Икар сжигает крылья

      — На выходных дождь обещали.       — Угу, зато сегодня-завтра — самое лето. Что нам лето, что нам зной, когда мы на работе…       — Не страдай. Скоро отмучаемся, дела сдадим, а там пусть следаки поработают.       — Угу, когда мы всю грязную работу сделали — что не поработать?       — Что ты разнылся? С утра «бу-бу-бу» да «бу-бу-бу»!..       Шульга раздраженно потер лицо ладонями. Настроение коллектива, работавшего последние дни до изнеможения, стиснулось комом в душном помещении. Стул скрипнул о пол.       — Костик, ты куда?       — Подышать.       Вредная привычка — дышать, но сигаретным дымом. Спустившись с крыльца, Шульга прищурился яркому солнцу, поднес к лицу пачку сигарет и вытащил зубами одну. Сунул пачку в карман джинсов, поднес зажигалку. Закурил, глядя на оживленную улицу.       Сбоку раздались осторожные шаги. Шульга пробежал взглядом по приближающейся знакомой женской фигуре и, отметив на лице тон недовольства, еле заметно вздохнул.       — Здравствуй, Джолин.       Хиппи, поравнявшись с курящим опером, резко откинула с лица прядь пышных волос.       — И долго это будет продолжаться?       — Что «это»?       — Вся шняга с таинственным исчезновением Бога Огня, — она раздраженно раздула ноздри. — Это непонятное его объяснение, а потом — исчезновение на две недели. И хочешь сказать, ты не причем?       Бросив на землю сигарету, Шульга затушил ее пяткой и, сунув руки в карманы, скривился.       — Ты пришла меня отчитывать? Или думаешь, что это я перед тобой отчитываться начну?       — А мог бы и отчитаться! Для меня Бог Огня — не пустой звук!       — Как и для меня, — буркнул в ответ опер.       Тонкие пальцы требовательно вцепились в предплечье. Резко отбросив от себя чужую руку, Шульга недовольно уставился в упор.       — Слушай ты…       — Он из-за тебя страдает!..       Испепеляющий взгляд. Растерянно приоткрытый рот. Несколько проходящих мимо служащих органов с интересом покосились в сторону странного разговора.       — Это не ты терпел те издевательства и пытки, — Джолин приблизилась вплотную, лицом к лицу. — Из-за тебя он попал к тем подонкам. Из-за тебя его жизнь под откос…       — Я не просил… — невпопад проронил Шульга.       — А за тобой не заржавеет. Попросишь — и Бог Огня все сделает. Я же видела, как он на тебя смотрит. Он для тебя — все. А ты для него? Ты для него что сделал?       Желваки угрожающе двинулись.       — Все сказала?       С досадой усмехнувшись, девушка отмахнулась. Звонко каблуки босоножек зацокали по тротуару прочь. Проводив ее взглядом, Шульга задумчиво цыкнул и, в два шага преодолев ступеньки, скрылся в отделе.       Дверь с грохотом захлопнулась.       Квартира, послужившая временным пристанищем Бога Огня, находилась в другой части города. Заметив непроглядные шторы на окнах, опер удовлетворенно кивнул сам себе.       С пакетом из продуктового в руке Шульга поднялся на второй этаж. Остановившись перед нужной дверью, он постучал: ладонь — костяшки — ладонь. Глухой звук — звонкий — глухой. Подражание азбуке Морзе, простое для понимания и определения. Стук повторился. Дверь отворилась, и гость быстро нырнул внутрь.       Сразу же защелкнув за собой замок, Шульга окинул взглядом стоящего в нескольких шагах Локи и приветливо улыбнулся.       — Здравствуй. Молодец, запомнил про уход на безопасное расстояние…       Не успел Шульга шагнуть с входного коврика, как его по-собственнически обвили руками и сиротливо ткнулись в грудь лицом. Пакет с шелестом опустился на пол. Ладони ласково прокатились по спине и волосам.       — Я соскучился, — буркнул Локи, прижимаясь сильнее.       — Я тоже.       Отпрянув, хиппи оглядел лицо опера и ухмыльнулся.       — Думал, что забуду, как ты выглядишь.       — Не преувеличивай, — Шульга поднял пакет. — Вот, иди разбирай.       Они прошли на небольшую кухоньку. Пока хиппи по-хозяйски принялся за разбор продуктов, опер присел на табуретку, наблюдая за суетливыми движениями.       — Ничего странного не происходило?       — Тишь да гладь. Хоть дурку вызывай.       — Дурку?       Карие глаза тоскливо обратились к собеседнику.       — Кость, я две недели никого живых не вижу. И разговариваю только два слова «жив-здоров» с тобой, когда ты звонишь… Свечи жечь ты мне запретил. Музыку слушать — тоже. Сижу, как печной сверчок…       Хиппи снова залез с головой в холодильник. Осадок от разговора с Джолин поднялся со дна горьким привкусом во рту. Шульга неуютно кашлянул и потупил взгляд в сложенные в замок ладони.       — Ты моих-то видишь?       — Вижу. Ходят, бродят, тоску наводят.       — Кул, — Локи закрыл дверку и поднялся на ноги. — Они сегодня загород поедут. Река, костер… В прошлом году так же собирались — вроде уже традиции.       Он обернулся и подмигнул.       — Кофе?.. Эй, Кость…       Часто заморгав от нахлынувших мыслей, Костя поджал губы и поднялся. Локи настороженно склонил голову на бок.       — Кость?       — Поехали к твоим.       Темные глаза медленно округлились.       — То есть… Как это, «поехали»?       — Я не знаю, на чем вы загород добираетесь. Может и пешком получится.       — Нет-нет, не о том вопрос, — хиппи осторожно приблизился. — Вот так взять и наплевать на слежку…       Пальцы деликатно обхватили запястье, попутно погладив неровные бусины на одном из браслетов.       — За две недели никто не появился в поле зрения. Да и, признаться, им сейчас не до нас.       В ответ на испытывающий взгляд Шульга усмехнулся и ткнулся лбом в лоб.       — Я же обещал поддерживать огонь. А ты у меня здесь уже чахнешь.       Как оказалось, за город в нужном направлении шел трамвай.       Локи уступил место у окна Шульге. Время от времени отвечая на вопросы, рассказывая о встреченных по пути вещах он любовно, украдкой, разглядывал по-детски полное интереса лицо. Когда вагон забился людьми под завязку, опер, как человек с твердой гражданской позицией, уступил свое место женщине и заставил поступить так же своего приятеля. Лавочка и окно сменилось хвостовой частью и поручнем до самой нужной станции.       Спрыгнув на трамвайную остановку, Костя внимательно огляделся по сторонам.       — Мы сейчас во-от так пойдем, — поднял руку Локи и указал вдаль. — Идти не долго, по дороге. Потом вдоль реки и выйдем на стоянку.       Дорога была глинистая. Летняя жара заставила спрятаться все живое вокруг. Раскинувшийся в низине поразительных размеров лопух привлек любопытный взгляд. Только тихая усмешка заставила отнять глаз от темной зелени и поднять их на смеющееся лицо.       — Ты чего?       — Чем тебя эти лопухи привлекли?       — Ничем. Просто…       Локи невесомо коснулся горячей ладони Шульги кончиками пальцев. Реакция себя ждать не заставила — переплетя пальцы, Костя быстро улыбнулся и снова уставился вперед.       — И все же опасность есть, — заметил хиппи. — Хоть ты и сказал, что все в порядке…       — Ничего никогда не может быть в полном порядке. Но есть возможность свести опасность к минимуму…       Остановившись, Костя внимательно посмотрел в задумчивые темные глаза.       — Ты боишься? Если так, то давай вернемся.       Горячий ветерок, пропахший терпким летом, поднял легкие пряди волос хиппи. Светлые глаза быстро пробежались по теплым бликам в волосах и снова замерли на уверенной улыбке.       — Разве я могу чего-то бояться рядом с тобой?       Хиппи приметили своего еще издалека: к появлению «пропавшего» члена общины отнеслись с разумным непониманием, но, стоило сияющему Богу Огня приблизиться, как разноцветная стая обступила его со всех сторон и загалдела на разные голоса. Шульга, явно чувствующий себя не в своей тарелке, остался поодаль, внимательно разглядывая всех присутствующих в этом сборище. К облегчению, подозрительных и выделяющихся типов, помимо себя, он не заметил. Единственное, что заставило нахмуриться — настороженный взгляд Джолин.       — Джолин, ну ты чего?       Доброжелательная интонация Бога Огня не могла оставить девушку равнодушной, и на ее лице появилась изящная улыбка. Быстро приобняв друга, Джолин что-то шепнула тому на ухо и отстранилась, косясь на чужака. Локи обернулся на Шульгу.       — Кость, я отойду вон туда. Спик, понимаешь… Пиплы, покажите радушие, человек, можно сказать, на путь истинный встал — на пати приехал!       — Ой, клоун, — вздохнул про себя Костя, направляясь к указанному ему месту у огня.       Когда «паломничество» к долгожданному Богу Огня закончилось, уставший, но довольный хиппи опустился на бревно рядом с жующим бутерброд опером.       — Хрен переслушаешь, — заметил Локи. — Ты как?       — Ты всех тут знаешь?       Хиппи еще раз окинул присутствующих взглядом и утвердительно кивнул.       — Я что-то даже не спрашивал никогда: ты у вас за главного?       — Я?       Локи протянули косячок. Быстро кивнув в знак благодарности, хиппи с интересом повернулся к Шульге.       — Почему ты решил, что я за главного?       — Потому что сколько я наблюдаю, — Костя покончил с бутербродом и отряхнулся от крошек. — Вся жизнь ваших тусовок так или иначе вокруг твоей фигуры крутится. Они в тебе главного видят, даже если официально не признают.       — Комплимент моим лидерским качествам? — лукаво ухмыльнулся Локи. — Я польщен. Говори мне такое чаще. Может когда-нибудь в следующей жизни я стану каким-нибудь политическим лидером… Попробуешь?       Шульга отодвинул от себя протянутый косяк.       — Не забывай, что я на «задании». От укуренного опера пользы мало.       — Эх. Тогда и я не буду. За компанию.       Темные глаза тоскливо оглядели косячок, после чего он перекочевал в незнакомые руки.       — Ты мне лучше скажи, почему про Джолин не рассказал? Как она к тебе сегодня заходила.       — А смысл рассказывать? Зашла и зашла. Беспокоилась о тебе.       Задумчиво скрестив на груди руки, Локи пристально уставился в лицо Шульги.       — Наговорила тебе чего-то?       Шульга ответил спокойным взглядом.       — Отстань ты от нее. Ничего она не наговорила.       — Врешь ты, Костя, — досадливо проронил хиппи и отвел глаза к костру. — Ты сегодня весь день какой-то не такой. И я никогда не поверю, что моя Джолин научилась держать язык за зубами.       В ответ на это Шульга усмехнулся.       Вечер пролетел быстро, хотя находящемуся в фазе наблюдения Шульге это показалось вечностью.       От бесконечного шума, музыки и пения на разные мотивы начала пухнуть голова. Поэтому опер покинул зону активных событий, отойдя в сторону кустов, и улегся на землю. Локи сдержанно веселился, стараясь всегда держаться в поле зрения опера, поэтому светлые глаза чуть устало следили за ленными движениями на фоне костра — подопечный танцевал со смеющейся подругой. Когда иностранный шлягер закончился, Локи крикнул кого-то мотать пленку кассеты, а сам, быстро найдя глазами Шульгу, направился к нему.       Локи опустился рядом.       — Мы на трамвай успеваем?       Шульга подернул рукав кожанки и взглянул на часы.       — Скоро надо будет выдвигаться. Веселись пока…       Утомленный долгим днем наблюдения опер зевнул и положил подбородок на сложенные руки. Стая хиппарей продолжила вакханалию у костра, вновь принявшись горланить и танцевать под новую кассету.       Единственный трезвый хиппи же сидел с некоторым напряжением рядом с лежащим приятелем из органов. Пусть пламени костра, еле доходившего до них из-за танцующих, было скудное количество, но по-птичьи цепкий взгляд любовался манящими изгибами мужского тела: широкой спиной, естественно прогнутой в пояснице, задницей и бедрами, приятно обтянутыми темной джинсой. Быстро взглянув на компанию и облизнувшись, Локи положил ладонь на бедро Шульги.       — Локи, блять!.. — зашипел, дернувшись, Костя.       — Тс-с, нас не видят. Они в хламину укуренные.       Ладонь двинулась вверх. Манящее тело заметно напряглось.       — Спокойно, Кость, я не собираюсь тебя здесь и сейчас брать. Просто не могу удержаться…       Пальцы сжали упругую ягодицу. Шульга бросил через плечо смущенный взгляд с толикой укора. Однако этот укор не мог вызвать в своенравном хиппи ничего, кроме тихого смешка.       А ладонь скользнула на другую ягодицу. Снова пальцы медленно, с наслаждением стиснули упругую форму. Затем с небольшим нажимом прокатились вниз по бедру, почти до икры. Решили вновь подняться, но теперь — по внутренней стороне бедра. Шульга шумно выпустил воздух носом и спрятал лицо в сложенные руки.       Напряженные бедра чуть раздвинулись.       — Извини меня за дерзость, — без тени сожаления в голосе Локи еле коснулся паха и убрал руку. — Слишком уж красивая картинка была.       — Ты специально.       — Чего?       Шульга приподнялся на локте и хмуро взглянул в невинное лицо человека, пару секунд назад мацающего его за все подробности.       — Специально меня дразнишь.       Локи медленно улыбнулся, пробежав взглядом от ширинки темных джинсов до недовольного лица.       — Очень может быть.       Последний трамвай ушел перед носом.       Когда они вернулись в черту города, на больших вокзальных часах была четверть пятого утра. Ближайших рейсов в это время не было, и вокзал мирно спал в тишине рассвета. Дойдя до первой скамейки от вокзала, Локи устало плюхнулся на нее и вытянул ноги.       — Чего разлегся? — раздраженно бросил Костя. — Тут идти-то…       — Оставь меня здесь, и иди дальше сам.       — Говорю же — актриса погорелого театра.       — Ну реально, дай дух перевести.       Цыкнув, Шульга отвернулся от собеседника и устало взглянул на циферблат. Мечта подремать перед рабочим днем так и осталась лишь мечтой — времени перед сменой оставалось только чтобы проводить хиппи до убежища, быстро вернуться к себе, переодеться и побежать в отдел. Со вздохом взъерошив волосы, Костя заметил:       — Светать позже стало. День на убыль пошел.       — Угу-у…       — Отдохнул?       — Угу-у…       — Что ты заладил?       Он повернулся лицом к скамейке. Доковыряв ключами от квартиры последнюю черточку, Локи сдунул пыль со своего «шедевра» и, оценивающе хмыкнув, улыбнулся нахмурившемуся Косте.       — Отвернуться не успел…       — Да ладно тебе! Красиво же получилось!       — Красиво, красиво, — Шульга поднял Локи за локоть. — Пошли уже, Пикассо!       С нравоучениями вполголоса Шульга решительно зашагал в сторону временного убежища, и Локи не оставалось ничего, кроме как вполуха слушать нотации и оглядываться назад, где на скамейке осталось нацарапанное сердечко с «К+Л» внутри.       — Все, я побежал. Опаздываю.       — Спасибо, что предложил эту авантюру.       Шульга пробежал взглядом по переодевающемуся Локи и улыбнулся.       — Да не за что.       На диване, по старой традиции, кучей лежали пропахшие дымом вещи. Костя с усилием достал из этой кучи свою куртку, по иронии судьбы оказавшуюся на самом дне, и уже готов был выскочить за дверь, как заметил что-то белое, торчащее из кармана джинсов. Рука машинально потянулась к находке.       — Что-то ты медленно бегаешь, — взлохмаченный хиппи, только что натянувший на себя кофту, обернулся. — Опоздаешь…       Шприц с нарисованным смайлом. Шульга держал его аккурат напротив своего лица, взглядом буравя в Локи дыру. Тот забегал глазами от наркотика до мрачного лица и обратно и шагнул навстречу.       — Костя…       — Ты же сказал, что с этой дрянью дел не имеешь?       — Я не употребляю «Улыбку», — он осекся. — Меня угостили.       — Хорош гостинец.       — Не начинай, Кость. Отдай.       Шульга демонстративно сунул шприц в свой карман.       — И не подумаю.       Локи попытался вернуть дрянь, но Костя не позволил даже прикоснуться к карману, грубо отбросив руку. Выразительные губы зло изогнулись в тонкую ломаную.       — Я сказал отдай.       — Ты потом с нее не слезешь.       — Слезу.       — Нет, Локи.       Хиппи вновь попытался достать шприц, на этот раз движения стали резче и агрессивнее. Он цеплялся за дозу как за панацею, даже не имея ломки. Одиночество. Страх снова остаться один на один с самым неприятным человеком — с собой. Шульга понял это с первой попыткой отнять дозу. Твердо уведя настырные руки в стороны, Костя настойчиво поцеловал Локи в поджатые губы. Ему не ответили, лишь раздраженно дернувшись. Новый поцелуй. И снова поцелуй. С каждым разом все требовательнее. С каждым разом все теснее. И Локи ответил: злость выплеснулась в остервенелом поцелуе, от которого Шульга на мгновение растерялся. Руки уже не искали злополучный шприц, а с силой стиснули напряженное тело, до побеления костяшек и ногтей. Шульга уперся спиной в дверной косяк, сбивчивыми поцелуями продолжая отвлекать на себя накопленное раздражение, с контрастирующей нежностью касаясь разгоряченного гневом тела.       Когда губы перестали с фанатизмом впиваться в губы, Костя прервался и, что есть силы, прижал уставшего Локи к себе.       — Потерпи еще немного, — он принялся методично водить ладонью по напряженной спине вниз-вверх. — Мы скоро их поймаем, и ты вернешься в прежнее русло. Только потерпи еще немного. Пожалуйста.       Руки устало обвили Шульгу. Локи зарылся лицом в его грудь.       — Это же суррогат, — продолжил Костя. — Действует по аналогии угарного газа. Засоряет организм так, что даже другую дурь вытесняет, не то что путный препарат. Лучше бы ты косяками запасся, ей богу.       — Ты запретил мне что-либо поджигать, — лениво отпрянул от широкой груди Локи и поднял темные глаза. — Поэтому… толку-то от них?       Подняв упавшую куртку, Локи с легким поцелуем протянул ее Шульге. Глаза без интереса коснулись силуэта шприца в кармане.       Дверь за опером закрылась на засов. Вновь оставшийся в одиночестве хиппи устремился к окну — прильнув к маленькой щелке штор он решил проводить усталый силуэт взглядом. Вот Шульга быстрым шагом вышел из-под козырька подъезда на открытое место, не оборачиваясь перешел двор… Белая машина резко остановилась прямо перед ним. Подскочивший к нему со спины прохожий успел ударить раньше, чем вымотанный Шульга среагировал. Последним, что увидел вскрикнувший Локи, было то, как обмякшее тело опера повисло на руках вышедшего из авто мордоворота, а его подельники с задних мест кинулись к подъезду.       Шульга предполагал такой исход, несмотря на скептический смех со стороны не верящего подопечного. Сейчас же Локи как на генеральной репетиции метнулся в дальнюю комнату, дернул оконный шпингалет вниз, залез на карниз и, уцепившись за резной фасад, перемахнул на пожарную лестницу. Спрыгнул на землю. Через сердцебиение раздались недовольные голоса.       — Только этого не хватало… Блять…       И он помчался прочь.