Notte Stellata

      Сегодня вечером странно прохладно, возможно, из-за послеполуденного ливня, который смыл густую тяжесть, висевшую в воздухе. И вместе с этим ночное небо кажется ярче, чем обычно бывает в разгар лета, чернильно-черное, без каких-либо облаков, а звезды мерцают очень четко. Сверчков тоже не слышно: после пронзительного стрекота под палящим солнцем они присоединились к молчаливым совам и другим ночным тварям.       Ты же, напротив, вся горишь.       Все случилось так глупо, тебе следовало отнестись к знакам с большей осторожностью: женщина-демон, донимающая маленькую деревушку у подножия горы, была известна своей похотью и склонностью доводить до предела свою жертву, прежде чем убить ее на последнем издыхании. Местные жители говорили, что на лице у нее с обеих сторон имелись цветочные узоры, которые спускались вниз по шее и затем вдоль тела — они знали это, поскольку она любила расхаживать по окрестностям обнаженной, призывая тех, кто попадался ей на пути, насладиться ее плотью.       И это, вероятно, было твоей первой ошибкой: поскольку ворон поручил это задание тебе, ты без раздумий решила, что, самое большее, демонесса была на уровне слабейшей из Низших Лун. Твоя оценка оказалась правильной во всех отношениях, и ты полагала, что, поскольку ты была женщиной-истребителем, искусство крови женщины-демона вряд ли на тебя подействует.       Ты завершила задание быстрым взмахом клинка, потребовалось лишь два использования Дыхания, чтобы сразить ее. И все же в этом заключалась твоя вторая ошибка. Проигнорировать блеск в глазах демонессы, пока ее тело обращалось в пепел. Она раскрыла ладонь, демонстрируя лежащий там единственный цветок. Ярко-оранжевые, сияющие теплым светом лепестки поднимались и опускались, словно живые, и невольно твое внимание переключилось на тычинки, которые приобрели аномальную звездообразную форму.       Однако, прежде чем ты успела среагировать, цветок испустил сильное облако приторного тумана прямо тебе в лицо.       Ты отпрянула, мечом отсекая демону кисть. Любопытно, что она не закричала в агонии; вместо этого на ее губах появилась самодовольная ухмылка, когда ты кашлянула и принялась отмахиваться от тумана.       — Ты ведь почувствовала это, да? — усмехнулась она, — мое Искусство Демонической Крови.       — Нет, — солгала ты, поднося рукав к носу. Сладость оседала в глубине твоего горла, напоминая сироп. Сразу же после ответа по твоему телу прокатилась волна дрожи, у тебя начали подкашиваться колени. Паника охватила тебя, и ты приняла более устойчивое положение, чтобы не свалиться. Яд? Это он так повлиял на твое сознание, мышцы или нервные окончания? Но это же бессмысленно — зачем использовать такое непосредственно перед собственной смертью?       — Не волнуйся, — заверила демонесса, когда половина ее головы уже рассыпалась. — Оно совсем безвредное. Если честно, ты получишь море удовольствия.       — Что ты со мной сотворила? — требовательно спросила ты, вонзая меч в землю и используя его в качестве опоры.       Все с той же мерзкой ухмылкой на лице демонесса молча растворилась в воздухе.       К ее чести, она не солгала. Когда ты с большим трудом сориентировалась и выбралась из леса, то осознала: никакой боли не было. Напротив, в твоих шагах чувствовалась странная легкость, пока ты возвращалась домой по проселочной дорожке, а голова витала в облаках, отчего твое настроение было достаточно приподнятым. Однако ты не теряла бдительность — если в той последней ухмылке демонессы крылась некая подсказка, значит, ее искусство определенно вызывало нечто большее, нежели краткий эмоциональный подъем.       Стоило тебе оказаться за пределами окрестностей деревни, как слишком знакомое тепло начало разливаться внизу живота, и тебя захлестнула внезапная волна возбуждения. Меж бедер болезненно ныло, дыхание сбилось, а твое тело, несмотря на прохладу летней ночи, покрылось потом.       Так вот что имела в виду демонесса, мрачно подумала ты, сожалея о собственной беспечности.       Воздух вокруг казался горячим и тяжелым, ты понимала, что не в силах контролировать свои желания. Расстояние до дома вдруг стало непреодолимым. Откровенно говоря, тебе хотелось сию секунду сорвать одежду и самостоятельно удовлетворить себя, но предчувствие подсказывало, что от этого Искусства Демонической Крови не избавиться так просто, даже если ты прикоснешься к себе.       Море удовольствия, да? Ты помнишь слова, сказанные демоном перед смертью. Конечно, у подобных ей имеются свои трюки. Должно быть, именно так она захватывала своих жертв, заманивая их на верную смерть в тумане страсти.       Преисполненная решимости не сдаваться, ты возобновляешь путь. Прикусив губу, ты, пошатываясь, бредешь по дороге, чувствуя, как влага пропитывает нижнее белье. При каждом шаге грубая ткань униформы натирает промежность, и ты закрываешь рот руками, заглушая стоны, боясь, что их услышит проходящий мимо путник. Твой клитор пульсирует, нестерпимо хочется дотронуться до него — и ощущение продолжает нарастать по мере того, как ты идешь дальше, непреклонно игнорируя сигналы тела. Кажется, каждый сантиметр твоей кожи охвачен пламенем, и тебе даже не нужно смотреться в зеркало — ты и так догадываешься, что твои уши и щеки раскраснелись от явного возбуждения.       Как же быть? Поместье Бабочки находится слишком далеко, как и ближайший Дом Глицинии. Даже если тебе удастся быстро добраться целой и невредимой — до того, как похоть сведет тебя с ума — тебе даже представить страшно свое смущение от того, что тебя увидят в таком состоянии, и перспективу необходимости объяснять перед другими членами Корпуса, как ты попала в столь щекотливую ситуацию.       Ты готова разрыдаться от счастья, когда перед твоими глазами наконец маячит сад, что ведет к твоему дому. Сделав несколько неуверенных шагов, ты ускоряешься. Трясущимися пальцами отпираешь ворота и падаешь на каменный пол гэнкана. Меч с глухим звоном приземляется рядом, когда ты спешишь снять хаори.       — Ты вернулась, — приветствует тебя низкий голос.       Ты поднимаешь взгляд на знакомый силуэт, частично скрытый тенью.       — Кокушибо, — восклицаешь ты, хотя сейчас его имя звучит скорее как мольба. Тебе это не нравится — отчасти из-за твоего плачевного положения, отчасти потому, что ты по-настоящему рада видеть его. Если кто-то и может тебе помочь, то, вероятно, только он.       Он замечает твой непривычный тон.       — Что случилось?       Ты поднимаешься с гэнкана и заходишь в дом, но у тебя подгибаются колени. Кокушибо шагает навстречу и ловит тебя, не давая вновь свалиться. Однако, прежде чем успеваешь остановить себя, ты утыкаешься в него носом, ощущая тепло его крепкого тела — такого спокойного и уравновешенного, в отличие от ада, бушующего внутри тебя. Довольное мурлыканье срывается с твоих губ, когда ты прижимаешься своими бедрами к его.       — Я-я сражалась с д-демоном, — объясняешь ты, твоя речь неуверенная и бессвязная, — на меня подействовало Искусство Демонической Крови.       Кокушибо молча наблюдает, как ты отчаянно льнешь к нему, опустив веки и тяжко выдыхая.       — По-моему, это… афродизиак, — заикаешься ты, накатывает очередная волна возбуждения, ты кладешь голову на его плечо и целуешь шею. — я чувствую, чувствую…       Несмотря на агонию, ты не в силах закончить предложение. Одержимость? Словно животное в период течки? Как будто я умру, если ты не трахнешь меня? Ты не можешь найти исчерпывающую формулировку, не признавая безумие, охватившее твое тело.       Но дальше терпеть невыносимо, поэтому ты выбираешь самый простой способ выразить свои мучения.       — Ты нужен мне, — выдыхаешь ты, глядя на Кокушибо сквозь ресницы. Ты знаешь, как, должно быть, выглядишь со стороны — румянец украшает нос и щеки, зрачки расширены так, что радужки почти не видно; и, разумеется, дрожь, пронизывающая все твое тело, жаждущее наслаждения.       Но, к твоему удивлению, Кокушибо тебе отказывает.       — Что? — переспрашиваешь ты сквозь дымку жара.       Он подхватывает тебя на руки и вносит в дом, движения чопорные и церемонные.       — Я не ложусь в постель с теми, кто приходит ко мне не по своей воле, — поясняет Кокушибо.       — Я пришла к тебе по своей воле, — возражаешь ты, обхватывая руками его широкие плечи и касаясь сзади его шеи.       — Ты под действием кекки-дзюцу, — подчеркивает он, переступая порог спальни и затем усаживая тебя на футон. Ты не выпускаешь Кокушибо из объятий, и он садится на колени, после чего ты устраиваешь на его бедрах. — я не позволю искусству другого демона управлять мною.       — Демон мертв; это я прошу тебя, — умоляешь ты, расстегивая пуговицы своей униформы и отбрасывая ее вместе с лифчиком в сторону. Хватаешь руку Кокушибо и проводишь ею по своей груди, твои соски твердеют от чувствительности и предвкушения. Осмелев, ты перекатываешь их его ладонью, и у тебя вырывается стон. — Ты… Ах! лучше меня знаешь, что Искусство Демонической Крови может сделать с человеком, если его должным образом не рассеять.       Кокушибо отдергивает руку, но ты успеваешь заметить, что для этого ему требуется пусть и небольшое, но усилие.       — Тогда дождись восхода солнца, — небрежно произносит он.       — Но я так долго не выдержу, — жеманничаешь ты, снова прижимаясь к его телу. Кокушибо такой теплый и безмятежный по сравнению с тобой, взвинченной до предела, его губы такие мягкие, когда ты целуешь их, жадно скользя языком в рот.       — Разве ты не видишь, как сильно мне это необходимо? — бормочешь ему в губы, отстраняясь, чтобы глотнуть воздуха. — Я хочу тебя, пожалуйста, ты мне нужен.       — Ты слишком много болтаешь, — отвечает Кокушибо, приподнимая твой подбородок указательным и большим пальцами и замечая твой остекленевший взгляд. Ты и сама понимаешь, что он прав, поскольку уже не контролируешь свои слова, будто до этого выпила целый кувшин саке. Но, похоже, все запреты забыты, твое сознание опьянено желанием.       Кокушибо опускает глаза вниз, на твои приоткрытые губы, и ты прерывисто дышишь. Большим пальцем проводит по твоей нижней губе, просовывает тебе в рот. Ты проводишь языком по гладкому подстриженному ногтю, пробуя на вкус едва уловимую горечь, которая остается на его коже.       Ты убираешь руки с затылка Кокушибо и откидываешься на футон, спиной ощущая его мягкость. Кокушибо неотрывно смотрит в твои глаза, пока ты оглаживаешь свое тело — каждое касание изгибов озаряет теплый отблеск огня от очага, который горит в соседней комнате. Твои руки задерживаются на мягких грудях, дразнят соски; ты наблюдаешь, как взгляд Кокушибо слегка колеблется, когда ты словно бы неожиданно всхлипываешь, и небольшой прилив удовлетворения побуждает тебя продолжать. Если он не испытывает энтузиазма помогать тебе, то и ты не станешь облегчать ему задачу.       Ты тянешь руки к своим брюкам, расстегиваешь ремень и пуговицы. Просовываешь пальцы под пояс и нижнее белье, стягиваешь до колен и пинком избавляешься от них — те падают возле Кокушибо. Тем не менее, он не реагирует, по-прежнему сидит в позе сэйдза. Невозможно угадать его истинные желания, возбуждают ли его твои действия. Однако охватившая тебя похоть призывает ускориться.       Стон, который вырывается у тебя, когда ты наконец раздвигаешь ноги и дотрагиваешься до ноющего лона, громкий и бесстыдный; ты без колебаний потираешь клитор. Искусство Демонической Крови усиливает все ощущения, что испытывает твое тело, каждая ласка доставляет тебе потрясающее удовольствие, от которого непроизвольно поджимаются пальцы ног и запрокидывается голова. Никогда еще ты не чувствовала столь острое наслаждение — ни от своих рук, ни от рук Кокушибо.       В отчаянии ты опускаешься ниже, к своему входу. Ты уже достаточно влажная, чтобы без малейшего дискомфорта ввести внутрь два пальца. Тебя охватывает дрожь, пока ты ублажаешь себя. Другую руку ты кладешь на груди, пощипываешь соски, что стремительно приближает тебя к оргазму. Каждое прикосновение дарит тебе невероятный восторг, вскоре ты понимаешь, что балансируешь на грани.       — Кокушибо… — кричишь ты, срывая голос на последнем слоге его имени, когда наконец кончаешь. Ты смотришь ему прямо в глаза, пока тебя накрывают волны удовольствия. Ты извиваешься в экстазе, больше не контролируя собственное тело — тем самым устраивая перед Кокушибо целое представление, показывая свою развратную сторону.       Твой оргазм утихает, но ты мгновенно жаждешь большего. Затуманенный похотью разум даже не желает дать тебе передышки.       — Только ты можешь мне помочь, — вся раскрасневшаяся, ты обращаешься к Кокушибо, глядя на него снизу вверх.       Не получится избавиться от наваждения самой, не тогда, когда ты знаешь, что с ним будет и быстрее, и намного приятнее. Ты дрожишь в предвкушении, воображая, что его большой член ласкает твои стенки, пульсируя, с каждым толчком растягивая и наполняя тебя так, как никогда не смогут твои тонкие пальцы.       Однако ответ Кокушибо остается неизменным.       — Кажется, ты сама прекрасно справляешься.       — Этого недостаточно, — хнычешь ты, вытаскивая пальцы с непристойным хлюпаньем. Покрытые твоими соками, они блестят на свету, а твое лоно болезненно сжимается от внезапной пустоты. Встав на колени, ты подползаешь к Кокушибо, практически кидаясь на него. Ты чувствуешь его возбужденный член, скрытый под свободными слоями одежды.       Возможно, именно этого он и ждал, думаешь ты, распахивая его кимоно. Шелковистая ткань поддается, когда ты развязываешь ува-оби; все остальное — уже привычно: рубашка, брюки. Его метка под твоими пальцами.       Просто наблюдать за тем, как ты умоляешь его, не устраивает Кокушибо. После того как он поддается твоим прикосновениям, откидывается назад от легкого движения твоей руки, ты понимаешь: он предпочитает, чтобы ты сама пришла к нему, одурманенная кекки-дзюцу. Как далеко ты зайдешь в этом безумии? Как заставишь желать тебя так же сильно, как ты желаешь его сейчас?       Взгляд Кокушибо все так же спокоен, даже когда ты забираешься на него, плотно прижимая колени к его бокам. Раз в эту игру могут играть двое…       — Разве не ты всегда говорил мне, что люди слишком слабы, чтобы угнаться за аппетитами демона? — спрашиваешь ты, в твоем тоне отчетливо слышится страсть.       — Верно, — соглашается он, проводя руками вверх-вниз по твоему торсу. Его движения легкие, будто перышко. Ты дрожишь, тело горит после его прикосновений. В ласках Кокушибо нет ничего особенного, и все же ты чувствуешь их на себе везде и сразу: на груди, пояснице, бедрах, что крепко сжимают его. Твоя кожа покрывается мурашками, и Кокушибо воспринимает это как знак опуститься еще ниже, туда, где тебе больше всего хочется ощутить его.       — Теперь ты можешь обладать мной столько, сколько захочешь, — замечаешь ты, под конец фразы перейдя на стон: Кокушибо начал поглаживать твой клитор. Ты льнешь к его руке, вызывая у него ответный стон.       — Я уже тобой обладаю, — замечает Кокушибо, притягивая тебя к себе для поцелуя. Его острые зубы прикусывают твою нижнюю губу. — это всего лишь стимул.       Ты обхватываешь его член, и Кокушибо дергается, рыча тебе в плечо. На розовой головке выступает капля предэякулята, ты размазываешь ее большим пальцем. Влаги становится еще больше, когда ты проводишь ладонью снизу вверх, надавливая на уздечку и потирая ее.       Ты кладешь руку на предплечье Кокушибо, приподнимаешься и направляешь его член к своему входу. Достаточно провоцировать друг друга, ты наконец опускаешься на него. Он наполняет тебя именно так, как ты себе и представляла, член приятно распирает твои сверхчувствительные стенки.       Снова и снова ты насаживаешься на него до предела, с каждым движением прося большего. И когда Искусство Демонической Крови полностью вонзает в тебя свои когти, тебе остается только поддаться низменным инстинктам собственного тела — ты даже не замечаешь, что твой рот безвольно открыт, а твои громкие мольбы теряются в звучных хлопках плоти о плоть.       Второй раз за эту ночь ты растворяешься в наслаждении, твое тело содрогается от силы оргазма. Ты сжимаешь член Кокушибо, тем самым побуждая его кончить в тебя. Он изливается, впиваясь пальцами в твои ягодицы, продолжает вбиваться, несмотря на то, что ты уже извиваешься от перевозбуждения.       — Еще один оргазм? — хрипит Кокушибо, и в его вопросе слышится едва заметная нотка веселья.       Он проводит тыльной стороной пальцев по твоим дрожащим рукам, и ты молча киваешь, отголоски наслаждения до сих пор чувствуются в твоем теле.       — Ты становишься самим воплощением похоти, — добавляет Кокушибо, наблюдая, как ты слезаешь с него. Член выскальзывает из твоего лона, и вслед за ним вытекает сперма, пачкая бедра. Измученная, но по-прежнему страдающая от вожделения, ты ложишься на спину, чтобы перевести дух.       Мышцы нещадно горят, во рту сухо, а твое тело никак не сдается. Ты можешь продолжать — тебе нужно продолжать. Быстро взглянув в окно, ты осознаешь: ночь только начинается. Тебя терзает вопрос, будешь ли ты бодрствовать до самого утра, испытывая один оргазм за другим, пока не наступит рассвет и солнце не выжжет Искусство Демонической Крови из твоих вен.       Не исключено, что именно так ты умрешь — не при исполнении долга Хашира, а из-за действия коварной магии, от которой ты тонешь в своем чрезмерном сексуальном влечении и манипуляциях демона. Кокушибо придвигается к тебе, отводит с твоего лба прилипшие влажные пряди — жест интимный, даже нежный, но ты не ошибаешься в том, что за ним скрывается голод.       Сейчас ты просто смотришь, как Кокушибо закидывает твою ногу себе на плечо. Целует внутреннюю сторону бедра, оставляя после себя огненный след и, не дожидаясь твоей реакции, устремляется к твоей промежности.       Ты слишком измучена, чтобы сказать хотя бы одно слово, поэтому с твоих губ срываются лишь прерывистые вздохи. Твои веки тяжелеют, глаза закатываются, когда твое тело в очередной раз плавится от наслаждения. Своим невероятно умелым языком Кокушибо разжигает в тебе пламя.       — Не думаю, что способна на большее, — слабо протестуешь ты, когда он проникает в твое лоно, пробуя на вкус влагу от новой волны возбуждения.       — Правда? — уточняет Кокушибо, от его баритона твои чувствительные складки приятно вибрируют. Все внутри тебя сжимается, ему удается добиться от тебя ответа: ты осознаешь, что вопреки усталости твои бедра прижимаются ко рту Кокушибо. Он притягивать тебя к себе еще ближе, а затем начинает массировать рукой твой клитор. — Твое тело говорит мне обратное.       И это действительно правда, потому что ты чувствуешь, как напрягаешься в ожидании еще одного пика. Твое сознание затуманено жаждой секса, но все же у тебя мелькает мысль, способен ли вообще на такое обычный человек — разве оргазм не становится сильнее с каждым последующим разом? Тем не менее, то, что ты испытываешь прямо сейчас, — ошеломляющее, обостренное чувство, которое нарастает быстрее и интенсивнее, чем дольше оно длится. Ты словно плывешь в его бездонных водах, концентрируясь на единственной точке тела, откуда оно исходит, — на своем лоне и настойчивых ласках Кокушибо, не теряющего понапрасну ни единой секунды, вкушающего каждую каплю твоей смазки.       Темно-красные кончики его локонов струятся между твоими пальцами, когда ты притягиваешь его к себе. Запрокидываешь голову, твои волосы давно разметались по татами. Кокушибо заменяет язык на пальцы, проникая ими куда глубже и безостановочно лаская твое лоно, тем временем обхватывая губами клитор и начиная его посасывать. От таких действий у тебя округляются глаза, а рот открывается в букву о. Чувства переполняют тебя и ты вновь растворяешься в них, Искусство Демонической Крови заставляет все твое тело трепетать, наслаждение возрастает в два, в три, в десятки раз.       — Кокушибо, Кокушибо… — стонешь ты, извиваясь под его руками, теряясь в очаровании его рта.       

***

      Пение птиц подсказывает тебе, что наступило утро, но ты не чувствуешь солнечного тепла. Открываешь глаза и замечаешь, что жалюзи в спальне опущены. Когда ты садишься, тупая боль расползается от поясницы к внутренней поверхности бедер, и ты со стоном падаешь обратно на футон.       Боль не то чтобы неожиданна, особенно с учетом, как прошли последние несколько часов: после того, как Кокушибо удовлетворил тебя ртом, вы трахались ночь напролет; сначала он взял тебя, поставив на четвереньки, потом усадив на себя. Затем ты сосала его член, глотала его сперму — и снова встала на колени. Раз за разом твое тело взывало к его, и Кокушибо отвечал собственным ненасытным аппетитом: ты под ним, он под тобой; руки и ноги переплетены, ваши припухшие губы плотно прижаты друг к другу, когда вы делите одно дыхание на двоих.       Ты даже не можешь вспомнить, сколько раз кончила, хотя, судя по оставшейся липкой влаге между ног, очень и очень много. Но даже несмотря на ломоту в мышцах, боль в шее от укусов Кокушибо, ты чувствуешь себя удовлетворенной.       Протягивая руки к потолку, ты изучаешь вены на них — искусство крови демонессы более не ощущается. Исчезло ли оно само по себе в течение ночи или же вместе с солнцем — загадка, которую лучше оставить без ответа.       После ты вслепую проверяешь постель, Кокушибо не обнаруживается — как это часто бывает на следующее утро после сексуальных утех. Ну конечно. Ничего необычного здесь нет, тем не менее, на душе становится как-то пусто.       Но ведь с его стороны было бы неразумно остаться, пытаешься убедить ты себя. Ради его блага и твоего.       Поэтому ты подавляешь недовольство и встаешь, убирая волосы с лица. Пошатываясь, ты, по-прежнему раздетая, с огромным трудом плетешься на кухню.       По пути ты видишь, что весь дом погружен в полумрак. Странно, ты не помнишь, чтобы прошлой ночью опускала везде жалюзи. Но отсутствие света — не так уж плохо, решаешь ты: виски слабо пульсируют от надвигающейся мигрени, и последнее, что тебе надо, — это летнее солнце, бьющее прямо в лицо.       Первый глоток воды кажется в миллионы раз слаще, чем обычно, и ты наслаждаешься ее освежающим вкусом. Ты счастливо вздыхаешь и наливаешь себе еще. Хорошо, что от воронов не слышно ничего про новые задания, по крайней мере, на ближайшие дни — вероятно, сейчас у тебя заслуженный отдых. Первое, что приходит на ум, — это принять теплую ванну, тщательно помыться и надеть что-нибудь приличное. Затем неплохо бы навести порядок в спальне до того, как кто-нибудь решить к тебе нагрянуть. Еще надо написать несколько писем, а также выполнить поручения на городской площади. Может быть, ты…       Внезапно поясницы касается чужая ладонь, ты вскрикиваешь, и чашка выскальзывает из твоей руки.       Кокушибо ловит ее до того, как она разобьется, и с глухим стуком ставит на деревянную столешницу. Он прижимает тебя к ней, тем самым заключая в ловушку, его теплое тело согревает твою спину.       — Наконец-то ты проснулась, — приветствует он, шепча тебе на ушко.       Ты разворачиваешься, застигнутая врасплох его появлением; неужели он ждал твоего пробуждения? В любом случае, для него слишком опасно находиться здесь днем, поскольку его могут увидеть; или, что еще хуже, существует риск попасть под солнечный свет. Теперь понятно, почему дом был погружен в тень — именно Кокушибо опустил жалюзи, чтобы свободно передвигаться по комнатам, пока ты спишь.       — Разве тебе никуда не надо? — спрашиваешь ты, когда он проводит руками по твоему обнаженному телу. Кожу покалывает от прикосновений, и ты испускаешь дрожащий вздох.       — Мое присутствие нежелательно? — отвечает Кокушибо вопросом на вопрос, придвигаясь, чтобы поцеловать тебя в шею. Его зубы впиваются в мочку твоего уха, покусывая нежную плоть.       — Я не об этом, — начинаешь ты, кладя руки ему на грудь, в то время как он облизывает твою шею с другой стороны, словно извиняясь за оставленные ранее синяки, — просто все так… неожиданно.       Кокушибо отстраняется от тебя, замечая легкое колебание в твоем голосе.       — Вижу, действие кекки-дзюцу прошло. Значит, мне пора уходить?       Твои глаза расширяются.       — Что? Нет! Солнце взошло; на улице ты сгоришь!       После твоего возражения воцаряется тишина, спустя мгновение ты осознаешь, что только что сказала — ты произнесла эти слова, не задумываясь, и в твоем тоне явственно звучало беспокойство.       Кокушибо тоже улавливает суть, он делает всего один шаг вперед, и его присутствие слишком давит на тебя.       — Разве не этого ты желаешь?       — Ну, да, — быстро бормочешь ты, — но…       Не то чтобы он мог куда-то пойти, подсказывает тебе голос разума.       Как будто его присутствие не развеяло прежнее несчастье, которое ты испытывала, просыпаясь в одиночестве и холоде, добавляет голос сердца.       — Хмм? — Кокушибо наклоняется вперед. Даже под его тяжелым взглядом ты больше ничего не добавляешь. Да это и невозможно: ты сама не знаешь, какие фразы подобрать. Кокушибо кладет руку на твою щеку и проводит по ней большим пальцем.       — Странно, прошлой ночью ты была довольно красноречива. Мне вытягивать из тебя каждое слово? — он ухмыляется, и когда ты краснеешь до кончиков ушей, он в кои-то веки выглядит удовлетворенным. — Но я не против, — заявляет Кокушибо и отстраняется.       Румянец становится еще ярче, и ты обхватываешь себя руками, наблюдая, как Кокушибо отступает в тень коридоров.       — В одной из жилых комнат у тебя есть гобан; я буду там, если понадоблюсь тебе.