***
Может. Адриан теперь отлично это знал и был уверен, что в тот момент его желание сделать себя неуязвимым ко всем проявлениям Габриэля, привели к полному искажению его реакций. Что в свое время очень сильно вызвало крайнюю степень ужаса в сознании и заставило немного переосмыслить отношение к собственному прошлому. Все же, каким бы ужасным ни был родитель, когда новость о его скорой смерти вызывает у тебя только скучающие зевки – это наталкивает на определенные мысли. Например, на возможность крайне опасного снижения эмпатии и появления серьезных проблем с психикой. И смотря на отца впервые за семь лет, Адриан даже с каким-то странным облегчением понял – ему не все равно сейчас и не было тогда. Вероятно, если бы Адриан не знал со стопроцентной вероятностью, что этот человек – его отец, он мог бы и не догадаться. Во всяком случае, не с первого раза. Габриэль еще при их последней встрече выглядел далеко не на свои сорок два года, – можно было предположить, что это было следствием пагубного влияния энергии талисмана – но теперь на него было просто больно смотреть. Когда-то красивое и изящное лицо было покрыто морщинами и даже несколькими шрамами, о происхождении которых не очень хотелось задумываться. Впалые скулы, серые глаза и почти такого же цвета кожа, болезненно тонкие запястья и пальцы, которые, казалось, едва могли удерживать тяжесть небольшой книжечки на них. Накинутый на безволосую голову тонкий платок абсолютно не скрывал отсутствия когда-то густых и крепких прядей, которым завидовала даже мама, наоборот, концентрировал на этом внимание. Все это создавало на облике Габриэля отпечаток тех страданий, выпавших на его долю за последние несколько лет. И делало его самого похожим на призрака, за которым он столько времени гонялся. Адриана вдруг затошнило. Он отлично знал, что у вселенной напрочь отсутствует чувство юмора. Его отец так стремился воссоединиться со своей женой… Быть может, его болезнь – вовсе не наказание за попрание мировых законов, а исполнение заветного желания? Стоило занавеске проскочить в другую часть карниза, и взгляд Габриэля метнулся к источнику шума. Адриан ждал гнева в этих глазах. Испуга, ярости, безумного желания обороняться, выкинуть врага в окно, даже не имея возможности встать с кровати без капельницы. Отражения раскаленного разочарования из-за того, что очередной его злодейский план провалился. Таким всегда был Бражник. Таким он запомнил и своего отца. Но во взгляде, брошенном на него из-под оправы старых очков, промелькнуло лишь плохо скрытое удивление. Промелькнуло и почти сразу погасло, явив герою, вероятно, уже очень давно поселившуюся там усталость, немощь и бессилие. В животе затянулся тугой узел какого-то очень болезненного спазма. — Да, давно, Кот Нуар, — сказал Габриэль тихо, чуть хрипя. — Если мне не изменяет память, почти семь лет уже прошло. А где напарницу потерял? Я думал, вы всегда ходите парой. Он даже не стал отпираться. Или пытаться себя защитить. Пока Нуар бежал до больницы, он прокручивал в голове, сколько раз отец филигранно отводил от себя подозрения, обманывая не то что его, но и Маринетт, и даже Мастера Фу. Он мысленно готовился ко всем возможным уловкам, к любой лжи, манипуляции и даже угрозам. Но не к этому. — У нас разделение обязанностей. Сначала я разведываю обстановку, а уже потом она действует, — Нуар вальяжно спустился с подоконника и почти проплыл по темному помещению, по-хозяйски усаживаясь в больничное кресло, что стояло напротив кровати. — Значит, рак? — Ирония, — Габриэль лишь пожал плечами с несвойственной ему слабой улыбкой. — Очень доступный способ оповестить меня о недовольстве вселенной. — У Вселенной нет чувства юмора, так что она просто дала тебе подсрачник, — смешок героя прозвучал почти издевательски. Или не почти. — Не интересно, каким образом мы узнали? — Я полагаю, Натали тому причина. Честности ради, это было справедливо. — Да, но она сдала тебя не нам. Она все рассказала твоему сыну, а уже он передал это по цепочке мне, а я – Леди Баг. Вместе с талисманами, разумеется. Габриэль как-то странно поморщился и даже поджал губы, словно эта новость принесла ему боль. Он отвел глаза и посмотрел в окно, замерев так почти на минуту, видимо, думая о чем-то своем. Интересно, есть ли вероятность, что в этот момент он пытался представить, каково было Адриану найти в подвале дома детства свою мертвую мать? — Вот значит как… — Он ее похоронил, мы с Леди Баг помогли ему, — сказал Нуар, прекрасно зная, что отец поймет, о ком идет речь. — Ожидаемо. Хотелось спросить «И что, это все?». Печаль в глазах, горечь, бессильно опущенные на одеяло руки – вот и вся реакция. Когда разрушаешь все, чем человек жил достаточно много лет, ожидаешь абсолютно иного ответа. Но Кот за эти пару минут уже успел понять — у этого Бражника просто нет сил. Рак, одиночество, изоляция — все это сжирает изнутри, вытягивая сначала здоровье, потом физическую энергию, ментальную, а затем добирается и до базовых эмоций. Нуар даже не мог утверждать, что вся эта канитель с талисманами до сих пор имеет для Габриэля хоть какое-то значение. Почему-то простая истина дошла до него только сейчас: его отец был человеком железной воли. Было бы на что поставить этот кусок гранита — он мог стоять там вечно, и никакой рак не помешал бы создавать акум и давить свое, даже ценой собственной жизни. Но сейчас перед собой герой видел не опасного психопата, который терроризировал Париж столько лет, а уставшего старого мужчину, который потратил много лет своей жизни непонятно на что и, кто знает, может, уже сам об этом сожалеет. Но почему тогда он даже не попытался ничего исправить? Хотя бы то, что мог. Он все эти годы сидел и смотрел в это окно, как будто только и ожидая, когда за ним придут и отведут на суд. — Почему ты ничего не сделал? — компрометирующую обиду в голосе до конца скрыть не получилось, и это было заметно по тому, как изменился Габриэль в лице. — Что ты имеешь в виду? — Ты сидишь сейчас передо мной чуть ли не в консистенции овоща, и отлично заметно, как все случившееся стоит у тебя поперек горла. Я не идиот, знаю, что такое состояние не возникает в момент. Полагаю, ты в нем пребываешь достаточно давно, еще с тех пор как узнал, что умираешь. Но – вау! – Вселенная тебя помиловала. Вот он ты, почти ремиссия, еще парочка сеансов химии и можно будет в космос запускать. Так почему от сожалений не перейти хоть к каким-то действиям? Габриэль посмотрел на него внимательно, с едва уловимым прищуром в покореженной болезнью мимике. Где-то на задворках сознания возникла ассоциация — когда-то с условно похожим выражением лица отец грозно нависал над ним, поймав на непослушании. И после этого взгляда обязательно следовала строгая и длинная тирада о том, какое разочарование Адриан в который раз принес своей семье. Интересно, какими обвинениями Габриэль хотел разразиться сейчас? Впрочем, вряд ли Кот Нуар об этом когда-то узнает: побежденные злодеи ничего героям не предъявляют. Положение не располагает. — Я думал, ты пришел судить меня, а не лезть в душу. — Более связанные понятия, чем ты можешь себе представить, — усмехнулся Кот Нуар, закинув ноги на кофейный столик. — Если бы я просто хотел выдать тебе клеймо, то не стал бы прыгать вперед Миледи, это, знаешь ли, бывает опасно для здоровья. Мне нужно понять, прежде чем что-то решать. Хотя бы ради Адриана. Немой вопрос со стороны кровати практически повис в воздухе, и исказившееся удивлением лицо Агреста-старшего словно бы транслировало его прямо герою в уши без единого слова. Нуар почувствовал себя почти обязанным ответить. — Мы дружим еще с детства. Я познакомился с ним почти сразу, как получил талисман. Если что, послать тебя нахер было моей идеей. И ведь даже почти не соврал. Если так подумать, то без необходимости постоянно влезать в шкуру своего альтер-эго, Адриан мог и не решиться на такую резкую и бескомпромиссную сепарацию. Лицо Габриэля прояснилось, кажется, это объяснение вполне его устроило и даже не показалось хоть мало-мальски неправдоподобным. Он так и не спросил самую простую вещь: «И каким же образом вы познакомились?». Видимо, было абсолютно все равно. Нуар вдруг задумался о том, что состояние отца крайне напоминает ему стадию депрессии из тех пяти, о которых они недавно говорили с Маринетт. Не сказать, что это было удивительно, ведь в последние годы Габриэль не видел ничего, кроме этих больничных стен, бесконечной химии и масок с наркозом. Но все же интересно, какое горе он сейчас проживает: свой рак или же потерянный вместе с возможностью терроризировать город приоритет жизни? — Тогда это многое объясняет, — изрек Габриэль задумчиво. — Что объясняет? — То, кем Адриан в результате стал. Я не вкладывал многого в его саморазвитие, надеясь, что оно ему не пригодится и он просто унаследует мое прибыльное дело. Но, учитывая все, что мы имеем на данный момент… — Габриэль тяжело вздохнул, сняв с носа очки и помассировав уставшие глаза. — …я даже рад, что он тогда ушел. Удивительно честно. Герой не уследил за своей мимикой – брови его стремительно поползли вверх, еще когда отец договорил второе предложение. Благо, что в темноте и под черной маской его культурный шок можно было легко не заметить. Редко когда на его памяти деспотичные родители вот так почти объективно оценивали свои действия, даже не пытаясь прикрыть их какими-то благими побуждениями. Впрочем, у Габриэля было много тихого времени подумать над своим поведением. Или же это просто прелюдия? — Так чего же не вкладывал? Не лучше бы было научить сына самостоятельности? — поинтересовался Нуар, постаравшись сделать голос как можно более равнодушным. Он так и не понял, проскочила ли между слов эта желчь обиженного ребенка, – собственную речь анализировать крайне тяжело, особенно в моменте – но, во всяком случае, нетривиальной реакции Габриэля точно не последовало. — Моя «самостоятельность» вырабатывалась в одном из парижских гетто, когда вопрос стоял не о жизни, а о выживании, — Габриэль нахмурился, в секунду резко закашлявшись. — С… Сам бы хотел подобного своему ребенку? — Из крайности в крайность, — покачал головой герой. — Ты не понимаешь. — Разумеется. Внезапно в голове промелькнуло осознание, что он толком и не знает, как отец жил до встречи с матерью и бытности известного модельера. Одри Буржуа постоянно любила повторять, что это она и только она дала Габриэлю славу, почет и деньги, потому без ее покровительства он бы так и сидел в своей «занюханной нафталином старой мастерской у черта на рогах». Адриан никогда не придавал значения ее словам, как и постоянному фоновому шуму в виде Хлои, но сейчас убежденность мадам Буржуа перестала казаться ему такой уж смехотворной. Одно из парижских гетто? Плохое место. Из таких редко выбираются, если, конечно, не ногами вперед. Туристам и гостям, разумеется, ничего про эти обители не рассказывают, чтобы не портить репутацию города, но это не отменяет их существования. Там размещается самая бедная и оттого анархичная прослойка населения, половина французской мафии прячет агентов и вербует «шестерок» именно в этих районах. Многие законы государства и города там не действуют, а полиция предпочитает туда не заезжать. Даже им с Леди Баг пришлось попотеть, чтобы в свое время заиметь уважение и возможность без сопротивления и лишних жертв передвигаться по территории гетто. Неужели его отец вырос в одном из этих притонов отчаянных? Нет, он, конечно, знал, что Габриэль, с самого рождения будучи сиротой, все детство и юность прожил в детском доме и до определенного времени не хватал с неба звезд, но вот об этом Нуар даже не догадывался. Впрочем, неудивительно — вряд ли о таком прошлом захочется рассказывать ребенку, как бы ты к нему не относился. Зато теперь парочка вопросов по поводу бункера под домом и желания потягаться со Вселенной отпали сами собой. Если все так, как Адриан успел себе представить за эти несколько секунд, то прошлое Габриэля состояло из вечных лишений, смертей и потерь. Вероятно, когда все повторилось спустя столько лет, он отказался принимать это без боя, которого раньше дать не мог. Но недооценил противника. — Ты так и не ответил на мой первый вопрос, — напомнил Нуар после достаточно долгой обоюдной паузы. Он минут пять наблюдал за тем, как Габриэль слегка растерянно оглядывает его самого, как будто видит в первый раз. Он был уверен, что отец по привычке и, вероятно, даже неосознанно пытался заглянуть под маску и понять, кто же сейчас использует свое положение, чтобы вдоволь попинать лежачего. Но было и что-то еще… Наверное, за последние несколько месяцев он сильно прокачал умение читать взгляды и эмоции. Или же сошел с ума. Что не исключает друг друга, потому что на самом дне серых глаз отца он, кажется, отчетливо видел маленький огонек радости, который Габриэль всеми оставшимися силами пытался скрыть. — А я должен? — поинтересовался Агрест-старший, впрочем, отлично зная ответ. — В твоих же интересах сотрудничать со мной, если хочешь, чтобы я смягчил гнев Леди Баг. — Знаешь, у меня вообще есть такое ощущение, что Леди Баг не в курсе твоей затеи, — парировал Габриэль, даже не удосужившись спрятать слабую усмешку, сменившуюся еще одним приступом кашля. — К… Как-то с т… трудом мне верится, что в ином случае она бы отпустила своего мальчика-беду одного. Так сказать, переговаривать переговоры, навыка которых у него никогда не было. Вау. Адриан даже подивился немного тому, насколько быстро отец «зажегся». С начала их разговора прошло не больше получаса, а он уже начал вспоминать, на какие манипуляции Кот Нуар раньше легко велся, действительно заимев образ «мальчика-беды». Силы в них правда не было, но и не похоже, чтобы Габриэль ее туда вкладывал. В купе с неожиданной радостью это было похоже на какую-то странную и крайне нездоровую ностальгию. Какова вероятность, что ему настолько не хватало общения и элементарного присутствия человека рядом, что даже такая разрушительная компания была воспринята позитивно? Или все же это что-то другое? — Два балла тебе за провокацию и то, чисто за попытку, — не остался в долгу Нуар, растянув рот в поистине чеширском оскале. — Но даже будь ты прав, положения дел это не меняет. Леди Баг твердо намерена содрать с тебя шкуру за ее испорченное детство, а я единственный, кто может ее переубедить. И один из двух, вероятно, человек, которым это нужно. Аргументом, однако, на том конце комнаты совсем не прониклись. — Я, может, и переосмыслил парочку моментов из прошлого, но по твоим правилам играть не собираюсь. Если Леди Баг нужно, пусть сама приходит. Я все равно никуда не денусь, — твердо сказал Габриэль, пытаясь дрожащими пальцами и небольшим кусочком одеяла протереть стекла очков. — Лучше сдохнешь, чем уступишь хотя бы на метр? Это не называется «переосмыслил». — А она хочет меня казнить? — Кто знает, я не могу залезть ей в голову. Габриэль замер на секунду прямо с оправой в руках и медленно поднял взгляд на героя, словно в его глазах пытаясь прочесть скрытую ложь. Наверное, и он не верил в то, что Леди Баг была способна кого-то убить даже не собственными руками, и для этого существовала масса причин, историю которых можно проследить еще с их самой первой битвы. Но, честности ради, памятуя о том, как она давеча готова была вцепиться в горло Феликсу и Кагами, Кот Нуар уже не был так уверен в пацифизме своей Леди. Что, собственно, по его уверенному взгляду Габриэль и смог понять, потому что в следующее мгновение снова надел очки на нос и, Кот готов был в этом поклясться, спрятал выдох облегчения за очередным позывом прочистить саднящее горло. — Пусть будет так, — изрек мужчина, вероятно, догадываясь, что поставит собеседника в тупик. Это сработало. Впервые за очень долгое время работы психологом Кот Нуар не знал, что ему ответить.***
После того, как Габриэль сказал свое последнее слово, разговор себя исчерпал. Герой долго молчал, пытаясь уложить в голове все услышанное. Профессиональные навыки не помогали, было невозможно сформулировать хоть какую-то дельную мысль, потому что те разбивались о стену наслаивающихся на них воспоминаний, переживаний и тревог за близкого человека. Даже такого. Он так и не смог в это облачное и хмурое утро понять хоть что-либо, попытки анализа зачахли в самом задатке и были окончательно уничтожены навалившейся с восходом солнца уже привычной усталостью. Когда Нуар вынырнул из собственных молчаливых истязаний, Габриэль уже спал. Вероятно, подействовала доза морфия, которая подавалась по расписанию через капельницу. Герою не хватило наглости и жестокости будить его, он исчез из палаты так же незаметно, как и пришел. Может ли отец решить, что ему просто приснился дурной сон? Вернувшись домой к Маринетт, он нашел ее спящей практически в такой же позе, чувствуя себя абсолютно неспособным на хоть какой-то здравый мыслительный процесс, сбросил трансформацию и завалился обратно в постель. Он сгреб Маринетт в свои жаждущие родного тепла объятия и готов был поклясться, что услышал, как она почти мурлыкнула сквозь сон, почувствовав эту приятную скованность в теле. Ворвавшиеся в сознание любовь и нежность беспощадно вытолкали оттуда всю тревогу и желание думать о недавней встрече с отцом, позволив Адриану провалиться в глубокий и крепкий сон. Ему не снилось ничего. Во всяком случае, по ощущениям. Он помнил лишь приятную тяжесть темноты и иссиня-черных отблеск, загоревшийся на миг где-то вдалеке. А открыв глаза, понял — это было сияние ее глаз в свете солнца, которыми она смотрела на него, не желая будить. — Доброе утро, котенок, — шепнула Маринетт, когда увидела его растянувшуюся улыбку. — Доброе утро, миледи, — Адриан не удержался, зарылся носом в ее волосы, чувствуя, как сердце, только недавно порезанное отцовским откровением, вновь исцеляется от этой мимолетной фразы. Которую он мечтал сказать еще с четырнадцати лет. — Мне полчаса назад звонила Алья, — Мари легким посылом заставила его лечь на спину и довольно растянулась на подтянутой груди. — Класс Шанталь перевели на дистанционку, у четырех ее одноклассников подтвердили ковид. Алья сегодня возвращается в город и увезет ее домой. — Надо бы врача вызвать, пусть сделает анализ, — Адриан на ощупь попытался найти на тумбочке телефон. — Хотя бы нормальный экспресс-тест, а не то, что продается в аптеках. Только ковида у Шанталь сейчас еще не хватало… — Ну симптомов у нее нет… — Это еще ничего не значит, сама ведь понимаешь. У Шанталь не самый крепкий иммунитет, лучше перестраховаться. Он хотел было позвонить своему личному лечащему врачу, но, увидев на экране время 11:16, решил все же написать. Мсье Мориарти был не только обладателем крайне говорящей фамилии, но еще и очень занятым человеком. После начала рабочего приема он отвечал на сообщения только в перерывах, а звонки вообще предпочитал игнорировать. Поэтому Адриан крайне удивился, когда получил ответ буквально через две минуты. [Авалон Мориарти: Мсье Агрест, сегодня, к сожалению, не смогу приехать лично. Могу отправить медсестру, чтобы она взяла анализ у вашей крестницы. Как я понял, симптомов у нее нет, но, на всякий случай, пусть посидит дома сегодня. Пусть пьет побольше воды, но лекарств никаких давать не нужно. Если появятся симптомы — напишите мне. Хорошего дня.] — Авалон Мориарти? — брови Маринетт поползли вверх, стоило ей взглянуть на название контакта. — Великая Вселенная, это что, какой-то новый супер-злодей? — Нет, это мой супер-врач, — рассмеялся Адриан. — Человек он… импозантный, скажем так. Подстать имени. Но лучшего терапевта во всем Париже не сыщешь. Как говорят, врач от бога. — Имя-то хоть настоящее?.. — Знаешь, я никогда не интересовался. Когда у меня в двадцатом году было сорокапроцентное поражение легких, он вытащил меня практически на полное восстановление. Остальное, я полагаю, доделал талисман. Так что его имя и своеобразность характера меня вообще никак не волнуют. Не переживай, если что, Шанталь будет в хороших руках. — Ох, ладно, если ты так в этом уверен… — улыбнулась Маринетт и широко зевнула. — Скажи мне лучше, куда ты убегал под утро. Тебя почти час не было. Адриан мысленно цыкнул на себя. Зря он надеялся оставить ее в неведении этого утреннего эпизода, уверившись в крепком геройском сне. Что-то с ним в последнее время совсем не то происходит… Сколько лет Адриан провел в компании Леди Баг и до сих пор продолжает недооценивать ее геройские и гражданские способности. Последствие ли это постоянного стресса или у него от взлетевшей самоуверенности совсем голову сорвало? — Я ходил к отцу в больницу, — сказал он, погладив Маринетт по плечу. — Хотел с ним поговорить. — И как оно прошло? — Ну… Честности ради, совсем не так, как я планировал. Адриану меньше всего на свете хотелось сейчас вновь думать об этом странном и нелогичном разговоре, но Мари смотрела на него выжидающе и бескомпромиссно. Словно действительно хотела опереться на его слова, чтобы решить извечный вопрос – казнить нельзя помиловать. Пришлось пересказать ей суть, стараясь припомнить сквозь сонный туман все нужные детали. — Ты что, серьезно ему сказал, что я собираюсь его казнить? — Маринетт сурово нахмурила брови, и Адриан поздновато осознал, что абсолютно не стоило уточнять последний пункт. — Я не это сказал, — попытался оправдаться Адриан, поджав к себе «лапки». — Просто хотел спровоцировать и вывести его на эмоции, чтобы понять, о чем он думал на самом деле. А он… кажется, действительно хочет умереть. И я пока не понял, что с этим вообще можно сделать. У нас ведь был план на случай раскрытия Бражника, да? — Ты про тот «гениальный», который мы придумали в шестнадцать лет, выдув пять банок пива на двоих? — Маринетт иронично фыркнула, потрепав его по волосам. — Он состоял в том, чтобы сбросить решение проблемы на Мастера Фу, если помнишь. Не думаю, что сейчас это котируется. Вчера он ясно дал понять, что это наша зона ответственности. — А если быть точнее – моя. — Ты не обязан решать все один. Я все еще здесь, Адриан, и готова тебе помочь. Но чтобы сдвинуться с мертвой точки, нам обоим нужно сначала выяснить, что именно мы хотим сделать с твоим отцом: вылечить его или наказать. Это была удивительно четкая формулировка основного вопроса. С одной стороны, ответ казался до ужаса простым, и все естество Адриана поддерживало эту очевидную истину. Наказать. За все совершенные преступления против города и собственного сына. Справедливо и посредством объективного суда, в который ни в коем случае нельзя вмешивать власти. Для всего мира Бражник мертв и, пожалуй, пусть все так и остается. И так хватает «людей в черном», которых они с Маринетт до сих пор имеют честь замечать за спинами во время патрулей. По всем законам Вселенной суд должны вершить именно они, хранители двух самых опасных сил в этом измерении. Однако если взглянуть на это со стороны реального положения дел, то получается далеко не так гладко и выверено, как этого требуют правила. Маринетт, судя по выражению ее лица, вообще не заинтересована в проведении хоть какого-то судебного процесса. Она, конечно, не скажет этого вслух перед Адрианом, но, кажется, считает верным решением попытаться спасти Габриэля и крайне расстроена этим пассажем Кота Нуара в сторону ее жестокости. Но это не так сильно удивляет и совсем не разочаровывает: она всегда старалась помогать и на гражданке, и на поле боя. Даже тому, кто этого, казалось бы, совсем того не стоил. Адриан искренне считал, что благодаря таким людям, как его Леди, он все еще не утратил веру в человечество. Что было действительно неожиданным – ручка стоп-крана в его голове, которая срабатывала автоматически, стоило ему подумать о том, чтобы прямо сейчас вынести Габриэлю карательный вердикт. Снова его подъедал этот противный червячок изнутри, безапелляционно утверждая, что все не так просто, как кажется на первый взгляд. Что за бледным и изможденным лицом Габриэля, готового принять уже любую свою участь, скрывается нечто другое. Истина проблемы, которую Адриан пока еще не может узнать, а Габриэль не намерен раскрывать. И без которой невозможно принять правильное решение. «Как думаешь, для Бражника найдется психолог? У меня такое чувство, что ему тоже нужен. И весьма конкретный», — эхом прозвучал в голове веселый голос Нино. Да уж, вот чего Адриан никогда не мог предположить, так это того, что он решит намеренно пойти против всех правил этики еще раз, возложить очередную призрачную надежду на Габриэля и игнорировать собственные обиды хотя бы некоторое время лишь для одной цели — помочь отцу, который, вероятно, этого и не заслуживает. Ну, в конце концов, он сам недавно думал о том, что ему есть чему поучиться у Маринетт. Только вот с чего начать? Без стартовой информации не может обойтись ни одна терапия. И если его невольный клиент сам не хочет ее раскрывать, то все правила по работе с преступниками предписывают обратиться к сторонним источникам, чтобы составить первичный план работы. Но кто или что может выступать сторонним источником в этом случае? Натали? Но прежде чем Адриан успел принять решение снова позвонить Хлое в надежде на очередное одолжение в поиске его бывшей «надзирательницы», телефон неожиданно сам подал признак жизни, пискнув негромким звуком нового сообщения. [Авалон Мориарти: Мсье Агрест, здравствуйте еще раз. Один из пациентов не сможет сегодня прийти, мне только что сообщили. Сможете приехать с крестницей в мой офис через двадцать минут? Возьмем анализы.] Адриан смотрел на экран смартфона в течение еще нескольких секунд, будто пытаясь в этом незамысловатом сообщении уловить неизвестный скрытый смысл. А потом поднял глаза на Маринетт: — Отвезем Шанталь сейчас ко врачу? У Авалона образовалось окно. Маринетт наклонила голову и слегка сощурилась, размышляя, вероятно, с какого перепуга этот кошачий хитрец решил так быстро сменить тему. Обычно бы она оттаскала его за черный хвост за подобную глупую попытку, но сейчас ситуация была нетривиальная. Видимо, Леди Баг решила полностью передать ответственность за решение кризиса Бражника в его мягкие лапки и не вмешиваться без его прямой просьбы. Что ж, такой уровень доверия стоило подождать тринадцать лет. — Хорошо. Я тогда позвоню Алье и скажу ей, что мы решим вопрос с анализами сами. Через десять минут они уже сидели за столом и за обе щеки уплетали фирменные домашние булочки мадам Чэн вместе с светящейся лампочкой по имени Шанталь. Еще бы, разрешили не ходить в школу целых две недели! Это ведь ее первая дистанционка, она еще не знает всей правды это потрясающего опыта. А еще через полчаса Адриану предстоит убедиться в том, что знаки и помощь Вселенной способны быть еще более не очевидными, чем он мог себе представить.