***
Аддамс не спится. В этом доме бессонница стала для нее традицией. Первое время она слонялась по пустым комнатам, пыталась читать в библиотеке, писать книгу, но творчество как-то шло. А потом она приноровилась прокрадываться на кухню, выуживать из холодильника что-то из фруктов и, усевшись на широкий подоконник, созерцать ночь. Окна ее комнаты выходили на соседний участок, оттуда днем было хорошо видно лужайку соседей и слышно ор чужих резвящихся детей, а по ночам максимум, что она могла разглядеть – это одиноко скулящего лабрадора, которого не пускали в дом. Из кухонного окна виднелась часть неба и луна. Аддамс нашла в этом какое-то успокоение – наблюдать, как из полного оранжевого диска небесное ночное светило, худело до тонкого серебряного серпа. Прошел почти месяц, как она осталась без дома. Время пролетело очень быстро, и только ночные бдения у окна, кажется, замедляли его ход. Пару раз ее обнаруживала мать, Тиша тоже не всегда могла уснуть. Беседы в такие моменты были короткими, бессмысленными и не несли какой-то важности. Они с матерью вообще с момента переезда в дом Торпов ни разу еще нормально не говорили. Уэнс не собиралась извиняться, Мортиша и не ждала от нее чего-то подобного, но прореха в коммуникации стала как никогда ощутима. Ее попытки заставить Ксавье съехать не увенчались успехом. То ли она что-то делает не так, то ли у парня действительно ангельское терпение, да только отныне желание вытурить сына Винсента из отчего дома становится принципиальным. Аддамс не умеет сдаваться и не любит, когда у нее что-то не получается. Сегодня Уэнс, привычно не сумев уснуть, спускается вниз, замирая на середине лестницы. Из гостиной слышатся голоса – один точно принадлежит Торпу, а второй незнаком. Видимо, Ксавье проводит время в компании друга или коллеги по работе. Хотя, судя по времени суток, первый вариант подходит больше. Уэнс спускается в самый низ, ближе подходит к незапертой двери с яркими витражами и прислушивается. Незнакомый парень рассказывает какую-то историю из жизни, сам смеясь с собственных шуток. У него более высокий голос и какая-то странная манера чуть растягивать слова. В просвете, который доступен Аддамс для просмотра, она не видит парней и решает, что делать ей тут однозначно нечего. Она проходит на кухню, включает только подсветку рабочей зоны, от этого помещение озаряется холодным приглушенным светом. Ей скучно и хочется сделать какую-то пакость. Но вместо этого она надевает наушники, болтающиеся на ее шее, и привычно открывает холодильник, в надежде отыскать что-то вкусное и зажевать уныние. На ужин Марта – эта неприветливая женщина в белоснежном переднике, за все время промолвившая к Уэнс четыре слова – приготовила овощную запеканку. Девушка с детства ненавидит еду, которая напоминает в тарелке ужин тоддлера . Для приличия она поковыряла соцветия капусты и кружочки моркови, смиренно досидела до десерта, слушая болтовню Винсента и завидуя Ксавье, который в очередной раз пропускает семейную трапезу. Однако малиновый торт переварился поразительно быстро и не стоил потраченного времени для его ожидания. За два года жизни без прислуги Уэнсдей худо-бедно научилась готовить. К тому же никто не отменял доставку еды и походы в ресторан. Но в чужом доме Аддамс не решалась влезать в хозяйство неприветливой кухарки и трогать ее утварь. Поэтому приходилось довольствоваться фруктами. Девушка широко открывает двери холодильника и принимается рассматривать его содержимое. Порядок, наведенный на полках, ее завораживает – все разложено по стеклянным емкостям с крышками и подписями, каждому продукту отведено то место, которое поддерживает наилучшую для его хранения температуру, все расфасовано по цветам, на дверце от большего к меньшему расставлены бутылки. Забавно, но похоже в доме психиатра экономка страдает обсессивно-компульсивным расстройством. Его она приобрела в ходе работы в доме Торпов или это случилось с ней раньше? Есть ли шанс, что через пару месяцев Аддамс тоже получит бонусом к своим апартаментам какое-то психологическое заболевание? Ее забавляют подобные мысли. Уэнс еще раз окидывает взглядом излишний перфекционизм Марты и наслаждается дополнительной прохладой. Второй месяц лета кончился, забирая с собой последнюю вечернюю свежесть. Она наклоняется вниз, нащупывая в недрах пластикового контейнера для фруктов что-то экзотичнее привычного яблока. Под пальцы попадает шершавый волосатый плод, и девушка чувствует, как во рту копится слюна. Точно, вот чего ей хочется! Уэнс роется между фруктами и извлекает киви. В ушах как раз на мгновение стихает музыка, переключаясь на новый трек, и в этот момент она слышит, как кто-то позади нее тихо присвистывает, а затем чья-то чужая рука смачно прикладывается к ее заднице. От неожиданности Аддамс вздрагивает, ударяясь головой о верхнюю полку холодильника. Кожа на бедре пощипывает от хлесткого шлепка, а внутри закипает настоящее пламя негодования и ярости. Она возвращает на место фрукт, стягивает на шею наушники, отстраняется от бытового устройства для хранения продуктов и даже не собирается разбираться, кто такое себе позволил. Уэнс разворачивается и делает так, как ее учил отец. Удар у нее поставлен еще со времен школы.***
Кент и так разговорчивый парень, а под дозой алкоголя его трескотня просто не умолкает. Он рассказывает Ксавье о своей работе, потом переключается на пересказ последнего свидания, затем впадает в воспоминания, и Торп уже не рад, что позвал товарища ночевать. В конце концов, можно было его пригласить и днем, раз он так жаждет познакомиться с его будущей сестрой. Время переваливает за полночь, и Ксавье плавно пытается свернуть беседу. — Слушай, друг, давай-ка мы продолжим наш разговор завтра, — картинно зевает Торп, намекая на свою усталость. — Ты выходной, я побыстрее постараюсь расквитаться с Керком, и у нас будет полно времени, чтобы в который раз вспомнить то, как началась наша дружба. — Так, а где твоя заноза в заднице? — встряхивает волосами, сам смеясь с формулировки фразы. — Ну, ясно, что в заднице, но, я имею ввиду… — Да спит давно, ты время видел? — снизывает плечами Ксавье. — Твоя спальня самая дальняя, не перепутай, если не хочешь разбудить Мортишу или еще чего хуже, ее дочь. Крику будет – не оберешься. — Слушай, дай мне минуту – я выпью воды, и ты меня проводишь. Не хочу нарваться на неприятности, — пьяно улыбается парень. — Где кухня, я помню. Кент довольно крепко стоит на ногах, но двигаться в темноте сложно, и он придерживается за стены и мебель, таки доходит до нужного помещения, которое его встречает приглушенным светом и прекрасным видом стройных девичьих ног. Алкоголь отключает здравый рассудок. Парень делает вывод, что это именно та девчонка, о которой без умолку твердит товарищ, и решает начать их знакомство ярко и дерзко. Он присвистывает, вроде как восхищаясь полуобнаженными прелестями девицы, что наполовину спрятана где-то в холодильнике, наклоняется к ней пониже и, замахнувшись, смачно опускает свою ладонь на упругую ягодицу. Ответ прилетает ему мгновенно. Нос обжигает вспышка яркой боли, что кажется, из глаз сыплются искры. Он вскрикивает и хватается за ушибленное место, пытаясь заторможенным сознанием понять, что происходит. Но вместо этого лишь чувствует, как у него из-под ног уходит пол, встреча с которым вышибает из легких воздух. Ксавье как раз поспевает к тому моменту, когда его друг валится на пол, как мешок картошки, издавая слишком много шума. Над ним, схватив с кухонного острова деревянную разделочную доску, стоит Аддамс, готовая точно добить лежачего. — Какого черта?! — Торп замирает в дверном проеме, пытаясь понять, что произошло здесь, пока его не было. — Аддамс, ты совсем прибитая? Ты зачем его бьешь? — Я его не бью, а пытаюсь достучаться до его здравого рассудка, — смотрит на парня у своих ног, который жалобно постанывает, обхватив лицо руками. — Но похоже, дома никого нет. А если он еще раз попробует распустить свои руки, я их ему просто сломаю. — Ты чокнутая на всю голову истеричка! — Ксавье чувствует, как последняя капля раздражения вот-вот упадет в полную до краев чашу его терпения, и все, что он так умело и скрупулезно удерживал в себе, полезет наружу. — Не, чувак, я сам виноват, — неожиданно подает гнусавый голосок Кент. — Прости, я… — Твой друг, Торп – форменный имбецил, — гневно отбрасывает на поверхность разделочную доску, которая приземляется с глухим ощутимым стуком. — Я бы на твоем месте перестала с ним общаться, если не хочешь окончательно деградировать. Она подавляет желание пнуть лежащее перед ней тело, просто переступает через него и подходит к двери, которую все еще загораживает Ксавье. — Хочешь к нему присоединиться? — вздергивает бровь, с угрозой глядя на парня. От греха подальше Торп отходит от двери, пропуская девчонку в темноту коридора. — Хотя знаешь, тебя уже тоже ничего не спасет, Ксавье, — бросает напоследок через плечо. — Детектор идиотизма и так зашкаливает при направлении в твою сторону. — И уходит, прекрасно ориентируясь в полумраке. Парень втягивает носом воздух, стискивая до хруста кулаки. Ее колкость почему-то всегда попадает точно в цель. Он заходит на кухню, подходит к товарищу и приседает перед ним на корточки. — И что тут случилось? — аккуратно отводит его руки от лица, рассматривая припухший нос, из которого идет кровь. — Я не думал, что она ударит, — гнусавит Кент, поднимаясь с пола с помощью друга. — Просто… Она так соблазнительно нагнулась, ну и я… — Ты кретин, — выдыхает Торп, убирая ладонью мешающие пряди. — Что ж, поздравляю, надеюсь, травма носа стоила того, что ты пощупал ее задницу. — Ну, там на самом деле есть за что взяться, — утирает ладонью кровь. — Заткнись, придурок, — беззлобно шипит Ксавье. — Поехали, отвезу тебя в больницу. — Да ты что, до утра все заживет! — уверяет Кент и морщится, ощупывая ушибленное место. — Сломать не сломала, но все равно больно. — Знаешь, а я с ней впервые согласен – ты форменный имбецил, — подхватывает товарища под локоть. — Она, может, и не сломала, но кровь нужно остановить, тут без врача не обойтись. Ксавье напоследок осматривает поле нечаянного боя и понимает, что завтра не избежит кучи вопросов от отца. И ему придется все объяснить, и видимо, снова извиняться перед вредной пигалицей. Ну почему отец не нашел себе какую-нибудь бездетную женщину? Домой Торп возвращается под утро. Сперва он с другом ждет осмотра. Как назло, в приемном покое круглосуточной клиники, куда парень привозит Кента, оказывается довольно много людей. Какая-то поножовщина в баре, авария, кто-то рожает – и вся эта суета, на которую он никак не может повлиять, отнимают последние силы. Потом, после оказания помощи, Торп везет товарища к нему домой, помогает улечься в постель и еще какое-то время сидит возле него, пока тот не засыпает. Едва Ксавье касается подушки, сон смаривает его мгновенно, но и там его донимает несносная девчонка. В итоге он просыпается не выспавшимся, нервным и едва не опаздывает на встречу. Вишенкой на торте для него служит звонок Бьянки, которая предупреждает, что приедет к нему домой сама, раз он не хочет ехать к ней. Встреча с бывшим профессором университета сперва переносится, а затем невероятно затягивается. В итоге, вместо спланированной пары часов, Торп тратит почти целый день на встречу с профессором, которого сперва ждет больше четырех часов под аудиторией в своем бывшем университете, а затем мучительно долго слушает его заунывные речи. Крекстоун стар, медлителен, плохо слышит на одно ухо и имеет нетерпеливый нрав. Профессор напоминает про строки, показывает Ксавье наброски своих студентов, излишне нахваливает Торпу его же музыкальные способности и просит ускориться, ведь все это дело нужно еще хорошенько отрепетировать. Посетители традиционного Рождественского бала Колумбии обязаны услышать произведение своего лучшего выпускника. Не то чтобы Ксавье таким являлся, он учился хорошо, но без особого фанатизма, особенно после повторного знакомства с Дивиной. Девушка – родная сестра Кента, его лучшего друга еще со школы, приехала поступать в колледж после учебы в пансионе для девочек. В высокой стройной красавице с лукавым взглядом и очаровательной улыбкой он не признал ту сутулую угловатую девчонку, которой видел ее в последний раз. Так вот все и завертелось, а учеба шла прекрасным познавательным фоном к яркому роману. Воспоминания прерывает трель телефона, и Ксавье снимает трубку, как раз переступая порог дома. — Да, детка, да, заходи, — старается придать голосу радость. — Я только пришел и уже тебя жду внизу, в гостиной. Да, посмотрим, что ты выберешь… В это время Уэнс стоит на лестничной балюстраде и вслушивается в каждое слово чужого телефонного разговора. Вот оно! Ее звездный час настал. Сейчас она отыграется и за вчерашнего придурка-друга, и за тот ужин, и вообще за все! Уэнс не знает еще, что будет делать, но сегодня она заставит девушку Торпа сказать свое веское слово и закатить скандал. Раз у Аддамс не выходит доконать будущего сводного брата, то у Бьянки точно получится. Все складывается как нельзя лучше. Винсент с Мортишей благополучно отчалили на романтический ужин часом ранее. Старший Торп так трепетно держал Тишу за руку, помог ей надеть туфли, подал легкий жакет, аккуратно набросив его на плечи, что Аддамс, наблюдающая за всем этим, морщилась, не желая признавать, что кавалер из Винсента прекрасный. Возможно, сложись ситуация иначе, она бы не воспылала к нему такой лютой ненавистью, которая у нее даже сейчас копошится в груди неприятно и вязко. Аддамс не успевает продумать досконально план. Но едва в фойе дома появляется коротко стриженная темнокожая макушка, все сомнения Уэнс отгоняет прочь. Идея рождается мгновенно. В то утро их знакомства Бьянка едва не лопнула от ревности, а значит и жать нужно именно на эту мозоль. У нее всего несколько минут, чтобы подготовить перфоманс и, вероятно, нарваться на неприятности. Но это не страшно, если после сегодняшней ее выходки Торп окончательно свалит из дома отца. Уэнсдей торопливо пробирается к двери чужой комнаты. Естественно, спальня заперта, Ксавье не успел подняться, Бьянка приехала буквально на десять минут позже него самого. У Аддамс львиная доля времени уходит на взлом Торповых апартаментов, поэтому рассматривать антураж помещения, в котором она оказывается в первый раз ей некогда, однако взгляд все равно выхватывает стену, доверху обклеенную какими-то набросками. На столе ровной стопкой лежат нотные листы, а в углу притаился мольберт. Девушка хватает покрывало, наспех расстилая кровать. Ей нужно навести на постели довольно однозначный беспорядок. Она комкает листы на столе, рукой сметая их на пол, а затем расстегивает лифчик, быстро от него избавляется и бросает кружевной предмет нижнего белья прямо на прикроватную тумбу. Уэнс успевает покинуть место преступления, как раз слыша шаги на лестнице. Сердце колотится где-то в горле, и она ощущает себя той школьницей, которая доводила директрису до белого каления своими выходками. Губы трогает хищная полуулыбка и в этот миг она вдруг чувствует себя невероятно живой. Торп встречает свою девушку, обнимает ее и ведет к себе. Отца и Тиши нет дома, а до Аддамс ему нет дела. Она еще со вчерашней ночи стоит у него комом в горле. Он надеется, что Бьянка сможет ему помочь расслабиться и готов потерпеть даже просмотр очередного нудного романтического фильма. — Не пугайся, я торопился утром, так что может быть немного не прибрано, — предупреждает девушку, потому как знает ее маниакальную любовь к порядку. Опаздывая, он просто набросил на кровать покрывало и не успел убрать вещи со стула. — Ты приехала так скоро, и я даже еще не поднимался к себе. Подождешь, я приму душ? — Да, конечно, милый, — улыбается, входя в комнату, и столбенеет на месте. Это не просто беспорядок, а натуральный бардак. Зоркий глаз девушки выхватывает подозрительные детали: со стола все свалено, листы помяты; что можно было с ними делать и зачем? Кровать разобрана и выглядит так, словно там спал не только Торп, вернее сказать, словно он там вообще не спал, а не пойми чем занимался. — Что за… — хозяин спальни не помнит, чтоб оставил после себя такой кавардак. — Что тут творилось? — в голосе Бьянки слышится подозрение. — Наверное, я не закрыл окно, и порыв ветра разбросал все листы, — он торопливо собирает бумаги с пола, сам не веря своим словам. — Ладно, иди в душ, — хмурит брови его подружка. Она поправляет подушки, натягивает измятую простынь, застилает покрывалом кровать, а потом ее взгляд натыкается на что-то черное в проеме между прикроватной тумбой и койкой. Она тянется туда, пальцами подцепляет предмет и достает его, шокировано взирая на нижнее белье, однозначно принадлежащее женщине. Более того, точно не ей – у нее такое непотребство из тонкого черного кружева не водится. В ее голове вырисовывается яркая и логичная картина. Ничего Торп вчера не писал и не сочинял, а кувыркался с какой-то барышней. Сперва они осквернили стол, а потом, видимо, перебрались на кровать. Бьянка брезгливо косится на то место, где только что сидела. Чувство обиды, злости и несправедливости накрывают ее с головой. Значит, пока она смиренно ждет от этого наглеца предложение руки и сердца, он на самом деле давно ей изменяет. Возможно даже со своей сестрой. От этой мысли девушку передергивает, и она крестится, отгоняя прочь подобные мысли. Торп выходит из ванной, придерживая на бедрах полотенце. Возможно, ему удастся сперва уговорить Бьянку на секс, а потом уже посмотреть какой-то фильм? Но все пошлые мечты разбиваются о злой, растерянный взгляд девушки. — Что-то случилось? — хмурит брови, наспех прогоняя в голове варианты возможных происшествий. — Детка? — Так ты говоришь, ветер разбросал листы, да? — щурит серо-голубые глаза. — А постель ты не застелил, потому что спешил утром? — Именно, — кивает, покрепче перехватывая полотенце. — Я… — Торп, а как ты мне объяснишь вот это? — она на вытянутой руке держит предмет, который Ксвье без труда идентифицирует как элемент женского нижнего белья. — Никак, — говорит как можно спокойнее. — Ты купила себе что-то новенькое? — Какой же ты ублюдок все-таки, Ксавье, — в голосе перемешивается отчаянье и обида. — Врешь мне в лицо и даже не краснеешь. Господи! Избавь душу мою от уст лживых, от языка лукавого. — Слушай, давай обойдемся без цитирования Библии, — убирает ладонью назад влажные волосы. — Я уверен, всему есть логичное объяснение. Но он сам не видит никакой логики в том, что происходит. Откуда в его комнате взяться чужому нижнему белью? Да и постель он точно застилал! Разгадка кажется такой же бредовой, как и вся ситуация. Это точно дело рук Аддамс. — Я ничего не хочу слышать, — чеканит слова, делая шаг в сторону парня. — Погоди, ну это все не я, — торопится высказать свою мысль. — Это все Аддамс, я уверен она все подстроила и … — Ты грязный и мерзкий извращенец! — Бьянка бросает в него чужой лифчик. — Ладно, ты мне изменял, но хоть бы делал это не со своей сводной сестрой! — Да ты все не так поняла… — А что тут можно не так понять? — повышает голос до крика, и Торп морщится, но ей абсолютно на это наплевать. — Я нашла у тебя в спальне чужое нижнее белье! Разве это не доказательство измены? — Бьянка, послушай… — Хватит! — истерит. — Как давно ты мне врешь? Ксавье подкатывает глаза, силясь собраться. Сюрреализм происходящего достигает своего пика, и ему просто хочется накричать на девушку в ответ, потому как ее выводы глупы и не обоснованы. А еще она его совсем не слышит. Но Бьянка, как всегда, в пылу скандала не готова к спокойному обсуждению ситуации, она щедро осыпает его обвинениями и выскакивает из комнаты, заставляя парня полуголым и босиком бежать за ней, на ходу пытаясь ее вразумить. Аддамс оставляет дверь в свою спальню приоткрытой и вслушивается. Сперва ничего не происходит, а затем начинаются крики и ругань. Слов она разобрать не может, да это и не надо. Ясно, что ее план прекрасно сработал. А потом она слышит хлопок двери и торопливые шаги. — Я ничего не хочу знать! — кричит Бьянка, устремляясь к лестнице. — Да погоди ты! — вслед за ней бежит парень, смешно придерживая короткое полотенце на бедрах. Уэнс ликует. Похоже, она не только рассорила пару, но еще и обломала Торпу акт совокупления. Она успевает отметить для себя фактурные мышцы на мужской спине и хорошо очерченный Ромб Михаэлиса , прежде чем захлопывает двери, стараясь не привлекать внимание. Парочка все еще продолжают ссору уже где-то внизу, а Уэнс чувствует небывалый прилив настроения. Она хорошо помнит дни, когда ее мягко и трепетно отчитывал за проказы отец. Девушка любила поиздеваться над младшим братом и устроить какую-то пакость в школе. Сейчас она словно вернулась в то беззаботное, далекое время, когда единственной проблемой были материнские нравоучения и нудное отыгрывание гамм на виолончели. Руки впервые за долгое время сами тянутся к инструменту. Уэнс выбирает произведение, которое первым всплывает в памяти. Вивальди становится отличным аккомпанементом к чужой ссоре. Смычок плавно скользит по струнам, и Аддамс ловит давно забытое чувство отстраненности, словно она попала в комнату из четырех стен, без окон и дверей, где есть только она, инструмент и музыка. Все, что ее гложило и злило растворяется с каждой верно сыгранной нотой. Тем временем скандал в фойе дома выходит на новый уровень. Бьянка натурально орет, не давая вставить парню и слова. Торп чувствует, что вот-вот сорвется сам. Он замолкает и просто ждет, когда иссякнет поток обвинений. В голове гудит собственный пульс почему-то под звуки «Времен года» Вивальди. Он не сразу понимает, что это не его подсознание рождает лейтмотив к скандалу, а музыка действительно откуда-то звучит. Ксавье отвлекается на секунду от капризно надутых губ собеседницы и смотрит вверх. Забавно, он думал, виолончель принадлежит Тише. Его увлекает эта мысль и мелодия – скачкообразная, быстрая, динамичная. Пальцы сводит от желания прикоснуться к клавишам рояля. Он знает данную часть концерта Вивальди «№4 фа минор» наизусть. Ксавье теряет интерес к ссоре и, видимо, Бьянка это замечает. — Ты вообще меня слышишь? — привлекает внимание парня обиженная девушка. — Прости, — чуть мотает головой, избавляясь от лишних мыслей. — Конечно слышу. Детка, нам двоим нужно остыть и спокойно обо всем поговорить, — переводит дух. — Да пошел ты, — отмахивается и стремительно уходит, громко хлопнув дверью. Торп рвано выдыхает воздух, ловя свое отражение в большом зеркале у стены. Полуголый, ссутулившийся, волосы повисли грустными сосульками, в руках он по-прежнему сжимает чье-то белье. В неярком свете фойе Ксавье рассматривает кружевной предмет гардероба, поднося его чуть ближе к лицу, и в нос ударяет уже знакомый запах тяжелых духов, сладковато-горьких, дурманящих, и он точно знает, кого поблагодарит за сегодняшний скандал. Злость вскипает в нем так же быстро, как отступила пару минут назад. Не желая больше играть в джентльмена, он порывисто преодолевает лестницу, перешагивая по две ступени за раз. Сейчас он выяснит все раз и навсегда, даже если ему потом придется до конца своих дней слушать нравоучения отца. Девчонка не просто испортила ему вечер и поссорила с Бьянкой, она нарушила его личные границы и побывала без спроса в его спальне, а такое даже Винсенту – хозяину дома – не позволено делать еще со времен пубертата Ксавье. Парень решительно подходит к двери и замирает, прислушиваясь к мелодии. Он не уверен точно, но, по его мнению, сейчас на смену Вивальди пришел Бах. Парень аккуратно толкает двери, заглядывая в образовавшуюся щель. Аддамс сидит к нему боком, ему хорошо видно, как тонкие пальцы пережимают струны и как смычок плавно скользит по ним, ведомый изящной хрупкой кистью. Ее глаза прикрыты и кажется, она полностью поглощена процессом. Бледное лицо расслаблено, она чуть закусывает губу и в такт мелодии двигает головой. Ксавье ловит себя на мысли, что сейчас он вместо того, чтобы начать новый раунд скандала, но уже с другой девушкой, просто внаглую ее рассматривает. Несправедливо дьявола в юбке награждать ангельским лицом. Парень отходит от двери и идет к себе. Нет, с рук он это не спустит. Рубеж перейден и назад дороги не будет. Он непременно вернет ей ее лифчик, но только при других обстоятельствах. Раз ей скучно живется, Торп организует ей веселье. Интересно, как среагирует Мортиша, узнав, что дочь разбрасывается нижним бельем направо и налево?