* * *
В день, когда должен был вернуться Чонгук, Тэхён проснулся с клокочущим теплом в грудной клетке. С утра улицы накрыл тяжёлый смог, солнце не проглядывалось сквозь серые, нависшие тучи, и в воздухе стоял густой запах дождя. Всё это не имело значения, пока Тэхён писал Чонгуку, что в торговом центре, куда зашёл на днях с Мишель и Ханылем («Что происходит между этими двумя? Расскажешь, как приедешь?»), он купил горы новой одежды. Чонгук пока не появлялся в сети, и Тэхён написывал ему дальше: про внушительную зарплату, которую недавно получил, про Чимина, который скоро приедет, и про то, что Хосок заставляет его то расслабленно прыгать в такт фонку, то кричать во время танца во весь голос. На репетиции с Лим-сонсэнним Тэхён… расслабился. Но расслабился на каком-то непривычном уровне — корпус оставался стойким, в мыслях звенела пустота, тело двигалось машинально. Поднимая руку, Тэхён ощутил её объёмность, словно кто-то потянул его локти за нити. В груди не разносилось напряжение — как если бы он его выкричал. Тэхён слышал музыку, она слилась с его телом, наполнила его изнутри, не разбиваясь на ритм. Она была цельной — подобно потоку там, в тот вечер в клубе, куда за ним пришёл Чонгук. Лим-сонсэнним, которая обычно критиковала Тэхёна за напряжённую спину, не сделала ему замечаний, когда репетиция закончилась. А через пару часов Пак-сэм объявил, что партии на ближайший сезон предварительно распределены: Али из «Корсара» достался Юну, а Тэхёну — Базиль в «Дон Кихоте» и главная роль в традиционном балете «Сим Чхон». Про «Сим Чхон» Тэхён имел довольно общее представление, но что у Базиля в основном па-де-де с Китри и неинтересные вариации — он знал точно. Внутри Тэхёна что-то оборвалось, пока он смотрел на Пак-сэма. Тот был сосредоточен, говорил про то, что им надо получить график занятий с партнёршами; что совсем скоро — придётся работать усерднее и чуть ли не ночевать в зале. Но Тэхён его не слышал. Он только и мог, что стоять потерянно и ощущать, как внутри всё стягивается в бесформенный ком. Ему хотелось закричать или, наоборот, больше не говорить ни слова. Абсурд. Всё это какой-то абсурд. Он же вложил столько сил! Он старался, он переступил через себя, открыл в себе новые грани, стал куда реже получать замечания от сонсэннимов… Но сейчас, стоя в репетиционном зале Сеульского театра, Тэхён будто снова оказался в Тэгу, где Мин Юнги назвал его посредственностью, сказал, что Тэхён не тот артист, который умеет влюблять в себя зрителей. Сказал Тэхёну стоять на месте. И оказалось, что всё это время так и было: даже сменив обстановку и отдавшись на свой максимум, Тэхён не смог изменить своего положения. Раздевалка, душ, оживлённые разговоры других танцоров. Он ничего из этого не воспринимал и собирался на автомате. Он не дёрнулся, даже когда услышал, выйдя на улицу, разговор стоящих там Давона и Юна. Что-то про то, что Тэхён не заслуживает и того, что ему досталось. Что-то про то, что предварительное распределение всегда совпадает с окончательным. Проходя мимо, Тэхён попрощался с обоими. Он не улыбнулся им с показной вежливостью и дал понять, что услышал каждое слово. Дом встретил его уже привычной тишиной. Тэхён казался себе ужасно пустым и ненужным. И он знал: единственное, что может его спасти, это Чонгук. Даже если Чонгук заслуживал быть большим, чем просто спасением.* * *
Чонгук приехал, когда стрелка часов перевалила за одиннадцать. Тэхён встретил его на пороге, смотрел на него во все глаза и хотел только одного: уткнуться носом в крепкую шею и скрыться в объятиях Чонгука так, что останутся только они, а весь окруживший их мир — перестанет существовать. — Что с тобой? — мигом спросил Чонгук. Ни «привет», ни что-то ещё. От этого в груди Тэхёна разлился жар. — Я устал. И очень сильно ждал тебя. Руки Чонгука были холодными с улицы. Большим пальцем он коснулся подбородка Тэхёна, а потом повёл ладонью к шее, притягивая к себе. Прошептал что-то неразборчивое. Выдохнул горячим дыханием у уха. Тэхён не хотел ни о чём говорить или выяснить статус их отношений. Тэхён хотел Чонгука — всего и себе одному. — Ты можешь ни о чём меня сегодня не спрашивать? — прошептал он. Глаза закрылись сами собой от поглаживающих касаний по лопаткам. — Но я хочу спросить. Что-то произошло? Что-то в театре?.. — Кожаная куртка Чонгука поскрипывала в объятиях, он даже не разулся. От него пахло холодной улицей и немного мускусом. Тэхён уткнулся губами в выступ жилы, лизнул кончиком языка; Чонгук хрипло простонал и тут же выгнулся, подставляясь под касания. Из той руки, что не сжималась на шее, он выронил дорожную сумку. Рывок, отстранение, холод прервавшейся близости — и вниз упала куртка. Тэхён снова навалился первым. Он зарылся руками Чонгуку в волосы, притягивая ближе в поцелуй. Опаляющие дыхания мазали губы, они напряжённо дышали, и Тэхён, ощущая влажный язык на своём, весь содрогался и сдавливался под напором. Ему нравился этот жар, нравились крепкие руки Чонгука, опустившиеся на ягодицы. Нравилось надвинуться в ответ неровными шагами и с треском придавить к двери, вызвав несдержанное мычание в свой рот. Тэхёну нравилось, что истаивало всё, кроме этого момента. — Чёрт, Тэхён… — Чонгук сильнее сжал ягодицы, притираясь коленом о его пах. Тэхён подался вперёд, почти седлая его ногу. Им было неудобно, они валились то вбок, то вниз, но им было мало друг друга — и неудобство теряло значение. — Мы когда-нибудь… — Тэхён зубами оттянул Чонгуку нижнюю губу, и тот замычал, лишь через секунды найдя в себе силы, чтобы закончить: — …поговорим нормально? Поцелуем Тэхён хотел сказать больше, чем умел выразить словами. Ему нравился весь Чонгук целиком: его тело, излом верхней губы, выпирающий кадык и гуляющие на руках мышцы. Нравился Чонгук по утрам и тот Чонгук, который всегда слушает с улыбкой и с ещё большей — делится своим. — Пожалуйста, — хрипло простонал Тэхён, скользя ладонями по его щекам, — пойдём наверх. Взгляд напротив был поплывшим и затуманенным. Вблизи Тэхён видел расширившиеся зрачки и слышал, как Чонгук надсадно выдыхает. Наверх они поднялись в немом исступлении, Тэхён спотыкался и шёл следом, в крепкой хватке сухих пальцев. Когда оказались в спальне Чонгука, Тэхён зажёг свет, и Чонгук обрушил его на себя в несдержанном поцелуе: он вылизывал Тэхёну рот, спускался к ключицам, оттягивая ворот футболки; покусывал тонкую кожу и тут же запечатывал укус мокрым скольжением языка. В этом было какое-то нездоровое обожание: Чонгук хватался за него намертво, втягивал его запах и распалялся сильнее. Они повалились на кровать, и Тэхён смотрел на Чонгука снизу вверх, будто видел впервые. Его занавешенные волосы щекотали скулы. Потемневшие глаза были ближе и привычнее всего, что есть, но в то же время такой взгляд Чонгука — Тэхён видел впервые. Голод, мольба, преклонение. И там же — желание полностью обладать. Не медля, Тэхён приподнялся на локтях и стянул с себя футболку. Прибитый к нему взгляд Чонгука лишал разума: в рёбрах разлилось кипящее, давящее чувство. Тот поднялся, рывком снял майку, а затем и джинсы, звякнув пряжкой ремня. Тэхёну не хотелось глупых прелюдий, и, всматриваясь в искусанные губы, литые мышцы живота и член, скрытый натянутой тканью белья, он сказал: — Я готовился. На один короткий миг Чонгук замер, как придавленный грузом. А затем выпалил тихое «блядь», нависая сверху. Выпалил «мне хочется тебя всего везде», выцеловывая Тэхёну кадык. И когда лизнул кожу на яремной впадине, сказал хриплым шёпотом: — Я постараюсь быть осторожным. — Всё… — Тэхён закрыл глаза и выгнулся в спине, ощущая, как Чонгук скользит руками по его рёбрам и через миг задевает соски. — Всё нормально… Чонгук остановился лишь на мгновение. Но Тэхён не успел ничего сказать — тот сразу же, более грубо, но с какой-то скрытой нежностью, вдавил его плечи в кровать. Он говорил этим: я не собираюсь делать тебе больно. Говорил: — «Нормально» не то слово, Тэхён, — и целуя остриё подвздошной кости, стягивал с Тэхёна остатки одежды. Губы горели. Дыхание в груди спирало, и Тэхёну казалось, что самое ужасное в мире — это дать ощущениям исчезнуть. Будь всё иначе, он бы взял член Чонгука в рот и думал бы только о том, как сделать хорошо не себе, а другому. Но сейчас Тэхён нуждался, чтобы хорошо было ему самому. Чонгук тоже нуждался: он целовал, втягивая, тонкую кожу под пупком, а затем спускался всё ниже и ниже. Когда его рука сомкнулась на члене Тэхёна, Тэхён дёрнулся и замычал. — Просто вставь мне… — Он зажмурился и облизал пересохшие губы. — Не надо… Чонгук не слушал его. Левой рукой он пригвоздил живот Тэхёна к кровати и сомкнул губы на головке, опаляя холодом пирсинга и горячностью языка. Из груди Тэхёна выдавился стон. А потом — почти хныканье в сгибе локтя: Чонгук насадился до конца, издавая горловой звук. Его движения не были быстрыми, он выпустил член изо рта, сплюнул и размазал рукой слюну по стволу. Тэхён ещё раз шепнул измученным голосом «не надо», когда Чонгук окольцевал его член и свободной рукой принялся массировать анус у самого входа. Тэхён дышал тяжело, надрывно. Минету он всегда предпочитал дрочку, но сейчас можно было кончить просто от того, что у его ног — Чонгук, весь размазанный от желания и потерявшийся в касаниях к Тэхёну. Себя Чонгук не коснулся ни разу. Тэхён вдавился ногтями ему в плечи, царапнул у позвонка. Ещё немного — и он не выдержит. Он не хотел кончать в него: ударил невесомо и обессиленно кулаком по рёбрам, выстонал «я сейчас…» и чуть прогнулся в спине — но было поздно. Тэхён излился в горло Чонгука с протяжным хрипом. Мир поблёк и потерял краски. Дыхание рвано выбивалось из груди. Разбитость, помятость, жар ощущений — такого Тэхён не испытывал никогда раньше. Через заволоченную дымку он взглянул на Чонгука: тот всё проглотил и сейчас вытирал подбородок от остатков спермы и слюны. — Прости, — прохрипел Тэхён. — Даже знать не хочу, за что ты извиняешься. — Иди ко мне, пожалуйста… Чонгуку не нужно было повторять дважды. Поцелуй вышел со вкусом горечи, но их это не волновало. Тэхёна немного размазало оргазмом, но, когда ощутил стояк Чонгука, упирающийся ему в живот через ткань, он протиснул между их телами ладонь и принялся водить пальцами у основания. — Надеюсь… — Тэхён поцеловал Чонгука в кончик носа и насладился сдавленными стонами, — смазка у тебя недалеко. Вместе с презервативами она оказалась в прикроватной тумбе. Тэхён отстранённо подумал, что обязательно припомнит Чонгуку об этом как-нибудь потом: домой тот никого не водил и, очевидно, не просто так хранил всё это не где-то, а в своей спальне. Когда Чонгук подошёл вновь, Тэхён присел на край кровати и сам стянул с него нижнее белье. Толстый, налитый кровью член ударился о живот, оставив след смазки. Тэхён обхватил его у основания пальцами, лизнул головку, но Чонгук сдавленно замычал и отстранил от себя. Он опустился коленями на кровать, и Тэхён, зажатый между его рук, отполз назад — совсем немного, прежде чем его опять сдавили поцелуем. Через минуты пришло осознание: Чонгук пытается перевернуть его на живот. Тэхён тут же схватил его за плечи. — Нет, — сказал он. — Можешь лечь на спину? — Ты устанешь, — едва слышно промычал Чонгук, проходясь губами по линии подбородка. — Ты серьёзно? — усмехнулся Тэхён. Это стоило ему больших усилий: возбуждение накрывало с новой силой. Когда Чонгук нехотя перекатился, Тэхён по одному взгляду понял, что это не его любимая поза. Но сам Тэхён никогда не занимался сексом в коленно-локтевой и изредка — на спине. В первом случае ему не нравилось, что он не контролирует ситуацию, а во втором — что его контроль придавлен чьим-то другим. Он сам раскатал презерватив по члену Чонгука, сидя на его ногах. Тот водил кончиками пальцев по бёдрам Тэхёна, смотрел на него безотрывно и внезапно произнёс: — Я хочу тебя всего вылизать. Тэхён опустил взгляд. Он думал было сказать Чонгуку заткнуться и не разыгрывать нелепых разговоров во время секса — но не смог. Потому что это не звучало нелепо. Это звучало так, что Тэхён подумал: прямо сейчас он задохнётся или весь сгорит изнутри. — Особенно твои крепкие бёдра не давали мне покоя… — Ладони сжали их — наверняка до красноватых следов. — И в следующий раз, — руками Чонгук опустился на ягодицы и смял, притягивая к себе, — если я не увижу изгиб твоей спины в то время, когда буду тебя трахать… Тэхён понял, что ещё слово — и он весь покроется краской; у него не получалось это контролировать, как бы ни хотел. И он заткнул Чонгука пальцем — просунул ему в рот, водя по линии языка. Потом толкнулся вторым и третьим, пока Чонгук не сомкнул губы в немом стоне. Когда Тэхён вынул их, тот замычал, приподнимая голову — словно просил ещё. — Ты уверен, что это не твоя любимая поза? — В этот раз на усмешку сил было куда больше. Смазка согрелась на латексе, остатки Тэхён размазал по тем же пальцам, которые были ещё мокрыми от слюны Чонгука. Под его взглядом он вставил их в себя — сначала один, потом второй. Чонгук смотрел на него с нескрываемым восторгом: скользил взглядом по вновь вставшему члену, надавливал на ягодицы, задевая руку, которой себя растягивал Тэхён. — Дашь мне? — хрипло прошептал Чонгук. И Тэхён отчего-то позволил. Свои ощущения он всегда доверял только себе, но голос Чонгука — уверенный и приковывающий — подчинял его. Чонгук вошел сначала указательным пальцем. Смазка хлюпнула, Тэхён чуть прогнулся, опускаясь корпусом вперёд. Отчасти он хотел этого — лечь на Чонгука или под него и полностью ему подчиниться, — но всё ещё не смел себе позволить. Когда добавился второй палец, Тэхён простонал и опустился ниже. Локтями он упёрся во вздымающуюся грудь Чонгука. — Здесь? — Да… пожалуйста… Чонгуку, внимательно следящему за реакциями, удалось нащупать простату. Он массировал её медленно — надавливая и растирая, и Тэхён хныкал, выпячивал зад и молил «ещё». Он удерживал себя на весу из последних сил. И говорил бесконечное количество раз: — Чонгук… — теряясь и жмурясь. Ощущений было слишком много, они вспыхивали и разгорались. Тэхён не мог больше терпеть: он схватил Чонгука за руку и заставил толкнуться глубже. Насаживаясь на пальцы под другим углом, он чуть пришёл в себя — стимуляция простаты сменилась ощущением приятной наполненности. Поймав голодный взгляд Чонгука, Тэхён накрыл его губы поцелуем, и тот скользко вынул пальцы, тут же потянув за талию ближе к себе. Горячий язык, проходящийся по губам, зубам, влажные звуки. Всё потерялось в шуме и ощущениях. Чонгук обхватил свой член у основания и, выдохнув, провёл головкой по входу. Тэхён, который почти валился на него, проскулил в поцелуй. Не он опустился вниз, как изначально хотел, — Чонгук толкнулся в него, крепко удерживая на себе. Входил медленно: замирая, чтобы утянуть в мокрый поцелуй, а затем проникая глубже — и глубже. Тэхёну не было больно, его приятно распирало. Одной рукой Чонгук гладил его по лопаткам, а другой удерживал за бёдра и не давал упасть: видел, что слабая иллюзия контроля всё ещё важна. — Расслабься, Тэхён. И Тэхён знал, о чём Чонгук говорит: вовсе не о мышцах, окольцовывающих член. Расслабься, Тэхён. Расслабься целиком. На пробу — он сначала обнял за шею, и их тела прижались друг к другу. Потом расслабил напряжённые колени, упирающиеся в постель. Следующий толчок встал мушками перед глазами. Так и правда ощущалось… лучше. Когда Тэхён сомкнул мышцы на члене Чонгука, тот толкнулся резче, до громкого шлепка, и впервые застонал несдержанно, с громким рыком. — Не сдерживайся… — шепнул Тэхён: он понимал, какой темп предпочитает Чонгук. — Если почувствуешь хоть малейшую боль… — …я обязательно скажу. Пожалуйста, Чонгук, не сдер… — Изо рта вырвался надломанный вдох. Толчки усилились, стали более резкими. Чонгук удерживал его на себе двумя руками и двигался тазом навстречу. Тэхёна внутренне заломило: он исчез в этих движениях, его накаливало резкими, жаркими чувствами. Чонгук засаживал в него, трахал резко, грубо, и он же — нуждался во взгляде Тэхёна, оставлял мягкие засосы под ключицами, перебирал взмокшие пряди волос и поглаживал большим пальцем скулы. Упав на него, Тэхён сдавленно замычал, укусил Чонгука за мочку уха и затем за шею, совсем, кажется, обезумев. Всё казалось до ужаса правильным, когда он позволил перевернуть себя на живот. Ему хотелось снова ощутить Чонгука в себе, он приподнялся на коленях, выгнулся в спине, опуская голову, и вскрикнул, когда Чонгук вогнал член на всю длину. Боли не было, осталось только чувство безумной животной насыщенности, а ещё — стоны, мольбы, пальцы, обхватившие член Тэхёна. Уловив, как нравится, Чонгук надрачивал не слишком быстро. Другой рукой он провёл линию по позвоночнику — нежное касание, резко контрастировавшее с грубыми толчками. Тэхёна затопило смешавшимися чувствами, он выгнулся сильнее, он наслаждался тем, как его не то подчиняют, не то подчиняются ему. Не осталось контроля, мыслей, ему было всё равно, что он не видит лица Чонгука, не может понять, хорошо ли ему и нужно ли что-то исправить, он просто отдавался моменту, позволял брать себя и позволял себе — отдаваться. — Тебе нравится, — низкий хрип сзади, — ты поскуливаешь, и твой член весь в смазке, Тэхён. — Резкий толчок. Чонгук остановился в нём на короткий миг. И приказал: — Давай, сжимайся. Тэхён, кажется, захныкал. Он сжал мышцы ануса и покрутил тазом, насколько позволяли разъезжающиеся колени. В следующий миг горячая ладонь со шлепком опустилась на ягодицы, и Тэхён — Тэхён, которому казалось, что он терпеть не может грубый секс, — протяжно захрипел, закусил губу до крови и двинулся на коленях назад, ближе, ближе, ближе. Чонгук навалился на него, обнимая за грудную клетку, и тут же всосал кожу под линией роста волос. Отстранившись, потянул на себя и приподнял. От сменившегося угла проникновения Тэхён застонал, по телу прошлась дрожь. Рука Чонгука всё ещё покоилась на его груди, вдавливая в себя, и Тэхён, сам не понимая, о чём именно просит, прошептал: — Выше… — Что именно? — Несмотря на чуткость, в голосе Чонгука не было нежности, он хрипло стонал, слизывая пот с плеча Тэхёна. — Можешь руку… к шее?.. Чонгук замер внутри него. И выдавил хриплое: — Блядь… Какой же ты… Когда его ладонь сомкнулась вокруг шеи Тэхёна, тот тихо, едва слышно попросил: — Сожми. И Чонгук издал почти вой, какое-то неразборчивое мычание. Тэхён был не в себе. Ему нравилось, что его трахают грубо, придушивают с гортанным рыком, надрачивают истекающий в смазке член, но больше всего — что в этот момент ему нестрашно быть слабым и нуждающимся. Быть слабым и нуждающимся в Чонгуке. От той руки, что сжималась на шее, валил холод обручального кольца. Тэхён слышал шлепки, стоны, неразборчивый шёпот. Рукой Чонгук стал двигаться резче и грубее. Зажмурившись, Тэхён толкнулся несколько раз вперёд — у него больше не было сил, чтобы терпеть, — и кончил медленно, с протяжным стоном, пачкая спермой пальцы Чонгука. Разморенный, Тэхён повалился вниз. Чонгук не стал удерживать. Его толчки стали быстрыми, он упёрся руками Тэхёну в поясницу, и вскоре его член запульсировал внутри. Он кончал со стоном на губах, а после упал сверху, удерживая себя на локтях, чтобы не придавить. Их дыхания были сбитыми. Тэхён дышал в постель и вдыхал запах секса и смазки. Ему не хотелось даже в душ, он мог бы навсегда остаться в этом моменте и не двигаться с места. Чонгук перекатился на бок и снял с себя презерватив. Тэхён не следил за его движениями, провалившись в полудрёму прямо так — с ногами, наполовину свисающими с кровати. — Хочешь сигарету? Или в душ? — послышалось откуда-то из реальности. Тэхён приоткрыл один глаз и, найдя Чонгука, успевшего натянуть штаны, промычал: — Первое. Послышалась усмешка. А затем: — Приподнимись. Я стяну покрывало. Надо его в стирку. Тэхён подчинился, но только для того, чтобы через несколько секунд снова забраться в чистую постель и опустить голову на подушку. Прохлада простыни приятно теснилась к коже. Здесь пахло Чонгуком, и Тэхён незаметно втянул побольше воздуха через нос. Скрипнуло открытое окно. Через несколько секунд постель прогнулась, и Тэхёна накрыли тонким одеялом. — Держи. Он открыл глаза и увидел рядом Чонгука, протягивающего сигарету, зажигалку и пепельницу. — Прямо в комнате? — Сегодня особенный день, — усмехнулся Чонгук. На нём всё ещё не было футболки. Он лёг рядом, поверх одеяла. Курили они в полном молчании. Никотин сморил Тэхёна окончательно, и, затушив сигарету, он потянулся к Чонгуку, укладывая голову ему на плечо. Тот тоже придвинулся ближе и продолжал пускать дым, глядя в потолок. — Это было невероятно, — сказал он наконец. — Секс? — Тэхён устало закрыл глаза. — Или сигарета? — Секс. Секс с тобой. Тэхён проваливался в сон, но в груди у него разлилось тепло. Вжимаясь в Чонгука, он едва слышно пробормотал: — Это был секс с обязательствами. А не как ты любишь. Плечо затряслось от смеха. Чонгук затушил сигарету, отложил пепельницу на тумбу, а после потрепал Тэхёна по волосам и протиснул руку под его голову. — Тебе ещё только предстоит узнать, что я на самом деле люблю. — С этими словами Чонгук поцеловал его в лоб, и Тэхён невольно вытянул шею навстречу. — Ты расскажешь, что тебя беспокоило? Когда я вошёл в дом, на тебе не было лица. Тэхён зажмурился, не желая открывать глаза. — Ничего такого, — сказал он. И не совсем соврал. Потому что в этот миг Тэхёну казалось, что не всё в его жизни осталось таким же, каким было в Тэгу. Там он со своими падениями и неудачами справлялся один, а теперь, кажется, может довериться живому человеку. Тэхён верил, что ради Чонгука научится выражать и свою радость, и свою боль. В этот день он впервые за последнюю неделю провалился в беспробудный сон.