Пособие по борьбе с Гарри Крюком

Пристально глядя в собственные глаза в напольном зеркале, Гарри совершенно не узнаёт себя. Может быть дело в дереализации, появившейся от двух минут непрерывных гляделок с самим собой, а может быть и дело... Пират широко улыбнулся и начал смеяться. Окрылённо, искренне. Тихо, но проникновенно. Гарри обнимает собственные плечи и поднимает глаза к потолку. Перевести дух. — Да что с тобой, мать его, такое... — еле слышно произносит пират и хмурится.  Эйфория сошла на "нет". Тут подоспел и Гил-как-всегда-вовремя. Крюк перепуганно дёрнулся и втянул воздух сквозь стиснутые зубы, как аппарат для сбора листьев. Однажды, по приезде в Аурадон, Гарри увидел его в действии, до сих пор забыть не может. Гил же хлопает ресницами, недоумённо оглядывается по сторонам, будто только вышел из фазы лунатизма, и только через несколько секунд щёлкает пальцами, проходя к своей кровати. Гарри недовольно фыркает и следует глазами за соседом с самого порога. А Гил уже привык. Даже начал что-то напевать под нос, пока рылся в комоде. — Да что-о? — сдавшись, вздыхает Гил и хмурится, всё же пересекаясь взглядом с Крюком-не-в-духе. — Та что-э-э? — остроумно передразнивает Гарри и "тьфукает" себе через плечо. — Поршнями шевели. — Неужели ты нашёл того, кого можешь спрятать в шкафу? — Гил отвечает с совершенно спокойным выражением лица. Голос до сих пор нейтрально-добродушен, несмотря на контекст. — Даже не надувного? — Пиздуй! А вот что остаётся неизменным и по сей день — замечательные дружеские отношения Гарри и Гила. Они знакомы множество лет и, можно сказать, друг к другу относятся весьма хорошо. Просто... общаются своеобразно. Зато стоит поговорить с Гилом по отдельности от Крюка, так не трудно будет угадать, чей он друг. Растили друг друга не только "четвёрка". У пиратов работал совершенно тот же принцип да и совсем не хуже.  — Как обычно... — скрипит Гарри, некоторое время рассматривая закрывшуюся дверь. Хотя, внезапное появление Гила дало неплохой бодрящий эффект. Крюк отвлёкся. Наверное, сейчас ему это было нужно. Эра апатичной зимы. Здесь она ощущается иначе. Совершенно иначе. Зима не отнимает энергии, белый цвет смотрится весьма уместно, а главное — люди вокруг так убедительно улыбаются, что даже приходится выйти из образа вечно недовольного и признать, что зима, врзможно, не так уж и плоха. Если Гарри правильно помнит, прошло около двух месяцев с переезда в Аурадон. Вслух не скажет, но этот малый промежуток времени так перевернул его жизнь с ног на голову, что он до сих пор не может прийти в себя. Создаётся ощущение, будто до переезда жизни и не было. Подавляющая часть даже самых ярких и важных воспоминаний бесследно стёрлась, заставляя задуматься о том, что годы на Острове, оказывается, были опытом весьма травматичным.  Гарри где-то услышал, что мозг стирает негативные воспоминания. За эти два месяца многое поменялось. Даже неуправляемый и совершенно непунктуальный Гарри Крюк сумел втянуться в жизнь по графику, стал посещать уроки почти без прогулов, а образ ядовитого негодяя оставил только для самых близких. Изменилось и многое вокруг него. Например, "четвёрка" перестала его избегать и, вроде как, относится к нему нейтрально. Гарри понятия не имеет, чем он такую честь заслужил (по его же словам), но подозревает, что здесь немалую роль сыграла Ума. Крюк заметил, что за счёт хороших отношений с Иви, она стала много времени проводить с "четвёркой". И разве Гарри может её судить? Гарри, который каждый день ставит новый рекорд по количеству сообщений, отправленных Карлосу де Вилю. Гарри, который, под влиянием этого же Карлоса открыл те свои стороны, о существовании которых даже не подозревал. И Гарри, который, кажется, совсем немного зациклился на Карлосе де Виле и не находит этому ни одного простительного объяснения. Ныне Карлос не его проводник, так как Гарри провёл в Аурадоне достаточно времени и выслушал столько же подробных инструкций, чтобы суметь ориентироваться самому. А кто ему Карлос? Знакомый? Неужели можно называть друг друга знакомыми после всего... Гарри напрягается и снова усаживается на кровать. Смотрит в стену. Голова опустела, мысли исчезли. Пират раздражённо дёрнулся и, с характерным скрипом кровати, поспешил занять всё её пространство и накрыться по самый подбородок. Возвращаясь к анализу, Крюк так и не сделал чёткого вывода по поводу его и Карлоса. Они не друзья. Они не могут быть друзьями. Даже сквозь года они остаются всё теми же де Вилем и Крюком, соперниками и взаимоненавистниками. А так ли это? Неужели все их хоть краткие, но разговоры, улыбки и смех, незамысловатые переписки по ночам — враньё и наигранность? Но Гарри умеет видеть искреннего Карлоса. Он знает, какая улыбка у него правдивая, а какая натянутая. Знает, как де Виль говорит, когда раздражён или обижен. Несмотря на свой общепринятый образ, Гарри хороший наблюдатель. Он может подмечать те детали, о которых может никто не задумываться. Способен собрать портрет человека из сотни кусочков. Портрет Карлоса имеет тысячи, а Крюк каждый день дополняет его новым элементом, не видя конца. <...> — Бу! — Гарри выскакивает из-за дверцы шкафчика и начинает гоготать сразу же, как только слышит сластящий звук десятка летящих под ноги учебников Карлоса. Де Виль решает не тратить время на лишние вздохи и крики. Спешно гнётся к рассыпавшимся учебникам, а прикинув, какой из них самый увесистый, со всей дури ударяет им Гарри. Пират сгибается пополам, хватается за голову, и только и может что измученно-болезненно простонать и с железным звуком облокотиться о шкафчики. — Так тебе и надо. — Карлос вскидывает подбородок и смотрит на Крюка высокомерно, но в его голосе не слышно никакой злобы. Напротив, Гарри поднял де Вилю настроение. Даже своей своеобразной выходкой. Пирата не хватило надолго. Он страдальчески повздыхал, приложил руку ко лбу, но в конце концов сдался. — Да ладно. Мне было слишком грустно смотреть на брошенного де Виля. А где твой... этот? Карлос недовольно фыркает. Думает, смириться или возмутиться. — Он опаздывает. Гарри расплывается в широкой хитрой улыбке. Начинает что-то насвистывать под нос, отлипает-таки от шкафчиков и приставным шаркающим шагом двигается к Карлосу. — Я, так уж и бы-ыть... спасу тебя от одиночества. — для убедительности артистично зевает. — Нет, спасибо. — Не смущайся. — Я не сму... ладно. — Карлос сдаётся быстро. Разве есть смысл спорить? — Джей должен прийти совсем скоро... если не соврал.  — А чем я хуже-то? Де Виль не отвечает. Хватает красноречивого осуждающего взгляда. <...> В тишине класса раздаётся противное бряканье уведомления телефона. Фея Крёстная стучит указкой по учительскому столу, а Карлос нервно шипит. Нужно незаметно посмотреть, что там... "Я не приду, мне Ума сказала, что у вас контрольная" — Вот мра... — Де Виль! — слышится в унисон со стуком уже потупившейся указки. Карлос смотрит влево. Мгновенно сталкивается глазами с Гарри. Вид у него... растерянный. Не может осилить тест по математике. Азбукой морзе не владеет, но бьёт ногой об пол так яростно, что не трудно догадаться, что молит о помощи. — Какой номер? — шепчет Карлос совсем неуверенно. Рот прикрывает ладонью, чтобы не вызвать подозрений. Фея Крестная хоть и персонаж, вроде как, положительный, де Виль наслышан от Джейн, что в ярости она бывает страшной. Карлос испепеляет Гарри взглядом. Одна только мысль о Джейн выбила из колеи. Пират совсем не реагирует. Только глупо хлопает глазами и вскидывает брови. Карлос бьёт его ногой под партой. Крюк дёрнулся и, кажется, ожил. Показывает три пальца и обратил глаза вниз, к чужим рукам. Де Виль занервничал, когда нашёл на листе пятизначное число. И как показать это Гарри? Теперь по классу разлетается измученный вздох. Фея Крёстная делает поблажку. Детям с Острова, наверное, и такие элементарные примеры даются тяжело... Придя в себя, Карлос начинает показывать цифры. Сначала двойка, потом ноль, потом тройка и ещё два нуля... Де Виль замечает, что Гарри уж слишком смешит то, как он складывает пальцы для того, чтобы показать ноль, но Карлос хмыкает погромче, и пират-таки принимается за написание ответа. Закончив, Гарри, по примеру де Виля, прикрывает рот рукой и шепчет: — Две четыреста? — Ты идиот?! Фея встрепенулась и воскликнула: — Так, сдаём работы! <...> — Какие две четыреста, Крюк?! В самом деле, ситуация, где Карлос схватил Гарри за ворот и трясет его в разные стороны посреди коридора смотрится весьма комично. Наверное, будь это кто угодно другой, пират бы уже уложил его в нокаут... — Я же показывал тебе! Два, ноль, три... — Да ладно-ладно. Я понял. Тише... тс-с... Карлос стремительно краснеет, как только осипший и чрезвычайно спокойный голос Гарри раздаётся у самого уха. Крюк смотрит в сторону, но руки поднял в воздух, как замену белому флагу. Де Виль отцепился от него так резко и дергано, что привлёк к себе излишнее внимание. — Э-э... мне надо... короче! — Карлос яростно машет рукой, подхватывает рюкзак, в мгновенье забрасывает его на плечо и, нелепо спотыкаясь, мчится вперёд по коридору к ближайшему углу. Де Виль бормочет под нос неразборчивые молитвы и крайне спешно огибает поток школьников. Чего такого случилось-то? Карлос сам не знает. Видимо, он находился в... тесном обществе Гарри Крюка уж слишком долго. Виновник нервного срыва Карлоса же беззлобно улыбается и щурится, пытаясь высмотреть стремительно удаляющуюся фигуру в конце коридора. <...> Джей подскакивает на ноги так резко и ровно, что Карлосу в голову не может не прийти аналогия с армейской дисциплиной. А причиной резкой собранности друга стал громко упавший на пол рюкзак де Виля, который тот, то ли на радостях, то ли наоборот, решил нарочно швырнуть, как предупреждающий выстрел. — Вот. Правильно. Вставай, осёл! Сонный Джей жмурится и шипит. Спросонья голова болит. — Я не знаю что там у тебя случилось, Лос, но ты можешь так не визжать... — Контрольная случилась, идиот! Ты сам признался, что откосил! — А... точно... ну... Да ла-адно тебе, дружище. — Джей тяжело вздыхает и хлопает себя по щекам, пытаясь взбодриться. Вместе с тем приходит и осенение. — Так, погоди. Ты ведь никогда так сильно не парился из-за учёбы... Та-ак... И что произошло? Здесь стушевался уже Карлос. Джей же сдаваться не собирается. Приговаривает "так-так-так" и наворачивает круги вокруг застывшего де Виля. — Знаешь, Лос, — Джей осознаёт, что ступает на хрупкий лёд, но всё же говорит, — даже когда ты был с Джейн, ты столько волос себе не вырывал. И почему-то я уверен, что имя того, кто заставил тебе так раскудахтаться начинается на "г"... Карлос не в силах спорить. Его деревянная фигура движется к кровати и пластом падает на матрас. Конструкция даже не скрипит. Слышен только глухой звук удара, а затем протяжный рычащий вопль де Виля прямо в подушку. Джею не нужно словесное подтверждение правдивости своих слов. Он лишь измученно вздыхает и садится рядом с извергающим дьявольские звуки Карлосом. День за днём Джей может только вести нематериальный трекер настроения своего друга. Тогда он понимает, как всё прошло на этот раз. Так было с Джейн. Теперь так есть с Гарри Крюком. Джей не решается задать вопрос о сути их взаимоотношений с пиратом. Если Карлос молчит, значит и сам до конца в себе не разобрался. <...> Вечер расставания выдался запоминающимся. Это было начало осени, незадолго до глобального переворота во всём Аурадоне. Тогда, помимо четвёрки, здесь ещё не ходили люди с Острова. Было тихо. Карлос только начал познавать себя и принимать существование выбора. Свобода была окрыляющей, ни с чем не сравнимой. Даже ведя бунтарский образ жизни на Острове Потерянных, свободным де Виль не чувствовал себя никогда. Там всё действует наоборот. Если ты неукротимый бунтарь — ты вписываешься в рамки Острова, а если хочешь показаться отзывчивым, тем проявляя слабину, — ты слащавый выкидыш с Аурадона. На Острове таких не жаловали. Здесь, в Аурадоне, Карлос увидел в Джейн идеала. Тот самый луч света, искрящийся нежностью и позитивом, но при том хрупкий, почти что хрустальный. Джейн и Карлоса в определённом смысле связал общий страх. Страх говорить и показывать себя. Они решили пройти через это вместе. Им казалось, что через время вся неловкость в общении спадёт, но этого не случилось. Не выходило даже держаться за руки без прожигающего чувства стыда и неправильности происходящего. В конце концов они оба расцепляли ладони, негласно договариваясь о том, что обсуждать этого не будут. Джейн и Карлос чувствовали между собой некоторую связь, но когда попытались сблизиться и встать на уровень чуть выше знакомых с переглядками, сумели лишь наблюдать, как всё рушится. Они могли трепетно вздыхать и смущаться, когда случайно сталкивались глазами во дворе или в школьном коридоре; могли друг другу улыбаться и ловить себя на том, что уж слишком долго наблюдают со стороны, но всё это не дотягивалось до чего-то выше, чем заинтересованное восхищение. Карлос и Джейн имели одновременно всё и ничего. Они охладели друг к другу синхронно и  быстро. Кажется, не прошло и месяца существования их "новой ступени" в отношениях. Потом всё сбросилось к низшей. В тот вечер Карлос пришёл в общажную комнату раньше, чем обычно. На нём не было лица. Губы побледнели, а глаза мертвенно опустели. Джей помнит, как сильно он перепугался, когда застал своего друга таким. Всё сразу стало понятно. В первые дни Карлос был необычно-счастливым. Просыпался и засыпал с улыбкой на лице; мог не спать ночами, складывая для неё незамысловатых оригами-журавликов. А потом де Виль тускнел. Эйфория сошла на "нет". Карлос охладел и в общении с другими. Он чувствовал, что всё вот-вот разрушится, хотя тому не было ни одного подтверждения, видного глазу. <...> Теперь Джей детально осматривает своего друга и действительно не может понять, слишком ли у него всё хорошо, или наоборот, катастрофически ужасно. — Эй, Лос. Джей слабо улыбается, когда слышит глухое "хм?" и видит, что Карлос замер. — Не знал, что тебя и пиратская тема привлекает...   Сначала де Виль непонятливо привстаёт на кровати. Пялится чётко в глаза провокатора. Секунда, вторая...  Джей готов поспорить, что не видел своего друга таким красным ещё никогда.