Психолог для Габриэля Агреста

— Что вы знаете о когнитивных искажениях? В первую секунду после этого вопроса Адриан подумал, что он ослышался. Когда стало очевидно, что со слухом у него все в порядке, он погрешил на глупую шутку. Однако мадемуазель Атталь не выглядела как терапевт, который считает плоский юмор обязательной частью своей работы. Лицо у нее выражало крайнюю степень серьезности, как будто она уличила Адриана в полном отсутствии каких-либо профессиональных навыков. Оным недугом Агрест никогда не страдал, но под таким взглядом не грех было засомневаться в собственной компетенции. — Не знал, что обязательная терапия предполагает еще один экзамен, — удивленно заметил он. — Мы можем пропустить эту часть? — Одной из моих задач также является оценка вашей компетентности, — улыбнулась Бернадетт. — Но сейчас я спрашиваю не для того, чтобы вас проверить. Ответьте, пожалуйста. — Вам по учебной методичке или своими словами? — Можно своими, мы же не в институте. Адриан нахмурился. Его сарказм она отфутболила безоговорочной прямотой, что было хоть и абсолютно верной, но раздражающей тактикой. Он не особо понимал, к чему мадемуазель Атталь клонит, но раньше времени свои намерения она явно пояснять не собиралась. Чтобы у него не было возможности вывернуть ее же слова в свою пользу? — Если не углубляться в термины, то это ошибки в мышлении. Один из моих преподавателей метафорично называл их иллюзией истины. Другой говорил, что к когнитивным искажениям отлично подходит фраза «Люди видят только то, что хотят видеть». Хотя, я с этим не согласен. — Почему же? — Это не совсем точно. Не всегда дело в «желании» сознательном или бессознательном. В основе особо серьезных когнитивных искажений может лежать целый культурный пласт, воспитание нескольких десятков поколений и массового заблуждения. Можем ли мы тогда сказать, что люди, живущие с этими искажениями в данный момент, хотели заблуждаться? Разве им давали какой-то выбор? — А можете привести примеры последствий таких искажений? — Навскидку? Терроризм, убийства чести, женское обрезание… Религия. — Мсье Агрест, вам должно быть известно не хуже меня, что религия не относится к упомянутой группе, — она посмотрела на него с укоризной. — Официально, разумеется, нет. Но на деле… — Адриан сделал над собой усилие, чтобы усмешка не выражала особую степень отвращения. — Об этом можно подискутировать. И все же, это просто мои личные мысли, которые не касаются работы и не влияют на нее. Можете так и записать. Он кивнул на блокнот и ручку, которые, по ощущениям, уже слились с тонкими пальцами женщины: Адриан ни разу не видел ее без этих атрибутов. Он был уверен, что все эти записи в том или ином виде она передает в профсоюз. И вот этот его пунктик про нетерпимость к религии может трансформироваться в пунктик о нетерпимости к верующим, что в свою очередь может превратить его жизнь в ад. Однако это самый худший сценарий, вероятность которого в реальности была крайне мала. Лишь из-за усталости она казалась Адриану безусловно множественной. — Я заметила, что вы сегодня не в настроении, — подала голос Бернадетт после недолгой паузы. — Что-то случилось? — Плохо спал, — Адриан потер глаза и даже заставил себя зевнуть для убедительности, прекрасно понимая, что она на это не купится. Но дешевый спектакль нужно было обязательно продолжить. — Позволю себе уточнить, это как-то связано с тем, что у вас вчера был день рождения? Классическому обывателю подобная проницательность могла показаться даже в некотором роде сверхъестественной. Хотя, на самом деле, ею владели почти все психологи, безоговорочно хорошо делающие свою работу. Обычные причинно-следственные связи и способности к анализу. Адриан был уверен, что Бернадетт уловила его настроение еще в тот момент, когда он переступил порог ее кабинета сегодня. И разговор о когнитивных искажениях завела точно неспроста. Агрест уже некоторое время назад принял тот факт, что «спрятаться» от мадемуазель Атталь у него не выйдет, сколько бы он не пыжился и не ерничал. Она чем-то напоминала ему Леди Баг, во многом этим льдистым и спокойным взглядом. Если он свою напарницу обвести вокруг пальца никогда не мог, что уж говорить об одном из трех лучших психологов столицы по рейтингу профсоюза. Поэтому перестал пытаться вывести ее на чистую воду раньше времени и удивляться непонятно откуда взявшимся данным о его персоне. Хотя, второй пункт и не был чем-то из ряда вон: у нее ведь было его досье. — Вчера мне исполнилось двадцать пять лет. Юбилей, при наиболее долгом исходе, четверть жизни уже прожита, — начал Адриан. — От души поздравляю, — улыбнулась Бернадетт, и Адриан скорее почувствовал, чем услышал – это было искренне. — Однако я слышу горечь в вашем голосе. Вас беспокоит эта цифра? — Не цифра и не дата. Я вчера весь день просидел в ожидании звонка от отца или хотя бы от Натали. — Вы были уверены, что они вам позвонят? — Как раз наоборот, я был уверен, что они не позвонят. Даже в мой юбилей. И все равно зачем-то потратил свой праздник на это ожидание. Жалкое зрелище. — Если вы знали, что звонка не будет, то почему же все равно ждали? Адриан тяжело вздохнул и прикрыл глаза, не желая смотреть на Бернадетт, то ли из-за стыда, то ли из-за того, что ее взгляд и слова напоминали ему о собственной глупости. Он знал, что его поведение вчера было абсолютно иррациональным. Он зачем-то весь день просидел в темной комнате напротив телефона, почти по-детски надеясь на то, что отец сдержит своё давнее обещание. Адриан так и не пошел в гости к Алье отмечать день рождения, хотя он знал, что друзья готовили ему какой-то грандиозный сюрприз на юбилей. Сослался на внезапные сопли, кашель, плохое самочувствие и нежелание заражать Шанталь. Судя по тону Альи по телефону, она ему ни на йоту не поверила, но вряд ли догадалась об истинной причине. Потому что об этом Адриан никогда никому не рассказывал, втайне надеясь, что Габриэль не изменит своей привычке не пускать слова на ветер. Однако разочарование постигло его и здесь.

***

— Папа, почему ты не приехал на праздник?! В то время Габриэль казался ему таким большим. Огромным и любящим великаном, что укроет тебя от любой опасности и всегда даст мудрый совет. Целый взрослый человек, который знает все на свете, на каждый детский вопрос найдет правильный ответ и поможет разрешить любой кризис в юном сознании. Наверное, это был первый раз, когда этот великан с непреложным авторитетом подвел его. Первый, но, к сожалению, далеко не последний. По собственным воспоминаниям лицо у Адриана в тот момент горело праведным гневом, а изнутри рвалась наружу распирающая все эти дни обида. Правда, вероятно, он был больше похож на злобную помидорку, чем на человека, желающего нести справедливое возмездие. Где-то сзади он услышал тяжелый вздох мамы, а Натали вскочила из-за своего стола — тогда он стоял около двери в отцовский кабинет — и обеспокоенно переводила взгляд с Габриэля на Адриана и обратно. Отец же застыл с пальто в руках прямо в прихожей, и в его глазах Адриан отчетливо видел то, что через несколько лет оттуда исчезнет навсегда — стыд и вину. — Ты же обещал, что мы поедем в Диснейленд! — Он помнил, как в этот момент по щекам покатились долго сдерживаемые слезы. — Я ждал тебя весь день! Отец поначалу молчал, сказать ему было нечего. Отсекать собственную ответственность за чувства сына он тогда еще не научился. — Сынок, мне жаль, что так вышло, правда. — Габриэль присел рядом с ним на корточки и заглянул Адриану в заплаканные глаза. — У меня сейчас очень много работы, это мои обязательства. Я должен их выполнять, даже если мне порой этого не хочется. — Но ты ведь обещал! Обещал мне! — в конец разрыдался Адриан. — Ты сказал, что десять лет – это мой первый юбилей, и ты его никогда не пропустишь! Он видел, что отцу в тот момент было горько, и сам он был зол на себя из-за того, что работа не позволила ему исполнить своего обещания. Разочаровывать сына тогда не было для него в порядке нормы, и Габриэль понятия не имел, что делать с этим новым и крайне неприятным опытом. Наверное, было невыносимо видеть, как ребенок захлебывается слезами разочарования от совершенно неожиданного предательства. Вероятно, именно поэтому Габриэль тогда выронил эти слова, не имея еще и малейшего понятия, что совсем скоро они перестанут иметь для него какое-либо значение. — Прости меня, Адриан, — отец так крепко обнял его, что мальчик почти почувствовал себя обязанным папу простить. — Ты прав, я не сдержал обещания, и этому нет оправданий. Я усвоил этот урок и больше так не поступлю. Юбилейные даты – это действительно очень важно. Каждый день рождения важен, но эти – особенные, это своеобразные рубежи твоей жизни. Поэтому я никогда про них не забуду. И где бы я ни был, что бы со мной ни случилось, я обязательно, вне зависимости от обстоятельств, найду время на тебя и твой праздник в каждый твой юбилей. — В этот момент отец поднял глаза и, вероятно, встретился со строгим взглядом Эмили, потому что в следующую секунду он сразу поправился: — И вообще, в каждый твой день рождения. — И откуда я знаю, что ты теперь обещание сдержишь? — Адриан шмыгнул носом и с подозрением глянул на отца. — Ну… — Габриэль улыбнулся, нежно смахнув дорожки слез с его детско-пухлого лица, — думаю, тебе придется поверить мне на слово. И чтобы это слово закрепить, я сегодня отменяю все деловые встречи и мы едем в Диснейленд. Как тебе идея?

***

Те годы давно минули. Детская наивность вдребезги разбилась о жестокую реальность и заставила выучить один четкий урок: на слово отцу никогда нельзя было верить. И все же, два года назад эта идеалистическая надежда взяла над ним верх, потому что и в двадцать лет, незадолго до того, как они с Габриэлем разругались в пух и прах, тот своего обещания не нарушил. Действительно, звонил. И даже нашел время в своем безусловно забитом расписании выпить с Адрианом чай. Хоть беседа тогда и не задалась, но условие было выполнено. Эффект Ирвина. Так Адриан для себя обозначил свое поведение в день двадцатипятилетия. Он переоценил силу отцовского обещания, убедил себя в хорошем исходе, но получил очевидный результат, который уже в сотый раз причинил ему боль. Бернадетт, впрочем, его мысли тогда не подтвердила, но и не опровергла. Она вообще не любила вешать на проявление травмы какие-то ярлыки, предпочитая разбирать все до самых обычных палочек и точек. Но явно все же про когнитивные искажения тогда сказала неспроста. И сейчас он тоже вспомнил о них не просто так… Когнитивные искажения кажутся безобидными, когда читаешь их определение в учебнике или слушаешь лекцию профессора, читаемую спокойным голосом. В конце концов, профессиональная деформация же еще никого не убивала? Да, в моменты бывает не очень приятной, но и не может служить оружием массового поражения. Некоторые вообще сложно представить на практике: эффект чирлидера пониманию Адриана не давался очень долго. Как вообще люди в группе могут казаться привлекательнее и интереснее, чем поодиночке? А какое-то проклятье знания во многих случаях убирается обычными курсами по методике преподавания. Но стоит открыть страничку с конкретными примерами этих искажений и все перестает казаться таким безобидным и несерьезным. Из-за профессиональной деформации люди порой отрываются от реальности настолько, что утрачивают способность объективно ее воспринимать. Каждая дискуссия, даже спор с собственным ребенком о цвете волос для юриста превращается в заседание суда. В купе с тревожностью, проф. деформация может доводить врачей до истерической ипохондрии или вечной тревоги за здоровье близких людей. Эффект чирлидера порой приводит к обезличиванию людей в группе и может объективизировать целый вид спорта. А проклятье знания делает из учителей неуравновешенных невротиков, из-за которых дети боятся ходить в школу. И это всегда так. Чем глубже начинаешь копать, тем сильнее ужасаешься, какую ментальную катастрофу может запустить один маленький сбой в здоровой цепочке мышления. И его отец тому живой пример. Предвзятость подтверждения. Это было первое, что пришло Адриану в голову, когда Габриэль сказал последнее предложение. Определение. Термин. Видимо, от потрясения внутри сознания «выключились» и Адриан, и Кот Нуар. Остался только мсье Психолог. Перед глазами всплыла белая страница дорогого и нового учебника, которая сохранилась у него в голове ещё со второго курса. Точнее, первая ее строка: «Предвзятость подтверждения – тенденция человека искать и интерпретировать такую информацию или отдавать предпочтение такой информации, которая согласуется с его точкой зрения, убеждением или гипотезой». И информацией дело не ограничивалось, как показывала практика. Люди, подверженные этому искажению, могли даже предпринимать комплекс действий, лишь бы убедиться в собственной правоте, вне зависимости вредит это кому-либо или нет. — Хорошо, предположим, — протянул Кот Нуар после затянувшейся паузы. Кажется, изменения в тоне голоса были заметны, учитывая наклоненное в удивлении лицо Габриэля. — В принципе, ход твоих мыслей в этом направлении мне ясен. Ты умираешь, твоя жена снова жива, у сына есть мать, а по отцу он не скорбит. Но я все еще не понимаю, почему тогда исход проигрыша для тебя был также актуален. Ведь в этом случае эта цепочка успеха обрывается на самом первом звене. Ты умираешь. И все. — В тот момент, когда я узнал, что умираю, мои отношения с Адрианом уже были почти уничтожены. Намеренно. — Габриэль поджал губы и зажал себе нос на долю секунды. Сдерживал слёзы? — Мне потребовалось какое-то время, чтобы принять очевидное: вы с Леди Баг с каждым годом становились все сильнее и сильнее, а я стоял на месте в лучшем случае. В худшем – бездумно тратил свои силы и здоровье, вместо объективной оценки ситуации. А после того, как болезнь захватила моё тело, силы начали таять день ото дня. В таком состоянии мой разгром был лишь вопросом времени. И я понял, что когда этот день настанет, есть вероятность, что моя личность станет достоянием общественности. И даже если мне в могиле на посмертный приговор будет все равно, он уничтожит жизнь Адриана и Натали. — Поэтому ты и ушел со всех радаров, — понимающе кивнул Кот Нуар. — Да, именно так. Сейчас я уже не волнуюсь насчет этого, — губы Габриэля исказились в чем-то похожем на улыбку. — Учитывая, что ты дорожишь дружбой с моим сыном настолько, что аж пришел сюда, я думаю, рушить ему жизнь ты не станешь. — А как насчет Миледи? Я не могу отвечать за нее. — У нее же есть ее хваленые принципы. Или она растеряла их за семь лет? — Мой хвост голосует за второй вариант, но он не прав, — Нуар с удовлетворением заметил, что отец снова расслабился и даже посмеялся над этой незатейливой шуткой. — И все же, почему ты даже не попытался восстановить связь с Адрианом? Ты бы все равно уже не смог осуществить свой злодейский план, Эмили бы не воскресла, и они не жили долго и счастливо. Но нет, ты наоборот закопал ваши отношения еще глубже. — Все по той же причине. Я не хотел, чтобы Адриан скорбел обо мне и страдал из-за моей скорой смерти, — взгляд мужчины метнулся к тумбочке, видимо, последние слова напомнили о лежащих там рисунках. — Тем более, это было бы крайне эгоистично – перед самым концом цепляться за сына, которого я намеренно заставлял себя ненавидеть. Я надеялся, что он сможет построить хорошую жизнь, и оказался прав. Адриан отлично справляется. — Ты не поздравил его даже с двадцатипятилетием. Это вырвалось само собой. Кот не успел прикусить себе язык. Внезапное воспоминание, что настигло его несколькими минутами ранее, в секунду оказалось сильнее терминов и определений в голове. Объяснить, откуда он знает такую личную информацию, было бы крайне сложно. О таком даже близким людям не всегда рассказывают, а водить дружбу такого уровня с альтер-эго вообще достаточно проблематично. Впору было сейчас что-то заподозрить, но либо Габриэль растерял всю свою внимательность и подозрительность за эти годы, либо просто решил принимать на веру все, что говорил его давний враг. — Да, ты прав, — улыбка его вышла почти вымученной. — Правда, я удивлен, что он все еще помнит об этом обещании. «Забавно, я хотел то же самое сказать о тебе» — с грустной усмешкой подумал Кот. Силуэт проблемы уже начинал вырисовываться крайне четко. Габриэль был на удивление откровенен, видимо, воспринимал их беседу как некую форму исповеди. Однако Нуару это играло на руку. Откровенность клиента всегда упрощала его работу. Восприятие реальности у Габриэля уже давно было искажено, это даже не подвергалось сомнению. Более того, Нуар не был уверен, действительно ли это началось со смертью мамы. Учитывая недавно открытое для себя прошлое отца, его историю и статистику психических расстройств у выходцев из трущоб, он мог предположить, что внезапная кончина жены стала лишь триггером, спусковым крючком и запустила этот губительный процесс. А его задатки могли проявляться и раньше, просто не в таких масштабах. Одна маленькая ошибка в правильной цепочке мышления привели к такому печальному исходу. Причем изначально, скорее всего, Габриэль каждое свое действие, действие и слово своих противников, новости и даже информацию, полученную от квами, подтягивал к допустимости собственных действий. Ведь он с самого начала решил, что, достигнув своей цели, отдаст свою жизнь. Не только взамен на жизнь Эмили, но и как бы во имя искупления всего сделанного. Это обстоятельство развязывало ему руки и позволяло убедить себя в том, что после его смерти все каким-то волшебным образом встанет на свои места. Даже жизни тех людей, которые так и не смогли отойти от акуманизации и до сих пор видят кошмары по ночам. Тем не менее, от мук совести это его не избавило или избавило не полностью. Судя по выражению лица и такому откровению, долгие годы он хотел все это кому-то рассказать. Но ведь с ним все это время была Натали. Почему же он ни разу не поделился этой тайной с ней? Или она, наоборот, все знала и поэтому так долго пыталась примирить Адриана с отцом? — А твоя секретарша? — спросил Нуар, неожиданно поймав на себе резкий взгляд. — Натали не была моей секретаршей. Она была моей помощницей, — твердо и даже с оттенком некоторой злобы сказал Габриэль. «О, как» Действительно, слова вроде бы более чем синонимичные, но смысл несут разный. Значит, все же профессиональное чутье не обмануло, Габриэль очевидно скрывал истинную суть своих отношений с Натали. И Нуар уже мог предположить, какую именно… Будь Санкер даже трижды коронованным лучшим помощником в мире, Габриэль не среагировал бы так, не зайди речь о ком-то ему близком. Ну, во всяком случае, тот Габриэль, который сохранился у Кота в памяти, но ориентироваться на «нового» Нуар не мог себе позволить – слишком мало вводных данных. — Ставлю свой хвост на то, что она и была Маюрой, — оскалился герой, ощущая как закипает в отце уже давно забытая злоба. Он определенно не ожидал, что речь зайдет про Натали. Видимо, намеренно не говорил о ней и никак не упоминал в своих рассуждениях о последних годах. Надеялся, что Кот Нуар не вспомнит о напарнице своего противника, пропавшей с радаров на несколько лет раньше его самого. — У тебя с ней что-то было, да? — Это тебя не касается, — отчеканил Агрест, но твердость далась ему ценой сильного спазма в районе груди – он чуть ли не согнулся пополам, схватившись за больничную рубашку. — Н… Натали не имеет к этому отношения. Вс… Все это моя ответственность. Определенно точно не нужно быть психологом, чтобы понять истинное значение этих слов. Для Нуара еще лет с пятнадцати не было секретом, какие именно чувства Натали испытывала к его отцу, но почти все время, что он помнил себя после смерти мамы, они были не взаимны. Судя по всему, много чего изменилось. И не сказать, что удивительно: прошло уже семь лет с тех пор, как Нуар покинул отчий дом и оборвал связи с ним, а Натали была единственной, кто оставалась с Габриэлем все эти годы. Классический литературный паттерн в реальной жизни. Это могло быть прелестно и даже вызвать улыбку, если бы Кот успел забыть то сообщение Санкер у себя на автоответчике. У Габриэля, видимо, вошло в привычку доводить до ручки тех, кого он очень сильно любил. — Точно что-то было, — резюмировал герой с довольным смешком. — Что же тогда выгнал ее? — Я уже сказал, тебя это не касается. — Веришь или нет, меня теперь все касается, — издевательски развел руками Нуар, едва удерживаясь от театрального злодейского смеха. — Ты же не бьешь лежачих, — хмыкнул Агрест. — Я тебя умоляю! — Кот лишь отмахнулся от него, в этот раз позволив себе от души посмеяться. — Я тебя не бью. Так, попинываю немного за мое испорченное детство. Инструкции Миледи были вполне прозрачными: мне нужна вся информация, чтобы она смогла принять объективное решение. И Маюру это тоже не обойдет. Но да вселенная с ней, мы к этому еще вернемся. Нуар быстро сообразил, что его «присед» был лишним. Габриэль оскалился из последних сил почти сразу в бессильной попытке защитить любимую женщину, как когда-то защищал мать. Действительно, вопрос с Натали можно решить позднее. Сейчас это не приоритет. Во всей этой картине остался лишь один кусочек пазла, который никак не хотел вставать на свое законное место. Один вопрос, на который Кот Нуар, исходя из имеющихся данных, не мог дать ответа, и это мешало завершить анализ. Его надо было задать, при этом не дав Габриэлю никакой возможности соскочить с ответа. — Это я все понял, трагичная история, ты чуть ли не рыцарь в темном плаще и все такое, — протянул герой, вырисовывая ладонью дуги в воздухе. — Но вот что никак понять не могу до сих пор – на что ты надеешься сейчас? — О чем ты говоришь? — Габриэль смотрел на него все также недовольно, сложив руки на груди. «Твою мать, а ведь так все хорошо шло, — мысленно ругнулся на себя герой. — Неужели я действительно поспешил с темой Натали?» — Ну, я вообще с самого начала об этом говорил. Заодно полистал твою мед. карту на досуге, пока ты спал, — Нуар несильно пнул ботинком бортик кровати, на котором висел планшет со скрепленными листочками. — Ты же не умираешь. Ну, во всяком случае, теперь. Сколько врачи дают процентов на полную ремиссию? Девяносто? Это крайне много для человека, у которого изначально было меньше десяти. — Если меня убьет не рак, так первая подхваченная простуда после выхода из больницы, — пожал плечами Габриэль. — После стольких лет химии и операций, мое тело и с простейшей инфекцией не справится. — Иммунотерапия просто существует. Никто не выпустит тебя из больницы без уверенности, что ты не сдохнешь по дороге домой. — Да, тут прав, но в моем возрасте и состоянии есть очень большая вероятность рецидива, даже если я буду соблюдать все врачебные рекомендации. Даже с учетом иммунотерапии и временной ремиссии, я получу еще максимум год или два. — Это тебе врачи сказали? — Очевидные факты не требуют словесного подтверждения. Нуар почувствовал, как у него дернулся глаз. А потом снова. И снова. Казалось, что Габриэль просто над ним издевался в отместку за то, что тот «прыгнул» на опасную тему. Но факты говорили об обратном: даже одна вспышка агрессии стоила мужчине хрупкого баланса самочувствия, а продолжение подобной сильной эмоции требует определенного количества сил, коих у отца просто не наблюдалось. Лицо его уже расслабилось, выдающие эмоции складки на лбу разгладились, злость погасла и даже опустились руки. Метафорически и буквально. Нет, это не была издевка. Он говорил абсолютно серьезно. — Ты не шутишь, — констатировал Нуар, не сдержав нервный смешок. — А должен? — Ты что, действительно не понимаешь? — Кот аж привстал с кресла и наклонился вперед, словно пытаясь этим нехитрым маневром заглянуть Габриэлю в самое сердце. — Ты не умираешь. Твоя гениальная схемка все-таки развалилась и, как я смотрю, ты вообще не хочешь этого признавать. Габриэль ничего не ответил, лишь продолжал сверлить его тучами в глазах, в которых не было ни единого намека на осознание. — Ну? Есть мысли по этому поводу? Бражник молчал. — Ничего? На этом твоя система ломается? Отец молчал. — Скажи уже хоть что-то, черт тебя дери! — взорвался Нуар, едва удержав себя от внезапного и абсолютно иррационального порыва кинуть в Габриэля что-то тяжелое и размозжить его глупую голову. — Довольно!

***

Если и было в этой ситуации то, чего не ожидала ни одна из двух ее сторон, так это появление третьей. Особенно, в лице Леди Баг. Запал Нуара погас почти инстинктивно, стоило ему услышать строгий голос своей напарницы, полный звонкой стали. Он почти буквально впаялся в холодный пол черной статуей под взглядом ее раскаленных сапфиров. Кот очень давно не видел Леди Баг такой злой. Адриан никогда не видел Маринетт такой злой. Ее глаза, гранитная поза, угрожающе поблескивающее в руках йо-йо… Это не шло ни в какое сравнение с недавней сценой в его кабинете. Сейчас Леди Баг была в ярости. Героиня стояла в проеме оконной рамы и хищной гарпией почти нависала над двумя жертвами, обе из которых вполне осознавали безвыходность своего положения. Для одной из них, правда, этот исход был ожидаемым, а вот для другой… крайне неожиданным и шокирующим. — Кажется, за тобой пришли, мальчик-беда, — усмехнулся Габриэль, скосив глаза на Нуара, который успел превратиться из угрожающего хозяина положения в бесправного маленького котенка всего за пару секунд. — Замолкни, с тобой отдельный разговор будет, — Леди Баг стрельнула глазами в мужчину, который действительно разумно прикусил язык. Становилось очевидно, что, в отличие от Нуара, эта женщина не была настроена с ним вести долгие философские беседы о жизни. — Кот, на выход. Дальше я сама. — Ч.. Что? Но Миледи… — Ты меня не понял? Я сказала – на выход. Она, кажется, решила не дожидаться, когда остолбеневший напарник переспросит во второй раз. В следующую секунду Нуар почувствовал, как сильная рука дернула его за «хвост» и, одним рывком подтащив его к раме, буквально выкинула на улицу. Кот пришел в себя только в кустах под деревом, располагавшимся аккурат под тем окном, из которого его только что скинули. И которое Леди Баг вполне однозначно захлопнула с внутренней стороны. Ни боли, ни травм – его костюм все же не из синтетики сделан, разве что задетое самолюбие и один единственный вопрос, который сейчас вытеснил все мало-мальски логичные и правильные мысли из его головы: «КАКОГО ХЕРА ЭТО БЫЛО?!»