Безответно одиночество мое

Лететь до Праги оставалось не более получаса, но Андрей уже извелся, извертелся в кресле. Все сегодня было не так — с самого утра, нет, он обманывал себя — все было не так с того самого момента, как он поцеловал свою секретаршу. И что ему вздумалось? Зачем он это сделал? Правда, надо заметить, что и поцелуй был приятный (но не более того) и плакать она тут же прекратила, затихла и, кажется, даже не дышала, но зато потом… Он, конечно, извинился, сказал, что обычно говорят в таких случаях — что все это не имеет значения, что это случайность, но пока Андрей внушал Кате, что все ей только померещилось, она смотрела на него такими глазами, что он не выдержал и трусливо сбежал в свой кабинет. Ну, правильно, все предсказуемо — она уже планирует совместное счастливое будущее. Правда, работать она стала лучше — удивительный побочный эффект, но зато она смотрела на него откровенно влюбленным взглядом и всякий раз, когда он вызывал ее к себе или выходил в приемную, улыбалась счастливой идиотской улыбкой. Жданов скрежетал зубами, но что поделать с этим — не знал. Её влюбленность в него бесила, точнее, бесила необходимость на это как-то реагировать. Ну почему женщины всегда и все усложняют? А сегодня она напросилась его провожать: весь вчерашний день намекала, что мечтает проститься с ним в аэропорту, вечером расплакалась, он не выдержал и разрешил поехать ей с ним в аэропорт. Дурак, ну какой же дурак! Ничему жизнь не учит. Хорошо, никого из знакомых не было, и никто не видел сцену прощания, когда Катя, внезапно, в самый последний момент бросилась к нему на шею и со слезами на глазах (Господи, прости!) прошептала, что будет очень-приочень скучать и ждать, словно он на войну столетнюю собирался, а не в Прагу на три дня. И напоследок, будто этого было мало, она расцеловала его, оставляя мокрые следы на щеках. — Все, все Катюш, идите, — подталкивая ее к выходу, сказал он, — бегите, Зималетто остается, считаете на вас. Идите. Она кивнула и осталась стоять на месте, тогда он сам подхватил саквояж и бегом бросился к таможенному терминалу. Он обернулся один раз и увидел, что она стоит и плачет. — Нет, надо что-то делать, — проворчал он и таможенник, проверяющий паспорт с пониманием посмотрел на него. — Надо что-то делать, — повторил Андрей, сходя с трапа самолета в Праге. — Уволю. Уволю и все, невыносимо… Принятое решение разом успокоило и вернуло душевное равновесие. *** Катя начала скучать по Андрею сразу, как только он скрылся из виду, слезы катились по щекам, она вытирала их тыльной стороной ладони то и дело всхлипывая, пошарила по карманам, нашла пачку одноразовых платочков. Пока Катя добралась обратно на работу, носовые платочки кончились и пришлось покупать еще одну пачку. Перед входом в офисный центр, Катенька посмотрела на себя в зеркальце пудреницы и охнула: распухшие нос и покрасневшие глаза, следы потекшей туши. А ведь она так старалась выглядеть красивой — для Андрея, сегодня почти сорок минут провела перед зеркалом, красилась, пудрилась, и все насмарку! Кошмар, неужели Андрей запомнит ее такой? Суетливо подправив макияж, Катя пообещал себе больше не реветь, но стоило войти в пустой темный кабинет шефа, как слезы, и не думая слушаться, полились с новой силой. Три дня! Целых три дня! Три длинных дня без него! Это невозможно пережить, невозможно! Конечно, раньше они не виделись на выходных, но теперь, после того, как… Тот поцелуй Катя воскрешала в памяти не часто — чтобы не затереть воспоминание до дыр, но с таким трепетом, словно заново переживала. Она встала у стола, как стояла тогда, закрыла глаза… Боже мой, разве возможно большее счастье? В тот момент она уже смирилась с тем, что он ее уволит немедленно, и тут он вышел просить ее прощения. Бедное сердце, переполненное любовью, как оно выдержало такую радость? Она, конечно, совершенно не соображала, что делает, когда стояла, вцепившись в своего начальника и рыдая у него на плече, она даже с трудом могла вспомнить, что конкретно ему говорила. А потом… Его глаза — совсем рядом, его голос, и нежные слова — предназначенные не кому-то, а ей и его губы — ближе, ближе, ближе и… В какой-то момент жизнь кончилась — с прикосновением его губ, чтобы тут же начаться снова, но навсегда стать другой. Он потом что-то еще говорил и быстро ушел в кабинет, но Катя, ошарашенная произошедшим, ничего из сказанного не поняла, простояла столбом еще какой-то время, а потом осела на стул и коснулась губ дрожащими пальцами, осторожно, будто боясь стереть поцелуй. ОН ЕЕ ПОЦЕЛОВАЛ! Когда кое-как эта мысль улеглась в голове, когда Катя снова смогла хоть немного думать, сразу родился вопрос — а что дальше? Ошибался Андрей Павлович, никаких планов Катенька не строила, но, окрыленная появившейся малюсенькой надеждой стать ближе к нему, взяла себя в руки и следующий день работала отлично, ни разу ничего не забыв и не перепутав. В качестве награды ей хотелось одного — проводить его в аэропорт. Окрыленная, Катя даже ни разу не задалась вопросом, почему Андрей Павлович после столь романтического момента, выглядит таким недовольным, почему так вяло, но упорно сопротивляется ее желанию проводить его. Найти объяснение для любящего сердца — пару пустяков. Много работы, визит в Прагу, (а командировки, по слухам, Андрей не любил никогда), и (можно же помечать) расставание с ней, с Катей. И вот она одна, в его кабинете. Одна. Три дня… Ничего, она выдержит, она будет работать, чтобы не подпускать близко печальные мысли, и будет ждать. Что-то такое от трагических героинь писателей-романтиков почувствовала в себе Катя в этот момент и, скорбно сжав губы, вздернув подбородок, решительным шагом направилась к ксероксу. *** — Екатерина Валерьевна! Екатерина Валерьевна! — Да? Что, Светочка? — Вы просили напомнить, что сегодня надо было перезвонить Стрельцову по поводу о договорах, так вот, я звонила, а он… — А он не сделал? — Не-а, — Светочка виновато пожала плечами. — Я позвоню ему сама. — Хорошо, — Светочка, мявшаяся на пороге кабинета посмотрела на стоящую у окна Катерину, хотела что-то добавить, но передумала и, выйдя, тихо прикрыла за собою дверь. С начальницей происходило что-то странное и как раз с той самой встречи со Стрельцовым. Конечно, Екатерина Валерьевна дама одинокая и вправе выбирать себе кого угодно, но Стрельцов? Бырр, — Света фыркнула и передернула плечами, — нет, не возможно, но факт остается фактом — Екатерина все время думает о чем-то и явно это «что-то» не работа. Вон, даже на неприятную новость она прореагировала как-то на удивление вяло. — Вот точно, влюбилась, зуб даю! — вынесла приговор романтичная Света. Катя очень бы удивилась, узнай она мысли своей подчиненной, ей-то казалось, что ничего ровным счетом не изменилось, а то, что она немного (совсем капельку) больше и чаще, чем надо, вспоминает неожиданную встречу с Андреем, так в этом больше виновата спутница Жданова, чем он сам. Эта девочка рядом с Андреем не давала Кате покоя. По всей видимости — секретарша и скорее всего, тогда в ресторане у них, как и у нее были переговоры. Сколько лет прошло, а Андрей все никак не может начать обходиться без «помощи зала». Катерине бы чувствовать себя польщенной тем, что Жданов отбирает на место секретарей девушек, так похожих на Катю Пушкареву десятилетней давности, но никакой радости этот факт не вызвал, словно эта девочка заняла ее, Екатерины Валерьевны, место. — Уж не ревнуешь ли ты? — спрашивала Катерина сама себя и тут же возмущалась — Нет, конечно, нет! Это не ревность, а… а…обида на несправедливость! Действительно — Андрей получал шанс прожить молодость второй раз, этот цыпленок влюблен в своего шефа — и за километр видно, а она — Пушкарева, чего ей ждать? Годы идут, и их не остановишь, права мама. Еще примешивалось чисто женское любопытство — кто эта девочка? Вот интересно, она же знала, что Андрей не ведет жизнь монаха — то в одном то в другом журнале писали о новых его победах, спорили, удастся ли на этот раз очередной диве затащить Андрея под венец, но рассматривая спутниц Андрея, увековеченных глянцем, Катерина не испытывала и десятой доли той обиды, которая грызла ее теперь. Катя села за стол и открыла визитницу, перелистнула пару страниц, отыскивая нужную. Прямо над вычурной, с золочеными буквами, визиткой Стрельцова красовалась элегантная и лаконичная визитка Жданова. Катя раздумывала несколько секунд, а потом решительно набрала номер Сергея Петровича. *** Жданов сошел с трапа самолеты в самом радужном настроении. Поездка прошла успешно, ему удалось заключить выгодный контракт, сулящий «Зималетто» немалые прибыли. О Кате Альщанской он почти не вспоминал — приняв решение уволить девушку, он успокоился и выбросил из головы мысли о ней. Андрей прошел таможенный терминал, оглянулся по сторонам — не приехал ли Сергей, его шофер. И вдруг резко остановился — он увидел Катю, стоящую на том самом месте, где они простились, и машущую ему рукой. На мгновение в голове мелькнула безумная мысль — она никуда не уезжала, так и ждала его здесь все три дня. Андрей тряхнул головой — глупости какие — и решительным шагом направился к ней. — Что вы здесь делаете, Катя? — сухо спросил он. — Андрей Павлович! — она просто сияла от радости. — А я… вас встречаю. — Разве я просил Вас об этом? — он безуспешно пытался сдержать прорывающееся наружу раздражение. Какого черта она приехала? — Нет, — улыбнулась она. — Но я так соскучилась… простите меня, Андрей Павлович. Простите? Андрей нахмурился, но тут подбежал шофер и помешал ему высказать все, что он думает о ее поступке. Он сел на заднее сидение, рядом с ней, и тут же пожалел об этом. Надо было садиться впереди, но Катя, юркнув в машину, сразу же подвинулась, освобождая ему место. Пришлось садиться. Он думал, что эта поездка превратится для него в пытку, но, как ни странно, все оказалось не так уж плохо. И злость его быстро прошла, и Катины влюбленные взгляды уже не раздражали. Катя смотрела на него украдкой, встречаясь с ним глазами — краснела и отводила взгляд. Только слепой не заметил бы, как она счастлива. От такой малости? Ведь он ей слова ласкового не сказал с момента встречи, глядел волком. А она все равно счастлива. Просто потому, что сейчас с ним, и больше ей ничего не нужно. — Я так скучала, — почти беззвучно проговорила Катя. — Очень-очень… Андрей внимательно посмотрел на нее — нет, она не ждала от него слов любви, не ждала, что он скажет, что тоже скучал… Это все уже было. Доверчивые, ясные глаза, глядящие на него с восторгом и обожанием. Застенчивые улыбки. И — «ты не должен любить меня, только потому, что мне этого хочется. Только потому, что я люблю тебя…» И ведь он был счастлив тогда, он любил, он жил… по-настоящему, не так как сейчас. Так почему бы… Неясная, неоформленная мысль скользнула по краю сознания — и тут же исчезла, да Андрей и не пытался поймать ее. Он взглянул на Альшанскую, улыбнулся ей — и Катя расцвела ответной улыбкой. — Мы сейчас в офис? — спросила она. — Вообще-то я собирался заехать домой, — заметил Андрей. Катя смутилась. — Да, конечно. Аааа… вы можете высадить меня где-нибудь, я доберусь до «Зималетто» сама. — Катя, не глупите, — нахмурился Жданов. — Забросите меня домой, а потом Сергей отвезет вас в офис. Катя послушно кивнула. Они на удивление быстро добрались до Ждановского дома, Андрей — Кать, я буду в офисе часа через два, — сказал он. — Но меня сегодня ни для кого нет, понятно? — Понятно, — серьезно сказала Катя. — А если… — Ни для кого, — повторил он. Вышел из машины, забрал саквояж из багажника. — Ааандрей Павлович! — окликнула его Катя. Жданов обернулся. — Что? — Нет-нет, ничего, — быстро сказала она. — Ничего срочного. Почему-то ей совсем не хотелось рассказывать Андрею о том, что, пока он был в Праге, в «Зималетто» приезжала Екатерина Пушкарева… Она пришла на второй день после отъезда Андрея, спросила, можно ли увидеть господина Жданова. Катя с любопытством смотрела на эту элегантную, ухоженную женщину. На вид — около тридцати, не больше, огромные золотисто-карие глаза, матово-бледное лицо. Не красавица, далеко не красавица, но было в ней что-то, приковывающее взгляд. — Господин Жданов в командировке, будет через несколько дней, — спокойно ответила она. — Вы договаривались с ним о встрече? Странно, что он не упомянул о своем отъезде. — Нет, — покачала головой женщина. — Мы с ним ни о чем не договаривались. И вообще не виделись много лет, только на днях случайно встретились в «Лондоне», он, кстати, был там вместе с вами. Андрей оставил мне свою визитку, и я решила навестить его… но предварительно не позвонила, непростительная глупость с моей стороны. Да, я же не представилась, — спохватилась она. — Меня зовут Екатерина Пушкарева. — И пристально посмотрела на Катю, словно пыталась понять — знакомо ли ей это имя. — Мы с вами тезки, — улыбнулась Катя. — Меня тоже зовут Екатерина, Катя Альшанская. — Вот как, — протянула Пушкарева с удивлением. И снова этот пронизывающий взгляд, Кате даже стало неуютно. Показалось, что она делает что-то не так, говорит что-то не то… она вспомнила — так же на нее иногда смотрел Андрей… смотрел так пристально и странно, что Катя начинала чувствовать себя… самозванкой, обманом занявшей чужое место, и хотелось извиняться непонятно за что… Пушкарева скоро уехала, и Катя постаралась выбросить из головы мысли о ней. Подумаешь, — говорила она себе, — просто давняя знакомая Андрея (почему она так на меня смотрела?)… просто пришла повидаться с ним (странная она все-таки… и кажется, что приходила не с Андреем… Павловичем увидеться, а… на меня посмотреть?) — Нет, глупости! — Катя передернула плечами. — Мне просто показалось. Ну, какое ей может быть дело до меня? — Ей почти удалось себя убедить, но откуда-то возникшая смутная неприязнь к Екатерине Пушкаревой никуда не собиралась исчезать.