Безответно одиночество мое

Катя взглянула на часы и слегка нахмурила брови: Стрельцов безбожно опаздывал. Она убила на ожидание уже двадцать минут, а ведь время — деньги! Она раздраженно затарабанила по столу пальчиками с безукоризненным маникюром. Мимоходом взглянула на свое отражение в глянцевой глади выложенной зеркалами стены, поправила прическу. Она давно привыкла, что её считают красивой, привыкла, что нравится мужчинам, но иногда бросала взгляд в зеркало и замирала от какого-то нелепого даже не страха, а ожидания, увидеть не себя — шикарную, знающую себя цену, женщину, а гадкого утенка — с косичками и брекетами. Этот образ, давно забытый всеми, все же жил где-то в глубине ее глаз. Нет, все это — ерунда. Катерина еще раз посмотрела в зеркало: ничего от той Кати не осталось, ничего. Она красива, умна, и никто не даст ей ее тридцати семи. У нее есть свой бизнес, пусть и небольшой, зато успешный, дела идут в гору, от поклонников нет отбоя. Да, ее брак не задался, но, скорее всего, это потому, что она по натуре человек несемейный, не может, как мама, подстраиваться под чье-то мнение, уступать, будучи правой… С Димой она прожила два года, потом поняла, что ничего не выходит, и развелась — спокойно, без истерик. Отношения с бывшим мужем было нельзя назвать дружескими, но они иногда перезванивались, при встречах общались ровно и приветливо, как хорошие старые знакомые. Детей не было, но Катя об этом не жалела. Все-таки быть женой и матерью — не ее призвание… Пухлощекие розовые карапузы не вызывали у нее умиления, и глядя, как другие женщины самозабвенно сюсюкают над младенцами, Катя только недоуменно морщилась. Правда, в последнее время мелькала мысль — а может, и вправду ей завести ребенка? Никакого мужа, у нее достаточно средств, чтобы вырастить малыша. Мама и папа уже сколько лет слезно умоляли о внуках, и иногда Катя — ненадолго — и вправду задумывалась об этом. А потом вспоминала о работе, о том, что она занята почти 24 часа в сутки. Конечно, за ребенком будет, кому присмотреть, бабушка и дедушка с радость возьмут на себя заботу о маленьком, но ведь ему нужна мать… И она говорила маме, что пока не готова, та скорбно качала головой, но молчала — до недавнего времени. Как-то снова зашел разговор о детях, и Катя в который раз терпеливо повторила, что пока не хочет детей. И тут кроткую Елену Александровну прорвало. Она кричала, что Кате уже тридцать семь, что еще немного — и будут поздно, если уже не поздно, что нельзя из-за человека, когда-то обидевшего тебя, ломать свою жизнь… Катя слушала ее с удивлением, и сначала даже не поняла — о каком человеке речь. Но потом до нее дошло — Андрей. Мама говорит о Жданове. Она обняла маму и обещала подумать, «честно-честно». Елена Александровна тихо заплакала, Катя стала ее утешать, чувствуя себя бесчувственной дрянью. Но ведь это правда — она была не готова. И совсем не в Андрее дело… Все давно прошло, позабылось, и боль, и короткое счастье. Словно тонким слоем пепла припорошило воспоминания. Год назад она мельком видела Жданова на какой-то презентации — и ничего, сердце не замерло в груди, дыхание не перехватило. Он изменился, очень изменился. Черты лица стали суше и жестче, исчезла его неотразимая, солнечная улыбка. Он был по-прежнему красив, серебрящиеся виски только прибавляли ему привлекательности, но… это был чужой человек. Не тот Андрей, которого она любила. Они так и не пересеклись на том вечере, и Кате было даже немного жаль. Что бы она почувствовала, заглянув в его глаза, услышав его голос? Воскресло бы хоть на миг былое волшебство? Нет, ни к чему обманывать себя — огонь давно потух, и угли остыли. Когда-то она сама безжалостно вырвала из себя это нелепое, никому не нужное чувство, зачем теперь пытаться его оживить? Она довольна своей жизнью… ведь довольна? Катя вздохнула. Да, у нее все прекрасно, но… чего-то не хватает. Надо взглянуть правде в глаза — она давно не чувствует вкуса жизни. Можно питаться суррогатами, не зная, какой может быть настоящая еда, но она-то знает… она помнит… И иногда, совершенно беспричинно, накатывает серая тоска, засасывает в свои вязкие объятия, так, что и не выбраться. Может, и вправду завести ребенка? Краем глаза Катя увидела, что открылась дверь, и надеясь, что это все-таки Стрельцов, посмотрела в ту сторону. Взгляд зацепился за высокого импозантного брюнета (да ведь это Андрей, — отстранено удивилась Катя, — ну надо же, только что о нем вспоминала), который о чем-то спрашивал метрдотеля, а рядом с ним… — Катя не верила своим глазам. Быть этого не может, не может этого быть! — Катя словно видела себя — какой она была когда-то. Очки, нелепая прическа, старомодная одежда… неловкие движения. Кто она? Почему вместе с Андреем? Катя наблюдала за ними, не в силах отвести взгляд ни на секунду. Андрей о чем-то спрашивал свою спутницу, девушка смущалась, краснела, опускала глаза. Смешная, странная девочка… неужели она была такой? Сейчас даже не верится. У них что, свидание? А ее Андрей водил совсем по другим местам… Или, может, это рабочая встреча? Бред, Господи, что за бред! Дурной сон, и самое время проснуться. И вдруг Андрей, словно почувствовав, что на него смотрят, обернулся и взглянул прямо на нее. Катя слегка смутилась, но глаза не опустила. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, Андрей — спокойно, она — изо всех сил стараясь скрыть смятение. Андрей первый отвел взгляд. Посмотрел на свою спутницу — и опять взглянул на Катю. Усмехнулся. Катина выдержка трещала по швам — эта нелепая, невозможная встреча просто выбила ее из колеи! Появление Жданова она перенесла бы с легкостью, но встретить своего клона… Было в этом что-то безумное, сюрреалистическое. Кто эта девушка, что связывает ее со Ждановым? Их сходство — случайность, или? Зачем все это, для чего? Что за цель он преследует? Что за… странные игры? — Екатерина Валерьевна! — перед ней склонился запыхавшийся и взмокший Стрельцов. — Нет мне прощения! Эти чудовищные пробки, я добирался три часа! Катя некоторое время недоуменно смотрела на него, словно не узнавая. — Екатерина Валерьевна? — в голосе Стрельцова слышалось легкое удивление. — Все в порядке? — Да, конечно, Сергей Петрович, — она запретила себе сейчас думать об увиденном. Потом, все потом. — Присаживайтесь, у нас не так много времени. *** Он решил взять на встречу секретаршу в последний момент — не иначе, черт, сбивший его с пути 13го числа прошлого месяца, все никак не мог успокоиться, то и дело заставляя совершать абсолютно нелогичные поступки. И именно черт — больше некому — привел в «Лондон» Екатерину Валерьевну Пушкареву. Когда Андрей увидел ее, то в первый момент не поверил глазам. А уж как она была удивлена, и пусть через секунду взяла себя в руки, смотрела, не отводя глаз, но он заметил, что она растерялась и что-то от той, прежней Кати проскользнуло, но тут же исчезло. Он перевел взгляд на смущенную Альшанскую, усмехнулся и посмотрел опять на Пушкареву, думая: «Я понимаю, из-за чего ты так растерялась. Сам опешил, когда впервые увидел». Сколько бы продолжался молчаливый разговор, к чему бы привел — неизвестно, но тут перед Екатериной Валерьевной вырос кабанообразный господин и заслонил ее собой. Метрдотель проводил Жданова со спутницей в другой конец ресторана. Андрей помог сесть Кате — так, чтобы она оказалась спиной к залу, сам уселся напротив, и теперь мог спокойно созерцать Екатерину Валерьевну, которая слишком усердно старалась не смотреть по сторонам. Переговоры шли своим чередом, правда, иногда Андрей отвлекался и терял нить разговора, но неожиданно на помощь пришла Катя. Странно — обычно за ней такой прыткости замечено не было. Все время, пока они нудно и вяло бодались с Федосеевым на тему скидок и отсрочек по платежам, Андрей размышлял — подойти к Катерине просто так, или не стоит? И так за последнее время слишком часто он вспоминал события десятилетней давности, нужно ли еще одно напоминание? А с другой стороны — приблизиться к ней вплотную, увидеть первые морщинки, которые наверняка уже есть и окончательно убедиться, что ТОЙ Кати нет: есть немного похожая девочка, Катя Альшанская, которая, как ни странно, ведет себя сегодня как вполне квалифицированный специалист, а не как истеричка, и есть Катерина Валерьевна Пушкарева — совершено чужая ему женщина. Альшанская, глядя на непривычно рассеянного шефа, недоумевала — что с ним случилось такое? Они готовились к этим переговорам давно и упорно. Вопрос был настолько запутанный и имел такую долгую историю, что Андрей курировал его лично и вдруг — такое ощущение, что ему совершенно все равно чем это все закончится. Будь Андрей, как обычно, собран, она бы и пикнуть не успела. Первое замечание она вставила дрожащим голосом, Андрей все так же рассеяно кивнул, и Катя стала говорить увереннее. Если бы он смотрел на нее с ободрением или осуждением, она бы замолчала и больше рта не раскрыла, но он словно не замечал, что она влезала в беседу. Катя даже почувствовала некое удовольствие от происходящего. На прошлой работе она считалась неплохим специалистом, и вот подзабытое чувство владения ситуацией вернулось. Не прошло и часу, как Федосеев пошел на уступки. Возможно, сам того не ведая, Андрей избрал самую лучшую тактику: «а мне все равно», а может, подготовительная работа не прошла даром, — думала Катя, пожимая руку Федосееву, О том, что в удачном исходе дела есть и ее заслуга, Катя даже не помышляла. Они все втроем вышли из ресторана, еще раз обменялись пожеланиями всего наилучшего, Андрей распахнул перед Катей дверь автомобиля: — Кать, подождите меня в машине. Я сейчас вернусь. — Ой, я что-то забыла? — Катя судорожно развернула папку с документами. — Нет, все в порядке. Ждите, я скоро, — и, захлопнув дверь, чуть ли не бегом направился обратно к ресторану. Он быстро, чтобы не было возможности передумать, прошел к столу, за которым Пушкарева все еще беседовала с неприятным господином. — Привет, — он склонился над столом так, что Катин собеседник остался за его спиной. — Позвольте, — попытался запротестовать тот. — Все в порядке, сейчас мы продолжим, Сергей Петрович, — ответила Екатерина вежливо, но в ее голосе звенел металл. Все такая же: железная леди. И ни одной морщинки, да и вообще — выглядит прекрасно, — думал Андрей, целуя ее руку, — и этот аромат — едва уловимый, полынный, такой был только у нее, и эти ручки — скорее девчоночьи, чем женские… Зря он подошел, ох, зря… — Здравствуйте, Андрей Павлович. — День добрый, Екатерина Валерьевна. Как поживаете? — Все хорошо, спасибо? А вы? — Тоже замечательно. — Я рада… — на языке так и вертелся вопрос: что это за девочка с тобой, где ты ее нашел, зачем? Но, разумеется, она промолчала. — Знаешь… — он достал из портмоне визитку, — если вдруг будет желание, ты мне позвони. Хорошо? — Да, спасибо, — она взяла двумя пальцами, как сигарету, кусочек плотного картона. — Всего хорошего, — он развернулся и ушел, не попросив взамен номера ее мобильного. Стрельцов молчал, Катя поймала его любопытный взгляд. — Это старый друг, сто лет не виделись, — почему-то стала оправдываться Катя. — Так на чем мы остановились? *** Вернулся Андрей действительно быстро, все такой же — погруженный в свои мысли. Катя сидела, не шевелясь, позволив себе лишь, опустив немного голову, скосить на шефа взгляд. Ей так нравилось смотреть, как он хмурится: так и хотелось провести пальчиком по морщинке между бровей, по сжатым губам, так хотелось взъерошить всегда идеально уложенные волосы. Катя тихонько вздохнула, понимая абсурдность своих мыслей. Не так давно заходила к Андрею на работу девушка — змеиная плавность движений, черный шелк волос, точеные черты. От ее красоты просто дух захватывало. Секретарша с ресепшена тут же просветила Катю, что это — актуальная пассия Жданова. Девушка прошествовала в кабинет Андрея (Катя не успела ей и слова сказать), как царица, и потом Катерине пришлось не менее получаса слушать, как Андрей Павлович мило воркует с этой Нефертити (слов было не разобрать, но этот ласкающий тембр ЕГО голоса!), как они смеются и вообще… — Спасибо Катя, Вы сегодня себя показали… ммм, как неплохой работник. Так бы всегда. Катя выпрямилась и кивнула, не смея повернуть головы. ОН ее похвалил! Похвалил! Впервые за почти месяц работы! Боже! Боже-боже-боже! Всю оставшуюся дорогу до офиса, Катя была обеспокоена одной мыслью — скрыть степень своего счастья: вряд ли Андрею Павловичу понравится ее бурная реакция. Катя зря мучилась: даже если бы она кричала от радости и хлопала в ладони, Андрей вряд ли заметил это, он и так с трудом делил свое внимание между дорогой и собственными мыслями. Ну, кто его просил возвращаться в ресторан? А уж тем более оставлять ей визитку? Зачем ворошить прошлое? Его же все устраивало в жизни. Да — тогда, когда-то давно, уже словно и не с ним, было тяжело и больно, но потом же все наладилось! Когда «Зималетто» вылезло из кризиса, работа стала просто интересной, а не тяжелой и интересной. И с женщинами как-то он научился взаимодействовать. Если когда-то, в пору безумств на пару с Малиновским, он был похож на дикаря с голодного острова, дорвавшегося до еды, то теперь он стал гурманом. В последние годы он придирчиво выбирал себе спутниц — чтобы всё было только экстра-класса: и внешность, и манеры, и мозги. Одних он сразу ставил в известность, что никаких серьезных отношений завязывать не собирается, с другими играл, видя, что те всеми силами стремятся получить почетный статус жены господина Жданова, но и тех, и других оставлял без сожалений. Пару раз бросали и его, но он не расстраивался — такова жизнь. Но ни одна из всех этих умниц и красавиц не смогла пробудить в нем и тени тех чувств, которые он испытывал когда-то к Кате Пушкаревой. Все чаще он думал, что это было какое-то помешательство — не иначе, и ему, живущему стабильной размеренной жизнью, повторять его совсем не хотелось. Он посмотрел на притихшую помощницу. Жаль, — думал он, — что мы не в силах предугадать последствий своих поступков. Знай он десять лет назад, к чему приведет решение взять в секретарши «неформатную» девочку Катю Пушкареву — не передумал бы? А к чему приведет твое решение взять спустя десяток лет на работу клона Пушкаревой? — спросил он себя. *** — Катя, сделайте мне кофе: черный, как обычно, и через пять минут я вас жду. — Хорошо, — Катерина, бросив сумку на стул, засуетилась около кофеварки: залить воду, поставить «таблетку», а пока кофе-машина бурчит и цедит кофе, можно несколько минут помечтать. Он, Андрей Павлович, Андрей, ее похвалил! Похвалил! Господи! А что, если это только начало? Катя села за стол, откинулась в кресле и прикрыла глаза. А ведь, если быть откровенной, то она спасла сегодняшние переговоры! Да-да! И Андрей это наверняка понимает! И обязательно еще раз скажет, какая она молодец! Открывается дверь, Андрей Павлович подходит к ее столу… — Катенька, вы сегодня спасли «Зималетто», да что там! Вы спасли меня! — Андрей Павлович! Я всегда… я на все готова ради вас! — Правда? — от взгляда его темных глаз у нее подкашиваются ноги. Катя кивает, как завороженная, и Андрей улыбается. — Я очень рад, Катя, что вы со мной… работаете. Вы ценный сотрудник, и сегодня это доказали. — Боже, она просто тает от этого взгляда, от бархатного голоса. — Вы стали мне очень дороги, Катя, — Андрей берет ее за руку и нежно, так нежно поглаживает пальчики. — И я не представляю теперь, как я раньше обходился без вас. — И я не знаю, как раньше жила… без вас… Его лицо все ближе, и Катя с восторгом и ужасом понимает, что сейчас, вот сейчас он… — Катя! — Да… — шепчет она. — Я вас тоже… — КАТЯ! Катя подскочила, озираясь с диким видом — какой стыд, она что, уснула? На рабочем месте! — Как спалось, Катенька? — убийственно ласково спросил Андрей. — Простите, Андрей Павлович, — Катя лихорадочно приглаживала волосы. — Я не спала, нет. Я просто… — Задумались? — Да! — с облегчением выдохнула она. — Я прихожу к выводу, что вам вредно думать, Катюша. Прямо-таки противопоказано. Зайдите ко мне в кабинет, вы мне нужны. — А кофе? — Я так думаю, кофе уже давно остыл, — с улыбкой, от которой внутри все похолодело, ответил Андрей и закрыл дверь с оглушающим хлопком. Катя ринулась к кофеварке — так и есть, малюсенькая порция кофе уже остыла, а Андрей Павлович предпочитает очень горячий, обжигающий кофе. Бестолково пометавшись между столом и кофеваркой, Катерина просто махнула на кофе рукой и, схватив органайзер, робко постучала в дверь. — Заходите, — крикнул ей Жданов. Катя, стараясь не поднимать на него глаз (Господи, как стыдно), присела на краешек стула. — Я надеюсь, что это больше не повторится, Катя, — сухо сказал Андрей. — Простите, А… — Ладно, — махнул он рукой. — Давайте к делу. Что у меня запланировано во второй половине дня? — Катя бойко доложила о назначенных встречах. Андрей кивнул, и Катя чуть повеселела — кажется, пронесло. — Встречу с Иваницким давайте-ка перенесем, — задумчиво сказал Жданов. — На… на пятницу. — Катя кивнула и сделала пометку в органайзере. — Да, и еще, — спохватился он. — Вы заказали мне билеты в Прагу на среду? Катя замерла в ужасе. — Я жду, Катя. — Жданов снова нахмурился. — Я… — проблеяла она. — Что — я? — раздраженно сказал он. — Простите, Андрей Павлович, я… я забыла… — ее голос уже дрожал от еле сдерживаемых слез. — Забыла? — он не верил своим ушам. — Да, — потеряно кивнула Катя. Кажется, это стало последней каплей. — Послушайте меня внимательно, Катенька, — поначалу Андрей старался говорить спокойно. — Мне не нужна секретарша, которая не может запомнить элементарных вещей. Которой я сам вынужден напоминать, что у меня запланировано на сегодня. Которая… Что за вопиющая безответственность! — он не выдержал и сорвался на крик. — Простите… — Уйдите, Катя. — Видеть ее сейчас было просто невыносимо. — Андрей Павлович… — она все мялась у двери с жалким видом, не решаясь продолжить. — Вон! — заорал Жданов. Катя всхлипнула и опрометью бросилась из кабинета. Андрей, тяжело дыша, провел рукой по лицу. Прислушался — из приемной доносились сдавленные рыдания. Ну и черт с ней, еще не хватало вытирать сопли собственной секретарше. Сел за стол, крутанулся в кресле выглянул из кабинета — Катя, съежившись, сидела за столом. На щеках — следы слез, кончик носа покраснел. Увидев его, Катя вскочила, чуть не опрокинув стул. — Аааандрей Па… — Катя, простите, — сухо сказал он. — Я был груб. — Нет-нет, вы были правы, — кивала она, — вы абсолютно правы! Андрей Павлович, я ужасная секретарша, я… я понимаю, что мне здесь не место. Я напишу заявление сегодня же. — Голос ее дрогнул, и Катя снова расплакалась. Понимала, что выглядит, как последняя истеричка, как дурочка, но ничего не могла с собой поделать. — Катя, перестаньте, — поморщился Андрей. — Ка-тя. Ну… хватит уже. Кать, ну простите меня… Шагнул к ней, и Катя прижалась лбом к его плечу, орошая слезами его пиджак. Она что-то бормотала, всхлипывая, а он неловко гладил ее по голове и думал, как же ее успокоить. И о том, что действительно, нужно уволить эту девочку и не издеваться ни над ней, ни над собой. — Кать, все будет хорошо, — предпринял он еще одну попытку, но Катя только сильнее вцепилась в него. Черт! Не умеет он успокаивать ревущих маленьких девочек, как-то отвык, да и не умел никогда. — Ну, посмотрите на меня, — кое как отодвинувшись от ее, он подцепил пальцем подбородок и приподнял ее лицо. — Вы меня слышите? Всё. Будет. Хорошо. — Да, да, простите, — прошептала она, шмыгая носом. Господи — маленький котенок, смешная и нелепая девочка, с покрасневшим носом и дрожащими губами. Нежные, мягкие, без следа помады — так близко, слишком близко. С каким-то отстраненным любопытством вдруг подумал — а что, если… еще небольшое движение, несколько миллиметров вперед — и он сможет коснуться этих губ. Что он почувствует, если поцелует ее? Он не чувствовал возбуждения, нет — его грызло любопытство. Андрей и сам не мог определить для себя — почему он хочет этого: то ли убедиться, что эта девочка не так уж похожа на Катю, то ли все эти встречи и мысли в режиме флешбеков требовали своего воплощения, делая желание вернуться назад и пережить всплеск чувств, невыносимо сильным? Глупости, конечно нет. Но чем больше он понимал, что не нужно этого делать, что вот сейчас он должен отстраниться от нее, тем больше ему хотелось… Словно кто-то подзуживал его, нашептывая: «Ну же, чего ты ждешь, она же тоже хочет этого!»