Amore fraterno

Олег не мог сказать точно, сколько времени он так пролежал — на холодном и достаточно грязном полу, но в обнимку с Сашей. Голова старшего слабо подрагивала, а взмокший лоб плотно прижимался к чужому плечу. «Следы останутся», — подумал Олег, видя, что Саша до бела вжал лоб в складки футболки. Худое тело, сжатое в крепких объятиях продолжало дёргаться от болезненных судорог, прошивающих все тело, но шестым чувством Олег понимал: ещё немного и Сашу отпустит. Не только Саша мог читать Олега как открытую книгу — за годы совместной жизни Олег тоже многому научился. Глаза, руки, аура, жесты — младший знал все реакции Сашиного организма до малейших деталей. Руки младшего, прижимающие старшего к груди начинали затекать и болеть, но ни за что на свете Олег не отпустил бы брата, пока не понял, что с ним точно все в порядке. Каждый раз, когда Саша запрокидывал голову вверх, Олег приподнимался, чтобы заглянуть в ярко-синие глаза, затянутые мутной поволокой. Саша старался хоть как-то сфокусировать взгляд, Олег видел эти старания, но попытки не приносили никакого результата. Когда с искусанных, плотно сжатых губ перестали слетать даже болезненные стоны Олег понял, насколько сильно его гложет тишина. Олег не помнил когда последний раз в своей жизни находился в тишине: очевидно в далёком детстве. В родительском доме все звуки соответствовали семье с пятью детьми: кто-то вечно ходил, где-то хлопали двери, скрипели стулья, звенела посуда, свистел ветер из приоткрытой старшим братом форточки. Когда самые старшие братья и сестра съехали, оставив с родителями только Олега и Сашу казалось, что звуков не стало меньше, а наоборот. Хотя возможно Олег подрос и стал лучше замечать. Маленький Олежка понял, что не может и дня прожить без звуков: Сашин спокойный голос, мамины громкие полуприказы, рокочущий голос отца. Голосов было много, но с самого раннего детства главным и основным был голос Саши. Он рассказывал сказки, успокаивал когда снились кошмары, будил сначала в сад, потом в школу и никогда на Олега не кричал, в отличие от матери и отца. Олег был определённо зависим от Сашиного голоса. В их общей с Сашей квартире также всегда, без каких либо исключений были звуки: играла музыка, звучали голос, работал на фоне телевизор с включенной для атмосферы американской комедией. А сейчас звуков не было и это основательно действовало на нервы, заставляя липкое беспокойство проникать в черепную коробку и сворачиваться до поры до времени в области солнечного сплетения. Младший из братьев неожиданно понял, что если сейчас не услышит хоть что-то, то сойдет с ума. Легко, просто и бесповоротно. — Саш, — позвал Олег, мягко проводя рукой по чужому плечу, — ты здесь? Младший водил рукой по чужим плечам, основанию шеи, кончиками пальцев касался острых скул и подбородка. Кожа под пальцами была ледяной и это прилично напугало Олега. — Саш! — панически громкий голос в мёртвой тишине комнаты звучал зловеще, но Олега это не волновало. Ему просто хотелось, чтобы слишком долгий приступ наконец-то закончился. — Оле-еж, — очень тихо, на грани слышимости протянул Саша, слепо поворачиваясь в сторону младшего брата. — Саша? — удивлённо дёрнулся Олег, цепляясь за чужие плечи, — ты как?! Негромкий нервный смешок сорвался с тонких, бледно-синеватых губ Саши. На этот смешок ушли все силы, которые были в старшем после приступа. — Устал? — спросил Олег, садясь и протягивая руки вперед, обнимая Сашу за плечи. У Саши не было сил что-то ответить, но он понадеялся на Олегово умение читать по глазам и языку тела. Ладони привычно, словно так и надо легли на лопатки и под колени. Плавное движение и спустя несколько мгновений Олег стоит неловко, но крепко держа Сашу на руках. — Какого хера? — пробормотал Саша, зарываясь лицом в чужое плечо, — куда ты меня тащишь? Старший царапнул шею младшего ногтем указательного пальца и вцепился в маллет. Онемевшие от слабости и недавних судорог пальцы запутались в длинных прядях, доставляя Олегу несильную, но ощутимую боль. Несколько шагов дались Олегу на удивление легко — младшему казалось, что носить Сашу на руках будет труднее, однако донести до спальни оказалось несложно. Положив уже практически заснувшего у него на руках Сашу на кровать, Олег не удержался и, убрав чужую челку на бок, приложился губами к солоноватой и прохладной коже лба. «Может что-то попробовать приготовить?» — рассуждал парень, механически проводя рукой по голове спящего Саши. Олегу хотелось сделать для Саши что-то хорошее, что-то, что поможет восстановить силы, справиться с эмоциональным истощением и забыть про слова Череватого. Олег не питал надежд на то, что Саша когда нибудь перестанет загоняться по поводу внешности и своей совместимости с Олегом, но младший также понимал, что в независимости от слов старшего Олег всегда будет с ним и не уйдёт даже если будут гнать насильно. — Никуда я от тебя не уйду, — тихо сказал Олег, продолжая разбирать на пряди скользкие от лака волосы. «Но что-то приятное надо точно сделать, не одному же Саше обо мне заботится», — подумал Олег, вставая с кровати и направляясь из комнаты — убираться. *** Спустя несколько часов, стоя в свежевымытой квартире Олег держал в руках тюбик нормального крема и баночку нечто, что при ближайшем рассмотрении оказалось палеткой для пудры. — И зачем тебе это? — негромко, чтобы не разбудить до сих пор спящего Сашу спросил в пустоту Олег, — ну приехали, теперь ещё и сам с собой разговариваю. Хорошая работа, Олег, ничего не скажешь. Младший Шепс крутил в руках плоскую прямоугольную палетку персикового цвета, увлеченный бликами солнца, отражающихся от пластикового корпуса. — Красиво, — рассуждал вслух Олег, — жалко конечно, но Саше косметос нафиг не сдался, он и так красивый. Палетка с размаху падает на пол. Олегу в тот момент было глубоко все равно на громкий шум, на то что пудра рассыпалась по только-только вымытому полу. Светло-бежевая порошкообразная субстанция, размазанная по серому ламинату была для младшего олицетворением всех последствий слов Череватого и ради того, чтобы разбить палетку он был готов стерпеть Сашино благое возмущение из-за того, что уничтожили вообще-то его вещь. *** Саша просыпался тяжело, так тяжело ему не было даже после самых больших студенческих пьянок. Голова тяжёлая и словно изнутри наполнена жидким свинцом. Хочется спать-спать-спать и ничего больше в этой жизни не делать кроме как прибывать в царстве Морфея. Однако Саша, как уже опытный эпилептик понимал, что засыпать после пробуждения от недавнего приступа нельзя — есть все шансы не проснуться. Глаза открылись с трудом и ещё больше сил уходило на то, чтобы держать глаза открытыми. Веки, пользуясь примером головы были тяжёлыми, а сами глаза будто бы засыпаны песком и отзываются болью на любую, даже самую слабую попытку пошевелить взглядом. Сощурив яркие глаза, у Саши получилось разглядеть время на прикроватных часах и даже подсчитать сколько он примерно проспал. Цифры показалось медиуму неутешительными — время перевалило за понятие «обед» и близилось к позиции «вечер», а, Саша помнил, приступ случился на грани ночи и раннего утра. Встать оказалось в разы сложнее, чем открыть глаза. Перед глазами все плыло, к горлу подкатывала мерзкая тошнота, а ноги будто бы стали ватными и отказывались держать на себе тело. Лишь ухватившись рукой за оконную раму, находящуюся на приличном расстоянии от кровати у Саши получилось найти опору и подняться на ноги. В теории старший Шепс мог позвать Олега — с вероятностью в девяносто девять и девять процентов он дома, но несмотря на то, что Олег был свидетелем многих Сашиных приступов показывать такую слабость не хотелось. Боль в голове разливалась от правого виска к затылку и шее — это болезненно, очень похоже на мигрень, но для Саши такая боль была внутренним маячком, сигналом о том, что приступ прошёл, а это всего лишь «отходняк», который надо пережить. Сжимая сначала оконную раму, потом полку, а затем стену Саша маленькими шагами становился все ближе и ближе к двери. После определенного времени ходьбы старшему начало казаться, что голова перестала кружиться. Открыв дверь, с первой попытки у Саши получилось переступить порог и выйти в коридор, который вёл прямиком на кухню — святая святых дома Шепсов в общем, и Олега Олеговича Шепса в частности. — Олеж, — севшим ото сна и недавнего приступа голосом позвал Саша, заходя на кухню, — привет. «Привет» отозвалась у братьев в душе чем-то странным: не откровенно неприятным, но и до чего-то милого или приятного было далеко, хотя «привет» это слово, используемое миллионами людей ежедневно и имеющее в общем-то одну из самых нейтральных эмоциональных окрасов. — Да мы вроде и не прощались, — немного неловко отозвался Олег, вставая со стула и направляясь в сторону брата, замершего в дверном проёме. Ведомый неожиданным порывом Олег прижал к себе Сашу, утыкаясь носом в чужие спутанные ото сна волосы и вдыхая полной грудью запах любимого человека. — Олеж, — тихо прошептал Саша, — мне умыться надо и зубы почистить, а то я совсем помятый. Олег, ожидая такой вариант развития событий без обиды кивнул, но не отпустил брата от себя. — Легко, но со мной, — с усмешкой ответил Олег и, крепче сжав чужую ладонь в своей пошел в сторону ванной. Когда Саша стоял у зеркала, серьёзно рассматривая собственную бледную физиономию, испачканную в зубной пасте Олег, в последнее время ставший внимательнее относится к отношениям любимого и отражающих поверхностей, напрягся. Будучи взрослым и несмотря на импульсивность, разумным человеком Олег понимал, что Саша может просто оставаться заспанным и потому замереть у зеркала, не моргая, но внутренняя паника старалась забрать власть над телом у разума. Наиболее достоверный способ узнать что-то про человека — спросить у него прямым текстом. — Саш, ты до сих пор загоняешься или отпустило? И надеяться, что тебе не солгут. — Маленький, я не так, чтобы загоняюсь, ближе к истине будет сказать, что да, я до сих пор думаю над словами Влада, — Саша не врал, но старался избежать дискомфортной темы для обсуждения путем обтекаемых ответов. Однако Олегу было достаточно обтекаемого ответа, потупленного взгляда, заблестевших глаз и закусанных губ, чтобы понять подоплеку ответа — Саша продолжал грызть себя изнутри, ища реальные и выдуманные недостатки во внешности, характере, отношениях и во всех остальных аспектах жизни. — Саш, посмотри на меня, — серьёзным тоном произнёс Олег, прикладывая силу, чтобы за подбородок повернуть Сашу к себе лицом. Внимательные болотные глаза, явно не принадлежащие больше безалаберному и шкодливому в мелочах подростку встретились с синими, уже вернувшими себе былую яркость. Саша доверял Олегу во всем и иногда даже больше, чем себе, но стоя в ванной и чувствуя крепкую хватку на подбородке у старшего медиума появилось желание вырваться и отойти на безопасное, то есть недосягаемое пространство. — Олеж, пусти, — пытаясь сохранить спокойствие попросил Саша. Олег немного ослабил хватку, но не отпустил, а прижал к себе, грубо поцеловав. Худые руки легли Олегу на плечи, сжимая и комкая в руках ткань. Олег целовал грубо, но не желая доставить настоящую боль — прикусывал губы до крови, но сразу же зализывал ранки, переключая чужое внимание на приятные ощущения. Сашины руки поднялись выше и обхватили шею Олега, зарываясь пальцами в мягкие и слегка спутанные волосы на затылке. Длинные худые пальцы медленно массировали кожу головы пока отключившийся мозг Саши просто плыл по течению. Измотанный стрессом и навязчивыми мыслями медиум прикрыл глаза, мягко отвечая на поцелуй, не пытаясь, однако, доминировать. — Саш, как же я тебя люблю, Господи, Сашенька, — сбивчиво шептал между поцелуями Олег, вспоминая все ласковые прозвища, которыми старшего никогда не называл, — любимый, милый мой, лучший, самый-самый лучший. Олегу хотелось показать Саше свою любовь, все, на что он готов ради его спокойствия и благополучия, но эмоции били через край и единственная команда, которую мозг успел дать телу — сделать старшему хорошо до звёзд перед глазами. Младший давно перестал сжимать подбородок старшего — Олегу нужны были свободные руки, чтобы пролезть под мятую домашнюю футболку, пересчитать выступающие ребра, огладить возбужденные соски. Саша тихо стонал от давления в штанах, начавшего причинять ощутимую боль. От низа живота растекалось мягко обжигающее тепло, вызывающее дрожь в ногах. Олег оставил несколько засосов на шее, плавно спускаясь к острым ключицам, выглядывающим из глубокого выреза футболки. Желание прикусить тонкую, молочно-белую кожу было до невозможности сильным и Олег не мог, да и не хотел сопротивляться. Оставив несколько лёгких поцелуев, словно заранее извиняясь за возможную боль Олег на доли секунды сцепил зубы на коже. Старшему показалось, что он вот-вот упадёт, ноги стали совсем ватными и слабыми, а дрожь распространилась на все тело. На ключице медленно расцветает гематома, а розовый след от зубов быстро наполняется ярко-алой кровью. Кровь, собравшаяся в ране уже не алая, а бордовая и Олег завороженно смотрит как буквально за минуту бледная кожа груди разукрасилась тонкими дорожками от стекшей вниз, от ключиц крови. Младший зацепил края футболки и потянул вверх, взглядом прося Сашу поднять руки. Спустя несколько мгновений старший уже стоит в одних полуспортивных штанах и упирается бедрами в раковину. Кровь свернулась, укус покрылся непрочной коричневато-бордовой коркой, а грудь и живот были покрыты тёмными подтеками. На всю ванную комнату раздавались тщетно сдерживаемые стоны и тихие, заглушенные стонами мольбы никогда не не прекращать. — Олеж, я уже больше не могу, — простонал на ухо Саша после того как обвел ушную раковину кончиком языка. Олег кивнул, целуя Сашу куда-то в плечо и потянул чужие штаны за завязки и стянул ненужный в данных обстоятельствах элемент одежды вместе с боксерами, оставляя неприкаянно валяться в ногах. Минута, потраченная Олегом на собственное обнажение стало одним из самых длинных периодов времени для Саши. Когда одежда младшего смятым во что-то несусветное комком улетела в тот же угол, что и Сашина, последнему казалось, что прошла целая вечность. Олег встаёт перед Сашей на колени, не обращая внимания на то, что босым коленям холодно и до боли неудобно стоять на плитке и оставляет поцелуй на бедре. — Просто наслаждайся и не отталкивай, — с мольбой в голосе попросил Олег, проводя носом низу Сашиного живота. Слегка прикусив подвздошную кость одним слитным движением Олег нырнул под раковину, к которой прислонялся Саша и начал покрывать ягодицы мягкими поцелуями. Руками разводит ягодицы в сторону, юрким языком оглаживает складки, с трудом, но проникая сквозь кольцо мышц внутрь. Как только язык касается гладких стенок Олег удовлетворенно слышит протяжный стон и ощущает как у самого в паху становится влажно. Саша медленно оседает на плитку, не понимая чего хочется больше — оттолкнуть Олега и ударить за неожиданные, достаточно болезненные действия или притянуть к себе, благодаря за доставленное удовольствие.