***
Кайзер, лениво растянувшись на своём стуле, вертел в руках карандаш, не особо задумываясь над тем, о чём радостно вещал сидящий за ним Грим. Все его слова вперемешку с разговорами других одноклассников превращались лишь в фоновый шум, который помогал расслабиться после практически часа стояния на торжественной линейке. Последней в класс вошла учительница, рядом с который плёлся низковатый и слегка сутулящийся мальчик. К этому моменту все школьники уже расселись на понравившиеся им места, но разговаривать не прекратили, поэтому учительница громко хлопнула в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание. Гомон практически мгновенно стих и только несколько секунд в некоторых местах ещё звучал шёпот, когда кто-то пытался быстро договорить то, что уже начал. Обменявшись с классом приветствиями, учительница положила руку на плечо пока ещё никому незнакомого мальчика. Кайзер догадывался, что это просто новый одноклассник, чья семья, вероятно, переехала в этот район, из-за чего мальчишке пришлось сменить школу. В целом, ничего примечательного, и всё же почему-то Кайзеру не удалось оторвать от этого мальчика взгляд. Он не выглядел как-то по-особенному, и всё же Кайзер нашёл, за что зацепиться. Он остановил своё внимание на испуганных пурпурных глазах, таких больших, что было в этом одновременно что-то отталкивающее и наоборот притягивающее. Кайзер не был поэтом, но он бы сравнил их с бездной, которая манила своей загадочностью, пока разум посылал тревожные сигналы, видя только опасность. Их взгляды пересеклись, и Кайзеру на мгновение показалось, что его затягивает в эту бездну, ему даже пришлось прикрыть глаза, морщась, чтобы сбросить с себя это ощущение. Когда он снова посмотрел на мальчика, тот уже отвел свой взгляд от него, поэтому Кайзер просто продолжил рассматривать его. Тёмные пушистые ресницы были хорошо видны даже на расстоянии, и не нужно было быть экстрасенсом, чтобы предсказать последующую зависть одноклассниц, которым для подобного результата приходилось таскать тушь из косметичек матерей или старших сестёр. В целом, во внешности мальчика действительно сейчас было больше женственного, его худощавое телосложение хоть и было скрыто слоями одежды, всё равно было каким-то девчачьим, а лицо казалось слишком симпатичным для мальчика за счет всё тех же пушистых ресниц и пухлых губ, нижнюю из которых мальчик сейчас неуверенно кусал, пока учительница представляла его. Волосы же его казались гораздо более мягкими и ухоженными, чем у всех остальных мальчишек в классе, и Кайзер почувствовал странное покалывание в пальцах, будто бы ему хотелось дотронуться до чужой макушки — впрочем, подобные мысли он быстро откинул подальше. На самом деле ему казалось, что если бы кто-то сейчас подошёл бы к их новенькому однокласснику, собрал бы его волосы в два маленьких хвостика, а школьные штанишки сменил бы на юбку, то мальчика было бы слишком легко перепутать с девчонкой. Это было даже в какой-то степени жалко — иметь подобную внешность. В их классе травля не была особо распространена, но Кайзер нередко становился свидетелем того, как старшеклассники задирали кого-то, кто чем-то отличался от них. Часто он совсем не понимал причины, и тогда на помощь приходил Геснер, всегда готовый с помощью кучи оскорблений донести, что же именно в человеке было не так. Тем временем, учительница уже представила новенького — Кайзер благополучно прослушал, слишком занятый бесстыдным разглядыванием мальчишки. Сидящий позади Грим на ленивый вопрос тихо подсказал «Алексис Несс», а потом резко замолчал, заметив, что мальчик идёт в их сторону. Их класс не был заполнен подчистую, на самом деле свободных мест было вполне достаточно, однако по иронии судьбы учительница направила их нового одноклассника за парту Кайзера, что вызвало у того небольшой приступ возмущения. Кайзер любил сидеть один, это давало ему больше пространства, а также возможность перемещаться с одного варианта на другой, что порой было полезно. К тому же его парта находилась у окна, и иногда он предпочитал сидеть к нему поближе, когда уроки были настолько скучными, что даже наблюдение за опадающими листьями казалось более интересным занятием, а иногда наоборот он садился ближе к проходу, например, когда солнечные лучи нагревали соседнее место настолько, что сидеть там было весьма неприятно. Теперь место рядом с окном оказалось занято, и Кайзер мог только кинуть недружелюбный взгляд на своего нового соседа, который, казалось, и так чувствовал себя весьма неуверенно, а после такого приветствия и вовсе ссутулился ещё больше, словно желая исчезнуть. Было очевидно, что ему не очень приятно быть объектом чужого внимания. Впрочем, дети любопытны, даже если этим детям уже по десять лет. Вытянувшись на парте, Грим тыкнул в плечо мальчика острым кончиком карандаша, отчего тот вздрогнул и боязливо обернулся. — Несс, да? — шёпотом спросил Грим, посматривая в сторону начавшей что-то объяснять по поводу расписания учительницы. — Я Бенедикт Грим, а это Эрик Геснер, — на этих словах Геснер легонько кивнул. На его лице царило обычное пренебрежительное выражение, словно все вокруг были кучей навоза, и если его друзья уже привыкли к подобному, то вот Несс, кажется, нервно сглотнул, приняв подобное пренебрежение на свой счёт. — А это… — Я сам представлюсь, — Кайзер жестом руки заставил друга замолчать, после чего протянул ладонь Нессу. Что ж, если им предстояло какое-то время быть соседями по парте, то, вероятно, и шансы подружиться были. — Михаэль Кайзер. Лучший ученик этого класса. — А можно без пафоса? — весело фыркнул Грим, наблюдая за тем, как Несс нерешительно жмёт ладонь Кайзеру. — Да и с Исаги у вас одинаковые оценки, хотя по поведению он вообще лучше, — ехидно заметил Грим, заслужив уничижительный взгляд Кайзера. — Заткнитесь оба, — недовольно прошипел он, после чего вновь обратился к Нессу. — Не обращай внимания на этих кретинов, они несут полную чушь. Несс неуверенно кивнул, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Их рукопожатие немного затянулось, и Кайзер не упустил возможность рассмотреть мальчика получше. Вблизи его глаза казались ещё более странными, притягивая к себе всё внимание. Несс сидел спиной к солнцу, а от того его радужка казалась темнее, чем была на самом деле, и Кайзер поймал себя на мысли, что хотел бы увидеть, как эти пурпурные глаза блестят на свету. Наверняка, это выглядело бы завораживающе, возможно, даже сказочно — от Алексиса в целом исходила аура какой-то магии, словно он был волшебником, сбежавшим из детских мультиков. Вслух подобное Кайзер, конечно, говорить не стал. Не хватало ещё, чтобы его единственные друзья сочли его странным — пусть он и вёл себя так, словно ему никто не был нужен, в глубине души ему не хотелось потерять их компанию. Вместо каких-либо комментариев Кайзер продолжил рассматривать Несса, совершенно не заботясь о том, что другому мальчику, очевидно, было неловко от такого пристального внимания. Несмотря на свою худощавость, Алексис имел немного пухлые щёчки, словно до сих пор не вышел из детского возраста. Кайзер сорвал бы, если бы сказал, что это выглядит некрасиво — нет, Несс был довольно миловидным, хотя было в его внешности и что-то отталкивающее, но Кайзер не мог понять что. Его взгляд скользнул вниз, туда, где их ладони всё ещё оставались сомкнутыми. Несса, кажется, это беспокоило, судя по тому, что его ладошка успела покрыться потом, но Кайзер не стал уделять этому должного внимания, вместо этого остановившись на манжетах рубашки Алексиса. На первый взгляд там не было ничего особенного, разве что рубашка казалась немного великоватой, но, доверившись своей интуиции, Кайзер разжал ладонь и скользнул пальцами чуть выше, задирая светлую ткань. Несс отдёрнул руку, но той доли секунды, что у него была, хватило Кайзеру, чтобы увидеть характерную синеву вокруг чужого запястья. — Михаэль Кайзер, я бы попросила вас не отвлекать нового ученика и слушать то, что говорю вам я, а не кто-то другой, — громкий голос учительницы донёсся до них сразу же. Конечно, их небольшая возня не могла не привлечь внимания, и женщина решила сделать им замечание. Кайзер натянул себе на лицо вежливую улыбку и с самым искренним видом попросил прощения, после чего, дождавшись, пока учительница отвернётся, раздраженно закатил глаза под негромкие смешки Грима и Геснера. Когда их маленькое классное собрание в честь начала учебного года закончилось, Кайзер жестом остановил собравшегося уходить Несса. Тот послушно встал около их парты, ожидая того, что собирался сказать ему Михаэль. — Время есть? — получив утвердительный кивок, Кайзер удовлетворённо ухмыльнулся. — Отлично, тогда иди за нами. Он приглашающе махнул рукой и, больше не глядя ни на кого из друзей, двинулся вдоль парт к выходу из класса. Грим, Геснер и Несс безмолвно последовали за ним. В коридоре Кайзер вместо того, чтобы идти к вестибюлю, свернул и направился в сторону одной из лестниц, но подниматься по ней не стал. Он спустился вниз и, пройдя чуть дальше, остановился около едва заметной скамейки, стоящей под лестницей, что вела с первого этажа на второй. Не став долго думать, Кайзер плюхнулся на неё, после чего похлопал по месту рядом с собой. Геснер мгновенно уселся рядом, а вот Несс замер на месте, и Гриму пришлось подталкивать его в спину, чтобы тот, в конце концов, присоединился к ним. — У тебя такое лицо, будто мы тебя сюда завели, чтобы избить, — насмешливо заметил Геснер, заставляя Несса легонько вздрогнуть. — Н-нет… извините, я просто ещё не привык к новой школе, — тихо пролепетал он, опуская взгляд. Кайзер промолчал, внимательно наблюдая за Нессом. Тот выглядел именно так, как его описал Грим — чувство страха и отчаяние от понимания неизбежности явственно читались на его лице. Нельзя было точно сказать, сыграл ли здесь свою роль похожий опыт в прошлом или это просто была паранойя. Но в одном Кайзер был уверен — он видел синяки на запястье Несса. В далеком прошлом, когда он ещё не встретил Ноа, ему приходилось нечто подобное у детей, чьим родителям не нравилось брать их за руку в традиционном понимании этого действия, и они предпочитали таскать своих детей, крепко вцепляясь за кисти их рук. Разумеется, подобное не проходило бесследно, и часто отметины от пальцев украшали детские запястья. Было ли это нормально и правильно или, наоборот, плохо и странно? Кайзер не знал. Для его детства видеть что-то такое было привычным делом, однако ни его мать, ни Ноа никогда не позволяли себе подобного. С другой стороны синяки были частым явлением, когда дело касалось Геснера, и на все вопросы о них он лениво отмахивался, говоря только «отец». Было в этом что-то отличительное. Кайзер никому об этом говорил, но у него всегда было чувство, что людей можно разделить по категориям. Его детский ум выработал свою собственную категорию разделения — и он придерживался её до сих пор. У многих мальчишек из их класса можно было увидеть синяки, но все они были такими неодинаковыми, такими непохожими друг на друга, что Кайзер просто не мог в своей голове называть их одним термином. Были синяки, полученные при неудачном падении с велосипеда, в шутливой драке с ровесниками или по каким-то схожим причинам, в основном вызванным неосторожностью. А были те, что почти всегда украшали тело Геснера, порой рассыпались по лодыжкам Грима или остались в прошлом Кайзера. В прошлом, о котором он старательно пытался забыть. Это была жестокость, проявленная взрослыми, что-то неизбежное и страшное. Эти синяки отличали их от других детей, заставляли сплотиться и понять друг друга, в то время как никто другой больше понять не мог. То, что он увидел на запястьях Несса… Кайзер знал, к какой категории отнести эти гематомы. Он не занимался благотворительностью, нет. Он не спешил начинать дружбу со всеми, кто мог быть хоть немного похож на него. Но он понимал, что эта маленькая схожесть давала хотя бы возможность на то, что их общение не будет ограничиваться только соседством по парте. В конце концов, четвёртая рация из набора, подаренного ему Ноа давным-давно, до сих пор лежала без дела. — Я думаю, мы могли бы стать друзьями, — невозмутимо сказал Кайзер. — Тебе же нужны друзья? Просто нужно выполнять несколько правил и всё… — Боже, прекрати, ты как волк, запугивающий бедного ягнёнка, — прервал его Грим. — Ощущение, что ты не дружбу предлагаешь, а ищешь себе объект для издевательств. Кайзер презрительно скривил лицо. — Я похож на того, кто будет заниматься подобной чепухой? — с неприязнью спросил он. — Да! — в один голос ответили Грим и Геснер. Кайзер возмущено надул щёки, заставив их рассмеяться, и даже на лице Несса заиграла лёгкая улыбка, словно он, наконец, уловил дружескую атмосферу от этих троих. Кайзер заметил эту улыбку краем глаза, и тут же перестал кривляться, замирая. Почему-то его желудок скрутило — он не мог назвать это неприятным чувством, хотя и хороших ощущений это не вызвало. Просто… было странно. Кайзер быстро развернулся, уставившись в стену и тяжело вздыхая. Пальцами он раздражено вцепился в собственные школьные брюки. Что за чертовщина с ним творилась? Почему какая-то улыбка вызывала в нём новые, совершенно незнакомые чувства? Это было мерзко, даже неприятно — чувствовать что-то, но не понимать. Успокоившись, Кайзер просто позволил Гриму и Геснеру делать всю работу за него. Они задавали какие-то вопросы Нессу, рассказывали ему случайные факты о себе и отвечали, если его интересовало что-то конкретное. Постепенно Несс расслабился и начал говорить более непринужденно, после чего Кайзер тоже вклинился в разговор. Они проболтали около получаса. Не так много, но для пятиклашек этого времени оказалось вполне достаточно. Когда они начали расходиться, и Кайзер с кислой миной отправился к ожидавшим его Ноа, Анри и Исаги, он не забыл взглянуть на Несса — того никто не встречал. Наверное, это не было так важно, но разве его семья не переехала сюда только недавно? Неужели родителям было сложно встретить своего сына хотя бы в его первый учебный день? Даже бабушка Грима доковыляла до школы, и мать Геснера слонялась рядом со школьными воротами — хотя, судя по недовольному лицу Эрика, он бы предпочел идти один. Кайзер не успел узнать, кем были родители Несса, но они ему уже не нравились. Что касается самого Несса… Он был странным. Странная внешность, странный характер, странные чувства, который он вызывал у Кайзера. Этот мальчик не вписывался в привычное понимание мира у Михаэля, и ему это не нравилось. Люди не любили тех, кто отличался от них. Кайзер собирался быть максимально осторожным.***
— Почему мы должны так долго тебя ждать? — первым делом спросил Ноа, когда Кайзер подошёл ближе. Мальчик закатил глаза и пожал плечами. — Всего на пару минут задержался, — беспечно ответил он. — У нас новенький в классе, вот мы и знакомились. Ты же хотел, чтобы у меня появились друзья помимо Геснера и Грима. Ноа на секунду заколебался, вспоминая, что действительно видел незнакомого мальчика среди одноклассников его сыновей на школьной линейке. Мгновения колебания было достаточно, чтобы момент нравоучений оказался упущен. Кайзер уже повернулся к Анри и тепло здоровался с ней, пока на его лице появлялся намёк на искреннюю улыбку. Он не очень хорошо относился к тому же Эго или, например, к Крису Принсу, но вот рядом с Анри всегда старался быть чуточку лучше. Ноа считал, что это из-за того, что она женщина, хотя сама Тейери утверждала, что дело было совсем в другом. В любом случае, казалось, что даже сам Кайзер не знал правильного ответа, поэтому эта тема поднималась довольно редко. — И как зовут этого мальчика? — в итоге решил спросить Ноа, пока они вчетвером двинулись в сторону дома. — Вы подружились? — Алексис Несс. Не знаю, рано пока говорить, — неопределенно мотнув головой, ответил Кайзер. Под ноги ему попался камушек, и он с удовольствием пнул его вперед, глядя, как тот несколько раз отскакивает от земли прежде, чем приземлиться в том месте, куда его и хотел послать Кайзер. — Он недавно переехал сюда с семьей, из-за этого пришлось сменить школу. Ноа слегка нахмурился, неудовлетворённый количеством полученной информации. — Оставь бедный камень в покое, здесь тебе не тренировка по футболу, — строго сказал он. — Что ещё ты знаешь об этом мальчике? Он из хорошей семьи? Его родители присутствовали на торжественной линейке? Кайзер недовольно пнул камешек так, что тот отлетел в сторону, затерявшись среди своих собратьев, и раздраженно посмотрел на своего приёмного отца. — Откуда мне знать? Мы успели только немного поговорить, а потом разошлись. И какая вообще разница, из какой он семьи? Если я захочу с ним подружиться, то сделаю это, и мне будет плевать, кто его родители. — В каком тоне ты со мной разговариваешь? — холодно спросил Ноа. — Ты уже подружился с Геснером и посмотри, к чему это привело. После каждой встречи с ним в твоём словарном запасе всё больше ругательств, а про вежливость и субординацию я вообще молчу, они у тебя просто исчезают. Бери пример с Йоичи, все его друзья… — Все его друзья такие классные, крутые, да вообще замечательные, как и он сам, не то, что я, да? — перебил его Кайзер. Он отвернулся, чтобы больше не видеть лица Ноа, и чуть ускорил шаг, вырываясь вперёд — достаточно, чтобы показать, что разговаривать он не хочет, но недостаточно, чтобы окончательно отбиться от их маленькой группы, идущей домой. Ноа вздохнул и устало посмотрел на Анри. — И после этого ты ещё будешь говорить мне, чтобы я вёл себя с ним помягче? Что в своей жизни я сделал не так, что заслужил это?.. Анри невесело фыркнула. — Могу позвонить Крису, он с радостью зачитает тебе список, — она закатила глаза. — Хотя я действительно тебе сочувствую, у твоих сыновей начинается переходный возраст. Хочешь, посоветую хорошее успокоительное? Ноа, казалось, на секунду задумался, а потом просто махнул рукой, отказываясь. Его взгляд пробежался от Йоичи к Михаэлю и обратно. Ноэль плохо помнил своё детство, однако с некоторым чувством стыда мог заявить, что в четырнадцать-пятнадцать лет доставил уйму неприятностей окружающим людям. Конечно, до того, как Исаги и Кайзер достигнул такого возраста, ещё было время, но Анри верно подметила, переходный возраст у них мог начаться в любой момент. Ноа мог представить, сколько проблем это принесёт, и ему подобные картины будущего явно не нравились. Нет, он был уверен, что с Йоичи всё будет не так плохо. Он всегда был спокойным и вежливым ребёнком, вряд ли пубертат мог сильно повлиять на это. А вот Михаэль уже сейчас был главным инициатором всего, что вызывало у Ноа головную боль, и если ситуация должна была стать хуже, то можно было с уверенностью сказать, что нервов будет потрачено немалое количество. С тяжким вздохом Ноа подумал о том, что ему ещё предстоит как-то справиться с тем, что его сыновья обязательно в кого-то влюбятся. Подростковые романы обычно были такими глупыми и приносили столько ненужных страданий, что Ноэль предпочёл бы, чтобы этого никогда не происходило с его детьми, но, к сожалению, он вряд ли мог повлиять на их романтические чувства. Впрочем, об Исаги, наверное, не стоило так волноваться. Он был симпатичным и дружелюбным мальчиком, Ноа мог поспорить на то, что его первая любовь окажется взаимной. Да и Исаги наверняка выбрал какую-нибудь хорошенькую девочку, скромную и прилежную. Подобный союз Ноа ещё мог одобрить. Что касается Кайзера… Честно говоря, Ноэлю было сложно представить, что тот может влюбиться в кого-то, однако если бы так и случилось, то мальчик, вероятно, выбрал какую-нибудь оторву, руководствуясь теми же принципами, что и при выборе друзей. Ноа содрогнулся, представив, как повзрослевший Михаэль приводит в дом девушку, каждый миллиметр образа которой кричал бы о её вульгарности. Ноа снова нашёл глазами Кайзера и, глядя на его белобрысую макушку, решил, что ему стоит провести со своим ребёнком разговор насчёт того, с кем можно заводить отношения, а с кем нет. Возможно, десять лет не были оптимальным возрастом для подобных разговоров, но Ноэль не хотел ждать слишком долго. — А как ты, Йоичи? Все твои друзья сегодня были в школе? — пока Ноа печально думал о будущем, Анри решила разговорить его старшего сына. Исаги широко улыбнулся в ответ на её вопрос, после чего радостно закивал. Он дунул на свою отросшую челку и начал рассказывать Анри про своих друзей, Бачиру, Нанасе и Хиори. Незаметно для самого себя, больше всего он повторял имя Мегуру, что заставляло Анри слегка посмеиваться над ним, пока он растеряно пытался понять причину её смеха. — Нанасе за лето завёл котёнка, представляете? — в какой-то момент сказал Исаги. — Ну, вернее, у его мамы был день рождения в конце августа, ей подарили котёнка, и Нанасе теперь ухаживает за ним… Он обещал дать нам поиграть с котиком, когда мы придём к нему в гости! — Вот как, — Анри понимающе усмехнулась, заметив блеск в глазах Йоичи. — Иметь питомца здорово, не так ли? — Да-да, — поспешно кивнул Исаги. — А дядя Бачиры обещал подарить ему щенка, если он хорошо окончит пятый класс… Домашние животные это очень круто… — он бросил быстрый взгляд на Ноа, проверяя его реакцию. — Особенно собаки. Было бы неплохо… — Нет, — безразлично ответил Ноа. Исаги мгновенно покраснел от стыда — ему ещё никогда не отказывали так быстро. Он открыл рот, чтобы что-то сказать — он сам не понимал, хочет ли доказать, что иметь щенка и вправду очень здорово, или просто извиниться. В любом случае, Ноэль не дал ему такого шанса, решив пояснить свой отказ всего одной фразой. — Михаэль боится собак. Исаги замолчал, кидая недоверчивый взгляд в сторону брата. Анри тепло улыбнулась, мысленно добавляя новый пункт в свой собственный список «Что Ноа сделал хорошо в качестве родителя». Список пока получался скудным, однако за четыре года прогресс явно прослеживался. Тейери была приятно удивлена тем, что Ноэль не забыл о, казалось бы, такой незначительной мелочи как детский страх Кайзера. Хотя, внезапно подумалось ей, он мог бы и помягче отказать Йоичи. Образ списка в её голове замерцал, и последний пункт испарился, заставив женщину тяжело вздохнуть.***
Если улыбка Мегуру Бачиры заставляла Исаги чувствовать себя так, будто он искупался в солнечных лучах, то когда дело касалось его матери, то подобный эффект на Йоичи оказывало любое её действие. Ю Бачира была олицетворением солнца и теплоты. Рядом с ней Исаги казалось, что он очутился дома — не с Ноа и Михаэлем, нет. Исаги казалось, что ему снова четыре года, что рядом заботливые родители, что его мама нежно улыбается ему, подхватывая на руки и бесконечно повторяя его имя. Нахождение рядом с Ю дарило ему давно забытое чувство материнской любви и заботы. Исаги наслаждался каждым мгновением этого. Честно говоря, он не знал, где ему нравится больше — в доме Бачиры или в своём собственном. Он любил своего приёмного отца, он был премного благодарен ему за всё, что тот делал для него. Он даже в какой-то степени любил своего брата — хоть и вряд ли когда-нибудь признался бы в этом. Но почему-то проводить время с ними не радовало так, как радовали встречи с Бачирой и его семьей. Исаги был влюблён в атмосферу этого дома. Ему нравилась Ю с её солнечной улыбкой, которую унаследовал Мегуру, ему нравился дядя Бачиры с его вечными шутками и сотнями противоречащих друг другу историй из жизни. Ему нравился сам Бачира, в конце концов. Исаги не мог дать точного определения этому чувству, охватывающему его каждый раз, когда он думал о своём друге. Необычная лёгкость на душе, губы, сами собой складывающиеся в улыбку, теплота, разливающаяся по всему телу. Исаги мог бы сравнить каждую встречу с Бачирой с глотком свежего воздуха. Как будто всё остальное время он не мог дышать нормально. Исаги точно знал, что это чувство зрело в нём несколько лет и распускалось, словно лепестки цветка, медленно, но необратимо. Это было что-то за пределами обычной дружбы, он понимал это. Он не испытывал ничего подобного, когда виделся с Хиори или Нанасе, хотя считал их своими лучшими друзьями. Бачира… он был другим. Ради того, чтобы увидеть его улыбку, Исаги был готов на всё на свете. Его смех был самым прекрасным звуком в мире, его голос звучал лучше и мелодичнее, чем голоса певиц, чьи выступления Исаги иногда видел по телевизору. Время, проведенное вместе с Бачирой, ценилось Йоичи больше, чем что-либо другое. — Что-то ты совсем ничего не кушаешь, Йоичи, — Ю улыбнулась ему, вырывая из раздумий. — Расскажите, как прошёл первый день в школе? Исаги вздрогнул и уставился на стоящую перед ним тарелку, которая осталась практически такой же полной, как и десять минут назад. Бачира, сидящий рядом с ним, тихо хихикнул, вероятно, посчитав забавным его ошарашенное выражение лица, а потом незаметно стащил с тарелки Йоичи кусочек мяса. — К нам перевелся новенький мальчик, — с набитым ртом пробурчал Мегуру. — И он сразу подружился с Кайзером. Бедняжка. Исаги покачал головой и принялся за свою порцию. — Они не подружились, просто сидят за одной партой, потому что учительница так сказала, — возразил он, прежде чем сунуть вилку себе в рот. — Мегуру, солнышко, сначала прожуй, а потом говори, — легонько пожурила Бачиру его мама. Мальчик только невинно улыбнулся. — О нет, Йоичи, скорее спасай бедного мальчишку из лап своего братца, — дядя Бачиры, последовав примеру племянника, попытался ухватить кусок мяса с чужой тарелки, но Ю остановила его, шутливо хлопнув по рукам. — Лавиньо, если хочешь добавки, просто попроси, — она щелкнула его по лбу, словно ребёнка. — Не надо воровать еду у детей! — Я просто беру плату за свои ценные жизненные советы, — пожал плечами Лавиньо, рассмеявшись. Затем он обернулся к Исаги. — И я серьёзно! Твой брат набирает сторонников, скоро он возглавит свою маленькую армию и начнёт портить тебе жизнь. Прекрати это, пока не поздно! Спаси невинное дитя, что попало в руки — прошу прощения, за одну парту — к этому дьяволу! — драматично схватившись за сердце, воскликнул он. Исаги и Бачира рассмеялись, Ю тоже заулыбалась шире. — Сердце с другой стороны, идиот, — заметила она. Лавиньо, впрочем, нисколько не смутился. — Вообще-то я отношусь к тому редкому проценту людей, чьё сердце находится справа! — заявил он с такой уверенностью, словно не знать этого факта о нём было величайшей человеческой глупостью. Бачира вскочил из-за стола. — Что, правда?! — взбудоражено воскликнул он. Глядя на то, как Лавиньо начинает с абсолютно серьёзным видом доказывать Мегуру, что он не врёт, Исаги почувствовал, как знакомое ощущение теплоты расползается у него в груди. Было так уютно сидеть на этой маленькой кухне, наблюдая за тем, как Бачира внимает каждому слову, слетавшему с уст Лавиньо, а Ю тихонько смеётся, не спеша разубеждать сына. Исаги резко выдохнул воздух, крепче вцепляясь в столовые приборы. Сердце билось так быстро, пока он смотрел на то, как Бачира хохочет над историей Лавиньо, который от сердца с правой стороны как-то умудрился перейти к рассказу о том, как он плыл на корабле, который ждало неминуемое крушение из-за айсберга на его пути. Где-то Исаги уже слышал подобный сюжет, но разве это было важно? Ничего не было важно, когда Бачира смеялся. — …и там я повстречал девушку, чья красота была сравнима с самой снежной королевой. Хотя твоя мама куда красивее, не правда ли? — Лавиньо ущипнул Бачиру за щёку. — Кстати, пчёлка, не успел ли ты влюбиться за то время, пока меня не было? Бачира отрицательно затряс головой и внезапно бросился на Лавиньо с атакой щекоткой, выбрав это своеобразной местью за свою щёку. Он веселился, а Исаги замер, в который раз за этот вечер. Вилка дрогнула в его руках, и кусочек еды плюхнулся обратно в тарелку, так и не достигнув его рта, но Йоичи это сейчас не волновало. Наконец, благодаря случайному вопросу Лавиньо, он мог дать название чувству, которое испытывал. Теплота сменилась холодом. Со страхом Исаги понял, что был влюблён в своего лучшего друга.