Безответно одиночество мое

За день Пушкарева двести раз порывалась позвонить Андрею и отменить встречу. Приглашение Жданова к себе у нее даже в мыслях не получалось назвать свиданием. Хотя, ну не деловой же ужин? Не готовятся так к деловому ужину, не раскладывают на кровати платье, белье и чулки, не ставят рядом туфли, не проверяют перед выходом — все ли дома в идеальном порядке и не волнуются так, теряя нить разговора с важным клиентом. Но она не позвонила, не отменила… Примчалась домой за час до назначенного времени, и через пять минут уже извелась ожиданием. Еще целых пятьдесят пять минут! Ну и пусть — пусть ничего не готово! Кого она хочет поразить? Чем она хочет его поразить? Он видел ее всякой, зачем ей надо доказать, что она лучше, чем… чем кто? Чем та девочка, не нашедшая в себе сил простить его тогда и так терзавшаяся этим. Все десять лет. И избитое, что прощение прежде всего нужно прощающему, перестало быть лишь набором слов… Нет же! Она его простила! Давно и окончательно, и все же — что тогда мучает ее до сих пор? Словно они оборвали свою песню на середине, таки не допев. Сколько раз за последние несколько дней Катерина думала — лучше бы она простила, приняла его, а потом он снова предал. И тогда бы все было предельно ясно и возможностей для мыслей «А вдруг все у нас было бы хорошо…» не осталось. А сейчас она ждет его, смотрит на часы, считает минуты, не зная, чего хочет больше — чтобы он пришел или позвонил и отменил… встречу. Андрей пришел, даже чуть раньше — на несколько минут. Протянул букет, она поблагодарила учтиво, строго следя за тем, чтобы не сползти вниз по косяку, чтобы ничем не выдать моментально охватившую слабость. Он в ответ, снимая пальто, сказал пару дежурных фраз о том, что она великолепно выглядит. — Ты проходи… Я цветы поставлю… Пара минут передышки — Андрей сел на диван, около небольшого и изящно (теперь она умела и это), накрытого столика. Катерина взяла вазу и сбежала на кухню. Тонкой струйкой вода наполняла хрусталь. Еще пять минут и все — больше не отвертеться, да и глупо — сама пригласила, а теперь прячется. — Пушкарева, прекрати! — прошипела Катя сквозь стиснутые зубы. — Хватит! Взрослая женщина, а ведешь себя… Вот взрослой она себя совершенно не чувствовала, как будто не было этих десяти лет. Да что ж такое! Катя поставила цветы в вазу, расправила листья. Не букет, а произведение искусства, сразу видно, что флорист потратил немало времени, подбирая цветок к цветку. Интересно — Андрей заказал букет специально или купил по дороге? Катерина внесла вазу в комнату как-то торжественно, поставила на консоль у стены и повернулась к Андрею. — Букет — просто чудо… И эти бабочки… очень мило, — словно внутренний барьер, через который не пройдешь. Все заново, будто не было их ужина и поцелуя. Андрей почувствовал ее напряжение, нахмурился. — Выпьем? Я вижу — вино превосходное. — Да, мне немного… — или туфли все же узковаты, или под ногами не пол, а горячие угли. И как, бог мой, добраться до дивана? — Прекрасное вино… и квартира… уютно и стильно. Я всегда был уверен, что у тебя отменный вкус! — Да? — усмехнулась она, — ты мне льстишь. Это вино мне подарили друзья, а квартиру оформлял дизайнер, я даже не пыталась на него влиять. Столько своей работы было, что… по большому счету мне было все равно, что он тут твОрит, но результат меня порадовал… — зачем она говорит это? Она же собиралась сказать, что да — это все ее идеи — и картины в стиле ранних импрессионистов на стенах, и занавески, сшитые из нескольких слоев органзы, и мебель… — И все же…это твоя квартира, это чувствуется и тут… тут хорошо… — Да… — Ну что, давай, за нас… за нашу дружбу? — Андрей поднял бокал. — За дружбу, — Катя быстро поднесла бокал к губам, чтобы не вымучивать улыбку. Андрей тоже был скован, он тоже чего-то ждал… Разговор не клеился, то и дело повисали паузы. — А не хочешь ли кофе? У меня превосходный… и я купила новую кофеварку, получается что-то сногсшибательное. — Да, пожалуй… Она снова сбежала на кухню, вознося мысленно благодарности дизайнеру, который, вопреки модным тенденциям, не стал совмещать кухню с гостиной. Куда бы она тогда скрывалась от напряженного, зовущего взгляда Андрея? Он вошел неслышно, Катя вздрогнула, когда он обнял ее, прижимая к себе. Хорошо, что он не стал разворачивать ее к себе лицом, тогда бы им пришлось говорить, глядя в глаза, а она не была готова к этому. — Ты стала еще красивее, я думал — невозможно… но это так. «Стандартная фраза. Он всем, наверное…» — не успела она додумать, а Андрей, словно мысли ее прочитав, ответил: — Не думай, что я всем это говорю… Да и ни с кем я не хотел бы повторений, кроме… Ты знаешь, я все эти десять лет… «Если он скажет, что ждал меня все это время, я его ударю. Или нет — я его убью». Напряжение последних дней дало о себе знать, и пришлось черпать силы из ниоткуда, сдерживая подступающие к горлу слезы. — Я все эти десять лет доказывал себе, что все что произошло… что это — правильно, но я так и не смог себя убедить в этом… Катя… Она не заметила, с какой силой сжимает его руку, лежащую на ее животе и жгущую, даже через ткань. — Все уже… ничего не изменишь. Мы же решили, мы же решили, что останемся, что будем… — ничем она его не лучше — тоже пользуется шаблонными фразами, потому что так — легче. Потому что тогда не придется выворачивать душу наизнанку, не придется ломать собственноручно возведенные стены, так надежно укрывающие от разочарований. — Будем друзьями? Андрей не поцеловал ее, просто прижался щекой к щеке. — Кать… ты сама-то веришь в это? Ты хочешь? Тебе достаточно оставаться друзьями? — Андрей, отпусти, не надо… — она повела плечом, отцепила его руки от себя, сделала шаг к окну. — К чему все это? — А зачем ты меня пригласила? Кофе попить? — в его голосе не было ни тени упрека, только вежливый интерес. — Давай… выпьем кофе. — Хорошо… Мне не следовало, извини, — звякнули чашки, полился кофе. Андрей распоряжался на ее кухне совершено спокойно, как хозяин. Ах, Пушкарева, Пушкарева — твои отменные мозги твоя награда и твое проклятье! Как бы научить их отключаться, не просчитывать все время все возможные варианты развития любой ситуации! Ослабить контроль и позволить себе идти на поводу у желаний. Нет, не надо — пару раз она уже так поступала, и ничего хорошего не получалось… Андрей ушел в комнату. Как- то негостеприимно бросать гостя одного. Катя заставила себя улыбнуться и вернулась в гостиную. — Ты была замужем? За что? Только она восстановила шаткий контроль над собой и тут такой вопрос! Беседуя в ресторане, они умудрились обойти эту тему стороной, затронув только вскользь. — Да, была, два года… Не сложилось, как и у тебя. Видимо — это не для меня, — как легко срывались с языка привычные слова. — Послушай, — он взял ее ладонь в свои руки. — Что было, то было… Черт, — он пятерней, как бывало, разворошил прическу и теперь походил на ощетинившегося ежика. Как по сердцу резануло — она, оказывается, помнит все его жесты, все его взгляды… Она не успела скрыть прорывающиеся через маску учтивости эмоции. Андрей замолчал, а через секунду потянулся к Кате, еще миг — и она уже стонала от его поцелуев. Да, она помнила, помнила, как он целовал ее когда-то давно, помнила, как тело отзывалось на его ласки… И сейчас Андрей целовал ее так же исступленно, словно боялся, что она оттолкнет его в любую минуту: губы, лоб, нос, щеки, снова губы, скулы, шея. Стянул с плеча платье и приник к едва заметной родинке губами…. — Я скучал… я… Гос-споди…. Еще немного, еще секунду, еще поцелуй и… И еще один, хоть немного еще! Она заслужила! Она так давно ждала — его и только его! Как она могла быть такой глупой? как она могла подумать, что кто-то другой может сделать ее счастливой? Что она сможет быть счастливой без него? Как?! Она все это чувствовала уже… Тогда, давным-давно… И верила, что жизнь отныне будет преподносить только подарки, а потом наступило прозрение… Катя резко оттолкнула Андрея, села, судорожно поправляя платье и приглаживая волосы. — Почему? — простонал он. — Почему? Ты все еще меня не простила? Катя, десять лет… — Я простила. Я давно тебя простила, Андрей… давно, но… не надо, не так, не сейчас… прости и ты меня… Он закрыл лицо руками. Они сидели в полной тишине. Даже диск — как нарочно — кончился и с тихим щелчком выполз из чрева музыкального центра. — Кать… — Андрей убрал руки от лица, но головы не поднял. — Ты единственная, — ей показалось, или на этом слове его голос дрогнул? — ты единственная женщина, которая так на меня действует. Я теряю контроль… и не над телом — над мыслями и над чувствами. Это безумие… и это не пройдет уже, понимаешь? За десять лет не прошло, ничего не прошло, и не пройдет. — Знаешь, у меня странное ощущение — словно я знаю и не знаю тебя. Хотя — почему странное? После того, как десять лет… Мне надо узнать тебя заново, не торопи меня. Отношения должны развиваться постепенно. Он резко повернулся в ее сторону, прищурился… — Я что-то не то сказала? — Нет, то… ты даже не представляешь, насколько — то… — Давай сделаем вид, что мы только познакомились? Мне будет так легче. — Хорошо… — А как порядочная девушка, я на втором свидании, — она улыбнулась и пожала плечами. — Да, все правильно, отношения должны развиваться постепенно, — задумчиво сказа он. — Ты меня сейчас прогонишь? — Нет, если пообещаешь… — Я тебя не трону. Он ушел через час, Катя сняла с себя платье, чулки, белье, посмотрела на тряпочки, лежащие на полу, и поддела их ногой. Интересно — она все сделала правильно или опять все испортила?