Пособие по борьбе с Гарри Крюком

— Терпеть не могу... ну просто терпеть не могу... О боже! Гарри щедро проливает на себя аж целый стакан чего-то вонюче-спиртного и громко матерится вслед. Теперь ещё и всё будет липнуть! А всё из-за... Карлоса де Виля? С каких пор Крюк вообще стал таким пугливым? К нему просто-напросто подошли ближе, чем на метр, а он уже опрокинул на себя всё, что можно. Грёбанная вечеринка. Грёбанное рождество. Грёбанный Карлос, мать его, де Виль! — Ты чё так нахлобучился-то, а, Гарри? Это на тебя не похоже. — Карлос опирается о спинку кресла, на котором и сидит пират, а второй еле сдерживается, чтобы не плюнуть прямо в нежданного гостя да добавить, что вина в этом только его! Гарри приходится прикрыть глаза и свистливо выдохнуть, прежде чем выдать хоть какой-то звук в ответ. Крюк в целом старательно избегал Карлоса и всего, что с ним связано, (в целом как и всегда) но после прошедшего диалога, если его можно так назвать, с Умой, уж слишком занялся саморефлексией. А ещё немного с этим переборщил. Не спал пару дней, ходил только в прострации, а ещё, что самое главное, начал грызть ногти. Гарри никогда таким не занимался и считал, что это манера мерзкого задрота. Что ж, выходит... — Де Виль, тебе реально заняться нечем, а? Ищи дурака, наседка. Добродушно прозвав Карлоса курицей, пират не забывает добавить улыбчивое: — Счастливого рождества! — Ну уж нет, ублюдок, я останусь здесь. Теперь Гарри уже давится. Решил добить остатки этой гадости. Видимо, знак свыше... —...Чё? — выдаёт с запозданием, как только прокашливается. Вытирает губы тыльной стороной ладони и пялится на Карлоса широко разинутыми глазами. — Вот я просто тебя не понимаю, Гарри... Потемневшие глаза Карлоса опускаются к полу, а сам де Виль предстал чуть менее борзым, чем мгновение назад. Голос стал тихим и робким. А ещё видно, как юноша мнёт свою футболку.  — Всё же было замечательно, разве нет? Почему тогда всё становится как раньше? "Как раньше", в самом деле, теперь травмирует не только Карлоса, но и Крюка, стоит ему задуматься о своих давних поступках. И действительно, пока Гарри жалеет о прошлом и хочет испепелить собственный старый образ, он, огорождая Карлоса от дурного влияния, общий гештальт не закрывает, а взращивает его в троекратном размере. — Прости. — выдаёт Крюк на выдохе и мгновенно закрывает глаза рукой. Стыдно. Стыд заполонил весь его разум, поднял температуру тела, заставил обзавестись шипами и скрыть лицо. Именно стыд за самого себя делает Гарри тем же самым "ублюдком". — Нормально... Карлос действует волшебным образом, и, кажется, насильно притягивает к себе взгляд. Крюк неуверенно поднимает взор, а когда парни сталкиваются глазами, между ними будто разрывается малая молния. Не воинственная и не злостная. Напротив, странно-трепетная и волнительная. — Всё нормально, Гарри. Давай я дам тебе другую одежду и мы хоть раз отпразднуем рождество не дерьмово, окей? Крюк хочет прописать себе подзатыльник за слишком уж охотное "окей", которое выдал сразу же. <...> — Мне кажется, что она будет тебе... эм... мала.   В общаге совсем тихо. Все выползли из своих комнат кто-куда. Большинство отсеялось на вечеринку, некоторые отправились бродить по ярмарке... А вот самое странное дуо Карлоса и Гарри снова отличились и прямо сейчас перерывают весь комод де Виля. В самом деле, одежды то у Карлоса совсем мало. Да, пустующий комод у сына самой Круэллы де Виль. А всё потому, что одежда, которая была вполне подходящей для прогулок по Острову, в Аурадоне такое качество теряла. Да, никто не сможет ткнуть в Карлоса пальцем и обозвать каким-нибудь пугалом, так как тепличные аурадонцы имеют банальное воспитание, но де Виль не будет в восторге и от немых осуждающих взглядов. А ещё... Карлос совсем не хочет иметь такое прямое воспоминание о матери, хоть после открытия врат между Островом и Аурадоном она не кажется такой далёкой. — Да ладно! Я ведь не толстяк, а! — Гарри раздраженно вздыхает и выдёргивает из рук Карлоса простую чёрную футболку. — Да и тем более не такая у нас и большая разница... А конкретизирует махом указательного пальца сверху вниз на себе и на другом. — Тогда почему в детстве ты называл меня мелким и низеньким? — В детстве наша разница была больше, да и... — еле разборчиво мямлит Гарри, а потом промаргивается и говорит громче, — Давай не об этом. Карлос разворачивается спиной совсем резко и даже перепуганно, как только пират начинает стягивать с себя промокшую одежду и светит оголённым животом. — Та-ак... — вырывается у де Виля на автоматизме. Что "так" он сам и не придумал. — Тебе выпивка не понравилась? Гарри, видимо, передал эстафету с желанием надавать себе подзатыльников в руки Карлоса. Де Виль тихо вздыхает и радуется, что Гарри и сам привык каркать что-то странное. — Я даже её попробовать не успел. И знаешь, кого за это нужно поблагодарить? Карлос недовольно фырчит и скрещивает руки на груди. — Ну уж не думал, что ты такой пугливый. — Ну уж не думал, что де Виль заделался в пугала. Теперь хмурятся уже оба. Но беззлобно. Когда они остаются наедине... Действительно наедине, а не в углу среди компании, всё становится иначе. Будто другие люди. С Гарри даже получается нормально поговорить... — Идём. Карлос оборачивается резко. В глаза бросается по-домашнему потрёпанный пират, на вид, в который раз, испуганный внезапными импульсами де Виля. Карлос хватает его за запястье и тянет к выходу. Хлопает дверь. На кровати мимолётно сверкает наручный крюк.