Близкие люди

      Аддамс получается умнее всех: пока Петрополусу оказывают посильную медицинскую помощь, а Торп пытается вспомнить номер адвоката, Уэнсдей набирает знакомого полицейского, вернее, его девушку. Йоко точно не рада, что ее разбудили после смены, но других знакомых со связями в сфере правопорядка у девушки в этом городе нет. — Я решу твой вопрос с именинами, — заходит с козыря Уэнс. — Но мне нужна помощь прямо сейчас. — Аддамс, ты чокнутая, я говорила тебе уже, нет? — Бубнит. — Что ты уже успела натворить? — Это не я, — хмурит брови. — Но не суть. Гаррет может приехать? — Он на дежурстве, — зевает в трубку. — Я ему позвоню, скажи только номер участка, где ты сидишь. Он заедет, как только сможет. Не обещаю, что у него есть там кто-то из знакомых, но он поговорит с задержавшим тебя копом. — Спасибо, мы в шестьдесят восьмом . — Да не за что, я его потороплю, — обещает подруга. — Созвонимся, когда тебе вернут телефон.       Аддамс закрывают в камере вместе с парой размалеванных девиц. Они шушукаются, но к ней приставать не рискуют. Уэнс садится на койку, обтянутую пошарпанным, местами протертым кожзаменителем блевотного цвета, и приваливается спиной к стене.       Что ж, затевая шутку с Аяксом, она точно не думала, что все обернется вот так. Девушка не ожидала, что у Торпа сорвет кровлю, и он начнет дубасить ее бывшего с прытью заядлого участника боев без правил. Она не раз видела, как дерутся люди, и точно может сказать: вот эта заваруха в ее комнате – точно не первая потасовка в жизни Ксавье.       Забавно, а с виду и не скажешь. Вся эта щепетильность, манерность, очки в тонкой оправе… Он кажется типичным доморощенным принцем, задушенным заботой тепличным растением, за которым няньки бегали с ложкой, чтобы накормить кашей. И теперь ей действительно становится интересно, что еще скрывается за личиной приличного пай-мальчика, не умеющего нарушать отцовские наказы.       Ее выпускают на свободу во втором часу ночи, Гаррет Гейтс – лейтенант полиции шестьдесят первого участка может поручиться только за кого-то одного, и естественно, выбирает девушку. Он жмет руку товарищу по службе, что-то бубнит про ответственность и подвозит Уэнс домой. У нее болит голова, и нет никакого желания ни о чем думать.       Если бы не этот психованный идиот, который за каким-то чертом вызвал копов, всего бы этого цирка не произошло. Чего его перемкнуло?       Аддамс принимает душ – ей кажется, что за каких-то пару часов она с головы до ног пропиталась запахом тюремной ночлежки, и укладывается в кровать. Завтра она непременно придумает, что делать дальше, а сейчас ее просто дичайше клонит в сон.       Торпу и Аяксу повезло меньше. Адвокат Ксавье, оказывается, отмечал день рождения дочери и обещается приехать поутру, а пока дает советы: ничего не подписывать, ни на какие вопросы не отвечать. Но это все такой бред! Он ничего не сделал! В итоге его запирают в камере вместе с парнем Аддамс, у которого из носа перестала бежать кровь, лицо опухло и налилось красно-синей гематомой. — Слушай, ты извини меня, чувак, — довольно неожиданно подает голос все еще незнакомец. — Походу мы просто не поняли друг друга. Я Аякс, кстати.       Торпу не очень хочется разговаривать, но и спать под храп бомжа в соседней камере он не может. Он бы предпочел оказаться дома, смыть с себя сегодняшний проклятый день и просто лечь спать. За что ему такие приключения, он понятия не имеет. — Ксавье, — кивает нехотя. — Но, я думаю, твоя чокнутая подружка тебе и так обо мне все рассказала. — Она уже давно моя бывшая подружка, — ухмыляется, чуть кривясь от боли. — С ней всегда весело. — К черту такое веселье, — дергает бровью парень. У него ноет скула – этот Аякс хорошо туда приложился, и побаливает ребро, куда тоже прилетел кулак соперника. — Согласен, — хмыкает. — Я знаю эту девчонку со школы. Она хоть и заноза в заднице, но человек не плохой. — Из-за этого неплохого человека у тебя травма носа, и мы сидим в камере тюрьмы, — резонно замечает Торп. — Слушай, я не знаю, что между вами там за брачные игры, но тебе не стоило ее трогать, — чешет подбородок Аякс. — Я среагировал чисто на это. — А что такого? — бросает удивленный взгляд на временного сокамерника. — Я едва к ней прикоснулся. — Нельзя, — улыбается, поджимая губы. — Без ее разрешения. — На ней этого не написано, — ведет бровью Ксавье. — О, ты ошибаешься, — кажется, раздражение собеседника Аякса забавляет. — На ней как раз написано. Занятная татушка… К слову, зная ее вкус, у тебя есть все шансы увидеть ее. — Кого? — парень как-то запутанно скачет с темы на тему, а усталый, вымотанный выбросом кортизола и адреналина мозг Ксавье работает слишком лениво, в каком-то своем энергосберегающем режиме. — Татуировку, Торп, ну ты и тормоз, — беззлобно хмыкает Аякс. — Бред какой-то, — подводит итог диалога. — Не бред, у нее личная философия, — с какой-то теплой ностальгией в голосе проговаривает бывший Аддамс. — Фрейд однажды сказал, что «прикосновение обозначает начало всякого обладания, всякой попытки подчинить себе человека или предмет». А Уэнсдей ненавидит подчиняться. — Ей не шестнадцать. Все это эпатажное дерьмо хорошо звучит, когда вы подростки и тискаетесь за школой, — собирает ладонь в кулак и осматривает ущерб, нанесенный дракой. Придется на работе взять отгул. — Она словно застряла в пубертате. — Я бы тебя, живущего до сих пор под крылом папочки, тоже не назвал шибко взрослым, — внимательно смотрит на парня Аякс. — И с нервами у тебя беда, не пробовал ходить к психотерапевту? — Мой отец – психотерапевт, — вздыхает, прикрывая глаза. — Ну, он не справляется, чувак, — в голосе толика сочувствия. — Вам обоим нужно лечить башку, в смысле не тебе и отцу, а тебе и Цыпе. У людей есть рот, и ты не поверишь, он не только для оральных ласк и чтобы туда есть. — Цыпе? — Переспрашивает Торп. — Хах, да… — улыбка вымученная и усталая. — На самом деле, дома на диване в одних трусах и носках после душа с мокрой головой она похожа на цыпленка, попавшего под дождь. Такая же смешная. Но это если суметь обойти колючую проволоку, которой она защищает свои личные границы. — Мне кажется, это невозможно, — аккуратно разгибает пальцы. Больно. Играть он пока не сможет. Это печально и тянет за собой череду неудобств и неприятностей. И все опять из-за взбалмошной девчонки. — Торп, даже Великую Китайскую стену можно обойти, — убирает плавным движением слипшиеся от крови волосы с лица. — Уэнс всегда была трудной и сложной, но любая девушка – это просто закрытая шкатулка. Подбери к ней ключ, проверни, и она откроется, показав, что за сокровища в ней скрыты. — Мне кажется, ты сожалеешь, что перешел в ранг бывших, — делает весьма разумный вывод. Как-то слишком тепло парень отзывается о его будущей сводной сестре. — О, нет, — хмыкает Аякс. — Мы давно знакомы и многое пережили, но в дерьмо под названием «отношения с Уэнсдей Аддамс» я больше ни ногой. — Я даже не удивлен, — ухмыляется Торп. Если она ему, совсем чужому человеку, так сумела свернуть мозги за какой-то месяц, что уж говорить о парнях, которые имеют доступ в ее короткие шорты. — Нет, дело не в том, что она упертая, как баран, и своенравная до жути, — трогает свой нос и морщится. — Просто со смертью отца все несколько усугубилось. Уэнс так и не приняла его гибель, не смогла пережить, замкнулась. И из просто сложной стала даже иногда мне непонятной. — Смерть близкого нам человека так или иначе всегда нас меняет, — из личного опыта говорит Ксавье. — Хотим мы того или нет.       Они замолкают, каждый думая о своем. А ведь действительно: за всей этой кутерьмой из взаимного раздражения и ненависти, Ксавье напрочь забыл, что Аддамсы недавно лишились отца семейства. Сколько там – два года, кажется, прошло? Парень хорошо помнит, сколько он привыкал жить без мамы. Ему тогда было десять, но до сих пор каждая годовщина выбивает его из привычной колеи.       Сейчас, размышляя над всем случившимся, Ксавье вдруг становится интересно – почему на него так взъелась Уэнсдей? И сколько бы он не напрягал мозг, логичного объяснения не находится. Ну да, там на вечере в день знакомства он вел себя, может, чуть резко, но она вообще побила все рекорды по невоспитанности и хамству. На ужине, у них дома, он не собирался грубить, но у Аддамс словно в руках имелся какой-то загадочный пульт от самообладания Торпа. Он даже не припомнит уже, кому в последний раз удавалось так крепко выводить его на эмоции.       Хотя, отчего не помнит? Помнит… Вайолет. Но то была подростковая влюбленность, да и в таком возрасте, в принципе, все воспринимается глобальнее, больше, интенсивнее. Ксавье давно вырос из ползунков пубертата, да и юношеский максимализм с его черно-белой картиной мира остался позади. Отчего же он так нетерпим к Уэнсдей?       Отец наверняка полез бы в психологические дебри, да и сама девчонка права – пожалуй, она позволяет себе делать то, в чем сам Торп себя ограничивает. Но ведь есть какая-то мораль, воспитание, рамки приличия в конце концов! Аддамс отвратительно ведет себя со своей матерью, у нее нет ни горы, ни низа!       Ксавье передергивает. Какой же дикий кошмар! В его жизни однажды уже появлялась бессовестная девица с сомнительными моральными принципами, и привело это к печальным последствиям. Хватит, он все понял с первого раза! От Аддамс ему однозначно стоит держаться подальше!       Бьянка была другой, и этим его подкупила. Ее мягкий характер, уступчивость, желание угодить сыграли свою роль. Теперь же, вспоминая ее вчерашний ультиматум, он понимает, что частично Барклай просто играла роль такой вот тихони. Ему было удобно, а она ждала уместного повода. И Уэнс, сама того не понимая, а может, как раз наоборот, не суть, но такой повод Бьянке и подкинула.       Ксавье не шибко хочет делать так, как желает Барклай. Он не планирует к ней переезжать, и, если таки придется уехать из родительского дома, он просто снимет или же купит себе жилье. Торп ненавидит ультиматумы, ему хватает отца с его скрытыми и не очень манипуляциями. Но и уходить из устаканившихся отношений, он не хочет: им неплохо вместе, у них схожие интересы и уже не нужно ничего выдумывать и как-то вкладываться. Однако пришло время все же выяснить, что между ними, и определиться, а нужно ли это им обоим.       Парней выпускают под утро. Адвокат – сонный и со стойким запахом перегара, за десять минут улаживает все формальности, и конфликт оказывается исчерпанным. — Аякс, — пытается подобрать слова Ксавье. — Я приношу свои извинения за инцидент, и вдруг нужна какая-то помощь… — Да все нормально, чувак, — хмыкает, пожимает протянутую руку. — Ты главное ее не обижай, лады?       В его тоне чувствуется какое-то завуалированное предупреждение, и Торпу ничего не остается, как просто кивнуть положительно головой в ответ. Тут еще неясно, кто кого больше обижает. Парни расходятся, и на пороге участка Ксавье встречает Кент. Торп вызвонил товарища, потому как при себе у него не было ни телефона, ни ключей, ни машины, которая все еще ждет его возле ресторана, ни, естественно, денег. — Черт подери, брат, чего случилось-то вчера? — Товарищ обеспокоенно бегает по бледному лицу Ксавье. — Я ничего не понял из того, что ты мне сказал. — Поехали к тебе. Мне нужно помыться, уладить вопрос с работой и немного поспать, — садится на пассажирское сидение. — Кент, ну чего ты ждешь? — Да я перевариваю просто, — хмыкает и усаживается за руль. — Чего вы с ним не поделили, и кто это вообще такой? — Считай, я за тебя отомстил, — ехидничает Торп. — Аддамс разбила нос тебе, а я сломал нос ее бывшему парню. — Я ничего не понимаю, — на лице друга действительно появляется раздражающее туповатое выражение, но Ксавье так морально устал, что ему все равно, даже если сейчас на землю рухнет метеорит. — А где твой телефон? — Понятия не имею, — пожимает плечами. — О, так ты помнишь мой номер наизусть, — сводит брови домиком, картинно умиляясь. — Я польщен, друг. — Заткнись и езжай, — хмурится, сжимая и разжимая пальцы. — Черт, давай только сперва к врачу заедем, что-то мне не нравится, как себя ведет рука.

***

      Аддамс сквозь сон слышит звуки умирающей батареи телефона, но не реагирует, просыпается лишь от звонка. Кто-то очень настойчиво ее донимает, и она снимает трубку, не глядя на экран. — Ты спишь еще? Три часа дня, Аддамс, так всю жизнь проспать можно! — Орет Энид; на заднем плане слышен гул старой кофемашины из той убогой забегаловки, откуда уволили Уэнс. — Что там у тебя стряслось? Йоко сказала, что ты полночи провела в участке! — Это все благодаря твоим советам, подруга, — трет ладонью сонные глаза. — Черт, я совсем забыла… Слушай, как много народу Йоко собралась пригласить к себе на именины? — О-о-о, ты таки взялась за это дело, — гул в трубке стихает. — Она хотела позвать только близких – ты, я, она, пару девочек с ее прежней работы и все. Кроме Йоко у нас ни у кого нет постоянных парней, так что вечеринка только для девочек! У тебя появилась идея празднования? — Ну, как идея, — морщит нос. Ей однозначно, сто процентов, наверняка влетит за это решение, но других вариантов у нее нет. Йоко ей помогла, и никто Аддамс за язык не тянул. Возможно, ей повезет, и строптивый сын хозяина дома таки свалит уже куда-то. — Короче, будем отмечать у меня. Ну, как у меня… Ладно, скажи ей, пусть купальники народ захватит, тут шикарный бассейн. Ну, и алкоголь с едой за ваш счет, с меня только место для празднования. — Бассейн? — вопит Энид. — Ну это круто! А Винни с твоей маман против не будут? — Их нет, они укатили куда-то отдыхать, — нехотя стаскивает совсем не отдохнувшее тело с кровати. — Ну, и после вчерашнего, думаю, его сын тоже не рискнет вызывать больше копов. — Так что вчера случилось? — Расскажу при встрече, — старается отделаться от назойливых вопросов подруги и сразу кладет трубку.       Первым делом она звонит своему бывшему. Чувствует Аякс себя не очень – ему назначили операцию через пару дней, когда спадет отек. Оказывается, это не просто сильный ушиб, а перелом. Уэнсдей извиняется. Она действительно не хотела, чтобы все так закончилось. — Да ладно, Цыпа, ну, не первый раз, — храбрится парень. — Зато я спокоен, этот долговязый точно за тебя сможет постоять. — Что ты несешь? — Кривит губы. — Я могу приехать, если хочешь. Черт, ну я правда не думала, что у этого придурка сорвет башню. — Уэнс, мой тебе совет – завязывай, — знакомый голос из дурашливого становится серьезным. — Он нормальный парень. Я вообще не понимаю, зачем ты слушаешь эту блонду в блестящих трусах, она тупая дура. — То, что у вас не сложилось, не значит, что она теперь дура, — припоминает ему единственное неудавшееся свидание с Энид. — Аякс, я разберусь сама… — Ты не разберешься сама, Цыпа, — перебивает девушку. — Хватит уже, ты не школьница, чтобы чудить всякое дерьмо и не нести за это ответственности. Отца нет, он не вступится. Ты просто окончательно доведешь мать и что тогда? И вообще, ради чего ты компостируешь парню мозги? — Судя по твоим умным речам, чувствуешь ты себя значительно лучше, — злится, тут же занимая оборонительную позицию. — Ты прав, я не школьница, и сама знаю, что мне и как делать. Если что – звони! Надеюсь, тебе врач немного укоротит твой непомерно длинный нос, а вместе с ним и желание лезть в чужие дела!       И бросает трубку. Ее чуть потряхивает от этого разговора. Сейчас уже она и сама не помнит, почему решила выселить Ксавье из его же дома. Он ей не мешает: торчит все время на работе, а если и возвращается домой, то сидит в своей комнате. Энид обещала, что будет весело, но что-то пока никому не смешно. Особенно Аяксу со сломанным носом. Да и она сама, проведя полночи в тюрьме, юмором не преисполнилась.       Уэнсдей злится, что не перестала слушать дурные советы блондинки еще после того вечера в ресторане. Уже там ясно было, что Ксавье не так прост, каким хочет казаться. Есть в нем какая-то червоточина, не заметная глазу, но считываемая шестым чувством.       Аддамс убирает бардак в своей спальне, учиненный парнями и до которого ночью просто не было никакого дела. Стеклянную рамку с фото отца придется выбросить – по ней пошла огромная трещина. Да и ковру грозит химчистка – его украшают алые брызги, как на картинах Джексона Полокка, впитавшейся в ворс алой крови.       Делать ничего не хочется, она сперва бесцельно мается по дому, заставляя тучную Марту супить тонкие брови-нитки на морщинистом лице. Уэнс знает, что не нравится этой тетке, но ей откровенно плевать на мнение прислуги. Потом какое-то время девушка насилует печатную машинку, но тоже история не идет. Она то и дело возвращается мысленно в прошлый день, к разговору с Аяксом, опять запинается на воспоминаниях об отце.       Вымученная всем этим сонным бездельем к вечеру Аддамс садится за инструмент – музыка всегда помогает ей отгородиться от навязчивых, ненужных мыслей. Густой тембр виолончели словно подчеркивает ее мучительное нетерпение ко всему происходящему. Сюита номер пять Баха отлично отражает ее настроение.       Для Ксавье день кажется непомерно и бесконечно длинным. В больнице его продержали четыре часа, но к счастью, предположения врача о переломе не подтвердилось. Но ситуация все равно плачевная – из-за ушиба пястных костей играть на инструменте он не сможет недели две.       Приходится звонить на работу прямо из больницы, выдумывать, как так вышло, что он получил травму. Это все не вовремя, у него было несколько выступлений на этот период, плюс Крэкстоун… Директор не рад обстоятельствам, нудит о сорванном мероприятии, жалуется, что ему теперь нужно искать замену, однако небольшой отпуск на неделю таки дает. Торп чувствует себя уставшим, раздраженным и злым. Из-за какой-то нелепости вся его жизнь переворачивается с ног на голову, и имя этой нелепости – Уэнсдей Аддамс.       У Кента ему удается наконец поесть и принять душ, а затем Ксавье ложится на диван просто полежать, и уставший организм вырубается, как по волшебному щелчку гипнотизера. Он просыпается ближе к шести вечера и то, благодаря тому, что его будит товарищ. — Тебе нужно немного выпить, друг, — советует Кент. — Правда, слишком много всего навалилось, нужно расслабиться, а то так можно и на подольше за решетку попасть. — Сам не знаю, что на меня нашло, — оправдывается Торп. На нем футболка друга, потому как рубашку, разорванную и испачканную в крови, можно смело выбрасывать. — Это все Аддамс виновата. — Чего ты так на нее ведешься? — Задает простой и логичный вопрос. — Ну, пакостит мелкая дрянь и пусть. Тебе-то что? — Не знаю, — хмурится. Он сам не понимает, почему бросился на этого Аякса, зачем к ней полез, за каким чертом вызвал копов… Это все было словно в состоянии аффекта и, скорее всего, ему действительно нужно расслабиться. — Ладно, неси свою выпивку, может, ты и прав, все равно завтра на работу теперь не нужно. — О, ну, это другой разговор, — Кент лыбится на все тринадцать два. — Пиццу будешь?       Торп кивает и хлопает себя по брюкам, в надежде найти свою зажигалку. Но ее, естественно, нет, как и телефона. Мысль об этом запоздала, и он спохватывается, ведь ему могли звонить важные люди. И, как подтверждение, в комнату возвращается друг, протягивая ему свой смартфон: — Это Бьянка, не смогла тебе дозвониться, — морщит нос и корчит рожицу. — У тебя есть десять минут, пока не приедет пицца.       Но естественно этого времени не хватает. Парень выходит в другую комнату и мучительно долго выслушивает длинную лекцию о том, какой он бессовестный, безответственный; что она обзвонила всех, кого могла, как она волновалась, а он подлец, каких свет не видывал. — При мне не было телефона, детка, — старается быть мягче. Он устал от пустых ссор и не понимает, почему они стали так часто между ними происходить. Хотя отчего же! Пока Аддамс не явилась в его жизнь, все было прекрасно. — Мне все равно, — задыхается от истерики, в которую сама же себя и вогнала. — Я подумала, и знаешь что – не звони мне больше! — Ты бросаешь меня по телефону? — Светлые брови взлетают вверх, а на лбу от удивления собираются морщины. — Серьезно? — А что мне остается, — в голосе слышится надлом, и Торп устало прикрывает глаза – ну вот, он еще и до слез ее довел. — Ты изменился, ничего мне не рассказываешь, пропадаешь где-то днями и ночами! Разберись в себе, а потом позвони, когда решишь – нужна я тебе или нет!       И бросает трубку. Под короткие монотонные гудки Ксавье понимает, что скорее всего, двухгодичные отношения подходят к своему финалу. И за это он тоже может поблагодарить свою новую родственницу. Или даже отца, ведь это он решил подкинуть ему такой фрукт в виде сестренки-психопатки. — Что там? — Кент уже заждался. Он сидит на диване, развалившись и вытянув ноги под кофейный столик, на котором стоит бутылка бурбона и лежит уже порядком остывшая пицца. — У тебя вид, словно по тебе проехался мусоровоз. — Меня, считай, бросили по телефону только что, — снизывает плечами. — Так что… Давай выпьем, или как?       Когда Ксавье начал встречаться с Барклай, она была милая скромница Бренди Джейн, которая не терпела запаха алкоголя и сигарет. И если отказаться от спиртного было не сложно, то с сигаретами он вел очень долгий неравный бой. Торп начал курить еще в школе, и даже отец давно перестал его цеплять. Но ему хотелось понравиться девушке с загадочными серо-голубыми глазами и приятным, мелодичным голосом. Бьянка красиво поет, это всегда нравилось Торпу.       Он завел традицию: каждый прожитый месяц без курева, ставил насечку на любимой зажигалке. Сейчас почти вся металлическая колба была исчерчена пометками об успешном воздержании от никотина. Наверное, это можно было бы считать победой, да только желание никуда не пропало и периодически донимало его зудом в горле и навязчивыми мыслями.       Что ж, раз Барклай так категорична, он даст ей еще время подумать и поразмыслит сам. Возможно, это действительно конец. Но сейчас можно выпить, и никто ему не скажет, что от него пахнет перегаром.       Так, за разговорами о всяком они приговаривают на двоих крепкий алкоголь, и Торп опять ноет, что дома его ждет персональный демон из ада. — Ты дурак, — резюмирует выпивший товарищ. — Это отчего же я дурак? — хмыкает Торп, убирая ладонью от лица пряди волос. Его действительно расслабило. Голова приятно гудит, тело стало ленивым и тяжелым. Кажется, что все его проблемы не такие уж и глобальные, как было до первой склянки алкоголя. — Да она просто влюблена в тебя! — Чего?! — Давится слюной парень. — Совсем сбрендил? — Ну, ты сам посуди: она ходит по дому, демонстрируя тебе свои прелести, постоянно задевает, ходит за тобой по пятам, цепляется! — Перечисляет чуть заплетающимся языком. — Это же все девочки так делают! — Мне такие девочки не встречались, к счастью, — он смеется со слов друга. Его размышления сейчас лежат в плоскости подростков старшей школы. — Потому что тебе попадались скучные и нудные, — находит ответ Кент. — Ну, Диви? Серьезно? Ученица закрытой школы для девочек, которая член видела в анатомическом атласе. Бьянка? Дочь заядлой сектантки и их пастора, которая в принципе при слове «секс» краснела и бледнела. Да она, скорее всего, перекрестилась, когда ты штаны снял! — Прекрати, — хмыкает. — Все не так плохо… — Нет, ты просто забыл, что бывают девушки, которых не нужно уговаривать на секс, они готовы этим заниматься просто так, без чертовых обязательств и обещаний на ней жениться, — парня здорово занесло в его размышлениях. — Я понял, почему ты до сих пор один, — кивает Ксавье. — Ищешь вот такую, без обязательств, а ее все нет и нет? — Мне кажется, что вот Аддамс такая, — похабная ухмылка касается губ товарища. — Но я свой шанс упустил, не нужно было сразу распускать руки. А ты, видимо, ей приглянулся. Это вот точно твои чертовы волшебные очки! — Кент, по-моему, тебе хватит выпивки на сегодня, потому как ты несешь откровенный бред, — хмурит светлые брови Торп, поднимаясь на ноги. — Да и мне пора домой. Не знаю, что там у нее за принципы, но на голову она больная. Хоть бы ничего не спалила. — Я поеду с тобой, — решительно поднимается на ноги. — Хочешь, я снова попробую ее взять на себя? — Я так понял, нос больше не болит? — дергает бровью. — Вызывай такси, мне правда пора домой. И сам ложись спать.       В голове Торпа от выпитого все мысли сбились в одну шумовую волну. Он сейчас приедет домой, где находится мелкая хамка, виновница всех его неприятностей – этот факт повергает в уныние. Говорить с ней не о чем, да и вообще, как можно найти общий язык с человеком, у которого напрочь отсутствуют какие-либо моральные принципы?       Ксавье едва ли удается отделаться от товарища. Он добирается на такси, машину заберет завтра, благо парковка платная и под охраной. В доме горит приглушенный свет, он входит в холл и сразу же слышит гулкий звук виолончели. Ну, ясно, Аддамс не спит. Еще бы, ведь зло не дремлет.       Торп находит свой пиджак аккуратно вывешенным в общем шкафу прихожей. Видимо, Марта прибрала его с комода, куда парень бросил одежку вчера в порыве праведного гнева. Кошелек, зажигалка и ключи от авто на месте, но телефона по карманам нет. Он внимательно смотрит в фойе, зачем-то ищет в своей комнате, хотя он туда не заходил. От догадки парень морщится – черт, видимо, его девайс выпал во время драки в комнате Аддамс. Хочется прямо сейчас повеситься на собственном галстуке. Вряд ли выйдет между ними нормальная беседа.       Он подходит к двери чужой спальни, за которой все еще звучит протяжная минорная мелодия, и стучит довольно громко, чтоб ей точно было слышно. Музыка обрывается рвано, на высокой ноте, и Торп повторяет стук. Двери открываются довольно резко, и на пороге стоит Уэнс, гневно упираясь взглядом в нарушителя ее покоя. — Чего надо? — Складывает руки на груди. — Ты… — пытается подобрать слова. — Не находила мой телефон? — Нет, — она резко пытается захлопнуть дверь, но парень успевает подставить ногу, не давая ей закрыться. — Что-то еще? — Мне нужен мой телефон, — алкоголь, разбавивший его кровь, действует катализатором раздражения и гнева. — Я знаю, что он у тебя. — У меня есть свой, — хмурит черные брови. — Зачем мне твое барахло? — Я выронил его у тебя во время драки, — нехотя поясняет, чуть сильнее давя на двери. — Впусти, я сам его найду. — Хочешь порыться в моих вещах? — Наглый взгляд из-под челки и дерзкая ухмылка чуть заметно трогает алые губы. — Все не дает покоя мое белье? — Просто отойди от двери, — удерживает себя в руках, понимая, что она намеренно его провоцирует. — Не все в этом мире крутится вокруг твоих трусов. — О, так ты все же думаешь о моих трусах, — она выполняет просьбу и впускает парня к себе в комнату. — Господи, Аддамс, ну ты же выросла в приличной семье, — оглядывает спальню быстрым взглядом. — Откуда в тебе эта похабщина? — Это ты начал носить в кармане мое белье, — хмыкает, усаживаясь на кровать. Уэнс сразу же улавливает запах алкоголя - да неужели! Ей казалось, этот парень запретил себе все радости в жизни. — Я польщена, но больше насторожена. Клептомания – это серьезное нервное расстройство. — Ты сама его оставила у меня в комнате, — он прямо чувствует, как с каждой ее насмешливой интонацией, колким словом, выпадом в нем вспыхивает уже знакомый огонь злости. Она действует на него, как красная тряпка на быка, и в их общих интересах ему бы поскорее найти свой телефон. — Ладно, ты поискал – телефона нет, вали отсюда, ты меня отвлекаешь, — ей нечего ответить на его реплику, и она пытается выпроводить парня скорее за двери. — Если ты мне поможешь, я быстрее найду свою вещь, — складывает руки на груди и бросает на девчонку прожигающий взгляд. Аддамс громко чмокает, закатывает глаза и нехотя сползает с кровати. — С чего ты вообще взял, что он здесь? — Она осматривает пространство за прикроватной тумбой, а потом опускается на четвереньки и заглядывает под кровать.       На ней простой черный топ и привычные короткие шорты, плотно обтягивающие задницу и демонстрирующие подъягодичные складки. Девушка тянется рукой в узкую щель между полом и койкой, прогибаясь в спине, и Торп торопливо отводит глаза. Это уже чересчур – ему не стоит ее разглядывать.       Он еще раз бросает короткий стыдный взгляд на выпяченную девичью задницу и делает вид, что очень внимательно что-то ищет на полу. — Ковер стоит отдать в химчистку, тут кровь, — говорит это лишь затем, что тишина его напрягает. Его вообще напрягает присутствие девчонки. — Наверное, после драки… — Да что ты, а я думала это мои месячные, — бубнит, выползая из пыльного пространства. — Вот это ты потерял?       Аддамс делает шаг к двери, чуть вытягивая вверх отключенный чужой телефон. Вот что за девайс подавал сигнал бедствия утром. — О да, это мой, — он тянется за своей вещью, но девчонка лишь делает еще один шаг от него. — Чем докажешь? — В темных глазах вспыхивает азарт. Все же ей нравится его донимать. Когда Торп злится, с него словно сходит оцепенение, и он становится похож на человека, а не на лощеный манекен для брендовых шмоток. Особенно сейчас, под градусом этанола, разбавляющего его кровь. — Слушай, давай без приколов, — хмурит лоб. — Я устал и вообще-то, ты могла бы и извиниться! — За что? — Возмущенно приподнимает брови вверх. — Ко мне просто пришел друг, а ты ни за что сломал ему нос! Кто еще из нас должен извиняться! — Из-за тебя я выпал из рабочего графика и не смогу две недели играть на инструменте, — злость вспыхивает мгновенно, опаляя все внутри. — Меня выселяют из собственного дома, и вообще бросила девушка! Что я тебе такого сделал? Плюнул в третью чакру? Ты хоть знаешь, зачем это делаешь или для тебя это все просто игра?       Хороший вопрос, на который у нее нет ответа. Ей самой не разобраться уже, почему она решила, что ей нужно с ним воевать. — Да, — отвечает односложно сразу на два вопроса.       У Торпа вытягивается лицо, он просто стискивает кулак и пару раз бьет им себя по лбу. — Что «да»? — Даже голос становится чуть выше. Как же она его доконала за это время своими выходками и неясными ответами на вопросы. — А плевать! Отдавай телефон! — А ты попроси, — заводит за спину руку, делая еще один шаг к выходу из комнаты. — Это ведь я его нашла. Мне полагается приз.       Она смотрит с вызовом, облизывая губы. Игра забавляет. Пожалуй, Энид была права, и есть некий приятный момент наблюдать, как парень теряется от ее наглости и не знает, что ответить.       Ксавье кажется, что он разговаривает с самим дьяволом. А как иначе объяснить ее поведение? Может, в нее кто вселился, и пора вызывать экзорциста? Откуда в ней столько наглой спеси и вредности? А может, Кент прав, и она просто заигрывает с ним? Мысль эта такая бредовая, что Торп морщится от нее, прогоняя прочь. — Отдай телефон, немедленно, — не сводит с нее взгляда, чувствуя, как внутри все жжется и кипит от невероятного коктейля эмоций. — Уэнсдей?       Имя царапает барабанные перепонки. Она не помнит, чтобы прежде Ксавье называл ее так. Тон, с которым парень говорит – его уверенное положение тела, сжатые челюсти, заостряющие тонкие скулы, блеск зеленых глаз…       Торп протягивает руку вперед, намекая на то, что ждет свою вещь. Что ж, ладно, свою порцию удовлетворения от чужого раздражения она получила. Аддамс выуживает из-за спины телефон и опускает девайс в раскрытую ладонь.       Ее запястье попадает в плен горячих сильных пальцев, и Торп с силой дергает девчонку, притягивая ее к себе вплотную. — Не советую со мной больше играть, Уэнсдей, — прокатывает на языке ее имя, словно смакуя каждую букву. Он улавливает запах ее духов, таких тяжелых и терпких, слышит, как чаще она дышит, с шумом втягивая носом воздух. — И что ты мне сделаешь? — пухлые губы выгибает насмешливая полуулыбка, и она вскидывает голову, нагло глядя ему в глаза. — Опять вызовешь копов? Пожалуешься на меня папочке? Отшлепаешь?       Девушка смотрит на него в упор, нагло и бессовестно провоцируя. Для нее это все не больше чем игра, и Ксавье злится еще сильнее. Где находится ее предел? Сколько еще вредностей она готова сделать, чтобы довести его снова до точки кипения? Неужели его вчерашняя вспышка гнева ее никак не напугала? Парень чувствует, как его собственный пульс ускорятся, импульсом долбя виски. Что ж, она сама предложила… — Не думаю, что тебя наказывали в детстве, — он склоняется к ней ниже, выдыхая в самые губы. — Так что, пожалуй, я выберу последнее.       Она не любит, когда ее трогают без разрешения, но в данный момент эта случайная близость волнует. Горячие пальцы, сжимающие ее кисть, тепло чужого тела словно вибрирует рядом с ней, тяжелое поверхностное дыхание на губах будоражит нервные окончания. Девушка прислушивается к бою собственного сердца у себя в груди, отмечает колкие мурашки в районе поясницы, и азарт бьет всякий здравый смысл. — Только попробуй, — возвращает ему поток горячего воздуха, намеренно облизывая нижнюю губу.       Ей видно, как темнеют глаза напротив, как в них расширяются зрачки, оттеняя сильнее светлую радужку. Уэнс бросает короткий взгляд на приоткрытые мужские губы и задерживает на секунду дыхание. Вот этот момент игры в гляделки, когда каждый из двоих понимает, что будет дальше, щекочет что-то внутри нее, снимая оковы привычного эмоционального онемения. Она судорожно выдыхает, поднимает глаза и понимает, что никто назад не отступит.       Что-то таки Аддамс своими выходками повредила у него в голове, потому что другого объяснения собственным действиям парень найти не может. Он выдавливает сквозь сжатые зубы какое-то невнятное ругательство, свободной рукой путается в длинных распущенных волосах, оттягивая шелковистые пряди вниз, заставляя девчонку запрокинуть голову, от неожиданности ахнуть.       Вид приоткрытых влажных губ отшибает остатки мозгов, и не думая больше ни о чем, он впивается в них жадным, требовательным поцелуем, сразу глубоко и жестко. Так не целуют в первый раз, и вообще, пожалуй, так себя вести с дамами Ксавье не привык. Но девчонка в его руках заходится сдавленным стоном, тут же отвечая, совсем не пугаясь напора.       Это в принципе не похоже на поцелуй, скорее, какая-то борьба губ и языков, сдавленных всхлипов и рваных выдохов. Очень быстро ему становится неудобно из-за низкого роста девушки, он отпускает ее запястья, и руки внаглую скользят по девичьей фигуре вниз, сминая под собой ткань и задевая прохладную кожу.       Ладони останавливаются на талии: она такая тонкая, что его собственные пальцы соприкасаются у Аддамс за спиной. Торп рывком поднимает к себе выше девчонку, и та ничуть не теряется, довольно резво обхватывает его ногами, теснее прижимаясь к горячему телу. Одной рукой она все еще сжимает чужой телефон, а второй касается затылка парня, пропуская между пальцами пряди его волос, и сильнее прижимает к себе.       Безумие захлестывает десятибалльными волнами, Торп слышит, как в ушах нарастает звон, а тело охватывает знакомая дрожь желания. Он стискивает руками упругие ягодицы, вышибая из девчонки тихий стон, тонущий в поцелуе. Ксавье делает с ней на руках пару размашистых шагов и довольно грубо вжимает молодое тело в двери, не давая ей шансов отстраниться. Губами спускается ниже, ощутимо впивается в тонкую, почти прозрачную нежную кожу на шее, зубами задевая лихорадочно бьющуюся жилку.       Игра давно вышла из-под контроля: Аддамс не собиралась так далеко заходить, но черт, как же давно ее никто так не целовал. Тело, сдаваясь во власть инстинктам, само себя разогревает изнутри, чутко реагируя на каждое прикосновение. Она судорожно хватает ртом воздух, когда чувствует колкую вспышку приятной боли и распахивает глаза. Сквозь стук сердца в ушах она слышит какие-то лишние, не нужные сейчас звуки, но они есть, и они врываются в вакуум, созданный нечаянной страстью. — Ксавье?! Уэнсдей! — Порядком знакомый голос действует на нее подобно ушату ледяной воды. Ей неважно сейчас, каким образом Винсент снова оказался у себя дома, но меньше всего ей хочется быть застуканной им в такой ситуации.       Аддамс ногтями впивается в мужские руки, что нагло держат ее за задницу, и довольно быстро спрыгивает на пол, чуть отталкивая от себя парня. Он слабо понимает, что происходит – его взгляд затуманен желанием, грудь часто вздымается. Но хлесткая пощечина отрезвляет очень скоро. Торп ошалело пялится на девушку, которую секунду назад самозабвенно целовал, и автоматически рукой накрывает жгущую колючей болью щеку. — Эй, — выдыхает. — Какого… — Никогда больше так не делай, — она ладонью вытирает губы, одергивает задравшийся топ и бросает на ковер его телефон. Колет его ледяным взглядом, вздергивает подбородок и выходит из комнаты. Нельзя, чтоб их обнаружили в одном месте.       Торпу нужно чуть больше времени. Он поднимает телефон, поправляет брюки, скрывая очевидное возбуждение, нервным жестом убирает волосы от лица. Что это сейчас было? Как это расценивать? Понимать? Принимать? Какого черта происходило минуту назад и зачем? В голове нарастает шум из мыслей, а потом до него доходит: он слышал голос отца. Но как?       Ксавье бросает взгляд на зеркало, висящее на стене, и пытается привести в норму дыхание. У него нездорово блестят глаза и в целом видок так себе. Парень покидает чужую комнату и как раз вовремя – в коридор входит отец, на лице которого читается тревога и раздражение. — Что у вас тут происходит? — Без предисловий начинает Винсент, и Ксавье мысленно вспоминает все матерные слова, которые знает. — Мне звонят из полиции, говорят, что в мой дом вломились грабители, а я не могу тебе дозвониться почти сутки! Что не так с твоим телефоном!?       Внизу слышатся повышенные женские голоса, скорее всего, Мортиша пытается добиться от дочери ответов на те же вопросы. — Что у тебя с лицом? Это синяки? Ты что, пил? — Морщит нос. — Ну, знаешь… — Пап, я все могу объяснить, — выдавливает из себя, стараясь быть как можно спокойней и непринуждённее. — Естественно, — цедит старший Торп. — И ты, и Уэнсдей, вы все завтра объясните. Потому как наверняка должна быть причина, по которой два взрослых человека не брали трубку, попали в полицейский участок и еще минут пять не откликались на наш зов, пока мы не оббежали полдома.       Ксавье прикрывает глаза. Что ж, завтрашний день заколебал его уже сегодня.       Аддамс слушает стенания матери минут десять, все эти причитания о волнении и так далее. Она специально не снимала целый день трубку, потому как просто не хотела никого слышать. Ну что с ней могло случиться? Она взрослая девочка. — Мы поговорим завтра, Уэнсдей, с меня хватит, — вдруг тон Тиши меняется на более резкий. — Нам с Винсентом пришлось все бросить и немедленно вернуться домой, пока вы тут с его сыном не пойми чем занимались! — Конечно же мы с Торпом страстно совокуплялись, прямо на вашей с Винни кровати, — закатывает глаза девушка. — Это все?       Мортиша поджимает губы и демонстративно отворачивается. Отлично. Уэнсдей идет к себе и закрывает двери, довольно громко, чтобы мать услышала. Ее все еще колотит, но не от разговора с родительницей, а от той глупости, которую она позволила. Что на нее нашло?       Губы все еще покалывает от поцелуя, Уэнс сбрасывает одежду и мечтает скорее смыть с себя следы собственного возбуждения. Какая глупость, этого еще не хватало. Энид права, пора бы ей уже найти какого-то парня, а то скоро будет бросаться на каждого встречного.       Уже в ванной она замечает багровый след на своей шее и зло поджимает губы. Вот же чертов Торп – в разведку с ним она точно никогда не пойдет.       Уэнс наспех принимает душ, забирается в кровать и утыкается в книгу, но мозг отказывается читать. Он занят обработкой другой информации: неожиданная оскуляция крепко взбодрила ее нервную систему, ей кажется, она до сих пор слышит на коже чужие касания, а на губах вкус алкоголя и мятного леденца.       Аддамс морщится, откладывает книгу и утыкается взглядом в белоснежный потолок. Хелен Роулендкак-то сказала: «Первый поцелуй мужчина срывает украдкой, о втором умоляет, третьего требует, четвертый берет без спросу, пятый снисходительно принимает, а все остальные терпит». Уэнс, в принципе не раздающая свои поцелуи направо и налево, обычно дальше условного пятого отношения не продолжала. В случае Торпа, внаглую укравшего ее поцелуй, ситуация будет обстоять еще проще: это был первый и последний раз. Больше подобного она не допустит.