Икар сжигает крылья

      Молодежь исчезла с улиц города — видимо, все устремились на концерт рок-группы. Шульга шел быстрым шагом, отбивая ритм по брусчатке опустевших улиц. Дом Бога Огня был ближе к ДК, чем выделенное общежитие, и добираться до места удалось без лишнего внимания и помех.       Завернув за угол и выйдя напрямую к месту операции, Шульга остановился перед стеклом магазина. Из отражения на него взглянул какой-то крашенный шкет-переросток, несмотря на всю грозность внешнего вида смотрящий беспокойно и как-то затравлено. Сказывалось ли беспокойство о предстоящем задержании или нахождение не в своей тарелке — непонятно.       — Чучело… — буркнул Шульга и, ссутулившись и сунув руки в карманы, продолжил путь.       У ДК было шумно — кто-то громко разговаривал и смеялся, кто-то в нетерпении возмущался, кто-то решил не дожидаться выхода на сцену музыкантов и заранее начал рвать глотку песнями. В стороне от главного входа показалась знакомая фигура майора — хоть среди зрителей и фанатов было много людей в привычной одежде, но, к сожалению, опер выделялся. Или Шульга думал, что его коллега выделяется. А выделяется ли он сам? Вот и возможность проверить.       Подойдя со спины к майору самой развязной и нагловатой походкой, на которую только мог быть способен, Шульга вытянул голову вперед, по образу и подобию местных кадров по хулиганке, и высоким голосом гаркнул:       — Отец, сигаретки не найдется?       Майор вздрогнул и недовольно обернулся.       — Какой я тебе отец? Иди отсю… — он недоверчиво прищурился. — Шульга?..       — Угу, — недовольно скривился опер и спрятал голову в плечи. — Неужели так очевидно?       — Да мы же знали, что ты будешь в образе, — майор с любопытством оглядел грим. — Слушай, ну ты классно заморочился. Петька не стал так капитально меняться — так, в гражданке приперся… Сам красился?       — Помогли. Лучше скажи, что узнали. И сигаретку, отец.       Усмехнувшись, майор полез во внутренний карман. Люди прибывали, становилось шумно и палевно.       — Улыбающихся двое, как и донесли. В пекло не лезть, выставляйся ближе к туалетам. В случае потасовки — не вмешиваться. Пусть охрана этим занимается.       — Вот так бы сразу, — повторно гаркнул Шульга, принимая протянутую сигарету. — Ну, бывай, папаша.       — Молокосос, — бросил в спину майор.       Протиснувшись через толпу, Шульга сразу же напоролся на проверяющего билеты, после чего был направлен в нужный поток оживленных людей. Чем вип-зона отличалась от не вип-зоны, кроме нахождением у сцены, он так и не понял. Заняв выгодное место — в области видимости были и туалет, и запасный выход — опер осмотрел сцену. Огляделся: в вип-зоне находились богатенькие мажоры, пищащие от восторга и предвкушения девушки и серьезные, надменные а-ля «ярые поклонники творчества». Барыгу видно не было.       Свет потух. Из темноты раздались вскрики и восторженные возгласы. На сцене, сопровождаемые вступительной мелодией и световыми эффектами, вышла группа. Шульга быстро коснулся спрятанной под курткой кобуры и начал играть свою роль.       Слушать музыку с плеера на хате у Бога Огня и видеть «Агату Кристи» вживую — как небо и земля. На четвертую композицию Шульга начал притопывать в такт. Возможно, если бы он успел выучить тексты, он бы еще и припевал, но это оказалось бы дополнительным отвлекающим фактором. А пританцовывать в углу, наблюдая за бьющейся в экстазе публикой и пытаться выслеживать нужного злодея, в скудном освещении было еще той задачкой. Осмотрев толпу и убедившись в стабильности обстановки, Шульга вновь вернул взгляд на сцену, на эпатажных музыкантов с бешенной энергетикой чего-то мистического и дикого. Ужасно признавать, но ему начинало нравиться: тело неосознанно начало подстраивать свои движения под движения вокалиста. Обособленность от происходящего прошла. Он стал одним целым с теми мажорами, с теми фанатками, с теми поклонниками. Одним целым с этим жеманным рокером, поющим про гуталин на губах. Конечно, гуталин на губах — Шульга весело улыбнулся, потому что сам был накрашен чем-то подобным Богом Огня. И Бог Огня был накрашен. И всех их накрыл опиум. Кого-то — настоящий, кого-то музыкальный.       Чутье заставило прервать нахлынувший экстаз и повернуться. Не зря: у стенки стоял, почти сливаясь с темнотой, тип непримечательной наружности. На груди горел ярко-желтый значок с придурковатой улыбкой. Клиент.       Тип плавно качнулся и скрылся в туалете. Обождав немного и проверив еще раз обстановку, Шульга направился за ним.       Туалет, несмотря на статус туалета ДК, был грязен и пах. Тип обосновался у одной из раковин, сев на столешницу с облупившейся краской. Заметив новое лицо, он настороженно притих. Шульга шмыгнул носом, скукожился и пружинисто зашел внутрь.       — Даров.       — Будь здоров, коль не шутишь, — процедил барыга, приглядываясь к новому лицу. — Не стесняйся, тут кабинок много.       — Так я не по этому делу, — туповато усмехнулся Шульга. — Я к тебе, мэн.       — Веселья захотел? — хищно улыбнулся дилер. — Поулыбаться?       Шульга нервно потер нос и кивнул. Улыбающийся слез, выглянул в коридор и, убедившись в безопасности, прикрыл дверь и приблизился.       — Только знаешь, улыбка без причины — признак дурачины, — он полез за пазуху. — «Улыбка» нынче дорого стоит, в наши невеселые времена.       — Да ты че, думаешь, я босяк? — Шульга демонстративно достал из кармана зеленую купюру и сунул под нос Улыбающемуся.       Дилер усмехнулся.       — Нервный какой. Ладно, еще три таких — и получишь.       Доллары скрылись в кармане. В руке Улыбающегося появился шприц в два миллилитра с нарисованным черной краской смайлом. Шульга с интересом посмотрел жидкость на просвет.       — Только шыряйся в кабинке, а то…       Истошный женский визг, за которым послышались выстрелы.       Барыга тут же выскочил в коридор. На ходу пряча полученную дозу и выхватывая пистолет, Шульга помчался следом.       От музыкального концерта не осталось и намека: нагромождение шума, криков, голосов, милицейского свистка, лязга и топота. Улыбающийся ловко проскользнул сквозь паникующую толпу и выскочил в запасный выход. Шульга старался не отставать.       Выскочив на улицу, подполковник выстрелил в воздух:       — Стоять на месте!..       Но барыга только ускорился и шмыгнул в темноту закоулка, перевернув на ходу мусорный бак. Шульга быстро перемахнул через препятствие и продолжил погоню. Когда закоулок кончился, и они попали в узкий коридор света от мигающего фонаря, опер поднял пистолет, прицелился для выстрела…       Из тени выпрыгнула тяжелая фигура. Шульга наугад шмальнул — в «молоко». Сообщник барыги заломил руку, подполковник вывернулся, ударил под дых, увернулся от нового удара, замахнулся пистолетом. Напавший ушел в сторону. Резкий выпад — подполковник отпрянул и налетел спиной на спрятавшуюся в темноте лестницу. Вновь удар — болевой в руку. Пистолет упал на землю из ослабевшей ладони. Повторный выпад, что-то тревожно блеснуло. Преступник вжал Шульгу в металлическую конструкцию точным ударом «бабочки».       Вцепившись в вооруженную руку, Шульга принялся суматошно прогонять по мозгам одну и ту же мысль: «Не дать прокрутить». Напавший оказался левшой, удар пришелся в опасной близости от печени, но, судя по отсутствию вкуса крови во рту, орган не пострадал. Однако, если это лезвие прокрутить — и кишки намотает, и печенку заденет. И пиши — пропало.       Откуда-то со стороны основной улицы донесся скрежет автомобильной резины. Хлопнули двери.       Бандит резво вытащил нож и приготовился к новому удару. Шульга парировал — «бабочка» разрезала воздух и край куртки.       — Кончай его!..       Шульгу снова откинуло на железную лестницу, по которой он, морщась от боли, вяло стек на асфальт. Понадеясь на авось, бандит не стал утруждаться и повторно пробовать выпустить кишки невезучему оперу — только от души пнул в кровоточащий живот, отчего у Шульги выбило воздух из легких, и помчал к сообщникам. Корчащийся от боли опер из последних сил дотянулся до пистолета и пустил вдогонку пару выстрелов.       — Урод мамин… Кх…       «Агату Кристи» было слышно даже на улице.       Бог Огня стоял поодаль от ДК и двигал головой в такт музыки. Любопытство — не порок, а одна из черт характера. Поэтому, проводив Шульгу на задание, смыв с губ помаду и закончив кое-какие хиппские дела, любопытный хиппи решил прогуляться в окрестностях ДК. Так сказать, душой быть рядом, но под ногами не мешать.       И в случае успеха операции оказаться в числе первых поздравляющих. Может и "спасибо" отвалится, за участие.       Стоять на улице было скучно: из плеера звук шел и то лучше, чем это эхо. Да и на концерты люди ходят, в первую очередь, чтобы музыкантов увидеть воочию. От скуки рука сама потянулась к заветной самокрутке:       — …Где ты будешь завтра… Тута или тама…       Внезапно оборвавшаяся музыка. В непривычной тишине раздались голоса и выстрелы. Бог Огня не успел подпалить косячок, поэтому спешно вернул его на место и пробежал встревоженными глазами по ДК. Насколько ему было известно, на задержаниях, конечно, стреляли. Но вот вопрос — кто?       Из главного входа выскочил амбал и, сломя голову, рванул в переулки. Назревало что-то непонятное. Мысленно извинившись перед Подполковником за неспособность поздравить с задержанием опасного преступника, Бог Огня решил не испытывать судьбу и вернуться к себе. Но, как только он отошел от главного входа, сбоку раздалось:       — Стоять на месте!..       И выстрел. Вторая фигура, задержавшаяся лишь на миг, принадлежала Шульге. Бог Огня проводил его в проулок взглядом.       — А ну, с дороги!       Чудом успев отпрыгнуть в сторону, хиппи прикинул, что эта спешащая черная машина заревела мотором наперерез Шульге. И снова инстинкт самосохранения долбанул в голову и запросился домой.       А выстрелы, раздавшиеся неподалеку, словно позвали на помощь.       Держась в тени плохо освещенного окружения, Бог Огня крадучись последовал по следам машины. Остановившись под фонарем, он внимательно посмотрел на следы резины — машина остановилась здесь, потом газанула. Кого-то подобрали?       Из проулка послышался металлический скрежет. С усилием разглядев в темноте знакомую куртку, хиппи рванул на помощь.       Шульга, заткнув ладонью рану, второй рукой пытался подтянуться на лестнице и подняться. Удавалось плохо — из раны хлестало напропалую, из-за чего давление упало и перед глазами все расплывалось. В ушах был белый шум, и поэтому он не услышал приближение хиппи.       — Костя… — раздалось над самым ухом, и опер вздрогнул.       — Б… Локи? Ты что… здесь…       — Тише, тише, — Бог Огня бегло осмотрел знакомого, после чего поднырнул под свободную руку. — Потерпи, сейчас помогу. Обопрись об меня.       Они поднялись. Шульга от боли клацнул зубами и зло засопел.       Бог Огня в темпе дотащил приятеля до центрального входа ДК, у которого уже стоял милицейский «бобик».       — Я сам могу…       — Что ты сейчас можешь? — усмехнулся хиппи, лишь сильнее прижимая к себе опера. — Сдам тебя в руки белого халата, и тогда только — ты сам.       Странные фигуры майор заприметил сразу и выдвинулся навстречу.       — Шульга! Что случилось? Ты еще, блять, кто?       — «Скорую» вызывай, придурок! — огрызнулся хиппи. — Он сейчас коньки отбросит!       — Горев, «скорую» дежурную сюда! Живо!       Майор, проглотив возмущение, помог Богу Огня усадить раненого опера на лестницу.       — Держись, Костя. Держись… Да где карета, еб вашу мать!..       Пользуясь моментом состояния шока и уходом коллеги в сторону оперов, Шульга легонько коснулся усевшегося рядом Бога Огня и вполголоса проронил:       — Спасибо…       Бог Огня оценивающе оглядел окровавленного подполковника, перевел взгляд на себя — новая кофта и джинсы теперь были с одной стороны украшены темным пятном — и улыбнулся:       — Да на здоровье. Живи только.       Карета «скорой» плавно вписалась между снующими в поисках следов людей. Двери открылись, Бог Огня снова подхватил Шульгу и, не торопясь, помог подняться на борт.       — Все, уселся? — появилось запыхавшееся лицо майора. — Давай, Кость, мы следом поедем.       Шульга кротко кивнул. Дежурный фельдшер уже копошился со своими приблудами для оказания первой помощи ножевому. Перед тем, как покинуть «скорую», хиппи покосился на врача и быстро наклонился к оперу:       — Машина черная, отечественная. Номер замазан грязью, но последняя буква — Мария. Не забудешь?       — Нет. Мария.       — Кул. Тогда бывай, мэн.       И, легонько похлопав Шульгу по плечу, перепачканный чужой кровью Бог Огня спрыгнул на землю и закрыл двери. Обтерев об уже с концами испорченную одежду руки, он умело растворился в толпе, а затем — и в переулке.