Безответно одиночество мое

Павел Олегович позвонил под вечер. Андрея всегда трогала деликатность отца — папа, звонил редко, задавал вопросы по существу, всегда спрашивал — вовремя ли он. С отцом Андрей разговаривать любил — рассказывал о своих планах, успеха и неудачах, отец выслушивал внимательно и иногда давал весьма дельные советы, но главное — он слушал, и, проговаривая волнующую тему вслух, Андрей порой сам находил неожиданный выход из ситуации. Уж если и были плюсы в истории с «Никамодой», то главный из них — изменение отношений с отцом в лучшую сторону. Потом трубкой завладела мама, Андрей свернул на мониторе документ, с которым работал и щелкнул в ярлык пасьянса. В отличие от отца, мама предпочитала монологи в собственном исполнении, которые почти всегда сводились к двум темам: как невыносимо скучно жить в Лондоне и когда же Андрей женится. Все вопросы, которые задавала Марго, носили риторических характер, и пусть Андрею оставалось только поддакивать, иногда вставляя чуть более осмысленные реплики, но все равно эти беседы с мамой жутко выматывали. Сегодня Марго была в ударе, и вместо рассказов про Абрамовича, который своим поведением…бла-бла-бла, ударилась в воспоминания. Сам уже несколько недель кряду занимаясь тем же, усердно воскрешая призраки былых чувств, Андрей слушал рассказ мамы о ее подруге студенческих лет, и вспоминал свои первые дни на посту президента. Господи, какими же балбесами они были с Малиной! Другого слова не подобрать! Два резвящихся щенка, для которых бизнес — очередная дорогая игрушка, которую нестрашно поломать. Да что бизнес, вся жизнь представлялась тогда одной большой площадкой для их игр, и по всем правилам они с Ромкой должны были побеждать, да и сами правила, казалось, как в любой детской игре, можно было менять на свое усмотрение. Вот и с Катей тогда все начиналось, как забава… Андрей тяжело выдохнул. — Что у тебя случилось? Сердце? Ты болен? — Мам, успокойся, все со мной в порядке! Почему у меня должно быть что-то с сердцем? — У твоего деда, моего отца, вот так тоже, все в порядке, все в порядке, работал как каторжный, а потом увезли на скорой! — Насколько помню, у него был аппендицит, и это был единственный раз, когда он лежал в больнице, — заметил Андрей. — Вот тебе все смешно… По тону, каким было это сказано, Андрей понял — сейчас не миновать темы о борьбе за собственное здоровье, которая плавненько перетечет в тему о том, что женатые мужчины живут лучше и дольше. Пасьянс не складывался, Андрей выключил игрушку и приготовился внимать. Он не ошибся — Марго действительно вскоре начала внушать ему, что в его возрасте не иметь семью — неприлично. Андрею уже давно хотелось сказать маме, что для тех, у кого брак удался, всегда кажется, что и у других должно быть так же. Наверное, самым верным решением было не жениться на Кире, но он тогда думал о чем угодно, но только не о том — насколько это верное или неверное решение. Ему было, в общем-то, все равно. Еще хорошо, что вопрос его женитьбы на Кире не поднялся сразу, как только Катя ушла с поста президента. Как же плохо ему было тогда! Но он держался, и всем казалось, что он пережил свое «глупое увлечение» (слова мамы). А он не пережил, он просто перестал жить, ел-пил-существовал, но не жил. Пока Катя была рядом, пока ходила по коридорам старого офиса (при первой же возможности «Зималетто» переехало на другой конец Москвы), он надеялся. Даже когда рвал ее заявление об уходе, крича, что уедет сам — надеялся, но зря. На следующий день он пришел на работу, а ее нет. Заявление лежало на столе. Можно было бы удариться в истерику и попытаться довести начатое когда-то медленное самоубийство до конца, но он, держа перед глазами белый лист с несколькими строчками, уже знал — что ничего подобного делать не будет: не будет напиваться, нарываться на неприятности и крушить кабинеты. Не имеет право. Он один раз чуть не развалил семейный бизнес, и сейчас просто не имеет права позволить Воропаеву уничтожить «Зималетто». Андрей снова стал президентом, но никакой радости от этого не испытал. Вечно хмурый, молчаливый, угрюмый, он работал как машина. Если бы не Ромка, который появился на пороге кабинета, как только верные женсоветчицы донесли ему о случившемся, он бы, наверное, умер от усталости или голода. Малиновский, сделав вид, что ничего не было — вообще, в том числе и Пушкаревой Е.В., работал рядом, силком заставляя есть и отдыхать. О том, друг ему теперь Рома или не друг, Андрей не думал. Он был рядом, помогал, глупости не говорил — и этого было достаточно. Кроме Ромки еще Кира была рядом, все время. Больше ничего не просила, не требовала, не устраивала скандалов — просто образец терпимости. Поэтому, когда мама стала наседать, что надо бы жениться, что тогда фирма станет окончательно семейным бизнесом, что для «Зималетто» — это громадный плюс, Андрей подумал — а почему нет? Кира или не Кира, любая другая, — может, и есть шанс на тихое семенной счастье? На это раз Кира не дергала его с вопросами организации свадьбы, фактически поставив его перед фактом: где и когда произойдет церемония и последующее празднество. И только оказавшись в ЗАГСе и ставя подпись под «первым семейным документом», Андрею захотелось взвыть и, наплевав на все и всех, сбежать отсюда к чертовой матери, но к этому моменту он уже научился превосходно держать себя в руках, и даже нежно поцеловал свежеиспеченную супругу. На праздничном ужине были самые близкие, Александр ушел сразу после официальной части, сославшись на неотложные дела. Андрей ожидал от него каких-нибудь едких комментариев или даже угроз, но Сашка, смерив его презрительным взглядом, сухо поздравил и откланялся. Видимо он еще тогда подозревал, что этот брак ненадолго. Андрею на это — на мнение Воропаева и на свой брак — было, по большому счету, наплевать, совершенно наплевать, «Зималетто» — единственное, что его интересовало тогда, не давая сойти с ума, все прочее казалось ненужным довеском. С Кирой они жили, в общем, хорошо: почти не виделись, встречаясь все больше на работе и по работе. Кира пыталась как-то наладить их совместный досуг, но Андрей попросту игнорировал все ее поползновения. Секс случался, когда Кира начинала приставать, хорошо, тело помнило, что надо делать — само, душа молчала. Механические фрикции, разрядка-облегчение, душ, и можно спать. Так можно было жить действительно долго-долго, но вот счастья было не видать. Развод Андрей воспринял совершенно спокойно: в принципе, ничего в его жизни не изменилось — ни после свадьбы, ни после развода. Интересно, а мама что, думала, что они будут с Кирой счастливы? Андрею даже захотелось об этом спросить маму. Он стал вслушиваться в разговор: сейчас, оказывается, мама расписывала ему невероятные достоинства дочери своей подруги. Андрей уставился в потолок и стал крутиться в кресле. — Ну что ты молчишь? — спросила Марго. — Я слушаю тебя внимательно, — ответил Андрей, думая, не сменить ли картину, висящую на стене. — Может быть, я зря все это? Может быть, дай Бог, у тебя уже кто-то есть? Аккурат в этот момент открылась дверь, и Катя, нерешительно заходя в кабинет, прошептала: «Можно?» Андрей кивком указал ей на кресло. Катерина просеменила и села на самый краешек, сжимая в руках папку. — Нет мама, у меня нет никого, как и раньше. Ты меня об этом спрашиваешь постоянно, — ответил Андрей устало, рассматривая маленькое чернильное пятнышко на щеке у девушки. Катя резко подняла голову, и, встретившись с Андреем взглядом, вдруг покраснела, побледнела и… снова уставилась на стол. Очень интересно. Мелькнула догадка, нелепая настолько, что Андрею стало смешно. — Мамуль, прости, дела. Позвони мне позже, — ему захотелось проверить, обоснованны ли его подозрения. Мама поворчала, попрощалась и отсоединилась. — У вас ко мне дело, Катя? — спросил Андрей. — Да, Вы просили напомнить, что две встречи… перенесены были… на… сегодня… — он смотрел на нее так, что у Кати начала кружиться голова. Он улыбался приветливо и говорил, понижая голос до полушепота. Андрей же впервые смотрел на Катю Альшанскую, а не на клона Кати Пушкаревой… Катерина потеряла дар речи, она и хотела бы отвести взгляд, перестать так таращиться на шефа, и не могла! А уж докладывать о встречах и прочих глупостях было совершенно невозможно. — Какие встречи? — уточнил Андрей. — С… с… с… Юнион… — и она замолкла. Если бы сейчас Андрей попросил ее сделать любую глупость или даже совершить убийство, она бы, ни секунду не размышляя, бросилась выполнять, но говорить… говорить, когда он так смотрит на нее, было свыше ее сил. — С «Юнион трейдинг» и «Макрос»? — закончил фразу Андре. — Да… — чуть слышно ответила Катя. — Хорошо, идите, я помню, что мы их перенесли. Она поднялась и на подгибающихся ногах, поспешила ко входу. — Кать… Она замерла, положив ладонь на ручку двери. — Да? — не оглядываться, не смотреть на него! — Все в порядке? — Д-да, — быстро открыть дверь, захлопнуть за собой, по стеночке добраться до своего рабочего места и там постараться прийти в себя. Андрей смотрел на захлопнувшуюся дверь с некоторым изумлением. Не может быть! Оказывается, эта Катя похожа на ту даже больше, чем представлялось! Можно биться об заклад — Катя Альшанская влюблена в своего шефа! Занятно…