***
Чонгук раздраженно перерывает вещи в шкафу, ища что-то подходящее. Сегодня Хосок с Чимином снова не взяли его с собой. Поразительно, три года прошло, а они до сих пор считают его маленьким мальчиком. Ладно брат, его хотя бы можно понять, он всегда стремился защитить Чонгука от всего мира и, кажется, если б мог, запер бы его в высокой башне без дверей. Будто он долбаная Рапунцель. Но Чимин… Его парень считал предателем. Пак вполне мог бы уговорить Хосока взять младшего с ними в клуб, и тот послушал бы друга. Но он этого не делал. Всё продолжал подшучивать над Чонгуком, зовя его маленькой деткой. Раньше он мечтал, чтобы Чимин назвал его так, только в другом положении, более горизонтальном, но теперь он просто ненавидел это слово. Сколько бы парень ни пытался, Пак никак не реагировал на его выходки: не замечал обтягивающие откровенные шорты, укороченные топы, игнорировал «случайные» провокационные позы и прогибы, был глух к томному соблазнительному голосу и дерзким двусмысленным фразам. Ради старшего Чонгук даже пирсинг сделал и рукав набил, когда услышал, что тому нравится это в партнёрах. Но Чимин лишь хмыкнул, увидев изменения во внешности парня, и, не проронив и слова, ушёл. Как же Чон бесился. Последней каплей стал сегодняшний отказ пойти со старшими в клуб. Казалось, те никогда не увидят в нём равного, что выводило парня из себя. Он решил наконец показать им, в особенности Паку, что давно вырос и знает, что такое секс, алкоголь и развлечения, хотя никогда и не пробовал ничего из перечисленного. Зловеще ухмыльнувшись своему отражению в зеркале, Чонгук осмотрел себя с ног до головы в последний раз и, довольный результатом, схватил с тумбочки ключи. Спускаясь к ожидавшему его у подъезда такси, он предвкушающе мычал себе под нос незамысловатую мелодию. Сегодня кто-то сдастся, и парень уверен, что это будет не он. Сидя в машине и рассеянно глядя в окно на проплывающие мимо неоновые вывески, Чон вспоминал одновременно самый лучший и худший день в своей жизни. Спустя примерно год знакомства с другом брата он узнал, что тот – гей. Чонгук только начал воплощать в жизнь свой план по соблазнению старшего и весь игнор списывал на то, что, возможно, тот просто натурал. Откровение брата ударило его словно обухом по голове. Получается, дело было не в ориентации Пака, а в самом Чоне. Ему не нравились не все парни, а конкретно сам младший — осознание этого неслабо пошатнуло Гука. Пострадав несколько дней, он наконец пришёл к выводу, что это из-за возраста и стоит просто подождать, но годы шли, а Чимин всё не влюблялся в него, упорно продолжая видеть в парне всего лишь вечно мешающегося под ногами, младшего брата лучшего друга. Чонгук устал от этого и сегодня, как никогда, был настроен всё изменить.***
Войдя в клуб, парень слегка поморщился от непривычно громких басов и окутавших его запахов алкоголя, пота и сигарет. Он стоял на балконе, с которого открывался вид на огромный зал, заполненный ритмично двигающейся в такт популярной музыке толпой. Некоторые люди теснились у бара, ожидая заказанные напитки, а красная подсветка очерчивала их силуэты. Другие сидели в уютных кабинках, обитых бархатом, и отдыхали после тяжелой недели. Спустившись по лестнице, Чонгук оказался в потоке, двигающемся в завораживающем ритме. Кое-как вырвавшись из него, парень добрался до стойки и заказал себе напиток с самым необычным названием. Когда бармен подал ему стакан, Гук, не раздумывая, выпил всё до дна. Жидкость горячим потоком стекала по горлу, оставляя во рту сладкий привкус, и Чон попросил повторить. — Смотри поаккуратнее с этим, — предупредил его парень, взбалтывающий шейкер, и снисходительно улыбнулся, — кажется, что напиток лёгкий и его можно пить как лимонад, но это всё обман. Накроет резко и сильно. Вот опять, почему все вокруг считают Чонгука маленьким ребёнком, неспособным позаботиться о себе. Он нахмурил брови и, когда получил свой заказ, снова выпил его за раз, глядя с вызовом на усмехающегося бармена. Тот лишь закатил глаза и покачал головой, поворачиваясь к следующему посетителю. Чонгук решил осмотреться в поисках Чимина, они с братом наверняка сидели в одной из кабинок, пригласив к себе кого-нибудь и весело проводя время без надоедливого младшего, ходящего за ними хвостиком. От этой мысли противная волна ревности прокатилась по телу парня, и он снова сделал заказ у бармена. В этот раз он плавно потягивал жидкость через трубочку, не желая признаваться себе в том, что парень за стойкой оказался прав, и голова Чона слегка затуманилась от двух напитков, а взгляд поплыл. Рассеянно водя взглядом по залу, Гук застыл, заметив у находящегося у противоположной стены входа в туалет Пака. Не одного. Его тащил за руку какой-то размалёванный, одетый в едва прикрывающую худое тело одежду парень. Сразу понятно, для чего они туда идут. Но Чонгук так просто не отступится, и влитый в него алкоголь только разжигает решимость испортить голубкам интимный момент. Слегка пошатывающейся походкой парень медленно, но уверенно движется к цели. Доплыв до заветной двери, он с силой бьет по ней ладонью, чтобы стук точно услышали по ту сторону. Но, конечно же, у Чонгука всё идёт не по плану. Дверь оказывается незаперта, и он вваливается в помещение, чудом не здороваясь с грязной холодной плиткой на полу своим лицом. Но зато оставшийся в стакане яркий напиток здоровается с головой того самого размалёванного парня, находящегося в довольно недвусмысленной позе. Он стоит на коленях перед Чимином, а его загребущие ручонки почти залезли в штаны Пака. Настолько вовремя Чонгук ещё никогда и нигде не появлялся, неужели боженька хоть раз в жизни повернулся к нему лицом, а не тем, чем обычно. Как же парню сейчас хочется победно расхохотаться, словно какой-нибудь злодей из мультика. Но он быстро прячет довольную ухмылку, натягивая на лицо маску обеспокоенности и сожаления. Что ж, спектакль начинается. Кто-нибудь, готовьте Оскар. — О боже, простите, вот я криворукий, мне так жаль… — пытаясь исправить свою «ошибку», Чонгук начинает отряхивать сладкие капли с блондинистых, явно крашенных волос, сильнее размазывая их по ненавистной шевелюре. Ошарашенный парень резко подскакивает на ноги и нервно отталкивает от себя Гука. Злобно глядя на вторгшегося так не вовремя незнакомца, он не успевает заметить, как тот хватает его за предплечье, пачкая липкой рукой белоснежную рубашку, и трясёт так, что у бедняги едва голова не отваливается. — Извините, простите меня, я не хотел. Вы в порядке? Я всё исправлю, — Чонгук тащит явно растерянного парня к раковине и, хватая его за затылок, наклоняет, словно безвольную куклу. — Сейчас всё отмоем, не волнуйтесь. Зловеще ухмыляясь, Чон открывает кран с ледяной водой и, отставив пустой стакан подальше, уже готовится намочить это противно-смазливое лицо. Но до бедняги, видимо, наконец доходит, что сейчас произойдёт, и он резко выпрямляется, яростно отталкивая от себя чужие руки. — Ты совсем придурок или прикидываешься? — у парня от шока глаза чуть ли не на лоб лезут. Он лихорадочно мечется взглядом от Чонгука к Чимину, пытаясь заручиться его поддержкой, но тот лишь руки на груди складывает, молча наблюдая за развернувшейся картиной и с интересом осматривая криворукого. От этого бедняга еще сильнее звереет, его ноздри сильно раздуваются, а дыхание такое тяжелое, что вот-вот пар из ушей повалит. — Эй ты, придержи язык, я вообще-то извинился, но скоро мой лимит доброты закончится, и я все-таки помогу тебе умыться, — Чонгук поворачивается назад к раковине и методично моет руки, словно ничего и не было. Смывая пену, он поднимает глаза и в отражении встречается взглядом с этим сумасшедшим. — А вообще, учитывая, чем ты планировал заняться в этом грязном туалете, я лишь дополнил твой образ шлюхи, не благодари, — невозмутимо стряхнув капли воды, он берёт бумажные полотенца, всё ещё продолжая смотреть в покрасневшие от злости глаза с вызовом. Звук лопнувшего, словно мыльный пузырь, терпения парня слышат, кажется, все трое. Блондин весь краснеет от злости, а его руки трясутся от желания пустить в ход кулаки. Парень, видимо, решает не сдерживать себя и бросается на Чонгука, шипя словно змея. Чон никак не реагирует на это, не сдвигается ни на миллиметр, лишь наблюдает за тем, как путь ненормальному преграждает Пак, закрывая младшего словно скала. Он пресекает все попытки своей пассии вырваться, а когда тот успокаивается и ошарашенно заглядывает в глаза напротив, подталкивает его к двери. — Уходи! — голос Чимина ровный и низкий, не терпящий возражений. Всем своим видом он выражает максимальное недовольство. — Что, прости? — это шокированное лицо Чонгук не забудет никогда. Он продолжает делать вид, что вытирает и без того чистые и сухие руки, тайком наблюдая за фиаско незнакомца. — Ты меня плохо расслышал? Я сказал, уходи! — Чимин, ты серьезно? — Пак продолжает молча сверлить тяжелым взглядом парня. Тот пару секунд колеблется, надеясь, что это какая-то шутка, но в конце концов прикусывает дрожащую губу, стараясь не выдать свою уязвленность, и в последний раз окидывает надменным взглядом парней. — Вы стоите друг друга, больные идиоты. Дверь громко хлопает, и в помещении воцаряется давящая тишина, не считая доносившихся из главного зала басов. Чонгук наконец выбрасывает использованные полотенца в корзину для мусора и оборачивается, натыкаясь на сканирующие его потемневшие глаза. Парень думает, что, возможно, слегка перегнул палку. Окей, может не слегка. Но было бы глупо сейчас пойти на попятную, поэтому он решает гнуть свою линию до конца. Поднимает высоко подбородок и вопросительно смотрит в ответ, хлопая глазами в непонимании. — Доволен? — у Пака желваки ходят по скулам от того, как сильно он стискивает челюсти. Видимо, Чон сильно его разозлил. От понимания этого хочется нервно сглотнуть, но парень сдерживает этот порыв. — С чего бы мне быть довольным? — скучающе рассматривая свои ногти, невозмутимо отвечает младший. — Детка, не зли меня. Что ты здесь делаешь? — Как что, руки помыть пришёл, — с ухмылкой бросает Чон, а от ненавистного слова у него аж глаз дёргается. — Здесь — значит в клубе, Чонгук. Не испытывай моё терпение. — Ну ты что, глупый? Не знаешь, зачем люди в клубы ходят? Танцевать, пить, развлекаться. И, кстати, я не обязан перед тобой отчитываться, — максимально близко подходя к Паку, парень с вызовом заглядывает ему в глаза. — Мне пора, приятного вечера, — быстро покидая уборную, Чонгук исчезает из поля зрения Чимина, оставляя после себя лишь приятный сладкий шлейф парфюма. Пак несколько секунд переваривает всю дерзость младшего, а потом взрывается. Как же его бесит этот парень. Да что он себе позволяет. Чимина так ещё никто не провоцировал. Он давно понял, чего добивается Чон. За такое Хосок ему голову открутит и в задницу запихнёт. Не то чтобы Чимин боялся друга, но в гневе тот реально был зверем, а Пак не знал, какой будет его реакция на их близкие отношения с Чонгуком. Да и, когда они познакомились, младший был ещё совсем ребёнком, хотя и очень красивым. В общем Чимин старался, как мог, держаться подальше от него, но в последнее время это стало очень трудно делать, благодаря хитрому парню. Сегодня он переплюнул сам себя. Чонгук не был чересчур оголён, а наоборот — полностью одет, но эта одежда просто выносила дверь в разум Пака с ноги. Образ бунтующего подростка-панка так идёт ему, что невозможно не залюбоваться. Тонкая майка акцентирует внимание на оголённых руках с подкаченными бицепсами, одна из которых ещё и покрыта россыпью тату. Как же Пак мечтает хоть раз нормально рассмотреть её, не пряча взгляда. Провести пальцем по контуру каждого рисунка, изучить их языком, миллиметр за миллиметром. А эта клетчатая красная юбка на джинсах… Она заставляет фантазию Чимина сходить с ума, рисуя в голове развратные образы и позы. Широкий чёрный чокер, пирсинг в брови и губе и блядский макияж… Возбуждение от предвкушения какого-никакого минета ещё не успело покинуть парня, а теперь накрыло с новой силой, разнося по телу жаркие волны и заставляя узел в животе сладко скрутиться. Нет, нельзя отпускать Чонгука, его нужно забрать и отвезти домой, туда, где на него не будут пялиться и пускать слюни всякие извращенные ублюдки. Чимин стремительно выходит из уборной в переполненный людьми зал и диким взглядом осматривает скачущую толпу. Парня и след простыл. Пак яростно расталкивает всех, кто попадается на пути, пробираясь через центр танцпола к барной стойке. Наконец наткнувшись взглядом на младшего, он почти выдыхает облегчённо, пока не замечает какое-то тело, пристраивающееся к Чонгуку сзади и укладывающее свои клешни на его талию. Всё, клапан сорвало. Мозг и здравый смысл Чимина машут ему ручкой на прощание, а на передний план выходит какое-то первобытное чувство собственничества. В секунду оказавшись рядом с младшим, Пак с силой толкает в плечо посягнувшего на его человека парня. — Ещё раз притронешься к нему, я тебе руки так переломаю, что ни один травматолог не поможет, — от угрожающей ауры Чимина Чонгук готов отдаться ему прямо посреди танцпола. Как же его возбуждает такой Пак, будь он омежкой из фанфиков — точно потёк бы. — Мы уходим, — бросает ему в лицо старший и за руку выводит из помещения на улицу. Свежий воздух совсем не действует отрезвляюще. Между их переплетёнными пальцами будто ток искрит, посылая электрические импульсы по всему телу. Чимин тащит младшего вглубь узкого тёмного прохода между клубом и соседним зданием. Чон начинает слегка нервничать, но покорно следует за Паком, не желая злить его сильнее. Когда он оказывается прижат сильной рукой к металлической сетке, то дерзости в его глазах становится поменьше, что не укрывается от внимания старшего, коршуном следящего за сменяющимися эмоциями на перепуганном лице. — Ты что творишь? — кричит Чонгук и бьёт ладошкой в сильное плечо, пытаясь вырваться, что у него, разумеется, не выходит. — Нет, это ты что творишь? Это что за херня? — указывает Пак на лицо и одежду парня. — Ты куда так вырядился? — до такого состояния Чон старшего ещё не доводил, тот явно на пределе. Парень может гордиться успешно выполненным планом, но вместо этого ему хочется только смиренно опустить голову. — Я так зол, что готов разорвать тебя на куски… — он замечает поселившийся в сверкающих больших глазах Чонгука страх и тяжело выдыхает, пытаясь взять себя в руки. Чимин не хочет сейчас анализировать свою реакцию, он устал сдерживаться. В конце концов, он тоже человек и, как и все, имеет свои слабости, перед которыми сложно устоять. И эта слабость — Чонгук. Так хочется поддаться ей, позволить случиться тому, чего они оба хотят, особенно сейчас, когда Пак не способен себя контролировать. Поэтому он и говорит то, о чем, возможно, будет жалеть, но это потом, а сейчас у него есть лишь этот миг. — Между прочим, ты обломал мне минет. А может и не только его… я очень недоволен, детка. Как планируешь это исправлять? Чонгук так долго вызывал старшего на подобные эмоции, а теперь стоит в замешательстве и не знает, как вести себя дальше. Он попросту не был готов к тому, что однажды ему всё-таки удастся. Каким бы сильным и уверенным Чон не притворялся, сейчас Чимин видит его настоящим: чувствительным, хрупким и ранимым. Пак не считает парня бесхребетным или тряпкой, просто, сколько бы младший не отрицал, он всё равно ещё ребенок. Доверчивый и наивный, и эту наивность, которая ему так нравится, Чимин стремится сохранить как можно дольше. — Что, теперь не такой смелый? — насмешливо бросает Пак, подначивая парня. Чонгук понимает, что сам себя загнал в угол, но какой-то противный червь внутри не позволяет принять поражение, поэтому, глубоко вдохнув, парень быстро и немного сбивчиво, пока не передумал, выпаливает: — Ну, раз уж я виноват, то просто обязан отсосать тебе… хён. — На колени! — низким, охрипшим от напряжения голосом приказывает Чимин. Младший повинуется без каких-либо возражений, мгновенно опускаясь на бетон у слегка расставленных сильных ног. Потянувшись к ремню, парень нетерпеливо расстёгивает его дрожащими руками, бросая неуверенные взгляды наверх. Пак запускает ладонь в шелковистые волосы, мягко поглаживая кожу головы и тем самым поощряя действия Чонгука. Младший довольно прикрывает веки, ластясь под нежные прикосновения, и уже смелее разбирается с молнией, спуская штаны до колен. Он еще раз смотрит в родные глаза и стягивает боксеры, освобождая возбуждённый орган. Оба тяжело выдыхают. Чимин облегчённо, от того, что его набухшую плоть наконец перестаёт раздражать прилипшая к ней из-за выделяющегося предэякулята ткань, а Чонгук — от того, что член Пака оказался даже лучше, чем он себе представлял. Он фантазировал о нём каждый раз, когда трахал себя своим любимым дилдо или сосал его, постепенно постигая мастерство минета, но никакой фаллоимитатор и в сравнение не идёт с настоящим, горячим, увитым мелкими венами, членом. Он ровный, толстый и в меру длинный, идеально ложится в ладонь Чона, а его багровая головка так и манит попробовать себя на вкус. Парень снова смотрит вверх, встречаясь с чёрными от плещущейся в них похоти глазами, и, приблизившись к стволу вплотную, аккуратно слизывает выделяющуюся с кончика каплю смазки. Во рту остаётся солоноватый терпкий вкус, который Чонгуку очень даже нравится. Он проводит языком дорожку от основания к головке, снова облизывая ту и всё ещё не выпуская Пака из плена своих огромных оленьих глаз. Чимин в этот момент теряет любую связь с реальностью. Ему плевать, что происходит вокруг и что их могут обнаружить. Сейчас он видит только Чонгука, жадно облизывающего его член словно леденец, и эта картина стоит всего, что будет после. Пак слегка надавливает на затылок парня, безмолвно прося перестать дразниться и погрузить налившуюся кровью плоть в рот. Младший послушно насаживается на напряжённый орган, усердно втягивает щёки, создавая вакуум, и обводит его кончиком языка. Он ритмично двигает головой, то выпуская, то снова вбирая в себя мужское достоинство, периодически облизывает всю длину и повторяет всё по новой. Дыхание Чимина сбивается, он тяжело сопит через нос, несдержанно подаваясь навстречу горячей узости. Младший позволяет ему вбиваться в свой рот, а сам хватается за подкаченные бедра руками, оставляя на них следы в виде полумесяцев от ногтей. — Мхм, детка, ты такой мокрый и горячий. Твой рот идеально подходит моему члену… так хорошо, что я готов кончить прямо сейчас. Чонгука кроет от столь грязных и пошлых слов. Его собственное возбуждение уже давно даёт о себе знать, поэтому парень то сжимает, то разжимает бёдра, пытаясь получить хоть какую-то стимуляцию. Кажется, он может достичь оргазма, не касаясь себя, лишь от того, что позволяет старшему пользоваться собой, как тому только вздумается. Из-за того, как глубоко погружается в его горло разбухший орган, из подведённых тенями глаз начинают течь слёзы. Толчки Чимина становятся рваными и сбивчивыми, он мертвой хваткой удерживает расслабленную голову младшего, и тот понимает, насколько близок Пак к финалу. Переместив руки на упругую задницу, Чонгук прижимается к чужому паху плотнее, давая понять, что примет всё, что Чимин может ему дать. Старший ласково улыбается парню, и, спустя ещё несколько толчков, изливается ему глубоко в горло. Чон сглатывает, не выпуская опадающий член изо рта и вытягивая из него всё до последней капли, и только потом отстраняется, напоследок слизывая со ствола остатки слюны и семени. Прибрав за собой, он натягивает на Пака белье и штаны и наконец поднимается с саднящих колен. — Ты в порядке? — тихо спрашивает парень у молчащего старшего. Вместо ответа Чимин впивается в распухшие и покрасневшие губы мокрым, глубоким поцелуем. Как давно Пак хотел проверить, такие ли они мягкие и сладкие на вкус, как на вид. Проникнув глубоко в рот Чонгука своим языком, он изучает его, обводя кончиком зубы, внутреннюю сторону щёк и чувствительное нёбо и чувствуя свою же слегка горьковатую солёность. Чон теряет себя в этом поцелуе и отчаянно трётся о сильное тело старшего. — Хён, — с трудом выдавливает из себя он, едва не заскулив, — пожалуйста… Чимин чувствует трущийся о его бедро стояк младшего и понимает, чего тот хочет. — Конечно, детка, сейчас помогу, — он снова целует парня. Нежнее, чем до этого, а руками тянется к его паху. Быстро расстегнув молнию, Пак спускает джинсы вместе с бельем, и Чонгук роняет тягучий тихий стон от того, как прохладный воздух касается его пылающей плоти. Он так сильно возбуждён, что хватит буквально нескольких касаний старшего, чтобы его накрыло дикой волной блаженства. Чон теряется в нахлынувших эмоциях, когда Чимин размазывает выступившую смазку по всей длине его члена. Ноги младшего дрожат и кажется, что он вот-вот упадёт, но Пак поднимает одну из них себе на пояс, придерживая под коленом, и сильнее вжимая в сетку позади. Он настойчиво трёт большим пальцем головку, периодически царапая её ногтем и даря острые ощущения, от которых Чонгук стонет всё громче и громче. Губы старшего находят изящную шею и начинают выцеловывать её, кое-где покусывая и оставляя багровые метки. Чон чувствует подступающее облегчение и неосознанно поджимает пальцы на ногах, из последних сил впиваясь пальцами до побеления костяшек в широкие плечи Пака. Тот ещё неистовее надрачивает перевозбуждённый орган и одновременно с этим кусает Чонгука в местечко между шеей и плечом. Шар горящей лавы взрывается в животе парня, а удовольствие волнами омывает его тело, когда он изливается в руку Чимина. Пак ждет, когда взгляд парня становится менее туманным, и отпускает его ногу, мягко чмокая в губы. Чонгук смущённо краснеет и подтягивает спущенную одежду, неловко улыбаясь старшему. — Вернёмся? Тебе нужно помыть руки… — Чон снова очаровательно краснеет, опуская глаза в пол, чем умиляет Чимина и заставляет улыбаться словно влюблённого школьника. — Всё нормально, у меня в машине есть салфетки. Поехали домой. — Но ещё слишком рано, я не хочу возвращаться… — обиженно бурчит парень. — Ко мне домой, Чонгук, — младший резко поднимает на него удивлённый взгляд, в глубине которого плещется надежда. — К тебе? Правда? — Чимин не может налюбоваться этой неприкрытой, простодушной радостью, которой сияет лицо Чона. Его так легко осчастливить. — А ты думал, я так просто тебя отпущу? Теперь ты от меня не избавишься, детка, — он закидывает руку на плечо Чонгука, притягивая в свои тёплые объятия, и ведёт к автомобилю. Сейчас Пак решает не думать ни о чём, для этого у них ещё будет время, а пока он наслаждается свободой. Свободой выбирать то и того, кто ему действительно нравится.