни хотела веселья, внимания и праздника. Мечтала отвлечься от потери брата и кошмаров последнего года. Гарри хотел тишины, покоя и немного тепла. Джинни старалась, правда, но с каждым вечером, проведенным вместе на Гриммо, ей становилось все скучнее, а Поттеру все сложнее. И он просто сказал, что уезжает. Это было болезненно, но не смертельно. Она плакала, Гарри смотрел в сторону. С тех пор они даже не разговаривали. Спустя почти двадцать лет Джинни сидела перед ним со связанными руками и тихонько всхлипывала. У Поттера было дежавю. Только вот тогда, на Гриммо, он не держал ее на прицеле, а за его спиной не расхаживал из стороны в сторону Драко Малфой. — Мисс Уизли, — стальным голосом произнес Поттер. — Либо мы начинаем разговаривать, либо я перевожу тебя в комнату для допросов и оставляю до утра. Гарри стиснул зубы. Ему не хотелось звать Джинни «мисс Уизли». Сажать ее в комнату для допросов на глазах всего Аврората. И уж точно не хотелось объявлять ее убийцей. Только вот она соврала, когда Поттер спросил, что она делала около кабинета Малфоя. Гарри начал давить, а она вдруг прошептала Эванско, уничтожая что-то, что прятала под мантией, закрыла лицо руками и замолчала. Поттер наложил невидимые путы и невыразительным тоном отправил ее в свой кабинет. — Поттер, дай ей минуту, — внезапно очень мягко произнес Малфой. Гарри обернулся: лицо у того не выражало ни капли сочувствия, в отличие от почти человеческого тона. Драко коротко кивнул ему, и Поттер закатил глаза. Малфой явно решил поучаствовать в допросе и даже выбрал роль «хорошего аврора». Вдвойне иронично, если вспоминать их прошлое. И неприятно. — Я… — наконец-то подала голос Джинни и убрала руки от лица. Бледная кожа и очень голубые глаза. Она все еще была очень красивой. И несчастной — это так явно читалось на ее лице. Гарри поморщился. Меньше всего на свете он желал видеть Джинни такой, и что-то противное и тоскливое расползалось в душе. — Мне правда стыдно говорить об этом. — Зачем ты пришла сегодня к кабинету Малфоя? — Мне нужно было передать документы. — Джинни вздохнула, сложила руки на коленях и принялась говорить: — Мистер Малфой — член судебной коллегии, и я думала… Что мои доводы смогут помочь повлиять на решение суда. Поттер мотнул головой, кинул взгляд на Драко — тот нахмурился и пожал плечами. Расхаживать перестал. — По какому делу? Джинни подняла глаза — очень удивленные. Искренние. — Рона… Я думала, ты знаешь, и поэтому… В любом случае я не должна была и пытаться давить на судей, но он правда… — Поттер сел на край своего стола. — В общем, у Рона были небольшие финансовые неприятности — он ставил галеоны на квиддич. И некоторое время продавал школьникам любительские зелья. Ничего такого, обычные пустышки на тыквенном соке… Эффект такой же, как тогда, в школе, когда он думал, что ты дал ему Феликс перед квиддичем. Чьи-то родители нашли зелье, пожаловались… И теперь ему грозит два года. За тыквенный сок! — При чем тут Малфой? — Я вхожу в судебную коллегию, — раздался хриплый голос из-за плеча Гарри — Малфой сел прямо в его кресло. — Только вот я не разбираю такие дела, Джин. И ты должна об этом знать. Гарри едва сдержался, чтобы не закурить. Одно он уже знал точно: что бы ни делала Джинни в приемной, это никак не связано с их делом. И это знание будто скинуло с плеч тяжкий груз. Даже дышать стало легче. Он так не хотел, чтобы Джин оказалась замешана… А с Роном они что-нибудь придумают. — Но ты мог бы повлиять, если бы захотел, — Джинни подняла глаза, — все знают, какая у тебя власть в Министерстве. Гарри даже спиной почувствовал, как сильно Малфой злится. — И что ты хотела мне подкинуть? — Записку с просьбой поговорить, — выдохнула Джинни. — Извиниться за восьмой год. Состав зелий Рона, чтобы ты понял, что не надо ужесточать его наказание. — С чего ты взяла, что я что-то ужесточал? — Ему грозит два года! Поттер поморщился. Он не хотел знать, как себя вели Уизли по отношению к Малфою в Хогвартсе. Даже представлять. Уверенность Джинни, что Малфой каким-то образом решил отыграться на Роне спустя столько лет… Задевала. — Я понятия не имел о том, что у твоего брата какие-то проблемы с законом, — прошипел Малфой. Джинни опустила глаза. Гарри витиевато выматерился. — К черту, — наконец ответил Поттер в звенящей тишине. — Ты пошла просить Малфоя не мстить Рону спустя почти двадцать лет. Видимо, потому что было очень сложно поверить, что это не он… — Поттер. Ты орешь, — внезапно тихо раздалось позади. Гарри выдохнул. Его зацепило. Сильно. Его давно ничего так не цепляло. — Джин, зачем ты отослала секретаря? — Я не отсылала, — тут же отреагировала Джинни, мотнув головой. — Я зашла в приемную, как раз когда он куда-то уходил. Он бы меня все равно не пустил, поэтому я планировала оставить документы на его столе… — Его не было около получаса, — прервал Поттер. — Что происходило все это время? — Я не могла решиться, — тихо ответила Джинни. — Это… Унизительно, идти и так просить. Оставляла папку на столе, затем забирала. Секретаря Гермионы тоже не было, поэтому у меня было время… В итоге не смогла. — Восстанови папку, — отчеканил Поттер. Махнул палочкой, снимая путы. Джинни очень медленно достала палочку и пробормотала контрзаклинание. Гарри вчитался в несколько тоненьких листов. Джин говорила правду. — Будешь читать? — повернулся Поттер. Малфой с заинтересованным видом изучал пергамент, на котором Гарри днем ранее тренировал художественные навыки. Частоколы и круги с треугольниками, которые все еще не походили на сов и крокодилов. — Ты в курсе, что много острых углов на рисунках говорит о психической нестабильности и излишней жесткости? — На записку Драко даже не посмотрел. Поднялся, обошел стол и наклонился над Джинни. — Мне глубоко параллельно на то, что у вас происходит. Тебе и твоему братцу стоит осознать, что у действий есть последствия. Нельзя давать детям никакие зелья. Даже если это тыквенный сок с крыльями стрекозы и порошком броненосца. Точно нельзя пытаться на этом заработать. И нет, ты не можешь даже пытаться оказать давление на члена судебной коллегии. Но тут решение за Поттером. Джинни опустила голову. Сглотнула. — Это было глупо, — наконец почти прошептала она. — Но я не могу бросить Рона. Он был уверен, что ты наверняка на нем отыграешься, и я почему-то поверила. И пошла, вот… Поттер поморщился. — Почему не к Гермионе? Просить повлиять на Малфоя? — Я к ней собиралась после… Поттер шумно вдохнул и выдохнул. Адски хотелось закурить. — Иди, — выдал он наконец. — Уничтожь эту дурацкую папку. Я помогу с Визенгамотом. — И… Все? — Джинни даже не двигалась. — Ты отличный аврор, — пожал плечами Поттер. — А это просто тыквенный сок и желание защитить семью. Джинни смотрела на него во все глаза — впервые за долгое время. Их холодные рабочие пересечения не в счет, там она называла его сэром и чеканила заученные по уставу фразы. Она пробормотала «спасибо», шмыгнула носом очень некрасиво, потерла покрасневшие глаза. Улыбнулась робко, вышла. Гарри наложил запирающие на двери и быстро закурил — рука чуть дрогнула. Табачный дым царапнул горло. — Поттер. — Не вздумай читать мне лекцию, это мой кабинет, — отрезал Гарри. — Ты из-за меня так взбесился? — спросил Малфой с очень лукавой улыбкой. В серых глазах искрилось веселье. — Иди к черту. — Это довольно трогательно, — продолжал забавляться Драко. — Я взбесился, потому что один из моих лучших авроров творит какую-то дичь. — Поттер трансфигурировал пепельницу из пергамента. На краях застыли рисунки кривых треугольников и кружков. — Но сегодня она своей дуростью, возможно, спасла тебе жизнь. — Поясни. — Малфой тут же замер, напрягся. — Кто-то действительно отослал твоего лавандового за кофе навынос. Ты, конечно, такой не пьешь. — Конечно, — согласился Малфой, вздернув подбородок. — Я был в снабжении, твой убежал за кофе — спокойные двадцать минут, чтобы сделать что угодно с твоим кабинетом. Если бы не мечущаяся там в муках совести Джинни… — Почему Эрни побежал за кофе? — У него на столе была записка твоим почерком, требующая капучино из Магбакса, — пожал плечами Гарри. — Вряд ли он бы рискнул уточнять у тебя, точно ли ты хочешь кофе оттуда. А Джинни нет никакого резона рисковать ради Рона, если она через месяц планирует изменить маховиком примерно все. Так что в целом можно сказать ей спасибо. — То есть из двадцати четырех подозреваемых осталось двадцать три? — Два, — качнул головой Поттер. Малфой распахнул глаза. Его неподдельное удивление выглядело почти трогательно. — Расскажи, — почти потребовал он. Гарри усмехнулся. Драко даже не скрывал любопытства, и это выглядело… Забавно. Ничего общего с тем ледяным Малфоем, которого он видел утром в приемной. Поттер махнул палочкой — материализовалась огромная доска, на которой списком шли все фамилии авроров и столбцы с разными датами. — Принцип вероятностей ВСМ, — провозгласил он, не скрывая гордости. Это было его собственное изобретение, и он его обожал. — Возможность, способность и мотив. Первое — самое простое. У нас есть несколько дат: день, когда Робардс смотрел ваше дело с маховиком, нападение на Робардса, нападение на меня, попытка зачаровать порох. Сейчас я добавлю еще сегодняшний день. Все, у кого есть железное алиби на эти даты, вне подозрений. Поттер пробормотал заклинание, и более десяти фамилий потускнели, а пятерка, наоборот, заалела. — Так как мы не видим всю картину, день, когда Робардс изучал проект, и момент со следящим порохом я ставлю под вопрос. — Некоторые фамилии снова засветились. — Вопрос возможности. Теперь способности… Каждый из авроров проверен в бою. И несмотря на подготовку, скорость реакции и магический потенциал у всех разный. Поэтому некоторые всю жизнь остаются младшими. На доске погасло еще несколько фамилий. — Зачем таких вообще держать в аврорах? — поинтересовался Малфой, все еще косясь на поттеровскую тлеющую сигарету с неодобрением. Гарри же про нее забыл — увлекся размышлениями. — Они все еще сильнее рядовых волшебников. И полевую работу тоже надо делать — сбор улик, слежка, допросы. Не всем же быть живыми щитами, — хмыкнул Поттер. — Как ты? — Ага, — заторможенно кивнул Гарри, глядя на доску. Что-то не сходилось, и он понятия не имел, что именно. — Третье — мотивы. Тут от обратного. Воспользоваться маховиком — означает навсегда стереть настоящее. У аврора Дельгадо недавно родился второй ребенок, и он разве что не светится от счастья, умудряясь рассказывать про сына даже в засаде. Разве что колдофото преступникам не показывает… У Спрингс свадьба на носу, и совы то и дело приносят торты на пробу. Пришлось даже пригрозить всем дополнительными тренировками. Фамилии тускнели и загорались, подстраиваясь под теорию вероятностей Поттера, пока на доске осталось всего три — Розье, Диггл, Уизли. Имя Джинни Гарри погасил взмахом палочки. — Вероятнее всего, это Розье или Диггл. Только выясню, где оба были сегодня… — заключил Поттер. — А если не они? Неприятный вопрос. Поттер допускал такую вероятность, потому что до сих пор ни одно из имен на доске не загоралось достаточно ярко. И история Джинни, так вовремя случившаяся, так отвлекшая его, тоже не казалась случайной. — Тогда пойду по списку от наибольшей к наименьшей вероятности. — Гарри пробормотал заклинание, и фамилии упорядочились в другом порядке, где Розье оказался первым, а Уизли — последней. — Самое очевидное решение всегда самое правильное. Если в комнату зашел только один человек с пистолетом и раздался выстрел, это будет тот самый человек. А не кто-то, стреляющий из-за окна или из-под куста с улицы. Понятная аналогия? — Не забывай, что я очень умный. — Малфой наколдовал вокруг себя легкий бриз, отгоняющий клубы дыма от поттеровской сигареты. Сноб. — Успеешь? — Будто у меня есть выбор, — усмехнулся Гарри, выдохнул прицельно в сторону Малфоя. — Самая слабая часть тут — мотивы. — Пострадавшие в войне? Поттер покачал головой — эту теорию он отбросил почти сразу. Слишком много времени прошло, слишком много неизвестных переменных. Он размышлял, что бы он хотел изменить, имея такой маховик. Наверное, смерть Сириуса. Но на тот момент война еще не закончилась, и Сириус мог погибнуть позже. Смерть родителей? Аналогично. Они продолжали бы бороться с Темным лордом, и не факт, что он не сделал бы вмешательством хуже. Волдеморт мог бы не ослабнуть и погрузить магический мир в хаос еще тогда. Рождение самого Темного лорда? Это не уничтожило бы идеологию пожирателей. А со смертей близких уже прошло так много времени, что он бы… Не рискнул всем, чтобы вернуться туда. — Ход войны мог изменить только сам Волдеморт, тогдашний министр или некоторые твои родственники. Но не мы с тобой. — Гарри затянулся. Он знал, что Драко не нужно ничего пояснять — тот удивительно хорошо его понимал. — Как патетично, — протянул Малфой. — Думаешь, это что-то личное? — Да, — кивнул Поттер. — Очень личное, очень больное одного очень несчастного человека. Я пока ищу, что именно. Гарри решил не уточнять, что пока все его поиски тщетны. Под предлогом погружения в дела он обсуждал с каждым аврором самые спорные расследования, выводил их на разговоры о морали и несправедливости — и… Ничего. Ни один из них не походил на роль настолько отчаявшегося человека, что убийство и огромный риск изменений прошлого могли бы казаться оправданными. — А что с Дигглом и Розье? — Половлю их на себя, — пожал плечами Гарри. — Если это кто-то из них — воспользуются возможностью. Если нет — продолжу искать мотивы. — Знаешь, Поттер, — Малфой вдруг понизил голос, — я тоже не люблю плавать. Гарри вспомнил их далекий разговор, когда он признавался Драко, что не хочет вылавливать его труп из Темзы. — Звучит, будто ты за меня волнуешься. — Гарри вернул Малфою лукавую улыбку. — Ты полчаса назад по-дурацки взбесился из-за того, что твоя бывшая считает меня мстительным, мелочным гадом, — парировал Драко, поигрывая бровями. Туше. Поттер затушил сигарету. — Да, Малфой, да. — Что же, спасибо за попытку защитить мою честь, — расхохотался Драко, закидывая голову, и Поттер прошелся взглядом по открытой шее. — Защита чести — достаточная причина, чтобы сварить кофе? — Поттер, — протянул Малфой. — Я, возможно, подумаю, чтобы угостить тебя кофе, если ты выживешь в ближайшие месяцы. — Это почти признание в любви, — парировал Гарри, но сердце почему-то пропустило удар. Остро. С этим Малфоем даже разговаривать остро. — Это признание в том, что меня заинтриговали твои татуировки и не всегда раздражают разговоры с тобой, — педантично поправил Малфой. — Тебе нравится со мной разговаривать, — настойчиво поправил Поттер. — Ты никогда не был так не прав. — Просто боишься это признать, — заключил Гарри. — Ты сейчас отдаляешь свой кофе. — Заметь, ты уже не говоришь «никогда». — Невыносимый. — Это похоже на любовь, нет? Малфой ушел с тихим, очень мелодичным смехом.