Удар молнии

Тэхён проснулся позже обычного. Его сон был таким глубоким, что он не услышал ни как прозвенел будильник, ни как поднялся Чонгук. Сон отступал медленно: сначала Тэхён увидел стоящего у края кровати Чонгука, потом ощутил его руку на своём плече — он пытался его разбудить. Уже одетый, с зачёсанными назад волосами и свежим отдохнувшим лицом. — Просыпайся. Мама зовёт на завтрак. Тэхён вздрогнул. Чуть пришёл в себя и медленно кивнул, зарываясь лицом в подушку. — Если хочешь, спи дальше. Я бы не стал тебя будить, но мама бывает слишком настойчива. Кажется, она всерьёз взялась за то, чтобы тебя откормить. — Дай мне пять минут, — пробубнил Тэхён в подушку. Чонгук усмехнулся: — Жду тебя внизу. Шаги, скрип осторожно закрытой двери — и комната погрузилась в тишину. Ещё несколько минут Тэхён лежал с закрытыми глазами, но бесполезно: даже двухминутный сон его бы уже не настиг. Он поднялся на месте. Шторы были полностью задёрнуты: похоже, что дело рук Чонгука; Тэхён ясно помнил, как ночью, улёгшись, смотрел на блёклое сияние луны. Кровать — довольно просторная, но, засыпая, он ощущал за спиной тёплое дыхание Чонгука. Стало спокойно, и Тэхён почти сразу же уснул. За завтраком не оказалось господина Чона. Мама Чонгука вертелась у плиты, и вид у неё был такой растерянный, что не составило труда понять: готовкой она занимается редко. — Так… где это… — Проводя ладонями по фартуку, она развернулась и увидела Тэхёна, стоящего на пороге. Обеспокоенное выражение лица сменилось дружелюбной улыбкой. — Доброе утро, Тэхён-а! Как тебе спалось? Садись, пока Чонгук не съел всё, что есть. Сидящий за кухонным островом Чонгук хмыкнул и закинул в рот целую дольку яблока. — Я помогу вам… — начал было Тэхён, но Даин не дала продолжить: — Прошу тебя, сядь. И поешь! Мне больно на тебя смотреть… Только не говори мне, что в Тэгу на артистах до сих пор практикуют те ужасные диеты… Тэхён нашёл это милым: Даин вряд ли считает, что исправит ситуацию с его весом вчерашним ужином и сегодняшним завтраком, но ей нравится проявлять заботу, и всё, что бы она ни делала, она делает от сердца. В отличие от неё, Чонгук казался скорее справедливым, чем бескорыстно добрым. Тэхён перевёл на него взгляд, и тот, глядя в ответ, с улыбкой сказал матери: — Мам, поверь мне, у Тэхёна всё хорошо с фигурой. Он не такой худой, каким кажется в одежде. Эта его расслабленность не гармонировала с тем, каким Чонгук был вчера утром. Тэхён за ним не поспевал. И его нервировало, что теперь невозмутимость приходится изображать. — Боже мой, Чонгук… — засмеялась Даин, слишком громко ударяя посудой о столешницу. От помощи она отказалась, кажется, зря. Тэхён налил себе воду из графина, поднёс стакан к губам, отпил, ловя на себе взгляды Чонгука, и как ни в чём не бывало спросил: — А где господин Чон? — Он, как и Чонгук, работает даже в выходные, — фыркнула Даин. — Как видишь, сейчас я здесь, а не на работе. — Чонгук откинулся на спинку стула, закидывая руки по краям. Он был одет в безрукавную майку. Тэхён смотрел куда угодно, но не на обнажённые участки его кожи. — И что за «господин Чон»? — Твой отец — начальник Тэхёна, поэтому, конечно, ему пока так привычнее, — пропела Даин. В этот же миг рядом с ней стукнулась о пол ложка. Даин это словно бы не заботило, и неизменившимся голосом она прибавила: — Постепенно он к нам привыкнет. Наверное, впервые Тэхёна не раздражало, когда о нём говорят в третьем лице в его присутствии. Хотя не то чтобы это когда-нибудь на самом деле его раздражало. В такие моменты он отстранённо заключал, что это невежливо. Но так, похоже, могут вести себя люди, которые не связаны формальностями. С бабушкой они всегда были вдвоём и либо молчали, либо переговаривались только друг с другом. Уставшая после работы и измученная мигренями, она обычно не могла много говорить. И Тэхён, даже когда хотел с ней чем-нибудь поделиться, по большей части предпочитал молчать — так он надеялся облегчить ей ношу, которую она на себя взвалила из-за него. Прощание с Даин выдалось тёплым: Чонгука она обняла бегло, а Тэхёна — крепко держала в объятиях несколько секунд и похлопала его напоследок по спине. Сказала, что он может заезжать к ней после репетиций, ведь ему по пути. Можно и без Чонгука, «он всегда, видите ли, занят». О его занятости Тэхён задумался, пока садился в машину. Несмотря на то, что Чонгук часто выглядел уставшим, он почти всегда находил время, чтобы его подвезти. Скорее всего, это обычная вежливость к парню, которому ты предложил ввязаться в сомнительную авантюру в виде фиктивного брака, пускай она и облегчает жизнь не только тебе одному. Но Тэхёну, какими бы ни были причины, было приятно. Неважно, почему Чонгук находит время — он это делает. Таких поступков достаточно, чтобы убедиться в том, что он за человек. Пока Чонгук загружал в багажник кимчи, которое Даин заставила их взять с собой, телефон Тэхёна завибрировал. На экране отобразилось «Чимин», и Тэхён нервно сглотнул и крепче сжал мобильный в руке. Выйдя из машины, он сказал Чонгуку, что отойдёт поговорить, от растерянности даже не взглянул на него как следует и направился к саду. Сегодня не лил дождь, но лужи, следы вчерашней непогоды, противно чавкали под кроссовками. — Да? — Тэхён прислонил телефон к уху. За спиной хлопнула дверца машины — Чонгук сел на водительское место и наверняка смотрел на Тэхёна через стекло. Двигатель заводить он не торопился. — Привет. Ты как там? — Голос Чимина звучал нарочито бодро, и это заставило внутренне напрячься. — Ожидал большего, — признался Тэхён. Тут же прибавил: — От танцев. — С браком, значит, всё хорошо? — хмыкнул Чимин. В динамике звучали отголоски очередной оперы Верди: значит, Чимин в раздевалке. По субботам у него утренние репетиции. Тэхён задумался, как если бы от него требовался искренний ответ на вопрос о фиктивном браке, а не выдуманная ложь. Ответил он честно: — Можно и так сказать. — Вот уж не думал, что пропущу твою свадьбу. — Чимин не пытался скрыть обиду в голосе. Тэхёну всегда было с ним просто как раз поэтому: тот выражал свои чувства такими, какие они есть на самом деле. — Мы с тобой, конечно, оба перегнули палку. — Я думал о том, что ты сказал, — глухо проговорил Тэхён. — Прости, я не замечал, что веду себя как-то не так. И в тот день всё навалилось… — Я знаю, Тэхён, — просто сказал Чимин, и Тэхён понимал: в этом нет ни капли вранья и показной вежливости. — Как твоя травма? — Уже всё в порядке. — Родители передали тебе привет. Они не меньше моего расстроены, что ты сыграл свадьбу и не позвал их. — Потом без обиды спросил: — Они-то в чём провинились? Мог хотя бы их позвать. — Дело в том, что… у нас была закрытая церемония. Гостей не было. — Этот Чон что, тиран? Ограничил твоё общение со старыми друзьями? Выбирает тебе новый круг… — Чимин. — Тэхён прервал его и, не сдержавшись, рассмеялся в голос. Он прикрыл глаза ладонью, облокотился о забор и искоса взглянул на машину. Лучи солнца падали на лобовое стекло яркими бликами, и отсюда лицо Чонгука было не разглядеть. — Ничего такого. Он кто угодно, но не тиран. — Юнги сказал, что твой муж — довольно неприятный человек. Тэхён так и видел, как Чимин решался, стоит ли говорить о Мин Юнги. На выходе всё, что он произносит, обычно кажется необдуманным, простым, ничем не обременённым. Тэхён был из тех немногих людей, кто знал, что это не так. — С чего Юнги это взял? — спросил он. — Им приходилось несколько раз пересекаться, когда Юнги ездил в Сеул. Чонгук инвестировал в компанию, которая открывает танцевальные школы по всей стране. Они переманивали педагогов. Тэхён вспомнил, как кто-то обсуждал несколько скандальный уход незнакомых ему сонсэннимов. Он не придал услышанному значения, потому что это его не касалось. — Получается, вина Чонгука в том, что он, как и Юнги, делает свою работу? — О-о-о, — протянул Чимин, и его голос прозвучал более расслабленно, почти привычно, — ясно. Значит, защищаешь его? В следующем месяце я приеду в Сеул, и всю душу из тебя вытрясу. — Вы едете труппой? — Тэхён не помнил, чтобы намечалась какая-нибудь поездка. Расписание кёнсанской труппы утверждалось на год вперёд. Повисла недолгая пауза, пока Чимин наконец не ответил: — Я еду вместе с Юнги. Он по работе, а я просто… с ним. Тэхён уставился прямо перед собой: на цветах, высаженных Даин, не просохли капли дождя, при каждом лёгком порыве ветра капли смахивались вниз. Уронив руку, Тэхён снова повернулся к машине спиной. Интересно, все те разы, когда Чимин исчезал на несколько дней, придумывая глупые отговорки про поездки к несуществующим родственникам, он был с Юнги? Насколько же сильно он не доверял Тэхёну, что не решался сказать правду? Осознание кольнуло едкой болью. Не помогло даже то, что и он не до конца честен с Чимином; ничего не мешало сказать правду о фиктивности отношений с Чонгуком — по крайней мере сейчас. Тяжело вздохнув, Тэхён проговорил: — Я встречусь с тобой, если ты будешь без Юнги. — А я с тобой, если будешь с Чон Чонгуком. — Недолго думая, Чимин спросил: — Надеюсь, его член такой же большой, как его эго. — Тебе на это надеяться не нужно, — усмехнулся Тэхён, чувствуя, как его понемногу отпускает. Если сам не будет закрываться, то, может, и Чимин не будет закрываться от него. — Понял, понял я, ты, собственник. И вообще, вместо того, чтобы ныть о проблемах в новой труппе, лучше воспользуйся своим положением зятя Чон Чонхуна. А то я не узнаю Ким Тэхёна. — Оказалось, всё это не так просто. — Тэхён не стал пояснять. Примерить на другого, даже близкого, человека роль того, кто должен с радостью пользоваться постелью, чтобы получить нужную партию, оказалось куда проще, чем самому справиться с этой ролью. Ему, как последнему идиоту, захотелось оказаться на сцене Сеульского театра собственными силами. Он никогда не презирал тех, кто выбирает простые пути, но сам оказался на это неспособен. — Что непросто? Хозяйский член в заднице? — парировал Чимин его же словами. — С чего ты вообще решил… — Мне неинтересно, кто из вас кого куда. Не продолжай. Вешаю трубку. И он и правда сбросил. Через несколько секунд от него пришло сообщение: «Мне надо бежать. Пиши чаще». Тут же — ещё одно: «Не сомневайся в своих способностях. Ты лучший танцовщик, которого я знаю». Тэхён ответил с улыбкой: «Если только ты не включаешь в этот список себя. Мне не хватает занятий с тобой», на что Чимин мигом написал: «Ты такой милый, что я не умею на тебя подолгу злиться». Увлечённо глядя в телефон, Тэхён ощущал, как его отпускает тревога. Ссора с Чимином влияла на него сильнее, чем он себе представлял. Пока шёл обратно к машине, он даже не заметил, как наступил в лужу. — Едем? — спросил Чонгук, когда Тэхён расположился на пассажирском сиденье. — Да. По дороге Тэхён описал Чимину всю ситуацию с классом Пак Ёндже. Сообщения оставались непрочитанными, но это его не беспокоило: когда репетиция закончится, Чимин наверняка ответит на каждое. — Случилось что-то хорошее? — невозмутимо спросил Чонгук. Они затормозили на светофоре, и он бегло взглянул на Тэхёна, прежде чем потянуться к встроенному экрану и выбрать песню. Заиграл джаз. Чонгук вернул руки на руль, и кожаная обивка скрипнула под кольцом. — Ты опять обновил плейлист? — Тэхён заблокировал и отложил телефон на колени. — Да, — безэмоционально ответил Чонгук, сосредоточенно следя за дорогой. Некоторое время они молчали, пока он опять не спросил: — Так что? Вместо ответа Тэхён посмотрел на него вопросительно, и тот пояснил: — Какие-то хорошие новости, которыми ты хочешь со мной поделиться? — Ничего особенного. Я говорил с Чимином. Мы помирились, и он сказал, что приедет в следующем месяце в Сеул. — Пак Чимин? Твой друг? — Чонгук переключил передачу, взглянул, нахмурившись, в боковое зеркало и мягко надавил на газ. — Да. Ты с ним, считай, знаком, — усмехнулся Тэхён, вспомнив свою первую встречу с Чонгуком. — О да, припоминаю вашу милую беседу. — Чонгук дёрнул уголком губ. Выглядело это так, будто он хотел привычно хмыкнуть, но не смог: задумавшись, он внимательно следил за дорогой. Весь оставшийся путь до дома они молчали. Тэхён оглядывал улицы: они уже не казались ему такими пугающими и незнакомыми. К тому же музыка, выбранная Чонгуком, его успокаивала. Тот не повышал громкость, уже усвоив некоторые привычки Тэхёна (ещё в Тэгу, когда Чонгук в арендованной машине врубил песню на полную мощность, он просил понизить звук до минимума). — Какие планы на сегодня? Они разгружали багажник. Спрашивая, Чонгук смотрел прямо перед собой. Когда багажник мягко опустился, он пошарил в карманах, достал ключ, и машина пиликнула. — Я хотел просто побыть дома и отдохнуть, — сказал Тэхён. — Во сколько у тебя завтра репетиция? — В час. Что насчёт твоей работы? — Я взял выходной. Дом встретил их тишиной. На выходных Субин обычно не приходила: она жила в Соннаме вместе с мужем и младшей дочерью, и Чонгук, как она сама рассказала Тэхёну, настоял, чтобы Субин больше времени проводила с семьёй. Платил он ей не по часовой ставке, а фиксированную сумму ежемесячно — отработанное время на эту сумму не влияло. На кухне Чонгук принялся складывать контейнеры в холодильник. Тэхён спросил, будет ли он кофе, но тот отказался. Когда Чонгук покончил с делами, облокотился о стойку в шаге от Тэхёна, следившего за бурчащей кофемашиной, и молча скрестил руки на груди. — Таким улыбчивым, как сегодня, я тебя видел раньше только на сцене, — сказал он наконец. — Представь, что ты не разговаривал с Джисоном два месяца, а потом вы наконец-то помирились. Ты бы разве не радовался? — Тэхён дождался, пока опустится последняя капля кофе, и забрал чашку. Когда он сел за стол, Чонгук не медля расположился напротив. По сути, он не скрывал, что ему здесь незачем оставаться, кроме как для разговора с Тэхёном: контейнеры сложены, кофе он не пьёт, да и вряд ли он проголодался после завтрака Даин. — Мы бы пошли пить. — Не особо вдаваясь в подробности, Чонгук тут же спросил: — Как вы познакомились с Чимином? Терпкий запах кофе расслаблял бы, не смешивайся он с парфюмом Чонгука. Тэхён опустил взгляд. — Мы дружим с самого детства. — А подробнее? — Ничего особенного. Сблизились в поездке в Пусан, когда нам было… кажется, семь. Взрослые давали там концерт, нас взяли для массовки. Я и Чимин оказались в одной комнате. — Вас селили по двое? — Чаще всего да. — Тэхён подул на дымящийся кофе, немного отпил и поморщился. Горячий. Чонгук придвинулся ближе. Положил руки на поверхность стола и спокойно сказал: — Странная практика. — Когда мы стали старше, так делать перестали. — А что? — заулыбался Чонгук. — Случился неприятный инцидент из-за подростковых гормонов? Тэхён бросил на него короткий взгляд, а затем, ничего на его бесстрастном лице не считав, снова склонился над кофе. Пальцы, хватавшие чашку с двух сторон, уже не жгло. — Когда мы стали старше и не скрывали того, что мы геи, педагоги посчитали неприемлемым селить нас вместе. Никаких неприятных инцидентов у нас не случалось. Но педагоги следили за всем — за тем, не забиваем ли мы себе голову отношениями, тоже. Некоторое время Чонгук молчал. Тэхён сделал глоток, потом ещё несколько. На Чонгука он не смотрел: мысли, которые рождались в голове из-за затеянного им разговора о Чимине, были слишком странными. Тэхён путался в них. Путался он и в своих чувствах — рядом с Чонгуком спокойствие и умиротворение смешивались с возбуждением, какой-то странной горячностью, проходившейся по груди. Такого он не испытывал, даже когда танцевал, уж тем более — не испытывал такого из-за другого человека. — Так ты гей? Тэхён чуть не захлебнулся. Выпрямившись, он встретился с прямым нечитаемым взглядом Чонгука. От его вида горло чем-то ошпарило, хотя Тэхён и не успел глотнуть горячий кофе. — Ты издеваешься? — Ему снова пришлось изображать невозмутимость. И это… даже как-то не злило теперь. Тэхёну нравилось. — Ну, я думал, тебя и девушки могут привлекать. — Чонгук несколько раз — два раза — прикусил нижнюю губу зубами. И как-то странно улыбнулся: сдерживаемо, с блеском в глазах. Когда он так делал, ямки на его щеках проступали слишком явно. Тэхён закусил губу изнутри. Вперился взглядом в напиток. Отпил и только потом сухо спросил: — А тебе что, нравятся девушки? — Конкретно сейчас — ни одна, — ответил Чонгук без раздумий. Воцарилась напряжённая тишина. Может, и не напряжённая вовсе, но Тэхёну, по крайней мере, так казалось. Он ощущал, как горят его уши. Ощущал на себе изучающий — нет, блуждающий — взгляд Чонгука. И странным образом чувства внутри Тэхёна разрушались: Чонгук бездумно флиртует с ним, как и со всеми, кого встречает на своём пути; а потом — эти же чувства в Тэхёне крепли, крепли, крепли. В них нет смысла, они не разумные и не взвешенные. Они просто — есть. — Я пойду к себе, — сдавленно сказал Тэхён. — Я устал, неделя была сложной. Остатки кофе он вылил в раковину. Чонгук не сказал ему ни слова, и спустя полчаса, лёжа в своей комнате, Тэхён увидел через окно, как тот уехал. Неделя и правда выдалась сложной, но весь остаток дня он не сомкнул глаз. То, что Тэхён чувствовал, было похоже на болезнь: жар охватил всё его тело, сердце заполошно билось в груди, и всё было громоздким, не умещалось внутри него, распирало ему рёбра. Такого он не испытывал никогда раньше.

* * *

Чонгук вернулся вечером. Постучался к Тэхёну и, не открывая дверь, сказал, что купил им ужин. О том, что Тэхён не спит, скорее всего, понял, пока парковал машину, по зажжённому в комнате свету. Ужином оказались суши. Сырую рыбу Тэхён не особо любил, поэтому к еде почти не притронулся. Единственный съеденный кусок он запил двумя стаканами воды. — Я подумал, тебе такое нравится, — сказал внимательно наблюдавший за ним Чонгук. — Этому я предпочёл бы даже жареную курицу. От удивления Чонгук отложил палочки. — Она же калорийная. — Зато приготовленная. — Так, — он откинулся на спинку стула, — хорошо, я запомню: никакого сашими. Тартар ты тоже не ешь? — Нет, — мотнул Тэхён головой. Он не понимал, зачем Чонгук снова это делает: как будто мысленно собирает досье на Ким Тэхёна. В отличие от него, Тэхён считал, что сильнее всего людей сближают проведённое вместе время, общие привычки и интересы. Чонгук же брал всё разом: близость была для него внезапной вспышкой. — Странно. Я думал, это в твоём стиле. Есть тартар на приёме у королевы, поправляя горгеру. — Если я танцую балет, думаешь, я сплю и вижу, как ношу фрак? — О, хотел бы я на это посмотреть. Тэхён понял, что улыбается, когда взглянул на Чонгука: тот завис; у него было лицо человека, который шёл по выстроенному маршруту, но вдруг понял, что потерялся. Не отнимая взгляда, Тэхён спросил: — Куда ты ездил? — У нас теперь тот уровень отношений, когда мы можем задавать друг другу такие вопросы? — Чонгук, казалось, хотел по привычке отшутиться, но его лицо всё ещё оставалось серьёзным. Облизав губы, он прочистил горло и чуть оживлённее сказал: — Виделся с Ким Намджуном. Сейчас он мой основной клиент. У него возникли срочные дела. Я хотел спросить тебя, ты не хочешь сходить со мной завтра на занятие к Хосоку? Последний вопрос прозвучал без перехода. Можно было бы сказать, что Чонгук пролепетал всё как на духу, но это не было правдой: он как будто только и ждал, когда сможет задать свой последний вопрос. Он сказал ровно, не нетерпеливо, а как человек, которому наконец дали разрешение. — Я могу у него позаниматься? — спросил Тэхён. — Сначала можешь просто посмотреть на его группу. Я заеду за тобой после репетиции. Тэхён смотрел на него — и смотрел, — и жар, сковывающий дыхание в спальне, становился глубже. Тэхён мало знал его, мало знал его привычек, и их увлечения не были общими. Но, в этот день под ярким светом дома, под взглядом Чонгука, под его осторожными, но уверенными шагами навстречу, Тэхён понял, что впервые в жизни готов сдаться под чем-то настолько импульсивным, скоротечным, сиюминутным. — Хорошо. И добавил после паузы:
 — Я пойду с тобой.