Something wrong with Bella (Что-то не так с Беллой)

      Magnolia trees at night       Sparkling bright       Fields of cotton look wintery white       When it's Christmas time       In New Orleans       Аэропорт Джексонвилла встречал нас звуками трубы и хриплым баритоном, поющим рождественский джаз. Я никогда раньше не слышала эту песню, но быстро уловила мелодию и мычала ее себе под нос, пока мы шли к выходу и зоне встречающих. Это меня немного успокаивало перед встречей с Рене и Филом. Особенно Рене. Мы регулярно перезванивались, и я успела составить свое впечатление о ней: милая, оптимистичная, слегка легкомысленная и рассеянная, но определенно любящая, и по-своему заботливая мать. Я очень надеялась, что эти ее несколько инфантильные черты позволят мне остаться вне подозрений материнского инстинкта. Я делала ставку на то, что говорить будет в основном Рене, ведь она это очень любила. Я же буду улыбаться, молча кивать и еще раз улыбаться. Паршивый план, но другого у меня не было.       Чарли, кстати, тоже изрядно нервничал. Он не хотел ехать, и я потратила целый день на уговоры и расстаралась вкусным ужином, после которого он, скрепя сердце, махнул рукой в знак согласия. Я тут же поспешила забронировать билеты, пока он не передумал, но надо отдать ему должное, он ни разу не дал заднюю. Так что сейчас, пока мы оба шли на выход, у меня была хоть какая-то опора, пусть и тяжко вздыхающая раз в несколько минут.       Рене в небольшой толпе встречающих я узнала сразу. Она выглядела немного старше сохранившихся у Чарли фотографий, но все равно легко узнаваемая. Загорелая, с широкой улыбкой на лице, выгоревшими волосами и в цветастой кофте с широкими рукавами, она была похожа на дитя цветов, ей не хватало только венка на голове и потрепанного рюкзака за плечами. Она махала нам обеими руками над головой, привставая на носочки, словно фанатка на концерте любимой группы. За ее спиной стоял высокий светловолосый мужчина, периодически придерживающий Рене за плечо, когда она порывалась сорваться с места. Видимо, это был Фил. Я общалась с ним всего несколько раз, но он показался мне вполне приятным человеком, и я надеялась, что с ним у меня проблем не возникнет.       — О, моя милая, я так рада тебя видеть, — Рене кинулась ко мне, заключая в теплые объятия. Она была почти одного роста со мной, и прижалась головой к моей щеке, обдавая сладким ванильным запахом. Ее руки, обнимавшие меня, казались легкими и хрупкими, почти невесомыми после привычных уже каменных тисков Джаспера. Она обхватила мое лицо ладонями, вглядываясь пристально и долго, что я занервничала. — Теперь у тебя глаза почти как у меня. Я всегда расстраивалась, что ты не унаследовала их, — рассмеявшись она легонько огладила меня по щекам и отпустила. Ее глаза действительно были немного похожи на мои: не такого темного оттенка, ярко-голубые, ясные и чистые. Я выдохнула — кажется, первую проверку я прошла.       С Чарли у них не получилось таких легких и приятных объятий. После нескольких секунд неловкости Рене, помявшись, быстро обняла Чарли, а он успел похлопать ее по спине. Неудобную ситуацию, рискующую перерасти в проблему на всю поездку, спас Фил, легко увлекший Чарли за собой и тут же втянув в обсуждение ставок на спорт и предстоящих в следующем году выборов в Конгресс. Через пару минут они уже были полностью поглощены спором, возьмет ли Сиэтл суперкубок в этом сезоне. Рене, облегченно вздохнув, потянула меня за руку к выходу.       Едва выйдя на улицу, я на миг испугалась, что снова оказалась в другом мире — настолько Флорида отличалась от Вашингтона. Здесь даже воздух был как будто другой, в нем были десятки запахов и все насыщенные и яркие. От влажного соленого запаха теплого моря до режущих нос паров бензина.       «Ух-ты, пальмы» — промелькнула мысль, пока мы шли к машине.       Не то, чтобы я ни разу не видела пальм, но несколько непривычно было увидеть в новогоднюю пору именно эти деревья. Все кругом было непривычным: низкие деревья, все еще насыщенно зеленые, теплый влажный воздух и прохладный вечерний ветер, ласково дотрагивающийся до лица и волос. На улице было градусов пятнадцать, и мне пришлось снять теплую куртку, оставшись в одной тонкой кофте. В машине, слушая краем уха щебечущую о своих планах Рене, и под джазовую мелодию по радио, в которой я узнала песню из аэропорта, я во все глаза смотрела за мелькающими за окном картинами Джексонвилла.       You'll see a dixieland Santa Claus       Leading the band       To a good old Creole beat       And golly what a spirit       You can only hear it       Down on Basin Street       Повсюду сверкали теплые и яркие огни рождественских украшений. Особенно странно было их видеть на зеленых деревьях и пальмах. Толстые высокие стволы мерцали от обилия золотого свечения, а на некоторых деревьях гирляндами умудрились завесить даже свисающие листья. Рядом с пальмами часто можно было увидеть рождественскую ель или фигуру Санта-Клауса, озаренных разноцветными огнями подсветки. А рядом с богато украшенными зданиями могли соседствовать убогие развалюхи, заброшенные здания, исписанные безвкусным граффити, и переполненные мусорные контейнеры. Я громко хмыкнула и покачала головой, когда в очередной раз промелькнуло недостроенное и давно оставленное многоэтажное здание через улочку от красивого четырехзвездочного отеля.       — Ах, это вечная проблема юга, ты же знаешь, Белла, — Рене заметила мою реакцию. — Разруха и неприличное богатство идут рука об руку. Хорошо, что в нашем квартале такого не увидишь.       Ее слова подтвердились через полчаса, когда мы въехали на улицу с одноэтажными домиками с широкими верандами и в окружении раскидистых буков, дубов и гикори. И каждый из домов был разодет в рождественские наряды самого разного пошиба. Мы остановились возле похожего на все остальные небольшого с виду деревянного дома с покатой крышей, частично отделанного декоративной кирпичной кладкой. Он тепло мерцал желто-золотыми огнями гирлянд. Во флагштоке, установленном на одном из столбов веранды, красовался американский флаг, а на зеленом газоне стояли светящиеся фигуры оленей.       Внутри дом оказался гораздо просторнее, чем снаружи, а мне даже досталась своя отдельная комната. Она была практически пустая, не считая простой кровати без изголовья, застеленной легким покрывалом с красно-синим геометрическим рисунком, нескольких полупустых полок, висящих на отделанных светлым деревом стенах и встроенного небольшого шкафа. По всему было видно, что Белла тут если и бывала, то не задерживалась надолго.       Я подошла к небольшому прямоугольному окну, занавешенного жалюзи. Из него отлично просматривался соседский дом с разноцветными гирляндами-колокольчиками, издававшими негромкий перезвон каждый раз, когда подует ветер. Что ж, вполне неплохо, даже уютно благодаря деревянной отделке и компактности помещения. Быстро умывшись, я достала аккуратно запакованный ловец снов и положила рядом с собой на подушку за неимением никакого изголовья, и легла рядом. Новое место не давало так просто уснуть, и я бездумно смотрела на медленно вращающийся потолочный вентилятор, размышляя о предстоящих днях здесь. У Рене были какие-то грандиозные планы, в которых фигурировали ее подруги, несколько коллег Фила и здоровенная тушка индейки, ответственность за которую, как я сразу поняла по умоляющим глазам Рене, придется взять мне. На тихие семейные посиделки можно было уже не рассчитывать.       Я тихо вздохнула, лениво следя за лопастями вентилятора. Лучше подумать о чем-нибудь другом. Например, о Джаспере и его приятно холодящих прикосновениях, которые он дарил при каждом удобном случае. Я тоже не упустила такой возможности, легко касаясь его кожи и чувствуя под подушечками пальцев небольшие, но множественные неровности шрамов. Я их почти не видела, даже вблизи выделялись лишь самые заметные на подбородке и шее, но ощущала их гораздо большее количество. Я догадывалась, что под рубашкой они тоже есть, они начинались уже от запястий, которых я иногда задевала, заводя пальцы под рукава одежды. Они не ужасали и не отвращали, но мне все равно потребовалось время, чтобы привыкнуть к ним, а он с интересом смотрел за моей реакцией, и мне порой казалось, что он изучает меня, как ученый открывшийся ему новый вид.       Вентилятор продолжал крутиться, но я уже плохо различала его сквозь то и дело закрывающиеся глаза. Я все пыталась зацепиться за ускользающие мысли, которые казались сейчас очень важными, моргая всякий раз, как картинка начинала расплываться.       Раз, два… с трудом моргнула…       раз…два…моргать становилось все тяжелее…       раз…широко открыла глаза.       Кажется, сонливость все-таки ушла. Вентилятор продолжал неторопливо вращаться под потолком, едва слышно прорезая воздух. Выдохнув, повернулась на бок, решая сдаться и, наконец, заснуть, но вдохнуть обратно так и не смогла, замерев в испуге. На соседней подушке сидел крупный черный ворон и, склонив голову, смотрел прямо на меня. От удивления я не могла двинуться с места, поэтому просто таращилась во все глаза на птицу. Его перья были словно глянец и лоснились, а цвет был настолько глубоким черным, что даже окружающая темнота комнаты не могла скрыть его. Черные глаза-бусины, не моргая, уставились на меня.       — Карр!       Я резко подскочила и свалилась с кровати. Потратив несколько секунд, чтобы прийти в себя, осторожно присела на колени, выглядывая поверх подушки. Ворон все еще сидел на своем месте. Присмотревшись, увидела на его лапке туго обвязанную шерстяную нить желтого цвета с маленькой белой ракушкой. Совсем как…       — Ха! Иди ты! — вырвалось у меня, когда я все поняла. — Ты мой ловец?       Я все-таки уснула, даже не осознав этого. Ворон, тем временем, склонил голову на другой бок, словно подтверждая мою догадку. Я медленно протянула руку и коснулась пальцем его крыла, ощутив вполне материальные перья, гладкие и шелковистые на ощупь. Это было странно — раньше ловец не проявлял себя подобным образом, и я гадала, чем обязана таким особым визитом. Хорошо это или плохо? Ворон между тем прыгнул на мою вытянутую руку, заставив меня вздрогнуть под его твердыми цепкими лапами, и перебрался на плечо.       — Ладно, — протянула я, все еще не понимая. — А где твоя спутница? — спросила я, имея ввиду сову, раз уж и ее перья были в ловце.       Ворон, конечно, ничего мне не ответил. Я уже хотела, как обычно, настроиться и проснуться, пока я снова не столкнулась с Беллой, но меня отвлек легкий перезвон с улицы. Я выглянула в окно: там знакомые разноцветные колокольчики на соседском доме колыхались от налетевшего ветра. Стало слегка неуютно от пустынного вида снаружи, где тускло светились рождественские украшения. Надо просыпаться. Я легла на кровать, заставив ворона, недовольно нахохлившись, спрыгнуть на подушку. Но едва я закрыла глаза, громко стукнула входная дверь. Колокольчики зазвенели снова. Чертыхнувшись, я села на кровати, прислушиваясь, но все снова было тихо. Ворон уже сидел у меня на плече, проводя своим клювом по перьям.       — Проклятье, — я вздохнула и осторожно открыла дверь комнаты. — Две минуты, а потом обратно. Чтобы просто убедиться, что там никого нет.       Все та же обстановка, что я видела несколько часов назад, но вокруг тишина и мрак. Обойдя гостиную и кухню и так никого и не увидев, медленными шагами направилась к входной двери. Она оказалась распахнутой настежь, свежий ночной ветер задувал внутрь, принося с собой приглушенные шорохи улицы и все неумолкающий звон колокольчиков. Я не решалась приблизиться, всматриваясь в мутную темноту снаружи со своего места. Я практически не моргала, пока глаза не начали слезиться, и на краю зрения не появились быстро мелькнувшие тени. Ворон что-то невнятно пророкотал у меня над ухом и переступил когтистыми лапами.       — Согласна, пожалуй, мы не пойдем туда, — моргнув несколько раз, прогоняя слезы, снова всмотрелась, но ничего уже не было видно. И мне совсем не хотелось знать точно, привиделось мне это или нет.       Немного помявшись, быстро подошла к двери и захлопнула ее и, развернувшись, поспешила в свою комнату. Но, едва зайдя за угол, до ушей донесся тихий звук вновь открываемой двери и осторожный шепот «Есть кто-нибудь?». Я юркнула в соседнее помещение и, притаившись, выглянула. Если бы здесь было все, как в реальном мире, то мои ладони вспотели бы от страха и напряжения, но они оставались холодными и сухими. Я ухватилась ими за угол и закусила губу, чтобы не издать ни звука. Птица на плече тоже притихла и замерла. В дом, оглядываясь, вошла Джульетта. А я выдохнула, не зная чувствовать облегчение, от того, что вошел кто-то уже известный мне, или снова бежать поскорее из сна, чтобы только не встречаться с ней. Поэтому я продолжала потихоньку пятиться в сторону комнаты, пока Джульетта в темноте обследовала гостиную, неуверенно поглядывая по сторонам.       Непонятный громкий звук снаружи, похожий на протяжный крик птицы, заставил меня вздрогнуть, а Джульетту вскрикнуть «Кто здесь?». Я сжала зубы, мысленно умоляя ее молчать. Ворон беспокойно взмахнул крыльями и завозился на плече. Что-то было не так, неправильно. Неестественные звуки, шорохи и тени на краю зрения — словно мы здесь больше не одни. Я услышала быстрые шаги девочки — похоже, она направилась к большому окну на источник звука. Это помогло мне решиться на следующий шаг.       Я тихо и быстро дошла до Джульетты и, перехватив ее за локоть у самого окна, затащила за угол. Она почти вскрикнула, но я успела зажать ей рот. Через все участки тела, которыми я соприкасалась с ней, шло интенсивное тепло и пульсация, словно у нас с ней был один кровоток на двоих. Поэтому, не теряя времени, быстро шепнула ей на ухо:       — Это я. Тише. Я сейчас отпущу тебя.       Отпустив ее и прервав все ощущения, я отошла назад, увеличивая между нами расстояние. Ворон, взлетевший с моего плеча до этого, вновь опустился на свое насиженное место. Она возмущенно и испуганно смотрела на меня, собираясь высказать мне, но я приложила палец к губам и поманила за собой. Оказавшись, наконец, в своей комнате, я плотно прикрыла дверь и встала сбоку от окна, закрытого жалюзи. В узкую щелочку я могла видеть часть двора и так надоевшие мне своим перезвоном соседские колокольчики. Джульетта села на кровать и возмущенно зашептала:       — Ты меня напугала! Что происходит? Последние два раза ты сбегала от меня! А сейчас вдруг накинулась со спины.       — Кажется, здесь кто-то есть, — я едва шептала, глядя на нее, выделявшуюся во тьме своими золотыми волосами.       — Кто?       — Не знаю, — я действительно толком не знала, все было на уровне ощущений или даже инстинктов. Я словно чувствовала кожей чужое присутствие, и оно меня пугало, затаившись где-то поблизости и наблюдая. — Но нам лучше не выдавать себя. Кто знает, какие у них намерения.       — Думаешь, это что-то плохое? — Джульетта подошла ко мне, заглядывая в прорезь жалюзи. Я же быстро отступила назад. — Я никого не вижу.       — Мне показались какие-то не ясные тени. И сегодня все не так как будто. Здесь опасно, — мне сразу же вспомнились все предостережения Сью и Билли.       — Со мной ни разу ничего не случалось, — упрямо заявила девочка.       — Тебе просто везло, — устало вздохнула я, не имея сил и желания спорить. — Нам надо проснуться.       Она недовольно поджала губы и потрясла головой, а потом посмотрела на меня в упор и выпалила:       — Я все вспомнила. После прошлого раза, когда я оказалась в твоем теле…или своем…это немного сложно, если честно. Ты ведь знала, да? И хотела мне сказать.       — Догадалась, — кивнула осторожно я, наблюдая за ее реакцией. Что ж, по крайней мере, она не накинулась на меня с требованиями вернуть свое тело и жизнь.       — Как думаешь, — Джульетта задумчиво свела брови, словно решая сложную задачу. — У нас могло бы снова такое получиться? В смысле, обменяться телами.       — Зачем? — я напряглась, отступив еще дальше, в угол комнаты. — В любом случае, это вряд ли будет обмен. Я-то останусь тут.       — Хм…ну да, — она все еще пребывала в задумчивости, не смотря на меня. — Это так странно…я чувствую себя одновременно и Беллой, и Джульеттой. И не знаю, кто я теперь. Какая жизнь моя. Возможно, если бы я снова оказалась в твоем…своем теле…это помогло бы.       — Тебя разве не устраивает твоя новая жизнь? — мысли лихорадочно пробегали у меня в голове. Я не знала, как реагировать на ее слова: сказать «нет» и больше с ней никогда не встречаться или договориться.       — Устраивала полностью, — она неуверенно улыбнулась, будто вспоминая что-то приятное. — Но потом случилось это, — она развела руками и посмотрела на меня беспомощным взглядом. — Что теперь делать?       — Можем оставить все, как есть, — осмелилась предложить я. — Ты ведь уже несколько лет живешь там, — я неопределенно махнула рукой. — Там твои родители, друзья…       Джульетта надолго умолкла, сложив руки на груди и покачиваясь с пятки на носок. Кажется, мне удалось пошатнуть ее набирающее обороты желание вернуться в прежнее тело. Она то морщилась, то качала головой, словно вела какой-то внутренний диалог. Я так и стояла в своем углу, наблюдая за ее менявшимся лицом, и чувствовали себя при этом откровенно гадко. Наверное, если бы Джульетта сразу накинулась на меня с требованиями и упреками, я смогла бы сказать ей твердое «нет». Но она смотрела на меня растерянными глазами ребенка, запутавшегося в своих двух жизнях. Человек и в одной единственной не может порой разобраться! И я была такой же, как она. Ее беспомощность была моей беспомощностью, ее сомнения — моими. Как я могла оставить ее и просто сбежать? И в то же время я хотела жить, а не прозябать в этом жутком междумирье. Там был реальный мир, который мне очень нравился. Там были люди, которые стали мне дороги. Там был Джаспер, который потребовал от меня выжить любой ценой. А здесь не было ничего, кроме пустоты и вечного одиночества.       «Господи, ну почему все всегда должно быть так сложно?!» — от досады я стукнула затылком о стену, отчего ворон недовольно защелкал клювом.       — Классная птичка, — хмыкнула Джульетта. — Твоя?       — Да, — я обрадовалась передышке от своих и ее размышлений. — Билли и Сью помогли сделать ловец снов. Это, можно сказать, он и есть.       — Билли и Сью? — встрепенулась она. — Из резервации? — я кивнула, а она улыбнулась. — Кажется, я помню их. У Билли же есть сын, Джейк? — снова кивнула. — Как он?       — Хорошо, — я улыбнулась ей в ответ. — Копается в своих байках.       Лицо Джульетты разгладилось и словно просветлело. Она радовалась, как будто я приехала к ней в гости и привезла кучу новостей про наших общих друзей. Вот только мы все еще сидели в темной комнате, а не в уютной гостиной за чашечкой чая. За стенами дома все также тревожно звенели колокольчики, каждый раз напоминая мне, что пора отсюда уходить.       — Джульетта, нам лучше…       — Джаспер… — девочка, до этого ходившая вдоль кровати, внезапно остановилась и посмотрела на меня.       — Что Джаспер?       — Там был Джаспер, когда я очнулась в своем…твоем…не важно, в общем, — я молча смотрела на нее, ожидая продолжения. — Значит, Каллены вернулись? — ее голос едва заметно дрогнул.       — Нет, — я начинала понимать, к чему она клонила.       — И Эдвард?.. Ты ведь знаешь Эдварда?       — Я видела его фотографию в альбоме, — кивнула в ответ. — Я не знаю, где он и что с ним.       — Так странно, — она сжала кулак у груди и поморщилась, будто от боли. — Я будто бы люблю его. Или любила. Мне так сложно разобраться во всем этом.       Мне было искренне жаль эту девочку, пытающуюся разобраться в своих чувствах. Я была на ее месте. Да что там — я до сих пор на ее месте. В ее относительно еще детский мир ворвались взрослые проблемы и боль потери, которые нужно отпустить и жить дальше. Но она упрямо продолжала цепляться за них и за этого Эдварда, как за спасательный круг. До меня доносилось ее бессвязное бормотание, в котором я улавливала повторяющееся имя.       — Джульетта, — я даже приблизилась к ней, но она не реагировала, только мельком взглянув на меня. — Белла, нам надо уходить отсюда.       — Мне надо поговорить с Джаспером, — осенила ее «гениальная» идея. — Он знает, что с Эдвардом.       Я начинала злиться на ее больную зацикленность на этом Каллене. Он, как мертвый груз, тащил ее вниз. И теперь я боялась, что она и меня потянет за собой, уговорив своими влажными просящими глазами на сомнительные авантюры. Честное слово, эта девочка мне нравилась гораздо больше, когда она была просто Джульеттой без груза проблем Беллы. Я понимала, что это нерационально — злиться на нее, но все равно не могла избавиться от этого чувства. Я надеялась, что она сможет принять новую себя и оставить в покое меня, но с Эдвардом, прочно засевшем в ее голове и сердце, на это особо рассчитывать не приходилось.       — Белла, — начала она и коротко усмехнулась. — Так странно называть и тебя Беллой, — тряхнула головой и сделала шаг ко мне. — Пожалуйста, пойми…       Ворон на моем плече грозно расправил крылья и замолотил ими. Джульетта испуганно замерла, уставившись на него, и отступила. Но я сделала ей знак не шевелиться — птица среагировала не на нее. Колокольчики яростно зазвенели, словно кто-то с силой дергал за них. Мы, не сговариваясь, прильнули к прорезям жалюзи, но на улице было пусто и темно. Я во все глаза осматривала двор, ощущая, как мелко подрагивала девочка рядом со мной.       — Там что-то было, — прошептала она и отошла от окна. — Кто-то двигался на соседнем участке.       — Джульетта, просыпайся, — я пыталась рассмотреть в узкую щель дом напротив. Ворон, теперь беспокойно носившийся по комнате, мешал мне сосредоточиться. — Ты можешь это сделать сама?       — Могу, я натренировалась, но мне нужно вернуться туда, где я очнулась, — я вопросительно повернулась к ней, и она добавила. — Скамейка на веранде.       — Гадство, — выругалась я.       Ей придется выходить на улицу, где бродят какие-то непонятные тени или что это вообще такое было.       Проклятые колокольчики противно позвякивали.       Я посмотрела на нее, решая, что делать. Джульетта уставилась на меня глазами испуганного олененка, что заставило меня нервничать еще больше. Секунду мы еще стояли друг напротив друга, а потом она решилась, кивнув самой себе:       — Я пойду.       — Я провожу тебя, — почти одновременно с ней произнесла я.       Не теряя времени и не давая себе передумать, я открыла дверь и вышла из комнаты. Ворон тут же метнулся и уселся у меня на плече, что придало мне немного уверенности. Джульетта не отставала. Ее рука практически соприкасалась с моей, но я не могла себя заставить взять ее. Вдоль стен, прислушиваясь и пригибаясь у окон, мы пробрались к выходу из дома. Я приложила ухо к двери, но не могла различить ни единого звука. Делать нечего — придется открывать на удачу. Потянулась к ручке, но меня обдало теплом прикосновения Джульетты. Вздрогнув, я попыталась вырвать руку из ее захвата, но она вцепилась клещами. Меня прошиб страх, что она сейчас оставит меня здесь, прошмыгнув в мое тело, а я, наивная, согласилась провести бедную девочку.       — Спроси у Джаспера про Эдварда, — тихо попросила она. — Пожалуйста, — мне оставалось только кивнуть. Такую просьбу я вполне могла выполнить. Она чуть ослабила хватку, но не отпустила. В груди зашевелилось и забеспокоилось что-то горячее, желающее выпрыгнуть из тесной клетки. Я потянула руку на себя. — Ты ведь придешь еще? Пожалуйста, приходи. Я обещаю, что не сделаю ничего плохого тебе, — я медленно и неуверенно кивнула, отчасти только для того, чтобы она отпустила меня.       Она отняла руку, и с ней исчезло и тепло, одновременно приятное и пугающее. Переглянувшись, мы тихо отворили дверь и вышли наружу. Было темно и тихо. Тускло, словно сквозь дымку, светились рождественские гирлянды на домах. Их свет почти не разгонял темноту, а только плодил неясные тени в темных закоулках дворов. Ворон недовольно перебирал лапами у меня на плече, шевеля оперением. Я легонько погладила его, успокаивая и благодаря. Скамейка была совсем рядом, буквально в нескольких шагах.       — Поблизости от тебя живут индейцы? — спросила я, когда Джульетта уже ложилась на нее, складывая руки на груди. Она подняла голову и, подумав, кивнула. — Пусть сделают и тебе ловец. Попроси их.       Она снова кивнула, закрывая глаза. Но тут же вновь открыла, когда зазвенели колокольчики на гирлянде. Ворон слетел с моего плеча и, пролетев перед верандой, уселся на навершие неподвижно свисающего флага. Ветра не было, а звон все еще стоял у меня в ушах. Замерев, я махнула Джульетте, чтобы не отвлекалась, а сама до рези в глазах, щурилась и пыталась разглядеть сама не знаю, что, в неверном мерцании лампочек.       Птица с громким карканьем сорвалась с флага и замолотила крыльями, нарезая круги над газоном. Я вздрогнула, когда у соседнего дома промелькнуло быстрое движение. Оглянулась на скамейку, уже пустую. Я осталась одна. Не раздумывая, сорвалась с места и юркнула в дом, захлопывая дверь сразу за влетевшим вороном. Бегом до комнаты, к кровати. Сразу упала на подушку и зажмурилась, пытаясь сконцентрироваться. Ворон опустился мне на грудь, и его тяжесть помогла мне успокоиться и настроиться на свои внутренние ощущения. Яростно зазвенели колокольчики, но птица каркнула, не давая отвлекаться. Вдох-выдох, вдох-выдох. Громко хлопнула входная дверь. Я распахнула глаза.       Тишина. Потолочный вентилятор медленно вращался надо мной.       Я не могла понять, сплю ли я еще. Глубоко вдохнула и не ощутила тяжести на груди. Ворон исчез. Медленно повернула голову и увидела лежащий на подушке ловец снов с черными и пестро-коричневыми перьями. Я проснулась. Но едва я успела насладиться облегчением, как вибрация телефона заставила меня подскочить.       — Это был последний звонок, после которого я собирался сорваться к тебе во Флориду, если бы ты не ответила и на него, — обманчиво спокойно проговорил Джаспер. Кажется, я уловила даже нотки злости и еще чего-то такого, что не передавалось по обезличенным линиям сотовой связи.       — Ты не представляешь, как я рада тебя слышать, Джаспер! — на волне облегчения и радости от его звонка я отказывалась замечать недовольство в его голосе.       — Что случилось?       — Теперь все хорошо, — выдохнула в трубку, падая обратно на кровать.       — Изабель, — он со вздохом протянул мое имя, и я поняла, что попроси он меня в этот момент о чем-нибудь, о чем угодно, и я, не задумываясь, выполнила бы это. Снова выдохнула прямо в телефон, медленно, признавая свое поражение. Мне уже не помогали щипки и шлепки, которые я себе щедро раздавала каждый раз, когда он звонил. Так что не так давно я просто плюнула и перестала заниматься самоистязанием.       — Просто очередной сон, — я собралась с мыслями. — Но в этот раз все было иначе. Как будто там был кто-то еще, кроме меня и Беллы. Но мы вовремя сбежали. Не волнуйся, — на автомате произнесла я стандартную фразу. — Ловец работает исправно.       — Не могу.       — Что не можешь? — не поняла я.       — Не могу не волноваться за тебя, — он говорил это так просто, без витиеватостей и лишних слов. Но в его тихом голосе мне слышалось так много всего, во что я боялась поверить. — Особенно когда ты так далеко от меня.       Это, пожалуй, было впервые, когда он сказал хотя бы что-то про свое отношение ко мне. Обычно он только смотрел на меня и касался, иногда подолгу не прерывая контакт, но у меня никогда не было полной уверенности в его чувствах и эмоциях. Зато мои он знал лучше всех. Я прикрыла глаза, считая до десяти и обратно, чтобы унять участившееся сердце, и уговаривала себя оставаться в трезвом уме.       — Хочешь, я подробно расскажу про все, что запланировала Рене на ближайшие дни? — почти недрогнувшим голосом спросила я. — Может, это слегка сбавит градус твоего волнения. Поверь, у нее просто наполеоновские планы. У меня не будет ни одной свободной минутки.       — Не уверен, что это сработает, — со смешком произнес он и ненадолго замолчал, пока я слушала в трубке свист ветра. — Но мне интересно услышать, как тебя возьмут в оборот.       — Я тебя не отвлекаю от семьи? — я догадалась по звуку, что он бежал.       — Элис с Денали устроили настоящую вакханалию. Поэтому прошу тебя: отвлеки меня, — я чувствовала по голосу, что он улыбался.       И я говорила и говорила обо всем, что придумала Рене и что я об этом думала на самом деле. Джаспер иногда вставлял меткие замечания, заставляя меня смеяться буквально с пары слов. Между делом, я осмелела и спрашивала его, и он, удивительно, рассказывал в своей спокойной манере о своем Рождестве, безумствах Элис и попытках всей семьи ее притормозить. Страх и тревога, оставшиеся после сна, сходили с меня, сменяясь легкостью и приятным волнением, которое я последнее время всегда испытывала в его присутствии и ощущала сейчас, находясь на другом конце страны. Я, наконец, смогла поймать то особое предпраздничное настроение, оставшееся со мной на все последующие дни во Флориде.       — Белла, ты должна меня спасти, — ошалелый Чарли вбежал в кухню, пока я отсчитывала последние минуты до готовности индейки, неотрывно смотря в прозрачную дверцу духовки.       — Что такое? — не отрываясь от своего занятия, спросила я. Эта индейка оказалась очень важна лично для меня. Она была как вызов, испытание. И я намерена была его пройти, потому что во второй раз испортить несчастную птицу было бы верхом невезения.       Да, первая индейка, купленная заранее Рене, получилась на редкость несъедобной. Помню, как смотрела на еще свежую и просто огромную тушку, лежащую передо мной, и гадала, с какого боку к ней подступиться, чтобы выпотрошить. В моей памяти не завалялись подобные навыки, поэтому пришлось действовать наугад. И подозреваю, что именно на этом этапе все и пошло по одному месту. От Рене толку было мало — раньше она ограничивалась тем, что покупала уже разделанную или вовсе готовое блюдо, но именно в этот раз решила все сделать по правилам. Фил хохотал до слез, наблюдая за нашими маневрами на кухне, Чарли тактично отворачивался, чтобы скрыть улыбку. И хоть бы кто-нибудь из них подсказал что-то дельное! Но когда Рене впала в панику после первой пробы блюда, а я, пропахшая сомнительным запашком, доносившемся из духовки, угрюмо сидела на стуле с обиженным видом, эти двое, как истинные рыцари, отправились в крестовый поход до ближайшего супермаркета и добыли еще одну индейку. Рене догадалась одолжить у соседки толстую поваренную книгу праздничных рецептов, и мы, тщательно следуя формуле блюда, пыхтели над тушкой, как две ведьмы над своим варевом.       И сейчас я с волнением ожидала окончания этого испытания. Остался последний шаг. И Чарли как раз вбежал, когда я должна была его сделать. Пиликнул таймер, и я тут же открыла духовку, не обращая внимания на взволнованного отца. На меня пахнуло сладковато-пряным запахом, куда более приятным, чем в прошлый раз.       — Ну, что там? — Чарли на минуту тоже забыл, зачем пришел, склонившись вместе со мной к открытой дверце.       Я, примерившись, воткнула термощуп, тоже одолженный у сердобольной соседки, и с тревогой следила за движением стрелки. Подбежала Рене, до этого развлекавшая пришедших гостей, и облокотившись мне на плечо, присоединилась к нам.       — Сто шестьдесят пять! — победоносно воскликнула она. — У нас получилось! — и тут же, долив себе из графина эгг-ног, умчалась обратно в гостиную, на ходу оповещая всех о нашей удаче.       — Отлично, — одобрительно похлопал меня Чарли. — Если честно, я в какой-то момент опасался, что нам придется бежать за готовой курицей гриль.       Я возмущенно зыркнула на него, но потом вспомнила, что сама недалеко от него ушла, когда была почти готова сдаться и настругать какой-нибудь банальный оливье. Просто и со вкусом, как говорится. А главное — без нервов. Благосклонно сменив гнев на милость, устало опустилась на стул и, довольная, любовалась ароматной и золотистой индейкой, томившейся в остывающей духовке. Я не могла не признать, что охватившее меня чувство удовлетворения окупало все трудности и нервы, потраченные в процессе этой изнурительной кулинарной дуэли.       — Так от чего ты хотел, чтобы я тебя спасла? — наконец, вспомнила я.       — От Бренды, — Чарли мгновенно сменил радость на озабоченность и шепотом заговорил. — Или Барбары. Я так и не запомнил, — он с тревогой обернулся. — И еще, кажется, Дороти… Рене натравила их на меня, и они не отходят ни на шаг. Что им надо?       Я подавила улыбку, выглядывая в гостиную. Две моложавые женщины весьма привлекательной наружности, на которых указал отец, о чем-то болтали с Рене, активно жестикулируя и поглядывая в сторону кухни. Я сильно подозревала, что ей пришла в голову идея свести Чарли с кем-то из своих подруг. И наверняка из исключительно добрых побуждений — Рене не была коварной. И теперь бедняга не знал, куда деть себя от свалившегося на него женского внимания.       — Может, ты просто привлекательный мужчина в самом расцвете сил? — решила я немного приободрить его. Вряд ли я могла сделать что-то большее. — И они просто хотят пообщаться с тобой?       — Издеваешься? — неодобрительно покосился на меня Чарли, но видя мое серьезное лицо, довольно хмыкнул. — Серьезно?       — Да, брось, пап, — я налила кружку эгг-нога и подвинула ему. — Расслабься, пофлиртуй с ними немного. Вас разделяют тысячи миль. Вряд ли эти две холеные красотки захотят приехать в Форкс. Так что тебе ничего серьезного не грозит.       — А знаешь, пожалуй, ты права, — приосанился он и поманил меня за собой к гостям, отодвигая эгг-ног. — Никогда не любил эту штуку.       Тут я с ним была согласна — едва попробовав густоватую молочную субстанцию, я больше к ней не притронулась. Жуткая дрянь, даром, что алкогольная.       — А ведь мама права, — тихо проговорила я, пока мы шли в гостиную. — Тебе давно пора найти себе кого-нибудь.       — Да что ты? И кто тебе больше нравится: Барбара или Дороти? — насмешливо спросил Чарли, не воспринимая меня всерьез.        — Ее зовут Бренда, — машинально поправила я. — Нет, кого-то попроще и помоложе, — он пораженно посмотрел на меня, и я округлила в ответ глаза, толкнув его плечом. — Что? Ты еще хоть куда…       Чарли не успел ничего ответить — мы подошли к остальным, шумно обсуждающим предложение Фила и парочки его друзей поиграть завтра в бейсбол. Ну конечно, ни одно сборище в Америке, похоже, не обходится без этой игры. Женскую половину не особо впечатлила эта идея.       — У нас даже недостаточно человек, — попыталась вразумить его Рене.       — Ерунда, сыграем пять на пять, — Фил быстро посчитал всех. — Нам всего-то нужно еще три человека. Девочки, кто из вас самые смелые?       — Давайте, я, — в принципе, это была не самая плохая идея, так что я смело первой подала голос.       — Милая, ты уверена? — Рене удивленно посмотрела на меня и весьма деликатно намекнула на мою бывшую неуклюжесть. — Ты же никогда особо не любила спорт.       Но за мной тут же подтянулись еще две дамы, и вопрос был решен. Так что на следующий день я уже внимательно слушала и пыталась запомнить правила, который втолковывал мне Фил, размечая базы флажками. Он оказался истинным фанатом своей профессии, пересказывая мне все исключения и прецеденты, влияющие на игру. И наверное, поэтому я почти ничего не запомнила. Рене, вызвавшаяся судить, спасла ситуацию, проявив чудеса житейской мудрости.       — Просто бей сильно и беги быстро, дорогая, — ласково похлопала меня по плечу, видимо, считая, что мой случай все равно безнадежный.       — Что ж, бить и бежать. Это я умею, — рассудила я. — Только мне бы потренироваться мяч отбивать.       Пока Фил терпеливо ставил меня в правильную позицию, слегка подталкивая носком мои ступни и наклоняя корпус, Чарли, от души наслаждавшийся этой картиной, одобрительно ощупывал выбранную для матча биту.       — Отличная бита! Стальная? — он протянул ее мне. — Надо и себе такую взять. Моя куда-то запропастилась.       В этот момент поставленный питчер как раз кинул мяч, и я, отвлекшись на замечание отца, промахнулась. Я-то точно знала, где покоятся деревянные остатки несчастного инвентаря. Почувствовав, что мои щеки начинают краснеть, опустила голову и нервно постучала концом биты по земле.       — Высокопрочный сплав с алюминием, — тоном знатока кивнул Фил и успокаивающе обратился ко мне. — Не волнуйся, Белла. Ты главное, не заработай фол и не забудь пробегать прямо рядом с флажком, чтобы база была засчитана. Остальное мы с Чарли и ребятами сделаем сами.       — Да уж как-нибудь управлюсь с вами, старичками, — ворчливо проговорила я и под смех остальных встала на свою позицию.       В итоге мы выиграли с небольшим отрывом. Я вполне неплохо научилась махать битой и пару раз даже успела добежать до второй базы после своего удара. А Чарли оказался неплох в хоум-ранах. Фил был на седьмом небе от счастья и на радостях подарил ему свою стальную биту. Все оставшиеся дни он то и дело вспоминал полюбившиеся ему моменты и порывался в следующий визит научить меня еще каким-то крутым приемам в бейсболе. Я была не против, улыбаясь и поддакивая ему. Честно говоря, не помню, когда в последний раз так веселилась и не тревожилась ни о чем. Только перед сном меня одолевал страх, но это уже было мое привычное состояние — я лишь для успокоения дотрагивалась до лежащего неизменно рядом ловца и с каждый раз с неохотой закрывала глаза под тревожный звон соседских колокольчиков, которые я уже подумывала в ночи просто отодрать от дома и выбросить. Но в Джексонвилле странные сны меня больше не тревожили.       Я была окружена радостью и счастьем, и оптимистичные мысли сами собой образовывались у меня в голове. В них были мечты о будущем в самых разных вариантах, и почему-то почти в каждом из них рядом со мной был Джаспер. Я, конечно, пыталась не придавать этому значения — мало ли что может крутиться в моей бедовой голове. Но каждый раз, когда его образ всплывал в памяти, внутри начинало что-то подрагивать и приятно волноваться.       Наверное, в такие моменты у меня на лице появлялась глуповатая улыбка или взгляд уплывал, потому что Рене как-то странно на меня смотрела, а в последний день перед отъездом не выдержала и завела разговор. Новый год наступил несколько часов назад, и я сидела ранним утром на кухне, наблюдая за пустынной улицей и думая о предстоящей встрече с Джаспером — он уже был в Сиэтле.       — Белла, у тебя все хорошо? — она в одном халате поверх пижамы, еще сонная, опустилась напротив. — Ты словно стала другой…       Я сразу внутренне ощетинилась от кольнувшего испуга. Неужели меня все-таки вычислили. Но она продолжила, не дав мне сказать ничего в свою защиту:       — У тебя кто-то появился? — проницательно взглянула на меня. — Обычно так ведут себя влюбленные.       — Как — так?       — Словно ты не здесь, а где-то далеко, с ним. И ты такая счастливая, по-особенному счастливая, я давно тебя такой не видела, — она добродушно улыбнулась. — Знаешь, я была такой же счастливой, когда по уши влюбилась в твоего отца.       Иногда Рене при все своей легкомысленности и рассеянности могла тонко подмечать происходящее. Ну или просто Чарли проболтался ей про Джаспера. Я не могла точно сказать.       — Это…не очень утешительно, — скептически выгнула бровь. — Вы с ним в итоге развелись.       — Это было уже потом. И мы сами во всем виноваты, — махнула легкомысленно рукой. — Ты всегда была разумнее и взрослее меня, нас обоих. И у тебя все будет по-другому.       — Поживем-увидим, — вздохнула я, растроганная ее заботой, но не особо впечатленная ее доводами.       — Значит, я права? Кто-то все-таки есть? — она хитро улыбнулась. — К тому же, я пару раз слышала, как ты разговаривала с кем-то по ночам.       — Не знаю…может быть, — я неловко пожала плечами. И почему я не подумала, что через стенку все будет хорошо слышно. — Все сложно на самом деле.       — Ах, милая, жизнь вообще всегда сложная штука. Но если что я и поняла, то самое простое в ней — это любовь. Когда кого-то любишь, все становится предельно ясным и ты точно знаешь, как должна поступить.