Дроу-катастрофа

Bow your head, let us pray. Now, look into the eye, Yeah, listen to the eye, yeah... I'm a fuckin liar, Babe, I'll be your guide, Go slow. Meet me on the otherside. WITCHZ — The Eye

      Эльф был красив. Нет, это слишком просто. Эльф был изумителен.       Нере вышел из огромного дымящегося пролома в ярко освещённую подземным огнём залу. И вышел так победоносно, словно это не он просидел в вонючей западне пару суток, а кто-то другой.       Под сизым слоем пыли и пепла, покрывавшим его целиком, сложно прочитать цвет тела и волос, но Лларар готов был поклясться, что кожа его имела благородный светло-обсидиановый оттенок, а шевелюра — безукоризненно белый. Образцовый, породистый экспонат, как по книге. В мантии Абсолют, с её высоким воротом, похожими на крылья отлётными деталями и черепом на груди, дроу напоминал Лларару бабочку. Мёртвую голову Лахесы.       Нере сделал твёрдый шаг на толстую витую решётку, и гномы попятились от него к краю провала. И рабы, и Абсолютисты. Судя по всему, нырнуть в раскалённую лаву для них было предпочтительнее, чем встретиться с гневом тёмного эльфа. На маленьких лицах читался непередаваемый ужас. Что же за зверя Лларар вытащил из-за этой двери? Он ухмыльнулся краешком рта и выжидающе сощурил глаза. Лицо «зверя» ничего хорошего не предвещало. Его глаза горели ненавистью, а уголки губ были опущены вниз. Даже не глянув на Лларара, Верный сразу же развернулся к дрожащим гномам:       — Наконец-то!       Нере сделал шаг к одной из невольниц.       — Бесполезные рабы. Вы погубите меня своей безрукостью.       Лларар изучающе рассматривал дроу, пытаясь найти во внешности и движениях того последствия воздействия подземных токсинов, голода или хотя бы одну царапину от отброшенного взрывом мелкого камешка. Ничего. Вызволенный выглядел вполне здоровым, держался прямо, будто вместо позвоночника у него была палка, с гордо вздёрнутым подбородком.       Выдать многочасовое заточение в ядовитой западне мог только его голос, чуть хрипловатый, надломленный. Нере не мог громко говорить и явно испытывал боль, когда пытался, — голос срывался на особо высоких нотах. Его звучание вызвало у Лларара мурашки.       — Нере. Не терпит. Неудач.       Тёмный эльф собрал в ладонях лиловые завихрения собственной магии и резко выбросил вперёд правую руку, взрывом ментальной энергии отправляя гномиху в полёт. Та приземлилась прямо в огненную массу, бурлившую в разломе. Был слышен шлепок и шипение, но Лларар не смотрел на неё. Его взгляд был прикован к Нере.       Тот как раз поднёс руку к виску и закрыл глаза, обратившись теперь сразу к троим жертвам. Его лицо напряглось, брови сошлись у переносицы. Вокруг головы дроу плавно расползлось нежное свечение псионики, иногда распадающееся на колеблющиеся проволочные нити. Извивающиеся, ищущие, они напоминали иллитидские щупальца.       По коже Лларара будто прошёлся густой и чуть колючий мех, когда Нере применил псионику. И как только у него энергия осталась на подобной силы манипуляции? Возможно, Верный подпитывал запасы из несчастных, попавшихся под горячую руку. Представлять себя на их месте Лларар не хотел.       Отливающие то ярким фиолетовым, то нежным сиреневым нити добрались до жертв и окутали их шеи красивым сиянием. Несколько мгновений свирфнеблины просто стояли на месте, слегка подёргиваясь и глядя немигающим взглядом на Верного. Больше они не могли сделать ни вдоха. Гномы схватились руками за горло, хрипя, их шеи и лица почернели.       Нере нежно улыбнулся и отнял руку от лица. Безжизненные тела упали на пол. С рабами было покончено, и внимание тёмного эльфа переключилось на господ.       — Тринн... — почти сочувствующе начал он, обращаясь к сержанту. — Абсолют дала тебе всё. И это фиаско — то, как ты ей отплатила?       Двергарша была в ужасе, но всё ещё верила, что сможет избежать смерти.       — Мы не разгибали спин с тех пор, как произошёл обвал! Я кнут весь измочалила! Скажи ему, Верный! — умоляюще и одновременно повелительно обратилась она к Лларару.       Дроу чуть не засмеялся. С какой стати ему выгораживать эту культистку, которую он видит от силы десятую минуту? Раз уж она решила втянуть чародея в разговор, пусть пеняет на себя.       — Ты была ленива, Тринн. Без меня Нере бы погиб.       Лларар впервые произнёс его имя вслух, и ему понравилось, как оно звучит: нужно чуть тронуть нёбо кончиком языка и выдохнуть две гласных, между которыми уютно устроилась урчащая «эр». Это было... мелодично? Лларар с досадой подумал о своём собственном имени — вот его точно ни в одну поэму не вкрутишь.       — Нет! Нет! Я всё делала правильно!       — Нере жалеет тебя, Тринн. Жалеет об ошибках и глупых оправданиях. — На этот раз Верный отвёл одну ногу назад и чуть присел, наклонив корпус. Ладони прочертили по спирали, но правая неизменно остановилась у виска. — И о твоём бесславном конце.       Лларар заметил секундный проблеск усталости на покрытом пылью и потом лице. Похоже, запасы его магических сил всё-таки подходили к концу, но — чародей готов был поспорить — точно не запас амбиций: их у любого дроу при себе столько, что из штанов валится, а этот конкретный являлся классическим образцом, насколько можно было судить. Лларар задался вопросом: а стал бы этот тёмный эльф вообще устраивать подобный спектакль без зрителей в лице его и ещё троих Верных?       Когда тело Тринн с почерневшей глоткой свалилось на каменный пол, один из гномов выдохнул: «проклятье», а внимания Нере, наконец, удостоился и Лларар. Когда их глаза встретились, внутренности чародея охватил странный трепет. Бордовые. Как же давно он не видел этот цвет.       Нере не сказал вслух ни слова: его разум прикоснулся к сознанию тёмного эльфа, вежливо предлагая вступить в ментальную связь. О, а он слышит просьбы с первого раза. Сам факт был Лларару приятен. Он знал, что псионик может просто пробить все заслоны его психики и превратить мозги в мягкую кашу, а его самого — в послушную марионетку, но вместо этого Нере проявляет... уважение? Похоже, что чародей ему нужен.       Лларар впустил дроу в своё сознание, не разрывая зрительный контакт. В голове загудело, и первое, что он увидел, — своё собственное лицо глазами Нере. Бледное, с угольными подтёками на щеках, тёмно-серые губы приоткрыты в напряжённом ожидании, в глазах — возбуждение. Возбуждение?! Лларар тут же подобрался и мысленно отвесил себе пощёчину. Держи своё лицо под контролем, тёмный эльф! Не забывай заветов Матери рода. Кто показывает свои настоящие эмоции — открывается для удара.       В его голове раздался голос: повелительный, но мягкий, вкрадчивый. Тягучие шипящие интонации в его звучании завораживали, вводили в полутрансовое состояние. Видимо, это и есть настоящий голос дроу, не искажённый отравой и истощением.       «Они все бесполезны, все до одного. И они должны быть наказаны».       Нере изобразил подобие добродушия, передавая ласковую, как шёлк, просьбу в его голову, но в конце не смог сдержать хищного выражения, появившегося на красивом лице:       «Отними их головы, Верный, так приказывает Абсолют».       Лларар испытал смесь изумления и восхищения. Этот отчаянный эльф почти истощил все свои магические силы на расправу над пятерыми гномами. Он был голоден, измотан, его горло саднило от ядовитых испарений глубин. И он хотел вступить в драку с ещё — Лларар огляделся — двадцатью двергарами? Каждый из которых не понаслышке знал, что такое хорошая схватка. Среди них были и маги, способные лечить и поддерживать соратников, и лучники с набором остро заточенных дварфских стрел, и воины, вооружённые тяжёлыми топорами, и плуты с быстрыми кинжалами, зельями и тысячей подлых уловок.       Сердце чародея забилось быстрее; о, какой же восхитительный безумец стоял перед ним! Абсолют приказывает? Чёртов дроу, да он хотел вырезать здесь всех, просто чтобы не осталось свидетелей его неудачи!       В обществе тёмных эльфов очень сурово наказывали за нарушения закона: отрубание рук за воровство, отрубание головы за ложный (или с недостаточным количеством доказательств) донос. Могли и всю семью предать суду за преступление одного-единственного её члена. Исключительно за неудавшееся преступление. Это считалось страшным позором, скудоумием и слабостью — чертами, недостойными истинного эльфа дроу. С таким отбросом общества никто не станет иметь дел и даже разговаривать, Богиня навсегда отвернётся от него, а его род будет проклят.       Но! Если всё сделано чисто, если не осталось в живых ни одного существа, готового достаточно убедительно свидетельствовать против убийцы, — весь город будет тихо аплодировать. Каждый тёмный эльф займёт его сторону, Ллос ниспошлёт на его семью своё благословение. Имя истреблённого им рода никто и никогда больше не произнесёт вслух, потому что они были слабы, раз позволили себя уничтожить, а слабым в обществе дроу места нет. Ты и твой род остались, а они умерли. Остальное значения не имело. Победителей дроу не судили — их взращивали.       И сейчас Нере лгал ему прямо в лицо, пытаясь провернуть фирменный Мензоберранзанский приём его, Лларара, руками. А Лларар стоял — дурак дураком, и чувствовал себя... как дома.       В голове чародея кружились только две фразы: «Да, конечно» и «Да, пожалуйста», но он заставил себя собраться с мыслями и вежливо ответил:       «Если ты настаиваешь».       — Покажи им беспощадность. Их трупы будут достойным даром нашей Госпоже, — произнёс дроу вслух, уже не скрываясь.       «О-о-о нет, Нере, — подумал Лларар. — Их трупы будут моим даром тебе. Посмотрим, что ты сможешь предложить взамен».       Чародей плавно повёл плечами и, оглянувшись на соратников, взглядом дал понять, к чему готовиться. А потом всё вокруг покрыл плотный чёрный туман.       Заклинание Тьмы — это дар богини Ллос, который каждый тёмный эльф получает с рождения. Сей первозданный мрак, заключённый в телах дроу, — напоминание о том, что всё, сделанное хорошо, — сделано тайно. Lil alurl velve zhah lil velkyn uss.       Когда один Дом собирался пожрать другой, считалось хорошим тоном покрыть всю территорию их владения плотной пеленой Тьмы.       Чтобы те, кто снаружи, не могли заглянуть внутрь. Чтобы те, кто внутри, не смогли увидеть ничего, кроме собственной смерти.       Каждый из нападавших вкладывал свой дар в создание огромной завесы, каждый был причастен. И в живых не оставляли никого: даже самый крошечный эльфийский ребёнок, немощный старик или ничтожный раб мог стать доказательством вины, достаточным для истребления напавшего Дома и стирания имени их рода из разговоров всех приличных горожан.       Этот элементарный приём был основной тактикой Лларара против большого количества противников, особенно когда львиная доля их — дальники. Самый действенный способ оградить соратников от дистанционных атак, ведь ни один дурак не станет стрелять во мрак, зная, что внутри находятся и свои, и чужие.       Ещё один бонус заклинания Тьмы — оно заглушало звуки, что в компании Гейла было критически важно. Его голос во время чтения заклинаний становился громоподобным, создающим страшное эхо рёвом. Магия этого человека неудержимо рвалась наружу, взрывы гремели так оглушительно громко, что закладывало уши, а писк в черепной коробке преследовал соратников ещё долго после окончания битвы.       Лларар услышал, как за его спиной Астарион прочитал ёмкое заклинание, создающее вокруг высшего эльфа три его копии, чтобы затруднить попадание враждебных атак. Вслед за Астарионом — Гейл, сформировавший вокруг себя толстую магическую защиту. Коротко звякнул двуручный топор Лаэзель. Все были готовы. Лларар сконцентрировался на заклинании, окружая своё тело невесомой ледяной бронёй Агафиса. Вокруг его ног завертелся эфирный иней — и каждый, кто поднимет на чародея руку, получит ледяным кулаком по рёбрам. В руку тёмного эльфа привычно лёг тяжёлый посох.       — Ты подчинишься мне, раб... — услышал Лларар властный, тягучий и шипящий голос Нере, отдававшего кому-то неподалёку ментальный приказ. Повеление проникло под кожу, пробирая до костей, и чародей сам чуть не шагнул в сторону Верного, отвечая на зов. Магия этого эльфа была пугающей.       Лларар ухмыльнулся: его всегда завораживала сила.       Затем секундное оцепенение закончилось, и началась настоящая мясорубка.       Астарион и Лаэзель оставались внутри покрытой мраком полусферы. Они должны были позаботиться о том, чтобы каждый, вошедший в неё, там и остался. Гейл и Лларар поочерёдно выступали на свет, заклинаниями выцеливая дальников — лучников и магов, расположившихся на стенах по периметру, а также между провалами, на тонких досках, служивших мостками. Каким же удовольствием было сбивать их прямо в кипящую лаву, великая Ллос, эти крики Лларар будет вспоминать перед сном!       Органы его чувств испытывали ошеломительную стимуляцию: меняющееся окружение сильно контрастировало между собой, зрачки были узки, а пальцы плотно обхватывали отполированное древко Искрометателя. Внутри Тьмы царило умиротворение и покой: приглушенные вскрики и звон оружия во тьме, ощущение нереальности происходящего, будто ты плывёшь в холодных водах подземной реки. Стоило лишь сделать шаг наружу — на дроу обрушивался шквал звуков, криков, гул огня после заклинаний Гейла, звон и скрежет оружия и доспехов.       Лларар не видел Нере и не имел времени искать его глазами, ведь выходить из полусферы было опасно. Он уже поймал две стрелы, но, к счастью, пострадал несильно — ледяная броня ещё не исчерпала себя. В каком состоянии находились соратники чародея, сказать было сложно, но он верил, что те будут в порядке. Это не самая сложная схватка на их веку, и у каждого в команде имелось при себе достаточно исцеляющих зелий и свитков на самый крайний случай.       Когда настала очередь Гейла покидать сферу, Лларар, ступив во мрак, столкнулся с кем-то в металлической броне. Он быстро понял, что это не Лаэзель, и плотнее перехватил посох. Ближний бой — далеко не самое желанное мероприятие для чародея. Пользоваться магией в такой темноте — значит задеть сразу всех, а вредить соратникам Лларар не хотел. Он почувствовал колебание воздуха справа и вскинул своё оружие в защитном жесте.       Удар, последовавший за этим, чуть не сбил дроу с ног. Броня Агафиса раскололась и ссыпалась ему под ноги мелкими осколками льда, а правое запястье пронзила резкая боль, заставив эльфа коротко вскрикнуть. Ледяная отдача от иссякшей брони всё же настигла нападавшего, тот крякнул и отступил, тяжесть пропала с посоха. Лларар чувствовал, что замешательство продлится недолго, что нападавший вот-вот придёт в себя, и последует второй удар.       Нужно сохранять концентрацию для поддержания Тьмы, ведь если он падёт, остальные трое окажутся здесь как на прилавке, а этого нельзя допустить. Он часто задышал, держа оружие перед головой, чтобы защитить её, и вглядываясь в темноту. Попытка применить инфракрасное зрение, бывшее врождённым у всех подземных жителей, не сработала: под полом бурлила грёбаная лава, и когда способность была активна, вся картинка горела ослепительным жаром, причиняя глазам резкую боль.       Откуда же ты ударишь? Откуда?!       Лязг, задушенный вскрик, потом хрип и бульканье. К лицу Лларара протянулись ладони в мягких чёрных перчатках, и облегчение накрыло его тёплой волной.       — Лларар?       — О... Богиня... Астарион... — Знакомые руки испачкали его лицо двергарской кровью, ещё тёплой.       — Ударь меня и страдай! — разорвало тишину Тьмы злорадное шипение Нере, магически усиленное, оно неприятно гудело в сознании. Звучание голоса Верного заставило чародея выйти из оцепенения и вернуться в реальность.        Времени не было совсем. Снаружи отгремел очередной взрыв, а это значило, что возвращается Гейл. Лларар повторил заклинание Астариона, окружая себя зеркальными отражениями, и шагнул наружу.       Выйдя в объятый пламенем ад, чародей огляделся, выискивая цель. Он заметил сразу несколько вещей.       Первая — это то, что Гейл умудрился одним заклинанием снять почти всех арбалетчиков со стены (магов до этого прикончил сам Лларар), и теперь их осталось только двое.       Вторая — один из них стрелял по другому, явно находящийся под заклинанием контроля. Кто это заклинание наложил, догадаться несложно.       Третья — дроу увидел Нере, и у того были проблемы. Высокий эльф, окружённый яркой лиловой сферой магического щита, больше не мог творить магию и теперь отбивался от двергара с тяжёлым молотом одной только рапирой. Выглядело это как скорый конец для первого, и конец этот собирались ускорить ещё два гнома, приближающихся к псионику спереди, не таясь. Нужно что-то решать.       Лларар рванул вперёд, не дожидаясь, когда те двое подойдут ближе. Ударом посоха под подбородок он на время вывел гнома из игры, а потом обхватил Нере за талию и затащил в клубящийся мрак. Тот не успел понять, что произошло, и, отбиваясь, со всей силы хватил чародея металлическим предплечьем в лицо. Глаза тёмного эльфа закатились, а руки ослабли и разжались. Он утратил опору, качнулся и упал на колени.       Вокруг вдруг стало очень светло, а это значило, что Лларар потерял концентрацию на заклинании. Выплюнув кровь на плитку между своих рук, упиравшихся в пол, дроу поднял голову. Всё кружилось. Он всеми силами пытался собраться, оценить обстановку и доступный лимит собственных магических сил.       Думай.       Осталось только двое дальников на стене. Значит, все остальные — прямо здесь, в радиусе нескольких метров, пытаются выпустить кишки из его союзников.       Туман пропал. Гейл открыт и без брони. Состояние остальных оценить невозможно. В запасе у Лларара — только одно заклинание, способное нанести очень мощный удар по площади. Но применить его — значит, задеть и своих тоже. Сколько здоровья у них осталось? Не убьёт ли он кого случайно?       Времени на размышления нет, решай!       Он не стал вставать. Оставаясь на коленях и чувствуя, как по подбородку течёт тёплый поток из разбитого носа, Лларар чуть приподнялся, раскрыл ладони, и между ними заметался морозный воздух. Дроу прикрыл глаза, стараясь не думать о соратниках в зоне поражения, сосредоточился на стылом вихрящемся потоке в руках, на том, как он разрастается, как иней срастается в снежинки, а снежинки собираются в острые кусочки льда. Постепенно их становилось всё больше, а маленькое завихрение превратилось в гудящий хоровод, поднимающийся всё выше и выше над сидящим на коленях тёмным эльфом.       Когда охват заклинания расширился достаточно, Лларар хлопнул ладонями в пол, чуть не ухнув лицом на камень, и на всех в радиусе шести метров обрушилась режущая Ледяная буря. Крупные острые градины летели с неба, разрывая броню, одежду и плоть. Холодная воздушная громада упала вслед за ордой льдин, своей тяжестью оглушая и вбивая в землю всё, что попадалось на её пути.       После оглушительного мерзкого скрежета и хруста наступила тишина.       Лларар поднял голову и огляделся; всё вокруг похоже на гладкий синий каток. Из-за резкого контраста температур от морозной корки поднимался густой пар. Сквозь него было видно тела. Много тел.       Опершись на посох, эльф медленно поднялся и увидел, как встаёт Лаэзель. Её желтоватые с узким зрачком глаза хищно смотрели на цель: кто-то из двергаров ещё жив, и она собиралась это исправить. Чародей бросил быстрый взгляд на стену — как раз чтобы увидеть, как захваченный под контроль Нере несчастный прыгает с двадцатиметровой стены. Второго видно не было, и Лларар предположил, что того уже нет в живых. Лаэзель вогнала топор в грудь лежащего на земле, но ещё живого гнома, а потом с размаху снесла голову второму, который уже поднимался на ноги. Тело глухо стукнулось об пол, с хрустом расколов ледяную корку.       Дроу покрутил головой, вглядываясь в густой молочный туман, и застыл.       Астарион и Гейл всё ещё лежали. Это был плохой знак.       — Парни?..       Он присел возле Астариона и потряс того за плечо. Высший эльф в ответ застонал и болезненно зажмурился:       — Срань господня... Я никогда к этому не привыкну... — Астарион приоткрыл один глаз и отыскал взглядом Лларара. — Нам нужен какой-то условный сигнал, знаешь? Может, в следующий раз крикнешь как выпь, прежде чем трахнуть этой штукой?       Лларар не стал его дослушивать. Есть силы балаболить — значит, этот точно будет в порядке.       Дроу интересовал Гейл. Тот по-прежнему не шевелился, и это беспокоило тёмного эльфа. Он приблизился к человеку и поднёс к его рту ладонь, пытаясь распознать дыхание. Гиблое дело. Чародей схватил его холодную руку, зажал под большим пальцем, выцеливая пульс.       Ничего.       Ничего...       Есть! Сердце всё ещё бьётся!       Лларар отцепил от пояса склянку с Великим зельем лечения, примерился к приоткрытому рту мага — нет, захлебнётся, если лить из горла. Умереть от исцеляющего зелья — смех да и только.       Эльф сам приложился к широкому горлышку, набирая в рот почти невесомую жидкость, пощипывающую язык мятной свежестью. Он подсунул руку под спину человека, отрывая того от пола и придерживая предплечьем.       Если Гейл погибнет, в восьми из десяти случаев его тело тут же станет исторгать из себя убийственную некротическую ауру, и если это случится — воскрешать придётся уже самого Лларара, а то и остальных, попавших под её потоки. В Лаэзель чародей был уверен, она выстоит, но ни у неё, ни у кого другого из членов отряда свитков воскрешения с собой не было. Сколько их тела пролежат здесь, прежде чем в них вернётся жизнь?       Нет, сегодня никто не умрёт.       Лларар приник к холодным губам, тонкой струйкой вливая в мага целебное зелье. Борода Гейла колола тонкую серую кожу дроу. У эльфов растительности на лице не было вовсе, а на теле — не было почти, поэтому жёсткие волосы на физиономии человека всегда казались ему странными. Скорее плохо странными, чем хорошо странными.       Лларару пришлось прикладываться к глиняной бутылочке ещё пару раз, пока она не опустела. К тому времени двергарские недобитки стали добитками, а Астарион поднялся на ноги и теперь неодобрительно взирал на весь процесс.       — О мой дорогой, да он просто придуривается, чтобы ты... — язвительно начал он, но получил толчок в плечо от Лаэзель и замолк.       Нере стоял чуть в отдалении, скрестив руки на груди, и ждал, когда на него обратят внимание. Металлические детали его одежды были покрыты инеем.       Здоровье постепенно возвращалось к Гейлу. Лларар теперь, по крайней мере, чувствовал, что тот дышит. Дроу влил в человека всю склянку с зельем и продолжал придерживать его за плечи, пока тот наконец не захрипел и не открыл глаза. Ему понадобилось некоторое время, чтобы сфокусироваться на тёмном эльфе. Тот терпеливо давал ему оклематься и старался лишний раз не двигаться.       — У тебя... всё лицо... в крови, — Гейл слегка улыбнулся.       — У тебя теперь тоже. Подняться сможешь?       Лларар помог Гейлу встать. Вручив волшебнику ещё одно зелье лечения и предоставив того самому себе, дроу закрепил посох за спиной и провёл рукой по лицу, размазывая по нему кровь. Оглядев окрашенную в бордовый ладонь, он поднял глаза на виновника торжества.       Тот, значительно более побитый, чем до этого, лениво изучал усыпанное телами поле боя. Заметив на нём следы ледяной бури, чародей рассудил, что они квиты, и подошёл ближе. Нере, окинув его пренебрежительным взглядом, заговорил. Разумеется, о себе.       — Задание должно было быть проще некуда: я добираюсь сюда, эти вьючные животные расчищают дорогу, и я вхожу в храм. Но нет же, мне мешают слабаки — неумехи, предатели, а теперь — это.       Последнее слово он презрительно выплюнул, показав зубы. После чего сделал небольшую паузу и продолжил устало:       — Задание Абсолют до сих пор не выполнено.       Нере замолк и посмотрел дроу в лицо, ожидая реакции. Толком не осознавая, куда ведёт этот разговор, Лларар бросил:       — Вряд ли пославший тебя сюда будет доволен.       — Нет! — Нере отреагировал слишком быстро, даже немного испуганно, но сразу поправился и заговорил спокойнее. — Генерал поймёт, что я ни в чём не виноват. Он поймёт, потому что ты его в этом заверишь.       Брови чародея саркастически приподнялись. Нере снисходительно улыбнулся и продолжил.        — Ты нужен мне, чтобы доставить ему послание. Скажи генералу, что я приложил все усилия, но пройти через Гримфордж невозможно.       О, ну конечно, уже бегу! Лларар потихоньку начинал беситься.       — Послушай, я пришёл сюда, потому что кое-кто может хорошо заплатить за твою роскошную голову. Вместо того чтобы отрезать её, я тебя спас, помог перебить всех, кто видел твой... — он сделал паузу, чтобы подобрать слово, — провал. И ты даже не скажешь мне «спасибо»? Может, хоть имя моё спросишь или сам представишься, как подобает?       Нере недобро сощурил рубиновые глаза.       — И что же заставило тебя изменить планы?       Тут он его поймал. Лларар, обычно не лезущий за словом в карман, застыл, мрачно сверля глазами эльфа напротив. Пауза несколько затянулась, и молчание нарушил Нере:       — Очень мило. Моё имя ты знаешь, я твоё тоже. Услышал во время битвы от твоего... любовника. Для дроу, так рьяно соблюдающего приличия, ты слишком открыто спишь с darthiir. Хотя... — он окинул взглядом наружность Лларара. — Для полукровок законы не писаны.       Лицо чародея выражало полнейший шок. Он буквально закипал от ярости — этот гад! Да как он смеет сомневаться в его чистокровности, как он смеет лезть в его постель?!       — Моя кровь, — процедил он, — тебя не касается. И я не поверю в то, что за время службы Абсолют ты ни перед кем не раздвинул ноги. Что-то дроу Ллос в рядах Верных негусто, а?       Нере надвинулся на него, нависая, как гадюка перед броском. Лларар не отступил. Они были почти одного роста, но псионик в своей броне с меховым воротом выглядел шире. Он был старше чародея, а иерархия по возрасту в обществе их сородичей отгораживалась чётко — Лларар сильно рисковал, проявляя неуважение. Это могло спровоцировать драку, и не до первой крови, а до смерти. И спровоцировало бы, если бы Нере не был так измотан. Зато, выказав непочтительность, Лларар теперь имел возможность наблюдать лицо дроу вблизи.       У Нере блядские белые ресницы. Густые. Радужки его глаз — неоднородной окраски, темнеют к зрачку и немного отличаются по цвету друг от друга, правая сумрачнее левой.       Лларар скользнул взглядом по его челюсти, по крепкой, блестящей от пота шее, к яремной впадине между ключицами, и с трудом сглотнул набежавшую слюну. Потом его взор переместился на губы дроу. Тёмные, в меру полные, красиво изогнутые... на ощупь наверняка мягкие. Кровь от головы хлынула в пах. Лларар понял, что потерпел поражение.       — Ты сделаешь то, о чём я прошу, или нет? — прошипел Нере.       — Я всё сделаю. Где мне искать генерала?       Когда Нере удалился к причалу, Гейл тактично кашлянул.       — Он смешал тебя с грязью, и ты с радостью всё проглотил, — констатировала очевидное Лаэзель.       — Он тебе не даст, поспорим? — хмыкнул Астарион.       — Я знаю, — ответил Лларар и закрыл лицо руками. Непонятно было, кому из них предназначался ответ.