***
Вэй Усянь чувствует привкус крови во рту. Он ждёт в темноте: луны не было, чтобы осветить лес, — лишь свет звёзд с трудом пробивается сквозь плотный полог листьев. Защитный барьер было легко обойти, даже легче, чем во времена когда ему было пятнадцать. Чёрные щупальца тёмной энергии исходили от него и вибрировали, готовые к удару. Лес погружён в тишину; существа быстро исчезают, когда он скользит между деревьями. Потому что он не может позволить ещё одному человеку уйти, не может позволить другому пасть из-за его грязи. Он — Старейшина Илин, и в любом случае должен пройти свой путь до конца. Ему ещё предстоит изобрести способ, что сможет обратить ход времени вспять. Облачные Глубины должны быть настороже. Не может быть такого, что они не ожидали визита Старейшины Илин. Он стискивает зубы и пробирается к краю поляны. Ночной шум стихает, и всё, что он слышит — это лёгкий шелест травы и цветов на ветру. Вэй Усянь, раздражаясь, плетётся вперёд, сжимая Чэньцин в руке; его волосы развеваются от поднявшегося вокруг ветра. Громкие голоса, кричащие, царапающие его кожу, умоляют освободить их, требуют крови. На краю луга он нагибается и ступает на тропинку из белой гальки. Вэй Усянь касается мягких травинок сбоку и извлекает духа — спокойного, тихого, наблюдающего. Он сидит в его руке, энергия мерцает и вибрирует на коже, и рассказывает ему то, что он желает узнать. Он шепчет слова благодарности и отпускает его; дух развеивается по ветру. Вэй Усянь возвращается на дорожку и направляется к месту назначения на холме. Следуя указаниям услужливого духа, Вэй Усянь набирает скорость и устремляется к небольшому зданию — Цзинши. Он очнулся пять дней назад с криком на устах, весь в крови и со спутанными волосами на лице. Его пальцы впивались в каменную плиту, на которой он лежал, продолжая рвать и кромсать любую плоть, до которой могли дотянуться руки. На несколько мгновений он всё ещё был в Безночном городе, карабкался вверх по мёртвым телам; высохшие дорожки слёз отчётливо виднелись на его лице, перепачканном в крови и грязи. Вскоре его крик перешёл в захлёбывающиеся рыдания, сотрясающие всё тело — болела каждая его часть. Было больно не только физически, но и где-то внутри. Глубокая, непрекращающаяся боль в груди. Там, где не было раны. Сделанного не воротишь. Даже Вэй Усяню. Единственный Вэнь, что осмелился войти в пещеру, пока он кричал, был Вэнь Юань — малыш, вглядывающийся в темноту большими ищущими глазами. Вэй Усянь метался на твёрдой кровати, всё ещё неспособный подняться, когда заметил широко раскрытые глазёнки А-Юаня, смотревшие на него со входа в пещеру. Первым побуждением было зарычать на него, но он сдержался, зажмурив глаза и крепко стиснув зубы. Он медленно выдохнул, и из его рта вырвался очередной предательский всхлип. Когда он посмотрел снова, Вэнь Юаня там уже не было. После этого случая у входа в пещеру появилась Вэнь Попо с держащимся за её юбку Юанем. Она отцепила мальчика и осторожно вошла в логово Вэй Усяня. Он сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони до крови, чтобы не пихнуть её, когда та нежно начала убирать волосы с его лица и ощупывать тело. Старушка медленно вытирала засохшую кровь, продолжала носить прохладную воду, мочить в ней тряпку и прикладывать к его лбу, щекам, губам, когда в его теле бушевал жар. Спустя два дня и ночь лихорадка спала. В маленьком лагере Вэней было тихо, — большинство находилось в своих ветхих домиках. Все они понимали, что нападение может произойти в любой момент, но никто не говорил об этом. Как будто просто смирились со своей участью. Вэй Усяню хотелось рвать на себе волосы. Скрежетать зубами. Взобраться на отвесную скалу и кричать с её вершины до посинения. Огромная часть его души в лице двух людей, которые следили за тем, чтобы в их импровизированном доме всё работало, также была вырезана из его плоти. Вычерпана досуха, так и оставшись пустой. Вэнь Цин уже дважды оставила его пустым. Он рухнул на колени рядом с лужей крови и ударил кулаками по земле. Это было бесполезно. Если он останется здесь, их убьют. Если он уйдёт, Вэни останутся без защиты, и на них всё равно нападут. Вэй Усянь вцепился руками в свои волосы, в конечном итоге вырвав клок. Задыхаясь, он бросил его в лужу рядом. Энергия вилась на его плечах, скользя по нему, как насекомое. Вэй Усянь вскинул голову и заставил своё тело подняться. Каждая кость, каждый сустав заныли, ещё не зажившие. Ощутив каждое их перемещение в своём теле, он встал на ноги. В слабом свете Могильных курганов он, щурясь, побежал вперёд в своей изорванной мантии. Несколько Вэней, бывших на улице, ахнули и слабо окликнули его, когда он врезался в деревья. Он споткнулся о поваленные стволы и покатился вниз по склону. Рёбра нещадно болели, и он был уверен, что несколько всё ещё были сломаны. Вэй Усянь призвал энергию кургана, и несколько скелетных рук вырвались из-под земли и остановили его, помогая встать на ноги. Вэй Усянь потёр ушибленный затылок и щёлкнул языком. — По крайней мере, этого никто не видел, — пробормотал он, снова поднимаясь. Впереди был барьер. Нападение? Неужели мир заклинателей уже у его порога? На самом деле его это не удивит. Он просто надеялся, что до этого момента ему удастся разработать план получше. Однако в том месте, где он почувствовал прикосновение к барьеру, никого не оказалось. Вэй Усянь внимательно осмотрел местность, голоса горы давили на него, давая понять, что человек пришёл и сразу ушёл. Через мгновение он заметил свиток, прикреплённый талисманом к дереву. Вэй Усянь поднёс флейту к губам, впервые после Безночного города, и заиграл, приказывая ближайшему духу, способному выполнить его поручение, принести ему послание. Он сыграл всего несколько нот и резко согнулся. Из его рта потекла тёмно-красная кровь, он сплюнул её на кусты. Вэй Усянь попробовал ещё раз, и из тени появился разлагающийся труп, который схватил свиток со ствола дерева. И ничего не произошло. Никакой ловушки не было. Мертвец подошёл к нему и отдал письмо. Труп попытался отвесить низкий поклон, но тут же рухнул в кучку. Вэй Усянь вздохнул, но всё же наклонился, чтобы поблагодарить его, а после отправил его обратно в землю. Он закашлялся, снова сплюнув кровь, прежде чем через боль смог подняться назад по тропе. Послание было коротким. Лань Ванцзи был наказан своим кланом и тяжело ранен. Отправитель оставил достаточно двусмысленности, чтобы заставить получателя предположить, что тому удалось выжить. Острый и обжигающий жар прокатился по его позвоночнику, и он смял послание в руке. Оно сгорело. Он низко зарычал, звук разнёсся эхом по пещере. — Сянь-гэгэ? — позвал тоненький голосок А-Юаня. Однако он не мог его видеть сейчас. Он кипел, какофония голосов и энергии пришла в движение. Его тело двигалось, точно зная куда, ещё до того как разум успел всё осознать и решить, какие будут следующие шаги. Он снова рыкнул, и чей-то голос напряжённо позвал А-Юаня обратно, прежде чем Вэй Усянь вырвался из пещеры и полетел вниз по горе в облаке возмущённой энергии. Он так и не успел переодеться или хотя бы искупаться; его волосы развевались вокруг него, слегка заляпанные грязью и кровью, мантия была порвана, больше всего по низу. Не осталось и нижнего одеяния — оно было окончательно испорчено без надежды на восстановление. Его худая грудь с проступающими рёбрами, покрытая синяками и шрамами, обнажилась острым V-образным вырезом; сломанные ногти, опухшие глаза тоже не делали его вид здоровее. Вэй Усянь не помнил пути из Илина в Облачные Глубины, но зато мог представить, какой ужас наводил в тихой глуши, когда проносился мимо. И вот сейчас он стоит перед Цзинши. Была глубокая ночь, самое время сновидений. Ланям уже давно пора спать. На горе спокойно. В Цзинши было темно, и он не чувствовал ни защиты, ни какой-либо духовной энергии. Они наказывают своего драгоценного племянника, а после оставляют его открытым для нападения? На этой мысли он врывается внутрь. Дверь открывается легко — без замка, без преграды. И это только больше подстегнуло Вэй Усяня. Они позволили бы ему умереть вот так? После того, как праведные заклинатели выступили против нападок Вэй Усяня, осудив его за порочные поступки, они же оставили раненного Ханьгуан-Цзюня в одиночестве? Любой младший ученик может войти сюда и уничтожить величайшего заклинателя этого времени. Вэй Усянь поднимает Чэньцин, готовый отдать приказ спустить Облачные Глубины обратно на землю, ярость заполнила собой каждую щель, красный — единственный цвет, который он может видеть. — Вэй Ин? — тихий шёпот заполняет пространство, Вэй Усянь его почти не слышит из-за крика, охватившего всё его тело. Но несмотря на это, шёпот всё же доносится до него, и он переводит взгляд на то, что, должно быть, является кроватью — бугристую фигуру, погруженную в тень. Она не двигается, но он готов поклясться, что звук доносился именно оттуда. Он делает один нерешительный шаг вперед. Голоса духов стихли, и он снова может слышать дуновение мягкого ветерка в окне, небольшой всплеск из пруда снаружи. И тихое, затруднённое дыхание, доносящееся с кровати в комнате. С тех пор как он проснулся, Вэй Усянь чувствовал везде только запах крови, но внезапно и бесповоротно его заглушил запах сандала. Комната была наполнена присутствием Лань Ванцзи, у Вэй Усяня щиплет глаза. Он начинает верить, что ему послышалось, что комок на кровати снова уснул, но тут его снова зовут, — Вэй Ин? — На кровати по-прежнему нет никакого движения, но, подойдя ближе, Вэй Усянь начинает замечать очертания тела и небольшие колебания из-за дыхания. — Лань Чжань? — наконец шепчет он, прерывисто и хрипло после нескольких дней крика и долгого молчания позднее. — Я сплю, — это констатируется как факт. Вэй Усянь хмыкает и, наконец, становится возле кровати, ожидая, что Лань Ванцзи сейчас поднимется и поприветствует его. Но тот всё ещё лежит в постели, не двигаясь. — Боюсь, что нет. — Гнев Вэй Усяня начинает понемногу утихать, и впервые за последние сутки туман в его голове слегка рассеивается. У него нет планов на будущее. Он был готов к бою, а ему предлагают тихое воссоединение с человеком, которому он не причинил ничего, кроме боли. С человеком, который должен был убить его ещё в Безночном городе. Что, по мнению Вэй Усяня, он здесь забыл? Защищать Лань Ванцзи, Ханьгуан-Цзюня? Он никогда не принял бы его защиту. — Сны зачастую обманывают тебя, — шепчет Лань Ванцзи. — Если бы ты был здесь, то не захотел бы меня видеть, — говорит он бессвязно, и его охватывает короткий приступ кашля, после которого он заметно морщится и сдавленно хрипит. — Лань Чжань, что случилось? — Я не смог защитить тебя. — Лань Чжань! — Вэй Усянь слегка повышает голос и морщится от этого. — Теперь я понимаю, что это именно то, чего я хотел. — Лань Чжань? — Вэй Усянь слегка отступает назад. Лань Ванцзи, должно быть, заболел. В сообщении неизвестного действительно говорилось, что он был наказан. Что они с ним сделали? — Лань Чжань… — Вэй Усянь качает головой, быстро достает талисман и впускает в комнату немного света. — Нет, не надо… — Но мольбы Лань Ванцзи замирают на его губах, когда мягкий свет освещает кровать, гнев Вэй Усяня с рёвом возвращается к жизни. Лань Ванцзи лежит на животе. Его одеяние было спущено с тела, так что оно обвивалось вокруг талии. Вся его спина покрыта бинтами, ткань которых пропиталась и стала ярко-красной. Даже несмотря на все повязки, Вэй Усянь может видеть толстые полосы ран, извивающиеся по его плечам и спускающиеся по бокам грудной клетки. Раны выглядят точно так же, как… — Лань Чжань. — Его голос на удивление ровный, но низкий, почти рычащий. — Сколько раз они тебя хлестали? — Вэй Ин. — Кто? Кто это сделал? Голова Лань Ванцзи по-прежнему была повернута в сторону от него. Он не двигается. — Это моё наказание. — Наказание?! — Вэй Усянь шипит. — За что? Что ты вообще мог сделать? Лань Ванцзи не отвечает, но Вэй Усянь уверен, что видит, как напряглось его тело. — Лань Чжань. — Я сейчас проснусь. — Лань Чжань, ты проснулся. Ответь мне. — Я уже говорил тебе. Ты меня не слушал. — Что? — Вэй Усянь почти взвизгнул. Он пятится к выходу, свет следует за ним, словно маленькая яркая птичка, и снова подносит флейту ко рту. — Не причиняй никому вреда. Я знаю, ты бы не хотел этого. Вэй Усянь останавливается и поворачивается к кровати. Комната снова окрашивается в красный цвет. — Не думаю, что ты действительно знаешь, Лань Чжань. Вдалеке раздаются крики. Должно быть, разрушенный им барьер кого-то насторожил, и они наконец-то добрались сюда. — Вэй Ин. — Я не могу оставить это, Лань Чжань. Неужели ты этого не понимаешь? Почему ты не можешь просто рассказать мне, что произошло? Вэй Усянь гасит свет, так как чей-то голос раздаётся слишком близко, и в наступившей темноте он всё же может разглядеть фигуры, несущиеся к Цзинши. Ими руководил Лань Сичэнь. — Твой брат позволил это? На этот раз Лань Ванцзи отвечает быстро: — У него не было выбора. — Выбор есть ВСЕГДА, — кричит Вэй Усянь в конце своего заявления и снова подносит Чэньцин к губам. — Вэй Усянь! — пронзительно кричит Лань Сичэнь. Он стоит сейчас в начале тропы и поляны около Цзинши, возглавляя небольшую группу учеников, – все их мечи были обнажены и подняты. Вид у него был озабоченный, отчаянный и встревоженный. — Что ты сделал с моим братом? Вэй Усянь хохочет, его пересохшие и потрескавшиеся губы касаются гладкой поверхности флейты. — Что я сделал? Что я сделал? — Его голова откидывается назад, а из горла вырывается ироничный смешок, громкий и пронзительный в тишине Облачных Глубин. Ученики Лань Сичэня останавливаются, сбитые с толку ответом. — Думаю, Цзэу-Цзюнь, лучше спросить, что ты сделал со своим братом? Один из адептов кричит: — Как ты смеешь так разговаривать с Главой ордена Лань?! — Я буду говорить с ним так, как посчитаю нужным! Сколько раз его ударили кнутом, хммм? Сколько шрамов у него на спине? Это был дисциплинарный кнут, верно? Эти шрамы навсегда. Каждый из них — напоминание на всю жизнь об этом наказании. Применяется только в самых вопиющих случаях. — Вэй Усянь приземлился на крышу Цзинши, положил руки на бёдра и уставился на сгрудившихся внизу Ланей, одетых в шокирующе белоснежные ханьфу, отчётливо выделяющиеся в темноте. Он направляет Чэньцин на Лань Сичэня. — И ты позволил им наказать его? За что? — Это дела клана Лань. Ты вторгся в Облачные Глубины и в настоящее время разыскиваешься за свои ужасные преступления в Безночном городе. Ты не можешь относиться ко мне так снисходительно, Старейшина Илин. — Ха. — Вэй Усянь вновь подносит флейту к губам: энергия негодования снова разгорается, заставляя ветер окутать его, и начинает играть, уже предвкушая, как будет мучить и разрывать их всех на части. Он останавливается на середине фразы, услышав: — Вэй Ин! Это больно, Лань Сичэнь, судорожно вздохнув, направляется к двери Цзинши. Вэй Усянь спрыгивает с крыши и преграждает ему путь, качая головой: — Ты подожди здесь, Цзэу-Цзюнь. Я не могу доверить тебе войти. Лицо Лань Сичэня потемнело: обычно спокойное и приятное, сейчас оно исказилось яростью. Не успел он произнести и слова, как меч оказался у горла Вэй Усяня. — Я могу казнить тебя прямо здесь, господин Вэй, и буду прав. Но я ещё не тронул тебя из уважения к своему брату. Лезвие вдавливается в кожу, и Вэй Усянь с бешенством, почти с радостью думает: вот оно. И тут же оно исчезает — мимо него проносится Лань Сичэнь. Вэй Усянь зарычал и последовал за ним, захлопнув дверь и ударив по ней талисманом, чтобы другие ученики не помешали им. — Вэй Ин, — зовёт Лань Ванцзи слабо, — это ты. — Да, Лань Чжань, я же говорил тебе раньше. — Почему? — Почему? Мне сказали, что ты наказан и можешь не выкарабкаться, а ты спрашиваешь, почему я здесь? Я понимаю, что мы не были очень близкими друзьями, но я считаю тебя своим другом, так что я хотел помочь. Лань Сичэнь становится рядом с Лань Ванцзи, начиная проверять бинты на спине. Он произносит тихим, успокаивающим голосом: — Я сейчас пошлю кого-нибудь за целителем. Нужно снова сменить повязки. Лань Ванцзи отвечает «Мгм», и Лань Сичэнь с привычной лёгкостью проходит по Цзинши, собирает куски ткани, чашу, а затем подносит кувшин с водой к кровати. Он опускается на колени и наливает воду в чашку. Тяжёлые полы его ханьфу расстилаются на полу вокруг него, когда он наклоняется, чтобы намочить ткань, чтобы впоследствии отжать её и промокнуть лоб Лань Ванцзи. Осторожно вытирает его, снова смачивает в чаше, продолжая до тех пор, пока не понадобится новая ткань. — Итак, господин Вэй. Что ты собираешься делать дальше? Вэй Усянь возмутился от такого тона. Лань Сичэнь даже не повернулся к нему лицом, продолжая ухаживать за Лань Ванцзи. Вэй Усянь был рад, что кто-то заботится о Лань Чжане, но его озадачило, что Цзэу-Цзюня больше не беспокоит то, что Старейшина Илин сейчас стоит в Облачных Глубинах. — Что здесь происходит? — выпаливает Вэй Усянь. — Я ухаживаю за своим братом. И прошу вас уйти, иначе мы будем вынуждены принять против вас меры. — Я не уйду до тех пор, пока не смогу лично убедиться, что Лань Ванцзи в безопасности. — Как я уже и сказал, это не тот вопрос, о котором стоит беспокоиться. Он понёс наказание, установленное нашим кланом. — Нет буквально ничего, что Лань Чжань мог бы совершить, что оправдало бы такой уровень наказания. При этих словах руки Лань Сичэня замерли. Он медленно поднимается, его сине-белая одежда окрашивается в тёмно-серый и светло-серый цвета в тени Цзинши. Тряпка в руке Лань Сичэня падает обратно в чашу. Он не оборачивается, когда заговорил, голос его звучал негромко: — Да, есть одна вещь. Одна ошибка, — последнее слово он буквально выплёвывает, бросая через плечо. Это поражает Вэй Усяня, словно стрела вонзается ему в грудь. Он подносит руку к ней и надавливает, как будто там осталась рана. Он не может понять, почему. — Сюнчжан, — тон Лань Ванцзи был напряжённым, но Вэй Усянь мог слышать предупреждение. Вэй Усянь выпрямляется. Он всё ещё скорбит. Сломленный. Избитый. Грязный. И так, так чертовски устал. — Я уважаю тебя, Цзэу-Цзюнь, но не могу давать обещаний относительно остальных членов ордена Лань. — Вэй Усянь, — Лань Сичэнь оборачивается, его глаза расширились, но было уже поздно. Вэй Усянь послал талисман в Лань Сичэня, и тот рухнул на пол, не в силах пошевелиться. — Вэй Ин! — кричит Лань Ванцзи, но крик теряется в кашле. Во входную дверь начинают стучать. Через окно доносятся крики и приказы. Скоро они поймут, что могут выломать окна. Вэй Усянь направляется к кровати. — Цзэу-Цзюнь, я не могу доверить Ланям сохранность Лань Ванцзи. И я также не могу позволить себе потерять кого-то ещё. — Он перешагивает через распростёртое на полу тело Лань Сичэня и, наконец, оказывается у кровати. Как он перенесёт Лань Ванцзи? Он, похоже, корчится от боли, и любое движение может ещё больше потревожить раны на его спине. Не говоря уже о том, что самый лучший (и единственный) целитель, который у него есть сейчас… сейчас… Вэй Усянь разочарованно рычит, прижимая кулак ко лбу. Дверь прогибалась от ударов, обрушивающихся на неё учениками снаружи. Ему нужно что-то. Что-нибудь. Ему нужна дверь, которую он мог бы просто открыть и провести их внутрь. Пригодился бы талисман перемещения. Это требует абсурдного количества духовной энергии, а она, похоже, несовместима с тёмной энергией. Он и раньше много раз пытался тайком навестить свою шицзе. Шицзе… Защита, которую он установил вокруг здания, начинает рушиться, и осколки пронзают его тело, словно тысячи игл Вэнь Цин. У него нет времени. Готов ли он сровнять Облачные Глубины с землей? Он стиснул зубы, за его спиной наседали духи, крича разорвать мир заклинателей на части. Поставить их всех на колени. — И ты думаешь, что я могу доверить Ванцзи тебе? После всего, что случилось с твоими шиди и шимэй? — голос Лань Сичэня напряжен, но каждое его слово отдается глубоко в груди. Он всё ещё не может подняться с пола. Учитывая силу Лань Сичэня, очень скоро это изменится. — Тогда мы оба потерпели неудачу как сюнчжаны, не так ли? Болезненный вздох и отсутствие возражений подталкивают его двигаться дальше. Он смотрит на лежащего Лань Ванцзи, неспособного подняться и использовать всю свою силу, накопленную годами дисциплины, добрых дел и настоящего, неизмеримого таланта. Чёрные щупальца начинают выползать из него, адепты снаружи разрушают защиту. Выбор есть всегда. Чтобы обезопасить себя, талисман перемещения следует создавать перед использованием. Необходимо определить чёткий путь и активировать его с помощью огромной духовной силы, что оставит вас истощенным и уязвимым. У него ничего этого нет. Как обычно, Вэй Усянь сталкивается с рисками, когда принимает решения. Из всех возможных вариантов, которые он наметил в своём путешествии, он в самом деле не рассматривал Лань Ванцзи, который был не кем иным, как могущественным заклинателем. Постоянство; что-то, что Вэй Усянь всегда мог найти в качестве утомительной и успокаивающей точки опоры. Гнев снова на мгновение переполняет его, и он подавляет его, чтобы призвать всю тёмную энергию, которую только может вынести. Она разрастается вокруг него, заклинатели врываются и кричат, блики мечей освещают комнату. Тьма отбивает летящие мечи, защищая его от выпущенных в его сторону талисманов. От гуциня исходит мощная волна духовной энергии, и Вэй Усянь падает, едва успевая опомниться, чтобы не зацепиться за раненую спину Лань Ванцзи. Его единственным утешением является то, что если талисман не сработает, если он уничтожит Лань Ванцзи, это уничтожит и его самого. И вот Вэй Усянь создаёт модифицированную версию талисмана перемещения прямо там, в Цзинши; ученики Лань бросаются вперёд, Лань Сичэнь всё ещё неподвижно лежит на полу, а Лань Ванцзи прерывисто дышит на кровати. Он активирует талисман, хватая запястье Лань Ванцзи, и они исчезают во тьме.***
Вэй Усянь приземляется на камень, твёрдый и холодный. Итак, получилось. Его талисман перемещения действительно сработал. Его рука все ещё обхватывает тёплое запястье, и он приходит в себя. Он только что