Неопалённые

Вейн брел все дальше и дальше в глубину леса. Вокруг не было привычных протоптанных тропинок или отломанных нижних ветвей, не было выцарапанных ножом меток на коре деревьев. Они никогда не заходили так далеко. Все вокруг жило обычной жизнью. В ветвях голосили птицы, листья шуршали на ветру, трава шелестела, приминаясь под пробегающими по ней зверьками. Но все замолкало, стоило ему подойти чуть ближе. Тишина давила, и в голову лезли совсем не веселые мысли о том, что он будет делать дальше. Вейн старался отгонять их, фокусироваться на окружении — положении солнца, коре деревьев — всех тех деталях, которые могли бы помочь понять, в какую сторону он движется и не ходит ли кругами. Засмотревшись на небо, мальчик наступил в лужу и остановился, раздосадованный тем, что промочил ноги — старые ботинки совсем никуда не годились. Он присел, разглядывая подошву и прикидывая, сколько еще выдержит обувь. Надо быть аккуратнее. Мутная вода в луже успокоилась, и впервые с той злочастной ночи он увидел себя. Даже в таком нечетком, искаженном отражении была видна болезненная бледность и седые пряди, которые резко выделялись на фоне почти черных волос. Не веря своим глазам, он встал на четвереньки, наклонившись к луже так близко, что почти коснулся поверхности воды. Но отражение оставалось неизменным. К горлу подкатитл ком. Мальчик отпрянул и сел на землю, забыв про слякоть вокруг. Он закрыл глаза и постарался успокоиться, но ничего не помогало избежать накатившей паники. Мысль, которую он старался отгонять, теперь полностью захватила сознание. «Что я, черт возьми, такое?» Дрожащими руками Вейн обхватил себя за колени и уперся в них лбом. Худое тело сотрясалось от беззвучного плача от наконец пришедшего осознания ситуации, в которой он оказался. На мгновение он вспомнил, как точно так же сидел деревянном полу своего ветхого дома в день, когда ему рассказали о смерти родителей. Он много часов сидел один, пока Дэмиен, узнавший о случившемся, не прибежал, запыхавшись. Тогда он молча обнял его, успокаивая, а еще чуть позже чуть ли ни заставил мальчика пойти ночевать к ним, как и еще много раз после этого дня. Но в этот раз никто не придет. Впервые он улыбнулся, набредя на куст, усыпанный крупными красными ягодами. Он даже не осознавал, насколько был голоден все это время, пока не увидел такое лакомство прямо перед собой. Эти ягоды назывались огнивками — говорили, что там, где вырос такой куст, когда-то был пожар. Перепутать их с любыми другими было достаточно сложно — в лучах солнца, на просвет, их сок переливался под кожурой, подобно пламени. Они были немного островаты, и никто обычно не ел их сразу с куста, но сейчас это волновало его меньше всего. Мальчик подбежал ближе и дрожащей рукой сорвал сразу целую гроздь огнивок, но не заметил, что, пока он нес руку ко рту, плоды почернели и высохли. Он закашлялся и начал плеваться, пытаясь избавиться от вкуса гнили во рту. Ягоды посыпались на землю. Вейн потянулся к кусту снова, а затем еще и еще — все с тем же результатом. Ботинок с яростью втоптал гроздья мертвых ягод. Тяжело вздохнув и выдохнув несколько раз, он немного успокоился и грустно оглядел куст. Часть, которой он не касался, оставалась живой. Немного походив из стороны в сторону, он начал шариться в своей сумке, и, выудив кусок ткани, когда-то бывший платком, попытался аккуратно сорвать ягоду им. На покрытой платком руке лежала сочная ягода огневицы, и, кажется, не планировала чернеть. Вейн никогда бы раньше не подумал, что будет так радоваться подобной мелочи. Он сорвал еще несколько, пока ладонь не заполнилась, и быстро съел их, не обращая внимания на остроту — сейчас эти ягоды казались самым вкусным, что он ел в своей жизни. Он уже было потянулся за к кусту снова, когда услышал тонкий голос за спиной. — Что ты делаешь? От неожиданности он уронил ткань на землю. Из-за одного из деревьев робко выглядывала девочка, едва доставашая ему до плеча. Вейн был настолько занят своими мыслями, что не мог сказать, как давно она там стояла. — Привет, — он неловко встал перед кустом, пытаясь закрыть наполовину мертвое растение, — я тут, ну, ягоды собираю. Девочка выглянула из-за дерева чуть сильнее, но замерла, когда Вейн сделал шаг назад и выставил руки вперед. — Извини, но лучше не подходи, ладно? — он попытался улыбнуться. — Почему? — спросила она, продолжая пристально смотреть на него. Мальчик замешкался. Глянув через плечо на сереющее растение, он грустно вздохнул. — Просто… Чтобы не навредить тебе. Понимаешь? — А ты хочешь навредить мне? — девочка спросила с ноткой любопытства в голосе, наклонив голову, как это делают маленькие зверьки. — Что? Нет, нет, конечно нет! Вейн схватился за голову и начал нервно ходить из стороны в сторону перед кустом, пытаясь подобрать слова. Как же объясниться так, чтобы не напугать ребенка?.. Шелест листьев заставил его остановиться и обернуться, но девочки уже не было. На секунду он почувствовал облегчение — она не пострадает. В следующее же мгновение ему стало страшно от осознания, что он снова остался совсем один. — Подожди! — и прежде, чем мальчик успел взять себя в руки, он уже быстрым шагом шел к тому самому дереву, из-за которого выглядывала незнакомка. За деревом никого не было. Он обошел все вокруг, то останавливаясь и прислушиваясь, то переходя на бег, продолжая звать девочку и оправдываясь, что не хотел ее напугать, пока наконец не сдался. В какой-то момент он даже подумал, что это воображение сыграло с ним злую шутку — с тем, что происходило последние дни, было бы не удивительно. Наконец он вернулся к кусту, возле которого на упавшем платке аккуратно лежала горстка ягод огневицы. Ошалело оглядевшись в поисках того, кто мог это сделать, мальчик опустился на колени и, убедившись, что ему точно не мерещится, аккуратно завязал ткань в мешочек, чтобы взять ягоды с собой. — Спасибо! — неуверенно сказал он куда-то в сторону, вставая. За тем же деревом, где и в прошлый раз, стояла та самая девочка. Она кивнула ему и снова спряталась за дерево. Вейн слегла улыбнулся, провожая ее взглядом. Спустя мгновение куст огневицы слегла затрясся, и она уже стояла рядом с ним, срывая еще одну ягоду. Тонкий хвост дернулся, когда она откусила кусок ягоды и сморщила нос от вкуса. Вейн сделал пару шагов назад, нервно посмеиваясь, рассматривая новую знакомую. *** Дэмиен вытер со лба пот, глядя на проделанную работу. Сегодня он ходил по деревне и помогал грузить в стоящую на въезде телегу товары — мешки с овощами, сушеные травы, несколько шкур и прочее добро, которое его семья и соседи успели приготовить на продажу. Мешковина местами была наскоро заштопана, и грубые швы, проскальзывая в неумелой хватке мальчика, за день изрядно стерли кожу на руках. Мимо то и дело сновали дети помладше, которых родители тщетно пытались загнать домой ложиться спать. Они пару раз пытались уговорить Дэмиена поиграть с ними, но он только отмахивался, стремясь закончить как можно раньше. Да и игры у них были слишком детские. Все ребята постарше давно разъехались из этого захолустья. Очередной мешок упал в телегу, и она жалобно заскрипела. «Все в этой проклятой деревне разваливается», подумал Дэмиен, оглядев днище и колеса. Вроде еще держится. Кое-как. Завтра эта покосившаяся телега поедет на рынок в Перепутье. Оставалось погрузить еще три-четыре мешка, когда к нему подошел, покашливая, старик Тавис. Дэмиен усмехнулся над его шаткой походкой — он явно был навеселе. — Охты, гляжу дело-то движется, да, малец? — Тавис привалился к телеге и достал из кармана самокрутку. Когда-то этот мужчина был купцом, но вернулся на старости лет в родную деревню «доживать», как он сам говорил. Остатки былого дохода позволяли ему не беспокоиться о жизни: весь его огород, за исключением с любовью высаженой клумбы табака, порос сорняками, и проводил свои дни дед за праздными разговорами. Дети любили слушать его рассказы о былых деньках, развлекая деда своим вниманием — ровно до тех пор, пока запах перегара еще можно было терпеть. Не смотря на старость, хватки он не растерял. Иногда его уговаривали съездить на рынок вместо мамы Дэмиена, и в такие месяцы продажи увеличивались в разы. В телегу приземлился еще один мешок, и Тавис, пошатнувшись, уронил тлеющий окурок на землю. — Тьфу ты. Аккуратнее там, эй, — старик втоптал окурок в землю и раздосадованно похлопал себя по карманам. — Бросай курить, пожар приведешь, — усмехнулся Дэмиен, проталкивая вещи чуть дальше вглубь телеги, чтобы освободить место для последнего. Тавис оглядел товары и деловито присвистнул, закуривая новую самокрутку и выдыхая дым прямо в лицо спрыгнувшего на землю мальчика. Дэмиен театрально закашлялся, размахивая руками, когда дед протянул ему тлеющую самокрутку. Дэмиен аккуратно взял её в руку, и, оглянувшись на свой дом вдалеке, попытался затянуться, повторяя за старшим. Он сразу же закашлялся, да, так, что выступили слезы, и отдал сигарету обратно смеющемуся Тавису. Просмеявшись, дед замолчал, и так же молча, улыбаясь, наблюдал, как Дэмиен, ворча, закидывал в телегу последние вещи. Закончив, он уже было махнул рукой и пошел в сторону дома, когда, мужчина окликнул его: — Со мной завтра поедешь? Мальчик замер на секунду, не веря своим ушам. — Правда можно?! — Ну, дружок твой должен был поехать и куда-то запропастился. Нигде найти не могу. Осенние ветра унесли, видать, — он оглянулся, как будто Вейн мог прямо сейчас выйти из-за дома. — Иди, отпрашивайся у мамки. Дэмиен скривился от упоминания старых примет, но радость от предложения перебила любые мысли о друге, и вот он уже несся домой.